Красный звон тишины

Наточенное лезвие без труда прокладывало себе путь в подтаявших сугробах, однако Клара быстро почувствовала, что выдыхается: ноги промокли, согнутая спина ныла, а увечная рука отказывалась слушаться. Стиснув зубы, она сильнее сжала одеревеневшие пальцы вокруг рукояти и, ни на мгновение не отрывая руки, не разрывая и не переступая линию, продолжала разрезать снежную гладь. Наконец, борозда, встретив свое начало, замкнулась в круг, слишком огромный, чтобы на глаз оценить его несовершенство. Клара выпрямилась. Геометрические изъяны не имеют значения, главное — лагерь Винса уже в петле. Осталось еще несколько штрихов. Горящие шесты с трудом вколачивались в промерзшую землю. Пять штук по кругу против часовой стрелки, поджигать — последующий от предыдущего. И пусть огонь сам по себе не погаснет, вколачивать шесты нужно крепко, чтобы ни один не упал. Наконец, Клара замкнула второй круг, покрепче ухватила шестой шест и подожгла его от последнего вбитого, а после повторила про себя заговор и с горящим факелом в левой руке и ножом в правой двинулась туда, где скрытый заснеженными ветками располагался лагерь Винса. Мятежники еще не успели собраться. Покосившаяся палатка по-прежнему чернела среди белых ветвей, а сгрудившиеся неподалеку люди укладывали вещи в тюки. Клара подняла факел повыше и ускорила шаг. Глория и еще несколько человек вскинули головы и так и замерли, не в силах отвести взгляда от заговоренного огня. — Доброе утро! — не подумав, бросила Клара и сразу же осеклась. — То есть всем привет! Пора в путь? — Придется подождать, — откликнулся Винс. — Нужно еще собрать палатку. Ни к чему оставлять следы. Полностью погруженный в работу, он не поднимал головы. А тем временем остальные один за другим бросали случайные взгляды на зачарованное пламя, и их глаза мутнели и уже не обращались ни к чему иному. В конце концов, под действием заклятия оказался весь отряд, кроме… — Винс! — не выдержав, крикнула Клара. Он, наконец, поднял голову, и тогда слепящее, порабощающее пламя захватило и его. Клара с трудом перевела дух. — Ну что, отправляемся? — пробормотала она, однако ее лишенные воли друзья не сдвинулись с места. Она прикусила губу и резко выкрикнула: — Встать! Девятнадцать человек с ужасающей одновременностью поднялись на ноги и все, как один, замерли, не сводя осоловелых глаз с пламени факела. — За мной! — приказала Клара, и, развернувшись, направилась прочь из круга. Она не оглядывалась, но знала, что они идут следом: об этом говорил скрип снега за спиной, ужасающе мерный, в такт с ударами сердца в ушах. Она осторожно переступила через линию и, не сдержавшись, все же оглянулась через плечо. Спутники не были столь аккуратны, и через несколько секунд в замкнутом круге образовалась протоптанная брешь. Нужно быть осторожней. Силы заклятия должно хватить на дорогу домой, но все же кто-то может начать бороться за свою волю. — Почему так темно? — послышался сзади чей-то сиплый голос. — Так ночь же, — как можно небрежнее ответила Клара, невольно ускоряя шаг. — Мы же собирались отправиться утром, разве нет? — через пару минут спросил еще кто-то. — Нет, ты путаешь, — быстро сказала Клара. — Мы же так долго обсуждали, что лучше всего выйти ночью. Левая рука нестерпимо ныла, но она не позволяла себе опустить факел, а еще изо всех сил старалась не бежать, потому что уже слышала за спиной шум шагов. Он приближался и выбивался из общего ровного строя. Они почти дошли до прогалины у поваленного дуба, когда Винс поравнялся с Кларой. Он смотрел на нее. Вернее, отчаянно старался увидеть. Полусонный взгляд блуждал вокруг ее лица, а она шла вперед, не поворачиваясь и ужасно боясь того, что может произойти, если Винс все же заглянет ей в глаза. — Я должен нести его, — медленно проговорил он, указывая на факел. Она молчала, не зная, что ответить. — Я лидер, — не сдавался Винс. Он говорил вымученным, надтреснутым голосом. — Я должен вести. Не справившись с собой, Клара ускорила шаг и сразу споткнулась об укрытую снегом ветку, покачнулась на подогнувшейся ноге и почти упала коленом в сугроб, намочив юбку в талом, сером снегу. Сером? Она вскинула голову. Небо, деревья и даже воздух — весь мир стирался, смывался стремительно чернеющим мраком. Клара дернула факел, пытаясь вырвать из руки Винса, но тщетно: с каждой секундой его хватка усиливалась, и тот момент, когда силы еще были равны, она уже упустила. — Сейчас не ночь, — с трудом выговорил Винс, огорошенно озираясь по сторонам. Его заметно трясло. Клара не нашлась, что возразить. Она все еще цеплялась за пылающий кусок дерева, в ужасе от того, что он может поработить и ее. — Не ночь! — повторил Винс. Его голос, механически неестественный, надломленный, стремительно возвращал себе свободу и звучность. Клара слышала, что люди позади них остановились. — Что ты сделала?! Как?!.. Ты с ними! — бушевал Винс, очумело вертя головой и вращая глазами. — С самого начала знал, что с тобой что-то неладно. С кровососами! Заодно! Предательница! — Вы все равно умрете! Вы сами не доберетесь! — в отчаянии выкрикнула Клара. Она предприняла ещё одну попытку стряхнуть руки Винса с факела, и в это мгновение мир у неё перед глазами утонул в непроницаемой темноте. — Я знаю, что это меня не оправдывает, — выдохнула она и, из последних сил цепляясь за слабеющее сознание, наугад ринулась вперед с ножом наперевес. На какое-то мгновение утренний свет ослепил ее, и она сразу же почувствовала, что факел, царапая кожу, выскальзывает из руки. Клара бросила нож в сугроб, ухватила древко обеими руками и посмотрела на Винса. Тот стоял рядом, вперившись остекленевшими глазами в глубокий порез на руке. Кровь капала на снег, выкрашивая белизну в красный горошек. Кровь, которая так нужна Госпоже, пропадала попусту, но Клара не могла залечить рану Винса, не могла выпустить факел. Она даже не решалась поднять упавший нож, и тот лежал неподалеку, поблескивая окровавленным лезвием. От этого зрелища у Клары заныла правая ладонь. Может, и вовсе не стоит за ним возвращаться? Пусть сгинет в лесу, не пролив больше ни капли крови. — Я не с ними, Винс, — тихо сказала она, обернулась через плечо и скомандовала притихшим марионеткам: — Вперед! Они миновали прогалину у поваленного дуба, и вскоре деревья начали редеть. Клара шла первой, не оборачиваясь и не прислушиваясь: она уже поняла, что ее чары рассеиваются от чувства вины и страха. Наконец, она осторожно отворила ворота и повела процессию через двор к тяжелой дубовой двери второго дома. Как распахнуть ее искалеченной рукой? Этот вопрос беспокоил Клару всю обратную дорогу, ведь прибегать к магии сразу для двух целей она не умела. Однако приблизившись к крыльцу, с удивлением обнаружила дверь распахнутой настежь. Должно быть, забыла запереть впопыхах. — За мной! — велела Клара своим спутникам и быстро взбежала вверх по ступеням. Ее мучила мысль, что кто-то мог потеряться по дороге, но обернуться и проверить она не решалась. Крепко сжимая факел одеревеневшими руками, Клара вела гостей прямиком в столовую. — Пейте! — она указала на большую кастрюлю на столе. Запасы сонной настойки, приготовленной почти без применения магии. Иногда по вечерам она добавляла несколько капель в молоко домочадцам, чтобы те не слишком засиживались после ужина и не мешали ей хозяйничать на кухне. Расталкивая друг друга, марионетки ринулись к кастрюле и едва не перевернули ее. — Стойте, стойте! — в отчаянии закричала Клара, но сразу же перевела дух, покрепче ухватила факел и твердым голосом приказала: — Стоять! Два глотка на одного! Но лишенные воли люди не могли выстроиться в очередь, и ей пришлось вызывать каждого по отдельности, мучительно припоминая имена, которые она так и не дала себе труда запомнить. Убойная доза снотворного подкашивала мгновенно, и вскоре почти весь отряд Винса лежал возле стола. Клара дождалась, пока самый стойкий осядет на пол, мановением руки затушила факел и поставила его у стены. Она, наконец, разрешила себе поддаться боли, и теперь стояла, растирая левую руку правой, из глаз градом катились слезы. — Можно я не буду это пить? Клара подскочила. Тео стоял, вжавшись в противоположную стену, и с ужасом смотрел на товарищей, павших под действием усыпляющего пойла. — Я не хочу умирать, — всхлипнул Тео. — Не сейчас. Уж лучше бы волк убил меня до конца. Я же успел почувствовать всю боль, а теперь… Ты оживила меня тогда, чтобы убить сейчас? Он взглянул на нее чистыми серыми глазами, и этот взгляд пронзил не хуже оброненного в лесу ножа. Кровь отхлынула у Клары от лица, и, она, ненавидя себя за то, что собирается сделать, пошатываясь, направилась к мальчику. — Я не убью тебя, Тео, — дрожащим голосом прошептала она. — Я никого не убью, обещаю. Почему он не выпил настойку вместе со всеми? Должно быть, она просто не заметила мальчика, ведь тот так мал. Но что, если ее магия отказывается причинять вред тому, кого вернула из мертвых? Полная суеверного ужаса и отвращения к себе, Клара приблизилась к Тео. Тот закрыл лицо руками и сильнее вжался в стену. — Не делай этого, пожалуйста. Отпусти меня. — Я не могу, — глухо откликнулась Клара. — Ты не выживешь один. Она мягко накрыла его уши руками и пробормотала себе под нос Чары убеждения, а после подвела Тео к столу и налила в стакан сонной настойки. Мгновение спустя мальчик упал на пол рядом с остальными. Клара перевела дух и при мысли о том, что еще предстоит сделать, на нее накатил приступ дурноты. Однако ужасающая картина изрезанного тела Госпожи словно отпечаталась на внутренней стороне век, и, стоило моргнуть, неизменно всплывала перед глазами, стирая все прочие мысли и чувства. Нужно найти нож. Бросив опасливый взгляд на спящих, она развернулась и на всех парах бросилась вон из дома, из ворот и мимо полянки у поваленного дуба. Тесак лежал на самом виду, прямо на протоптанной в лесу тропинке. Клара точно помнила, что уронила его в сугроб, но сейчас некогда было разбираться. Поборов страх и отвращение, она ухватилась за деревянную рукоять и помчалась назад. Следующие минуты были одними из самых отвратительных в ее жизни. Клара не знала, где нужно надрезать, чтобы кровь текла быстрой струей, и резала наугад. Управляться с ножом она тоже не умела, и дрожащие руки орудовали робко, неуклюже, но, казалось, ножу достаточно было лишь оказаться рядом с беззащитной плотью, и он сразу впивался опасно глубоко. Запястья, щиколотки, шеи — сотни порезов, и каждый необходимо сразу же залечить. Забрать до предела, но не больше. Я пообещала, что никого не убью. Она не трогала Тео, заранее оттащив его в сторону, но то и дело нервно оглядывалась через плечо. Не могла избавиться от ощущения, что укоряющие серые глаза все еще следят за ней. Однако Тео крепко спал, и Клара возвращалась к своей мерзкой работе. Ее мутило, перед глазами плясали разноцветные точки, но она не позволяла себе передышки. Секунды отмерялись плеском свежих капель, падающих в объемистый глиняный жбан, который слишком медленно наполнялся теплой красной жидкостью. Склоняясь, Клара задерживала дыхание, чтобы сдержать рвотные спазмы, и одновременно боролась с диким, безумным желанием опустить голову еще ниже и сделать глоток. Когда жбан наполнился почти до краев, Клара подождала, пока стекут последние капли, отбросила в сторону очередную безвольную руку и, не заговорив кровь, обессиленно прислонилась к стене. Ее трясло, колотило мелкой дрожью от отвращения. Безумно хотелось забыться, позволить темнеющему сознанию ускользнуть, а телу упасть на пол рядом с теми, кого она лишила сил и воли. Но она не могла себе этого позволить. Она нужна Госпоже прямо сейчас. Вокруг запястья, которое Клара так и не залечила, натекла лужица крови. Стиснув зубы, она коснулась безвольной руки, прошептала необходимые слова, а после повернулась к жбану, источающему одновременно омерзительный и дурманящий запах, и закупорила его крышкой. Не уронить. Не расплескать. Казалось бы, что может быть легче, особенно по сравнению с тем, что осталось позади, но на деле пришлось идти очень медленно, маленькими осторожными шагами, и дорога до господского дома растянулась на мучительно долгое время. Наконец, Клара с жадностью вдохнула прохладу прихожей, надеясь, что та сумеет перебить запах крови, насквозь пропитавший все ее существо. Голова сразу же закружилась, и она, покрепче обхватив кувшин, двинулась к темнеющему вдали проему гостиной. На пороге, полная мрачных предчувствий, Клара замешкалась. Сколько ее не было? Должно быть, чуть больше часа. Ухудшилось ли состояние Госпожи за это время? Но путь назад был давно перекрыт, и Клара неторопливо переступила порог. Госпожа сидела у стены на том же самом месте, но больше не прятала голову в коленях. Белоснежная рубашка стала бурой и словно накрахмаленной от засохшей крови. Белесые, ослепшие глаза оставались совершенно неподвижны, в то время как ноздри, будто вернув способность втягивать воздух, слегка подергивались, а верхние клыки удлинились, коснувшись нижней губы. Клара знала, что Госпожа чует запах крови. Не в силах более удерживать жбан, она осторожно опустила его на пол чуть поодаль. — Госпожа? — тихонько прошептала она, стараясь не смотреть на зияющий разрез на шее де Тенебры. — Госпожа, я… для вас… — Я сказала тебе уходить, — с губ Госпожи срывалось лишь свистящее шипение. При каждом звуке клыки царапали высохшую кожу на подбородке, и та хлопьями сыпалась на ковер. — Сама пей свои жалкие помои… — Что? — у Клары перехватило дыхание от ярости, и это легкое, понятное чувство вмиг разрушило все оковы самоконтроля. Она рывком отвернулась, упала на колени, и ее вырвало на край истрепанного в бахрому ковра. Все еще дрожа от возмущения и пустых желчных спазмов, она повернулась к Госпоже. — Вы хоть понимаете, что я сделала ради вас? Чего мне это стоило? Я могла бы уйти! Могла бы забыть о вас навсегда! А теперь вы… Да как вы смеете отвергать? — Ради меня? — губы Госпожи растянулись в жутковатом подобии улыбки. — Сама-то веришь в то, что говоришь? — Я не знаю! — закричала Клара, не в силах сдерживаться. — Может быть, не для вас! Может, потому что мне не к кому пойти и негде остаться! Но это ничего не меняет! Совсем наоборот. Я заставлю вас выпить. — Заставишь? — прошипела Госпожа. — Как же ты сделаешь это? Меня мутит от одного духа той протухшей бурды, что ты навыжимала с жалких бунтарей! Я лучше иссохну, чем глотну этого пойла! У Клары кончилось терпение. Она сняла крышку и подвинула жбан вплотную к Госпоже, расплескав несколько капель той на брюки. — Прошу прощения! — огрызнулась она. — Я не разбираюсь в тонкостях приготовления крови. Не было необходимости научиться! Я, видите ли, могу жить, никого не убивая! — она перевела дух и зло продолжила: — Я не могла привести вам кого-то одного, ведь вы убили бы его на месте… Но вы выпьете то, что я вам принесла, иначе… иначе я изрежу себя ножом и повисну у вас на шее, чтобы вы уж наверняка не смогли противиться желанию попробовать моей крови. Крови, которой вы так давно жаждете. Крови предателя, — всхлипнула Клара, не справившись с собственным напором. — Да, я сделаю это. Ведь мне уже нечего терять… С минуту Госпожа молчала. — Какие пылкие речи, — тихо проговорила она. — Как первая совершенная подлость меняет людей… — она протянула руку, когти слепо хватались за пыльную пустоту. — Интересно, изменилось ли твое лицо? Я хочу увидеть… — Для этого вам придется выпить, — твердо сказала Клара, поднимая с пола кувшин и поднося к белым, потрескавшимся губам Госпожи. — Вам придется… Темно-красная жидкость потекла по подбородку, но Клара не сбавляла напора, прижимая кувшин все сильнее и опуская горло все ниже. И, наконец, в глубине белесых глаз зажглись красные огоньки, а покрывавшая их пелена истончилась, будто растаяла от тепла тлеющих угольков. Еще мгновение — и свежая кровь хлынула из разрезанного горла, проступила на руках и ногах, намочила затвердевшую ткань сорочки. Клара судорожно вздохнула, но продолжила прижимать кувшин к бледным губам Госпожи, и через несколько мучительных секунд порез у той на шее начал затягиваться, а кровь перестала выливаться из израненного тела. Госпожа вырвала кувшин из рук Клары и осушила его несколькими большими глотками. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь глухими ударами капель о дощатый пол — это кровь стекала с подбородка Госпожи. Клара сидела на ковре, тяжело дыша и избегая смотреть на нее. — Мне нужно идти, — пробормотала она, неуклюже поднимаясь на ноги. — Действие настойки не так уж долговременно. Нужно наложить заклятия на второй дом, чтобы он не выпустил их… — Стой! — белые руки ухватили ее за рукав с прежней силой и скоростью. — Я говорила, что хочу посмотреть… Госпожа притянула ее вплотную в себе, еще немного — и их лица соприкоснулись бы. Клара невольно отшатнулась, боясь измазаться в крови, подняла взгляд и встретилась с засасывающей чернотой ее глаз. — Оно изменилось? Мое лицо, — сглотнув, пробормотала она. — Нет, — Госпожа резко отпустила ее, и, она, пошатнувшись, едва не упала навзничь. — Все то же лицо глупого, испуганного ребенка. — Хорошо, — с облегчением выдохнула Клара. — Тогда я пойду. Сделаю, что осталось, а потом вернусь и приберу. — Да, — задумчиво кивнула Госпожа. — Конечно, вернешься. Но когда Клара вновь переступила порог гостиной, все уже было убрано, и лишь несколько бурых пятен на ковре напоминали о недавнем беспорядке. Госпожа сидела на диване в чистой одежде. Клара не хотела садиться ни рядом, ни напротив и потому обессиленно опустилась на пол, прислонившись спиной к подлокотнику незанятого дивана. Как это часто бывало в Доме ночных кошмаров, время застыло. Даже крохотные пылинки в воздухе зависли в неподвижности, захваченные в одно бесконечное мгновение настоящего, без прошлых преступлений и будущих тревог. Клара цеплялась за него, сколько могла. До тех пор, пока не почувствовала, что задыхается. — Почему вы не помешали мне с самого начала? — прошептала она. — Хотела, чтобы ты ушла. — Неправда! — Клара яростно мотнула головой. — Вы сказали, что теперь не сможете меня остановить! Значит, вы хотели. Просто не стали. Почему же? — Нужно было, чтобы ты ушла, — поправилась Госпожа после секундной заминки. — Но какое это теперь имеет значение? Лучше ответь — почему ты вернулась? Клара сглотнула. — Мне безопаснее с вами, а не с этими жалкими мятежниками. Они ведь даже не маги, вообще ни на что не способны… Да мы бы замерзли, не добравшись до заваленного тракта… — Прекрати это самобичевание! — резко осадила ее Госпожа, и Клара, вздрогнув, вытерла текущие по щекам слезы. — Не доросла еще до роли расчетливого злодея. Тебе ведь стало меня жалко, правда? Какой ужас! Кровососы тоже могут страдать! Ты немало удивишься, если я скажу тебе, что кровососы вообще не способны ни на что, кроме страданий. Вот только большая часть давно позабыла значение этого слова! «Но не вы», — хотела вставить Клара, но не стала перебивать. — Жалость — ужасный советчик, — отрезала Госпожа. — Нет ничего хуже, чем держать под боком сердобольного слабака, готового в любой момент обратить против тебя свое праведное оружие, готового осудить и отвернуться без зазрения совести, потому что именно совесть велит так поступать. Хорошие и плохие, сильные и слабые, живые и мертвые — все страдают, но это не значит, что всем нужно сочувствовать. — Все не так! — перебила ее Клара, поднимаясь на ноги. — Сочувствие? Вы говорите так, будто у меня не может быть своих чувств! Но вы-то как можете судить? Не глядя на Госпожу, она опустилась на свободный диван и скрестила на груди руки. Когда Госпожа заговорила снова, ее голос был странно, почти по-человечески мягок: — Сильно переживаешь из-за того, что сделала? Не бойся. Нужно лишь потерпеть, с каждым днем будет все легче. — Уже легче, — глухо откликнулась Клара. Ей было трудно говорить, но эта едва уловимая, щемящая доброта в голосе Госпожи толкала на пугающую откровенность. — Мне было так плохо в начале. Когда я вела их сюда и когда резала, — она сглотнула. — И потом тоже было плохо. Но сейчас… Люди часто бывали жестоки ко мне безо всякой причины, и, когда это происходило, я лишь жалела себя — да, жалела, вы все правильно сказали! — и задавалась глупыми вопросами, на которые не было и не могло быть ответа. И эта жалость и глупые вопросы — из-за них я всегда и везде чувствовала себя чужой. Мне казалось, я так сильно отличаюсь от других, что мне нигде не будет места. И вот… Теперь я сделала то же, что они делали со мной, и это оказалось так просто. Я думала, что никогда не прощу себя, но сейчас, когда все позади… Я вдруг лучше поняла их. Тех, кто причинял мне зло. И я больше не буду чувствовать себя чужой среди тех, кто может меня обидеть. Ведь я тоже могу. Она сжала руки в кулаки и посмотрела в лицо Госпоже. Оно, как и всегда, было совершенно неподвижно, и все же в знакомых чертах Клара видела — или просто хотела видеть — интерес и поддержку. — Сегодня моя магия текла легко и свободно. Я даже представить не могла, что она пригодна для подобных целей, и все же сила ни разу меня не подвела. И еще я поняла… несмотря ни на что, мое место здесь, рядом с вами, — она с опаской вглядывалась в лицо Госпожи, но та не спешила возражать, и Клара продолжила: — Из-за меня вы лишились своих домочадцев, но я привела вам новых. Так что теперь все будет, как прежде, ведь правда? — Как прежде? — задумчиво повторила Госпожа. — Хочешь вернуть то, чего не было?

***

— Куда нести-то? — старик огляделся по сторонам. — Туда же, куда и всегда, — Клара махнула рукой в сторону погреба. Непонятливость собеседника раздражала ее и беспокоила. Ей уже в пятый раз приходилось иметь дело со стариком Гилом, но тот не переставал задавать странные вопросы и опасливо озираться. А ведь до этого он несколько лет кряду привозил продукты Петеру. Неужели так и не запомнил? Недовольно фыркнув, старик двинулся по полутемному коридору, а Клара незаметно сунула руку за шиворот, прижала к губам висевшую на шее нить и сжала несколько узелков. Сзади послышалась возня. Она не стала оборачиваться, но посторонилась, когда два парня с тюками в руках прошли мимо нее вслед за Гилом. Даже в теплый весенний день в доме было на редкость тоскливо. Клара снова сунула руку за шиворот, обернула нить вокруг шеи и прошептала еще несколько слов. Отовсюду — из столовой, спален и со двора — послышались смешки. Бесцветные, холодные, подчиняющиеся единому ритму, они лишь добавили несколько черных клякс к блеклым, безрадостным краскам. Клара поморщилась и отступила в тень, стараясь не попадаться на глаза старику Гилу. Возможно, его просто раздражает, что теперь приходится иметь дело с девчонкой? Лучше бы кто-то из парней исполнял роль главного. Клара выбрала бы Винса, но даже спустя три месяца у нее далеко не всегда получалось его контролировать. Наконец, Гил занес последний тюк, а Клара поспешила освободить марионеток от навязанной работы. Запряженная в телегу пегая кобыла уже давно переминалась с ноги на ногу и нетерпеливо фырчала, всем своим видом показывая, что хочет убраться как можно скорее. Ее хозяин, должно быть, разделял это желание, потому что Кларе пришлось выбежать за ним во двор, чтобы расплатиться. — Что же, от Петера нет вестей? — поинтересовался он. — С чего бы? — пожала плечами Клара. — Вряд ли теперь свидимся. — Да оно и правильно, — буркнул старик. — Сколько в этой дыре торчать можно? Он как будто собирался сказать что-то еще, но в этот момент его взгляд упал на Хромого Бенедикта, мрачной тенью застывшего за кустом шиповника. Лицо старика окаменело. Он молча вскочил на козлы и дернул за уздцы. — Ну, бывай, девочка! — крикнул он на прощание, а кобыла уже несла его к воротам прытким галопом. Клара свернула на ведущую к господскому дому тропинку, размышляя о встрече со стариком. Деревенские всегда старались держаться подальше от домочадцев, и, поскольку те часто сменялись, никто, кажется, не заметил подмены. Клара иногда брала несколько человек с собой на прогулку в деревню, и все проходило гладко. Только лишь Петер имел дело с лавочниками и, к тому же, пробыл здесь достаточно долго, чтобы его хватились. Впрочем, все были рады поверить в то, что он, наконец, воспользовался своим правом уйти от Госпожи и теперь налаживал вольную жизнь в столице. На самом деле история была так хороша, что Клара и сама иногда начинала в нее верить. Она глянула через плечо на обиталище домочадцев. И как она раньше не замечала, насколько он уродлив, этот второй дом? Огромный, голый, лишний, словно гигантский нарыв. Не чета мрачной красоте господского особняка, заключенного в зеленые объятия плюща. Клара ускорила шаг, рывком распахнула дверь и бегом преодолела коридор. — Сегодня старик Гил был очень хмурым, — с порога сообщила она и упала на диван напротив Госпожи. Та сидела в зашторенной комнате и при свете единственной свечи читала толстенную книгу. Клара узнала один из канонных гримуаров. Сама она не могла разобрать в этих книгах ни слова, хотя бы потому, что их там и не было — лишь непрерывный и как будто бессмысленный набор букв. — Думаешь, он что-то подозревает? — спросила Госпожа. — Нет, — после секундной заминки Клара мотнула головой. — Просто я ему не нравлюсь. — Говоришь, он стар? — Госпожа отложила книгу в сторону. — Возможно, стоит положить конец его неприязни самым надежным способом? — Нет! — яростно выкрикнула Клара, глядя на нее исподлобья. В последние месяцы Госпожа часто как бы невзначай задавала подобные вопросы, будто провоцируя и испытывая, и Кларе это не нравилось. — Как скажешь, — легко согласилась де Тенебра. — Но тебе надо быть осторожней с ним. А теперь, — она поднялась с дивана, — вернемся к нашим занятиям. — Я устала, — буркнула Клара, подтягивая ноги на диван. — Отчего же ты так утомилась? — поинтересовалась Госпожа. Спорить было бесполезно. Клара спрыгнула на пол и подбежала к шкафу в противоположном конце комнаты. Амулет на своем обычном месте — между астролябией и игральными костями. Всего лишь медвежий коготь на цепочке, который Клара отыскала в охотничьей лавке, а потом заговорила как боевой амулет. Госпожа говорила, что коготь или зуб зверя — простейший вид, который дается даже новичку, однако завершить ритуал удалось только со второго раза. При первой попытке кровь из носа хлынула таким потоком, что Клара едва не потеряла сознание. Месяцы использования амулета лишь доказали бесполезность этих стараний и полную неспособность Клары к боевой магии. По своему назначению заговоренный коготь должен был усиливать боевые заклинания носителя и одновременно затруднять воплощение злого умысла противника. Однако во время их с Госпожой тренировок амулет лишь болтался на шее бесполезной побрякушкой. Сами занятия заключались в том, что Клара пыталась нападать, а Госпожа мгновенно пресекала эти попытки, иногда весьма болезненным способом. Через пару недель Клара потеряла всякий интерес к боевой магии, однако Госпожа настаивала на продолжении занятий. — В самом главном легенды не врут. Вампира можно убить, пронзив насквозь сердце, — сообщила она в первый день. — Надеюсь, ты знаешь, где оно находится? Клара безотчетно протянула руку к Госпоже, но та резко, почти испуганно отпрянула. — Проверь на себе. Ты легко найдешь свое сердце по бесконечному, надоедливому стуку. Клара опустила глаза, чувствуя, как к щекам приливает кровь, и понимая, что Госпожа видит это. Поборов смущение, она все же спросила: — Только сердце? Но что будет, если отрубить голову? — Вампиры обладают большими способностями к восстановлению, но новую голову мы, разумеется, отращивать не умеем. Однако, — Госпожа слегка усмехнулась, — попробуй меня обезглавить и поймешь всю смехотворность своей затеи. Можешь несколько часов подряд пилить мою шею и не преуспеешь даже наполовину. Но грудь, — она обхватила себя обеими руками, — слабое место вампира. Хрупкая и ломкая, совсем как человеческая. Надо лишь до нее добраться. — Пронзить сердце насквозь, — медленно повторила Клара. — Я слышала, что для этого нужен деревянный кол или… — О да, даже некоторые вампиры все еще верят в это. Вырубают деревья вокруг своих жилищ, выбрасывают мебель… Однако мой опыт подсказывает, что вампиры прекрасно умирают и от металла. Более того, металл куда более надежен. А сейчас… — Госпожа подошла к шкафу и сняла с верхней полки кинжал с прямым клинком и деревянной рукоятью. — Коротковат, но сгодится. Попробуй напасть на меня, — с этими словами она кинула Кларе кинжал, и та едва поймала его. — Но что если я раню вас? — пробормотала она. — Может, стоит потренироваться с чем-то менее острым? — Ранишь? — Госпожа вскинула брови. — Вот это самомнение! Пока твоя задача — не поцарапаться самой. В последующие дни Клара лишь убедилась в том, что управляться с кинжалом без порезов она сможет совсем нескоро. Может, новый амулет и защищал от злого умысла, но явно не от собственной неумелости. И сегодня, уже в который раз, она надевала на шею медвежий коготь с мрачным предчувствием провала. Вот если бы она могла снять узловатую нить… Клара не сомневалась, что та отнимает у нее немало сил. Нить оттягивала шею пугающе несоразмерной тяжестью, а иногда по ночам как будто затягивалась туже, душила. Если бы в эти моменты Госпожа не находилась рядом с ней, Клара уже давно сдалась бы и сорвала проклятый шнурок с шеи, но пока страх того, чем может обернуться потеря власти над вторым домом, не давал ей расстаться с нитью ни на минуту. Крепко сжимая кинжал в правой руке, она вышла на свободное от мебели пространство, встала в трех шагах от Госпожи и в который раз отметила, что любое расстояние играет той на пользу. Встань они совсем рядом, и Госпожа оказалась бы выше примерно на полголовы, но с каждым шагом безупречная осанка прибавляла ей роста, и сейчас Клара чувствовала себя той же маленькой девочкой, какой попала в Дом ночных кошмаров. С минуту они стояли друг напротив друга совершенно неподвижно. Ужасно хотелось кинуть кинжал на пол и закричать, что она сдается, но Клара знала, что так легко не отделается. Наконец, она быстро шагнула вправо и вперед, и Госпожа мгновенно повторила движение, только наоборот — влево и назад. Назад — вперед, вправо — влево, поворот на месте — такой же поворот, только быстрый, неуловимый. Что бы она ни делала, ничего не менялось: Госпожа по-прежнему стояла в трех шагах, такая же безразличная и недосягаемая, и в какой-то момент Кларе показалось, что и она сама не двигается с места. Нет, это комната вращается, а пол уходит из-под ног. Сразу же закружилась голова, и в попытке отогнать наваждение она резко шагнула в противоположную вращению сторону, но коварный пол резко качнулся туда же. Клара едва удержалась на ногах, выпрямилась и сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь остановить вращение. Мягкое свечение, исходившее от лица и волос Госпожи, мешало, зачаровывало. В полумраке комнаты взор приковывался к нему невольно. Нужно атаковать. Сейчас и отсюда. Но какой смысл? В настоящей схватке она давно была бы мертва. Клара стиснула зубы. Чары обезличивания один на один не сработают, Убеждения — и думать нечего. Если бы она освоила искусство создания фантомного дубля, возможно, и получилось бы отвлечь Госпожу, но даже мысль о собственном двойнике пугала ее не на шутку. Если бы только можно было дотянуться… Интересно, возможно ли создать фантомную руку? Она быстро провела левой ладонью по правой кисти, прошептала простейшую формулу для Чар невидимости, замахнулась и… в следующую секунду уже лежала на полу. Госпожа нависала над ней, сжимая кинжал, острие царапало кожу чуть выше ключицы. — Вот и все. Тебе нужно научиться действовать левой рукой. Клара несколько раз сжала и разжала пальцы, придавленные к полу холодной ладонью Госпожи. — Может, она все же заживет, — пробормотала она. — Она зажила. Но уже никогда не будет такой, как прежде. Ты и сама это понимаешь. — Но у меня есть хоть малейший шанс победить вас? — Ни единого. Клара нахмурилась и вместе с раздражением почувствовала запоздалое облегчение при мысли о том, что на сегодня с тренировками покончено. Госпожа не спешила подниматься и убирать кинжал от ее горла, и она, поддавшись внезапному порыву, запрокинула голову, полностью отдавая шею во власть лезвия и клыков. В глазах Госпожи вспыхнули знакомые красные огоньки. Она отвела руку и резким движением отбросила кинжал в сторону. Клара долго и с чрезмерным интересом рассматривала торчащую из спинки дивана рукоять, ожидая, что Госпожа вот-вот поднимется, но та продолжала нависать над ней, не двигаясь с места. Наконец, холодная, мягкая прядь коснулась ее уха, и Клара резко повернулась. Сосредоточив на ней изучающую и поглощающую черноту глаз, Госпожа не двигалась, а Клара только и могла, что судорожно переводить взгляд с чернильных глаз на прямой нос, с обрамляющих лицо прядей — на тонкие губы, и не смела задерживаться на одной черте дольше мгновения. Ей вдруг стало тяжело дышать, по спине разлился противный, липкий жар… Как странно. Почему Госпожа не отпускает ее? Если она немедленно не уйдет… Едва понимая, что делает, Клара подняла руку, коснулась гладкой, холодной щеки и лишь тогда смогла вдохнуть полной грудью. Однако жар никуда не делся — напротив, он хлынул горячей волной, и теперь все ее тело, кроме прижатой к прохладной щеке ладони, пылало, словно в лихорадке. — Что ты делаешь? — тихо спросила Госпожа. — Вы… вы прекрасны, — прошептала Клара. — Вот как? — брови Госпожи слегка приподнялись. — И как давно ты так считаешь? — С тех пор, как впервые увидела. Она не могла больше сдерживаться. Лицо Госпожи расплывалось перед глазами, губы предательски дрожали… Де Тенебра резко поднялась, выдернула из спинки дивана кинжал и скрылась в противоположном конце комнаты. Клара села на полу, вытерла глаза тыльной стороной ладони и обхватила себя руками. Ее трясло с головы до пят, горло обжигало желчью, а душу разъедала необъяснимая и неразрешимая горечь. — Займись левой рукой, — бросила Госпожа, садясь на диван. — Зачем?! — яростно выкрикнула Клара, впиваясь ногтями в плечи. — У меня все равно нет шансов. Может, лучше заняться чем-нибудь полезным? — По крайней мере, ты теперь знаешь, что лучше избегать встречи с вампиром, — сухо бросила Госпожа. — К тому же страх перед неизвестным уменьшает шансы на выживание. — Надеюсь, страх перед известным не настолько фатален! — огрызнулась Клара и сразу осеклась. Нужно успокоиться. Она отчаянно искала тему, которая отвлекла бы ее от этих диких, немыслимых переживаний. — Как думаете, Виталиан справился бы с вами? — Не могу сказать. Я никогда его не встречала. Но, скорей всего, нет. Человек — даже маг, — который может справиться с вампиром, должен быть… не совсем человеком. Наверное, я не вполне ясно выражаюсь? — Нет, думаю, я понимаю, — Клара с трудом поднялась на ноги. — Это должен быть очень плохой человек с сильными способностями к разрушению. — С сильной жаждой разрушения, — поправила ее Госпожа. — Нет, даже не так. С единственной жаждой разрушать. Только такой человек способен хоть сколько-нибудь уподобиться вампиру. Однако едва ли люди пойдут за ним. Да и то, что я слышала о Виталиане, говорит об ином характере. — Значит, все безнадежно, — с мрачным удовлетворением заключила Клара, садясь на диван напротив Госпожи. — Люди и маги никогда не победят. — Ошибаешься. Они обязательно победят, потому что выбора просто нет. Владычество проклятых — путь в никуда. Клара изумленно уставилась на нее. — Почему вы так говорите? Вы ненавидите людей! Они сами во всем виноваты! Может, они и не заслуживают победы в войне? Может, в никуда — лучше, чем с ними? — С ними? — задумчиво повторила Госпожа. — «Они» и «мы», которого и ты, и я так старательно избегаем… Но ты не права. Люди редко бывают добры, но зато они бывают находчивы, веселы и остроумны. Но таковы лишь свободные люди, рабство делает их отвратительными. Так что не суди обо всем племени лишь по тем, кого встречала. Знаешь, когда-то я очень любила музыкантов. В Городе магов их не жаловали. Стефан считал музыку самым бесполезным ремеслом, но я всегда подозревала, что в этом неприятии скрывается и доля зависти. Ведь магия и музыка очень похожи, только последняя более понятная, самодостаточная и живучая. Лицо Госпожи оставалось непроницаемым, но глубоко-глубоко в черноте ее глаз как будто вспыхивали отблески воспоминаний. Живучая. Музыка и впрямь не умерла. Клара несколько раз встречала менестрелей в деревне. Тогда эти вечно пьяные оборванцы с сиплыми голосами не вызвали у нее ни малейшей симпатии, однако теперь она с сожалением глянула на свою изувеченную руку и грустно заметила: — Я уже никогда не смогу стать музыкантом. — Почему же? — откликнулась Госпожа. — Сможешь. Только не очень хорошим.

***

Последующие месяцы снова и снова подтверждали, что как прежде уже не будет никогда. Внезапно пробудившееся человеколюбие Госпожи, ее все более частые отъезды и эти нескончаемые, бесполезные тренировки — Клара слишком хорошо понимала, к чему все это ведет, хоть и старалась гнать от себя дурные предчувствия. Она не задавала вопросов, следила за общежитием и вечер за вечером просиживала в гостиной одна или в компании Серпенты или Луи. Однажды поздним июньским вечером Клара решила прогуляться по лесу. Этот день она провела в одиночестве среди пыльных книг, а поздняя летняя ночь была слишком хороша. Оставив позади холодную затхлость дома, она почти бегом преодолела двор и выскользнула за ворота. Не имея конкретной цели, Клара быстро шла вперед, вдыхая ненавязчивый аромат раннего лета, и то и дело запрокидывала голову, чтобы рассмотреть звезды, особенно яркие в безлунную ночь. — Ой! Резкая саднящая боль заставила ее опустить взгляд на землю. Увлекшись красотой ночного неба, она не заметила, как оказалась в гуще колючих кустов. Стиснув зубы, сделала несколько шагов вперед и почувствовала, как новая порция шипов впивается в икры и бедра. Ценой множества царапин Кларе все же удалось выбраться на тропинку. Досадуя на испорченный вечер, она наклонилась, чтобы вытащить колючки, но в темноте загнала большую часть еще глубже. Выпрямившись, попыталась понять, где находится и как вернуться домой, однако тропинка и примыкающий к ней участок леса казались совершенно незнакомыми. В конце концов, Клара позволила тропинке вести ее. Потеряться она не боялась: поутру дорога все равно отыщется, а ночевать в лесу не многим страшнее, чем в пустом доме. Однако не прошло и двух минут, как справа мелькнуло нечто до боли знакомое. Клара резко замерла, и по ее спине пробежали мурашки — тысячи крошечных колючек впились в тело, будто она снова угодила в терновый куст. С минуту размышляла над тем, стоит ли идти на серебристое сияние или лучше позволить Госпоже оставаться в одиночестве там, куда та ее не приглашала. И она подошла. В конце концов, Госпожа совершенно точно знает, что Клара здесь. А еще они не виделись целый день… — Я думала, вы не вернетесь сегодня, — сказала Клара, радуясь, что оказалась не права, и пытаясь задушить эту радость. Госпожа ничего не ответила. Она сидела под вековым дубом на расстеленном на земле плаще, и Клара, не дожидаясь приглашения, тоже села на край черной ткани и обхватила колени руками. Она уже знала, где находится — совсем недалеко от дома. Этот огромный дуб, мимо которого она сотни раз проходила во время прогулок… Но как же трудно было в это поверить. Она словно свернула на незнакомую тропинку и вышла в чужой лес под чужим небом, и даже собственное тело теперь не ощущалось своим. Отправляясь на прогулку, Клара впервые за многие годы не заплела волосы, тем самым нарушив правило, которое Маллус с женой годами вбивали в своих подопечных. И сейчас, то и дело заправляя выбившуюся прядь дрожащими пальцами, она чувствовала себя почти раздетой. Госпожа не смотрела на нее, полностью погруженная в свои мысли, но как Клара ни старалась отвечать тем же, как ни отворачивалась, она не могла освободиться от мягкого серебристого свечения, которое обволакивало ее, пропитывало разъедающей тоской. — Ведь здесь… — она замолчала, не решаясь продолжить и досадуя, что начала. — Да, — спокойно ответила Госпожа, — здесь похоронен мой отец. Выходит, совсем недалеко от Доминика. Доминика, которого Клара не навещала вот уже шесть месяцев, с того самого дня… — У тебя идет кровь. Клара вздрогнула, но прежде чем она успела обернуться, на ее ноге сомкнулись холодные пальцы, а Госпожа, изогнувшись, наклонилась к особенно саднящей ране на лодыжке, коснулась ее сухим, шершавым языком. — Какое бесстыдство. Люди… словно созданы, чтобы кровоточить, — говорила она. — Особенно женщины… Ее язык скользил выше и выше, не пропуская ни единой ранки, ни единой царапины, клыки и когти скребли кожу, почти разрывая. Клара откинулась назад, задыхаясь и ломая ногти о кору векового дуба. Все ее тело вибрировало, изнывая от собственной хрупкости и отчаянно желая разрушения. Язык Госпожи скользнул выше, коснулся мягкой, уязвимой плоти. Клара закрыла глаза в ожидании. Если укусит сейчас, то боль будет достаточно сильной, чтобы вытеснить невыносимую дрожь. — Что это? Госпожа резко отстранилась. Клара распахнула глаза, непонимающе глядя на нее. Холодные пальцы все еще касались ее бедра, но ей понадобилось достаточно много времени, чтобы понять, о чем идет речь. — Вы имеете в виду шрамы? — Шрамы? — повторила Госпожа, не убирая пальцев с выпуклых отметин на ее теле. — Да. Но это ничего страшного, — поспешно сказала Клара. Интерес Госпожи смутил ее и испугал. Неужели рубцы так уродливы? — Они давние, теперь уже почти незаметные… — Кто? — голос Госпожи ничего не выражал. — Это с фермы, — жалко откликнулась Клара. — Маллус и Юкса не брезговали… — И из них… текла кровь? — перебила ее Госпожа глухим голосом. — Да, такое часто бывало. Но это уже неважно, правда? Это было давно, — она безотчетно, умоляюще потянулась к Госпоже, но та мгновенно отстранилась, поднялась на ноги. — Пора возвращаться домой. Идем. И она тут же скрылась к темноте, не дав Кларе времени разобраться со своими чувствами.

***

Казалось, ничего не изменилось, но теперь мрачное предчувствие, которое одолевало Клару последние полгода, переросло в гнетущую уверенность. Вскоре ей придется покинуть Дом ночных кошмаров, потому что Госпожа не хочет ее оставлять. В конце сентября она услышала подтверждение из уст самой де Тенебры. Это был их обычный вечер. Госпожа отложила в сторону книгу и как бы между прочим сообщила: — Через неделю я уеду на празднование сто двадцать пятой годовщины Дня Аутодафе и возьму тебя с собой. — Зачем? — В столице будет много народу. Мне удалось выяснить, что кое-кто из новоявленного братства магов тоже наведается. Им тебя и передам. — К чему такие трудности? — поинтересовалась Клара. Она старалась говорить спокойно, но чувствовала себя так, будто ей залепили пощечину. — Почему вы не сбагрите меня тем, кто посещает вашу деревню? — Мою деревню уже давно никто не посещает. Магнус распугал всех. Путь вдоль старого тракта перекрыт, и до границы с Фамбрией можно добраться лишь через Западные болота. Нелегкая задача, как раз для настоящего мага. А с тем, чтобы отвезти тебя в столицу, не должно возникнуть проблем: нам разрешено брать с собой любые закуски. Клара молчала, сжав кулаки и избегая смотреть на Госпожу. — Это совсем не то же самое, что идти неизвестно куда с кучкой простолюдинов, — продолжала та. — Братство позаботится о тебе. — А что, если я не хочу? — не выдержала Клара. — Что, если я хочу остаться здесь? — Здесь? — переспросила Госпожа, удивленно оглядываясь по сторонам. — Как ты себе это представляешь? Остаться в моем доме до старости? Как ни короток человеческий век, ты здесь его не доживешь. В ближайшие годы мне придется столкнуться с ненавистью и Братства, и заклятых друзей. Что ты будешь делать, если они меня уничтожат? А ведь твое присутствие, если оно откроется, лишь подогреет мою вражду с обеими сторонами. Клара опустила голову. Госпожа хочет избавиться от нее, потому что ее присутствие опасно. Как с этим можно спорить? Значит, всего еще одна неделя… — Вы думаете, Братство захочет меня после всего, что я сделала с ними? — она яростно мотнула головой туда, где в сумерках виднелись темные очертания второго дома. — Они не узнают об этом, — откликнулась Госпожа. — Я убью всех, когда восполню запасы домочадцев. Все равно удерживать их здесь без тебя будет слишком хлопотно. — Нет! — яростно закричала Клара. — Пообещайте, что не сделаете этого! — С чего бы мне давать такие обещания? Но даже если Братство когда-нибудь узнает… Неужели ты думаешь, что для них жизни двадцати бродяг значат больше, чем маг, способный вернуть мертвого к жизни? Они никогда не выгонят тебя. Может быть, даже не накажут. В тот день они больше не разговаривали. Но уже глубокой ночью Клара перебралась со своего дивана на соседний и положила голову на колени Госпожи. Она иногда засыпала так в те ночи, когда не могла справиться с тревогой и страхом, а так страшно, как сейчас, ей уже давно не было. С той самой ночи, когда бывшие домочадцы решили выдать ее господам. И ей снился кошмар. По ее вине Герцог, Маркиз и Виконт схватили Госпожу. Они приковали ее цепями к каменному обелиску на столичной площади, и поднимающееся все выше Солнце беспощадно плавило прекрасное лицо, вырывая из груди крики невыносимой боли. Клара не могла подбежать, не могла сдвинуться с места. Ей только и оставалось, что кричать вместе с Госпожой — отчаянно, во все горло... Холодные пальцы коснулась ее лба, вырывая из адского пекла обратно в спокойный полумрак Дома ночных кошмаров. — Картинки у тебя в голове, — пробормотала Госпожа. — Они пугают тебя. Давным-давно и мне снились сны, но они никогда меня не расстраивали. Показывали то, что будет, и то, что никак не могло произойти, и никогда не пугали. Клара схватила руку Госпожи, прижала к дрожащим губам. Задыхаясь и всхлипывая, она целовала холодные пальцы, ладонь, запястье. Госпожа не шевелилась. Ни удивления, ни возражений — ничего. Дрожа с головы до пят, Клара поднялась на колени и обхватила руками безразличное, неподатливое тело, уткнулась лицом в плечо. Бесполезно. Госпожа застыла, словно статуя из нетающего льда, и дрожащие пальцы и губы не оставляли даже крохотных вмятин на гладкой коже. Не впустит, не уступит. Смирившись с поражением, она лишь крепче цеплялась за Госпожу, целовала длинную шею, лицо, уголок рта, под тонкими губами почувствовала бугорки клыков… В следующее мгновение она уже лежала на диване, а Госпожа вдавливала ее в мягкую обивку, держа за горло. — Что… ты… делаешь? — прорычала она. Верхние клыки удлинились, один измазан в крови, в глазах — знакомые красные огоньки. У Клары саднила губа, и это чувство отзывалось в ней горьким торжеством. — Не отдавайте меня! — прошептала она. — Лучше убейте. Прямо сейчас. Убейте и оживите! Только оставьте. Можете забрать руки, ноги, голову — что угодно! Вам же должно что-то во мне нравиться! — Что ты такое говоришь? — прошипела Госпожа. — Ты должна быть с подобными себе, выполнять свое предназначение. Другого выхода нет. Я думала, ты понимаешь это. — У меня нет предназначения, и я не хочу его придумывать, — задыхаясь, прошептала Клара. Казалось, еще немного, и Госпожа ее задушит. — Я не хочу другого дома, других людей, не хочу бороться за мир для горстки ваших любимых музыкантов! Я ничего не хочу! Только быть с вами до конца… Когда бы он ни наступил… Госпожа отпустила ее шею, по непроницаемому лицу пробежала тень непонимания. — Глупая девчонка! Вот именно поэтому… Я ведь не человек. Со мной так нельзя! Она резко наклонилась к Кларе, слизала выступившую на порванной губе каплю крови, и в следующую секунду ее уже не было в комнате. Клара села на диване и вытерла рот тыльной стороной ладони. Нужно найти. Как можно скорее. Нет, не Госпожу. Того, что ей так нужно, в этом доме больше не было. Она бросилась вон из комнаты, по коридору, во двор, а после долго бежала по ночному лесу. Низкорастущие ветви хлестали по лицу, дыхание сбивалось, но останавливаться было нельзя. Та, за кем она гналась, ускользала от нее слишком долго, и теперь ее уже не догнать. Если только… Даже в темноте Клара сразу различила знакомую полянку возле поваленного дуба, свернула с тропинки и с разбегу упала коленями на влажную землю, зарылась пальцами в прошлогоднюю листву. — Доминик… Она должна ждать здесь, та Клара, что плакала тогда о своем погибшем друге, а сейчас радовалась бы предстоящей разлуке с Госпожой. Если остаться до утра, то, быть может, забытые чувства вытеснят те жгучие и мучительные, что переполняют ее сейчас. Однако ночь начала светлеть, но радость не приходила, а льющиеся по щекам слезы принадлежали вовсе не Доминику.