Красный звон тишины

Клара не дышала. Неисторгнутый крик застрял в груди и теперь резал нутро крошевом раздробленных мгновений. Дай волю, и кровавый песок посыплется на дощатый пол, отмеряя секунды и позволяя миру снова быть. Если бы только можно было сломать время так же, как оно ломает все и всех… Серпента прыгнула на канатный мостик, и тот слегка закачался, нарушая оцепенение. Кошка подняла узкую морду, и ее глаза, поймав утренний отблеск, сверкнули зеленым огнем. Клара вздрогнула, будто от удара. — Госпожа… Слово освободило сдерживаемую агонию, но ее мгновенно вытеснила отчаянная и очевидная мысль. Кожа Госпожи оставалась белой, ногти не рассыпались черным порошком, а значит, еще оставался шанс... Как можно было забыть? Ненавидя себя за проволочку, Клара бросилась по канатному мостику к соседней площадке. Она обхватила Госпожу за шею и, стиснув зубы, потянула на себя. Если безвольное тело начнет рассыпаться в руках, то ей тоже не останется ничего, кроме как разорваться на тысячу бесполезных клочков. Однако болото теперь — могила Маркиза, и им придется искать другой приют. Тело Госпожи, лишенное вампирской силы, казалось легким, разбереженная плоть неожиданно гладко скользила по дереву, и вскоре они вдвоем повалились на площадку. Остатки болотного города содрогнулись при ударе, но Клара не обратила внимания. Она не без труда перевернула Госпожу на спину и, собравшись с силами, взглянула на изувеченное лицо. Рваные раны на щеках не казались сейчас такими ужасными, но стоило взглянуть на пробоину в груди, и к горлу подступил сухой спазм, а глаза защипало от зреющих слез. Сквозь чудовищную дыру проглядывали старые доски помоста — Клара могла коснуться их, просунув руку целиком. Она зажмурилась, и не успевшие пролиться слезы обожгли глаза разъедающей кислотой. Должно быть, пропитались отравленным воздухом. Не размыкая век, Клара положила ладони на грудь Госпожи и, стараясь не попасть пальцами в жуткий провал, накрыла разверстую рану. Что случится, если попробовать оживить вампира? На этот вопрос никто не дал бы ответа. Неужели возможно вернуть так давно утраченную жизнь или хотя бы ее недавно угасший отблеск? Но ведь Госпожа, несмотря ни на что, сумела оставить при себе Линду, Луи и Бенедикта. Ставки не имели значения — Клара с радостью вырвала бы собственное сердце, годись оно на то, чтобы заполнить пустоту в груди Госпожи. Она глубоко вдохнула и, прислушавшись к своему телу, ощутила разлитое по нему тепло. Теперь это тепло принадлежит Госпоже, и неважно, будет дар принят или растворится в болотном тумане. Клара один за другим шептала наговоры, но только лишь чтобы изгнать ненужные мысли, а дышала единственно затем, чтобы согреть воздух и, смешав с измученной душой, немедленно отдать. И совсем скоро ее ступни заледенели, а грудь Госпожи под ладонями словно нагрелась солнечными лучами. Жизненная сила покидала Клару. Где-то в глубине ее существа, подобно далекому ветру, гудела паника, но Клара глушила ее бескрайним отчаянием и бессмысленными словами. Глупые инстинкты, защитники жалкой жизни, не помешают ей осуществить задуманное. Странное чувство прокатилось от макушки до кончиков пальцев, а в следующую секунду Клара почувствовала, что проваливается. Тело Госпожи и жесткие доски под коленями словно обратились в желе, и теперь она вязла в нем, погружаясь все глубже. Паника холодом прорезала кожу, но Клара была готова к любым ужасам, и потому лишь крепче зажмурилась, принимая неизвестность. Неизвестность оказалась невидимой, неслышимой и неосязаемой, но все же не пустой — пропитанной чувством, неясным, словно забытое воспоминание о том, чего никогда не было. Как хочется вспомнить… Но как? Ни света, ни звуков, ни предметов — только слова. Болото. Точно. Она была на болоте. Но когда? Тысячу лет тому назад, или сегодня, или… сейчас? Невидимость неведомым образом позеленела. Пробуждение сновидца… смерть иллюзий… разрежь змею… Слова возникли сами по себе. Никто не говорил их и не писал, но все же они были. И из них появилась она — белая, свернутая в кольца змейка. Разрезать? Но где же нож? В пустоте его по-прежнему не было, но зато появилась боль. Да, точно, это болит рука: Марта тогда проткнула ее ножом. Стоило вспомнить об этом, и змейка, не разворачивая колец, сделала бросок, обвилась вокруг запястья, стягивая его… — Глупая девчонка! Всерьез решила оживить то, что мертво уже больше сотни лет? Голос прорезал пустоту, и та с тихим, недовольным шипением расползлась по углам небытия. Однако змея не исчезла, лишь крепче обвилась вокруг запястья. Клара распахнула глаза, ее колени снова упирались в полусгнившие доски. Госпожа смотрела на нее, и в первое мгновение, еще не понимая, что происходит, Клара разглядела яркую зелень в непроницаемой черноте глаз. Что это, отражение растаявших видений или вместе с жизненной силой она передала Госпоже и собственный цвет? Неужели все получилось? — О чем ты только думала? Еще немного, и… — Госпожа умолкла в смятении. Она крепче сжала запястье Клары, и та вскрикнула от боли. Холодные пальцы мгновенно разжались. Госпожа отшатнулась и, ухватившись за ближайшую сваю, попыталась подняться на ноги, но не смогла. — Вы умерли, — всхлипнула Клара. — Что мне оставалось делать? Она вытерла глаза тыльной стороной ладони и, опустив руку, с ужасом увидела мазок густой черноты. Сухой спазм сдавил горло. Клара подавила его, опасливо коснулась губ — на кончиках пальцев остались черные капли. — Я умерла, — прошептала Госпожа, — сто двадцать пять лет назад. С чего ты взяла, будто твоей убогой силы хватит на то, чтобы меня оживить? Я сказала оставаться на месте! Неужели это было так сложно?! Как же я ненавижу твою бестолковость! Слова были злы, голос звенел холодной яростью, но Клара видела: Госпожа растеряна, а еще напугана, очень сильно, во сто крат сильнее, чем при встрече с Маркизом. — Вы не говорили, что умрете! — закричала она, захлебываясь слезами. — Ничего никогда не говорили и никогда не объясняли! И я не думала, что моей убогой силы хватит хоть на что-то! Я не хотела, чтобы ее хватило! Мучительный спазм вновь сдавил горло, и на этот раз Клара не стала сопротивляться — закрыла лицо руками и дала волю рыданиям. Госпожа ничего не говорила и не делала, и лишь когда слезы вконец обессилили Клару, отняла дрожащие руки от ее лица. — Ну, вот и все, — голос снова был мягок и мелодичен. Холодные пальцы коснулись влажных щек, и на них не осталось черноты — только прозрачные слезы. — Иногда полезно быть плаксой, — заметила Госпожа. — У меня никогда не получалось. Приходилось держать всю черноту в себе… Вытерев глаза, Клара впервые как следует взглянула на нее — лицо Госпожи стало совсем гладким, однако рана в груди по-прежнему ужасала. — Вы не можете… — Нужно еще немного времени, — пробормотала Госпожа. — Если бы не это проклятое солнце… Уже не в первый раз я переоцениваю свои силы. Старею, должно быть… Вот ведь ирония. Клара огляделась. Солнце поднималось все выше — его тепло ощутимо грело кожу, — Серпента сидела на канатном мостике, невозмутимо умываясь, а иссохшее тело Маркиза уже почти скрылось в вязкой грязи. Вода на поверхности странно пузырилась. Клара поежилась: от затылка по позвоночнику прокатилась волна лихорадочных мурашек. — Вы можете восстановить силы прямо сейчас, — она умоляюще взглянула на Госпожу, опуская ворот платья. — И мы уйдем. — Нет, — Госпожа слегка отшатнулась, но клыки под тонкими губами обозначились четче, — ты и так слишком слаба. — Я не хочу здесь оставаться! — Клара откинула волосы и расстегнула верхнюю пуговицу, чтобы платье легче стягивалось с шеи и плеча. — А вы просто не можете! Чем моя кровь хуже любой другой? У вас нет выбора! Госпожа молчала. В ее глазах разгорался знакомый красный огонек, и вместе с этим заревом в груди у Клары разрасталось знакомое томление. И пусть она знала, что это произойдет, но все же момент, когда когти впились в плечи, оставляя под разодранным платьем кровоточащие ранки, она упустила и тихонько всхлипнула от внезапной боли. — Пора бы тебе начать бояться вампиров, — прошептала Госпожа ей на ухо. Удлинившиеся клыки оцарапали мочку, а в следующую секунду шею пронзила резкая боль. Перед враз ослепшими глазами рассыпался сноп разноцветных искр, будто Клара врезалась лбом в каменную стену. А потом от шеи в голову хлынул теплый, пьянящий поток. Она ухватилась за Госпожу и захлебнулась неистовым восторгом. Сколько лет она жила с чувством ненужности, оторванности от мира — всегда чужая, без цели, пути и спутников, но теперь все изменилось. Потому что в эту секунду Клара с болезненной и блаженной ясностью осознала — она родилась, чтобы Госпожа пила ее кровь. Так просто и очевидно. Ее магия, тело и душа собраны воедино лишь для Госпожи, и рано или поздно та заберет все, что принадлежит ей по праву. — Что ты делаешь? Я ведь могу сломать тебе шею, — Госпожа мягко отстранилась. Клара с трудом открыла глаза. Она обнимала Госпожу за шею, мягкие пряди белых волос привычно холодили пальцы. Опустила глаза — чудовищная рана в груди Госпожи затянулась, и через огромную дыру в плаще проглядывала белая плоть. Теперь можно идти, но Клара не могла разжать руки. Отпустить сейчас значило отказаться от только что обретенного смысла. — Идем, — мягко позвала Госпожа. Ее бледные губы покраснели от свежей крови, из-под них выглядывали кончики измазанных клыков. Она поднялась на ноги, и Кларе, вставая следом, пришлось расцепить руки. — Возьми Серпенту. Клара наклонилась, не удержала равновесия, и ее колени снова ткнулись в деревянный помост. Кошка встрепенулась и сама пошла к ней, а Госпожа присела рядом на корточки. — Говорила же, что тебе не хватит сил, — она подхватила Клару под спину и колени, поднимая. — Я понесу тебя. В крайнем смущении Клара прижала к себе Серпенту. Она избегала смотреть Госпоже в лицо, и, отвернувшись, невольно глянула вниз — Маркиз уже почти скрылся под поверхностью мутной жижи. Вода теперь пузырилась так, словно невидимое адское пламя довело ее до кипения. — Не смотри туда, — тихо сказала Госпожа. — Скоро Эскиль поймет, что ему досталось. Клара закрыла глаза, крепче обняла Серпенту и уткнулась в жесткую ткань плаща. Даже со своей ношей Госпожа легко миновала последний мостик, и вскоре болотный город остался позади. Убаюканная легким и ровным шагом, Клара почти задремала, когда сзади послышался протяжный грохот и приглушенный плеск. Госпожа остановилась и, поколебавшись, все же обернулась — вдали, на размытой грани больше не виднелось ни единой остроконечной крыши. Остатки болотного города рухнули в топь. Должно быть, последняя жертва не пришлась Эскилю по вкусу. Не сказав ни слова, Госпожа отвернулась и продолжила свой путь. Утренняя заря разгоралась, но деревья быстро обступали их. Ветви сплетались над головой, будто купол собора, и служили надежной преградой опасным солнечным лучам. Деревья мудры. Должно быть, они еще сотни лет назад поняли: в одиночку никому не выстоять. Братья-великаны обняли друг друга за плечи, и не стало больше отдельных крон и ветвей — лишь огромный и единый лес. За величие люди прозвали его Королевским, но лес пережил уже не один десяток королей, да и вздумай господа навсегда покончить с династией, он того бы и не заметил. И все же долгие годы утомили. Лес дряхлел, то и дело забываясь тревожным старческим сном, убаюкивая всякого, кто оказывался в его власти… Серпента начала царапаться, пытаясь вырваться, и Клара, вздрогнув, очнулась от полудремы. — Отпусти ее, — посоветовала Госпожа. — Ты же знаешь, она не потеряется. Но Клара не разжимала рук: за густыми зарослями ей слышались странные шорохи, шаги и вздохи, и почему-то именно сейчас в памяти всплыли давние россказни Петера. — А как же дикие звери? — она искоса глянула на Госпожу. — Дикие звери? Они уже далеко. Бедняги за мили чуют вампира и держатся подальше. Не суди по себе, Клара. Звери совсем не так глупы. — А как же… оборотни с чернильными глазами? — выдохнула Клара. — Оборотни? — Да, кровососущие демоны, еще более ужасные, чем… господа… — она смущенно умолкла. — Где ты наслушалась этих бредней? — поинтересовалась Госпожа спокойно. — Только люди могут быть прокляты. — Но все говорят, что сейчас звери злы и бешены, что в лесах опасно, как никогда. И началось все… с тех самых пор. — Они напуганы. До смерти. И годы не заглушили их страха. Люди привыкают к чему угодно, но звери, старшие дети природы, никогда не забудут, что живой мертвец — плевок в лицо их матери. Страх толкает их на невиданные зверства, и в этом мы похожи. Клара, наконец, перестала бороться с Серпентой, и кошка мягко спрыгнула на сухую листву у ног Госпожи. Руки горели от ссадин, оставленных острыми коготками, но Госпожа ничем не выдавала, что чует свежие раны. Странные звуки исчезли — лишь тихий шелест шагов нарушал тишину. Наверное, треск и вздохи просто померещились ей в полудреме. Время тянулось медленно, но чувство неловкости не отпускало, и в какой-то момент Клара уже хотела сказать, что может идти сама, но сдержалась. Она могла довериться Госпоже, и это понимание возвращало ей утраченное чувство покоя. Нужно было внимательнее слушать: все в порядке, пока никто не знает сердца Госпожи. Никто, кроме Клары. И она не спрашивала, куда они держат путь и кто или что направляет Госпожу в лесу под беззвездным небом. Она дремала в сильных руках, позволяя тишине удерживать и растягивать минуты их единения и хрупкой неуязвимости. И когда Госпожа резко остановилась, Клара, отчаянно не желая видеть очередную опасность, далеко не сразу решилась открыть глаза. Впрочем, ничего пугающего на пути не оказалось. Только Серпента замерла впереди белым пятном. — Там кто-то есть? — Да, — едва слышно ответила Госпожа. — Человек. Пожилой мужчина. Клара неохотно спрыгнула на настил из сухих листьев. — И это... маг? — Нет, не Братство. Человек слишком стар, и он один. — Тогда кто же? — До ближайшей деревни недалеко. Должно быть, лесник. Живет один на отшибе. Я чую неподалеку дым, но людей, кроме него, не чувствую... Клара подняла голову к небу. Солнце уже успело разгореться, и Госпоже приходилось идти осторожно, чтобы не угодить в ловушки губительного света там, где лучи все же пробивали заслон листвы и ветвей. Домик на отшибе подойдет, чтобы переждать день и восстановить силы. Госпожа тем временем поравнялась с Серпентой, и Клара, стараясь не шуметь, поспешила к ним. Они крались через густые заросли до тех пор, пока впереди не замаячила седая макушка. Тогда Клара скользнула за ближайшую сосну и затаила дыхание, а Госпожа продолжила медленно и бесшумно подбираться к ничего не подозревающему человеку. — Лотта! — надтреснуто голосил старик. — Где ты, девочка? Дунула куда-то ни с того ни с сего, а старый Марсель теперь ищи да свищи! Лотта! Все ясно. Собака почуяла приближение вампира и убежала в чащу, а человек отправился на поиски и будет искать весь день, потому что у него нет никого, кроме собаки. А у собаки нет никого, кроме этого человека. И когда беда минует, она прибежит к пустому дому с темными окнами и остывшим очагом... Нет. Так не должно быть. — Лотта, негодница, знаю я тебя. Потеряешься, поранишься и будешь выть, звать хозяина... Старик все бормотал себе под нос, разговаривая с невидимой собакой, и это жалкое зрелище придало Кларе сил. Она шагнула из-за дерева и прошептала: — Не убивайте его. Она знала, что Госпожа услышит, однако слух не подвел и старика: — Кто здесь? Лотта, это ты? — тоненько протянул он, оборачиваясь. На шее у него болтался лук, но колчана со стрелами видно не было. В одно мгновение Госпожа оказалось у старика за спиной, а Клара юркнула за дерево и громко повторила: — Не убива!.. Она не успела договорить, как холодная рука зажала ей рот. — Что ты творишь? — яростно прошипела Госпожа. — Я должна его убить! Если он обнаружит нас и поднимет переполох в деревне… Клара решительно отвела ото рта ее руку. — Нет, не должны, — отчеканила она. — Я заставлю его забыть о встрече и не возвращаться домой до ночи! В глазах Госпожи то и дело загорались искры ярости, но смятение, которое по-прежнему читалось на белом лице, говорило Кларе, что Госпожа сделает так, как она скажет. От этого осознания у нее в груди разливалось удушающее тепло. — Кто вы? — прокаркал старик, подобравшись к ним. — И... вы случайно не видели мою собаку? Она вдруг убежала... Клара резко шагнула вперед и прижала ладони к его ушам. Закрыла глаза и замерла, переплетая связывающие их нити в единую материю мыслей и чувств. Слушай только меня, Марсель. Забудь нашу встречу и наши лица, и то, что ты успел понять о нас. Ты вышел на поиски Лотты и немного заплутал в лесу. Ты вернешься домой после полуночи и не обратишь внимания на то, что там побывали чужаки. Ты понял? Старик медленно, деревянно кивнул. И Клара поспешила добавить: В лесу выбирай только известные, безопасные тропы. А сейчас закрой глаза, сделай двадцать шагов вправо, остановись и медленно досчитай до ста. Когда закончишь, открой глаза и забудь этот разговор. Но делай все, как я велела. Ты понял? Старик снова кивнул и начал медленно отходить в сторону. — Идемте, — Клара потянула Госпожу за собой, но не успели они сделать и десятка шагов, как сзади послышался громкий, надтреснутый голос: — Один! Два! Три! Клара поежилась: это вовсе не походило на невнятный лепет старика — теперь он почти кричал. — В Чарах убеждения нельзя выдавать такие длинные, путаные приказы, — раздраженно бросила Госпожа. Клара удивленно уставилась на нее. Она же проговаривала про себя... Неужели?.. — Нет, я не читаю твои мысли, — Госпожа не поворачивалась к ней. — Ты так долго стояла над ним, что я и представить боюсь, какой ерунды ты успела наговорить. И еще, иногда ты на удивление плохо соображаешь! С этими словами она двумя широкими шагами вырвалась вперед, оставив Клару плестись позади и мрачно обдумывать внезапную отповедь. Когда они добрались до дома лесника, добротного бревенчатого сруба, Серпента уже сидела на крыльце. Госпожа первой взбежала по ступенькам и скрылась за дверью. Кошка юркнула следом. Клара остановилась на полпути к дому. Ее охватило незнакомое чувство, мучили глупые, неизвестно откуда взявшиеся мысли. Госпожа выбрала бы ее среди всех людей, что еще живут на земле — Клара не сомневалась в этом, — но что, если бы пришлось делать выбор между ней и Серпентой? Ответ казался очевидным: Госпожа оставила бы кошку, ведь они знакомы больше века, а не пять жалких лет. И Серпента, хоть и так часто приходила к Кларе по ночам, тоже предпочитает общество Госпожи. Ее будто и не заботит, что животным положено до смерти бояться вампиров. Быть может, Госпожа пила ее кровь? Клара была уверена, что это не так. Понурившись, она неторопливо добралась до дома и поднялась на крыльцо. Внутри оказалось уютнее и темнее, чем можно было подумать. Оконца — высокие и узкие, а вся мебель — стол, стулья и кровать — деревянная, крепкая и, скорее всего, сделанная самим хозяином. В полу имелась опускная дверь, которая, должно быть, вела в погреб. Госпожа склонилась над еще не остывшим очагом и пыталась огнивом разжечь пламя. Она уже сняла плащ, и теперь он лежал на кровати, поверх мехового покрывала. Белая сорочка являла собой жалкое зрелище: там, где балка вошла в спину, осталась огромная дыра с кровавой бахромой по краям. — Почему вы не воспользуетесь магией? — нерешительно спросила Клара. Госпожа заметно напряглась, но все же ответила: — У меня не всегда получается. Мой дом слушался, но за его пределами... Мне редко удается сотворить даже самое простое чудо. И каждый раз, когда понимаю, что больше не могу... Она умолкла. Клара опустила голову, чувство вины вновь кольнуло ее. Она быстро обошла Госпожу, коснулась слегка почерневших дров, и скоро в очаге вновь заплясали язычки пламени. В чайнике оставалась вода, а в погребе обнаружилась кое-какая снедь. Клара не хотела красть у старика, но Госпожа рассердилась бы, откажись она от еды. Да Клара и сама чувствовала, что вот-вот упадет в обморок от голода, усталости и потери крови. Когда с завтраком было покончено, Госпожа велела ей отправляться в постель. Лежать под меховым одеялом было странно и неприятно. Сейчас, в тепле чужой постели, Клара не могла не думать о водах Эскиля. Их холод остался с ней, и, насколько теплой ни была бы кожа, он морозил изнутри. Она свернулась под одеялом и обхватила колени. Нельзя спать. Предчувствие скорой разлуки липким ужасом разливалось в сердце, холодило кровь. Нельзя провести последние часы во сне, без Госпожи. — Почему ты не спишь? Госпожа все возилась у очага, мастерила кровать для Серпенты. Кошка не пожелала спать с Кларой, оставшись у огня, и Госпожа стелила ей на полу шерстяную шаль. — Почему вы назвали кошку Серпентой? — спросила Клара вместо ответа. — Это не я назвала. Должно быть, бывшие хозяева. Когда Серпента пришла ко мне, у нее на шее был платок, а это слово — вышито на нем. — Бывший хозяин? — задумчиво протянула Клара. — Наверное, великий маг, раз сумел сотворить с ней такое… Неужели этот человек теперь один из господ? — Я никогда ни от кого не скрывала Серпенту. Несколько раз она пряталась в карете и вместе со мной приезжала в Коллегиум. Но никто не обращал на нее внимания. Да и ей тоже никогда ни до кого не было дела, кроме меня… и тебя. Госпожа поднялась на ноги. — У тебя жар, — заметила она, не оборачиваясь. — Тебе нужно поспать. Клара с головой нырнула под одеяло, но даже в темноте держала глаза открытыми. Еще чуть-чуть — и подступающая болезнь столкнет ее в бездну сна. Легкие, почти неслышные и такие узнаваемые шаги приблизились, а потом Госпожа села на край кровати. Даже под меховым покрывалом Клара чувствовала исходящий от нее холод, и он не сливался с болезненным ознобом. Не болезнь и не смерть, его природа была иной — притягательной, спасительной и невыразимой. И когда холодные пальцы стянули одеяло и коснулись лба, Клара знала: заключенная в них сила не проклятие, а самая чистая и могущественная магия. Задыхаясь от отчаяния и дрожа от горячечного восторга, она обеими руками вцепилась в белую ладонь, сжала так сильно, что заныли пальцы. Госпожа не могла разделить ее боль, но тьма в чернильных глазах все же всколыхнулась, и она обеспокоенно спросила: — Что с тобой? — Завтра, — с трудом выдохнула Клара, — мы ведь уже не будем вместе, правда? Госпожа опустила голову, а потом коротко кивнула: — Да. Может, не завтра, но… Серпента пришла, потому что скоро я опять останусь одна. — Но почему?! — в отчаянии протянула Клара. Из последних сил хватаясь за руку Госпожи, она села на кровати. — Объясните мне почему! Почему я не могу остаться с вами? — Объяснить? — повторила Госпожа, и ее глаза полыхнули алым пламенем. Она резко высвободила руку. — О, хорошо, я объясню тебе, глупое человеческое дитя! Казалось бы, отчего бы нам не быть вместе? Человек и вампир — я видела союзы и похуже! Ты знаешь, что я чудовище, но тебя это не отвращает, не правда ли? «Вы прекрасны», — говорила ты мне, а еще так очаровательно запиналась и краснела, — Госпожа мягко дотронулась до ее щеки, и Клара отчего-то вспомнила прикосновения Герцога. Госпожа между тем продолжала: — Но что ты знаешь о себе, Клара? Что ты знаешь о своем теле? Я знаю о нем все, — из-за проступивших клыков ее губы изогнулись в жутковатой усмешке. Хотя, возможно, дело было вовсе не в клыках. — Твое тело еще не до конца созрело, но оно уже гниет! — Госпожа выплюнула эти слова с неприкрытой злобой, и Клара в ужасе отпрянула. Однако холодная рука оставалась на ее щеке, а беспощадный голос продолжал все так же спокойно и певуче: — Все вы куски гнили, и ты не исключение, моя бедная Клара. Каждую минуту, каждую секунду, каждую безымянную крупицу времени я чую, как твое тело стремится к единой для всех живущих цели — прекращению бытия! Сколько времени тебе осталось? Маленький Луи достиг цели, когда был вдвое младше тебя. Но ты, конечно, можешь прожить еще лет двадцать или тридцать. Может, больше? На самом деле, неважно сколько. Потому что я бессмертна, и для меня ты уже мертва. Ты не боишься, хочешь остаться с мертвецом, но не спрашиваешь, хочу ли я того же, потому что не знаешь, что мертвец — это ты! Она умолкла, но ее слова успели заполнить все вокруг и теперь кружили в воздухе, валились с потолка и клокотали у Клары в горле. И лишь для того, чтобы вытеснить их, она, запинаясь, спросила: — Но что же Братство? С ними мне тоже не приблизиться к бессмертию. — Почему же? Если Братство победит, все вернется на круги своя. Ты сможешь найти мужа и родить детей — с утонченными лицами, яркими волосами и глазами, как у настоящей ведьмы, — при этих словах красный огонь окончательно вытеснил чернильную тьму в ее глазах, и Госпожа заключила с холодным презрением: — В этом и будет твое бессмертие. Клара сжала руки в кулаки. — Только не обманывайте меня. Не говорите, что и впрямь верите в такое бессмертие. — Не буду, — тихо сказала Госпожа. Ее глаза вмиг потухли, и усталость последних дней зазвучала в голосе. — Жалкая насмешка над бессмертием. Даже если чужая кровь не извратит дух и черты, то и тогда новая жизнь — не более, чем бег по кругу. Какая разница, сколько времени отмерено, если дальше начала не убежишь? Она умолкла и отвернулась. Клара, воспользовавшись этим, вытерла мокрые щеки, собралась с силами и задала тот самый вопрос: — Все же… что вы чувствуете ко мне? — Чувствую? — прошипела Госпожа, поворачиваясь к ней. — А как ты думаешь? Хочу осушить тебя, а потом разорвать на мелкие куски и из каждого высосать то, что осталось! Клара с трудом сглотнула: — Выходит, не так уж отвратительно я гнию. Глаза Госпожи вновь опасно блеснули. — Да, не так уж отвратительно, — спокойно подтвердила она. — Это то, что ты рассчитывала услышать? Клара стиснула зубы. Ее переполняло желание напомнить Госпоже, бросить ей в лицо все то, что она сделала, все, чем пожертвовала. И ради чего? Ради мешка с кровью, как выразился Маркиз. Мешка с кровью, из которого она даже не собиралась пить. Нет, Госпожа не обманет ее. Клара не чувствовала обиды — лишь горечь невысказанных слов и щемящую жалость. Она попыталась подняться и только сейчас обнаружила, что Госпожа сжимает ее руку. — Отпустите меня! Не сразу, но холодные пальцы все же разжались. Клара свесила босые ноги на пол, и по всему ее телу пробежала лихорадочная дрожь. Голова кружилась, и она шла осторожно, мелкими шагами. Наконец добралась до стола и обессиленно привалилась к нему. Где-то здесь. Да, вот он. Нож лежал на краю, и Клара обхватила рукоять дрожащими пальцами. Дремавшая Серпента встрепенулась, и ее глаза блеснули, отражая близкий свет очага. — Что ты делаешь? — Хочу помочь вам. Она нашла свое грязное платье, с помощью ножа оторвала разодранный рукав и вернулась к Госпоже. — Не оборачивайтесь, — прошептала Клара, забираясь на кровать позади нее. — Я помогу вам понять. Тьма не сильнее вас, и рано или поздно вы ее одолеете. А сейчас мы спрячемся от нее. Вдвоем. С этими словами она набросила ткань на глаза Госпоже и завязала на затылке. Дрожа с головы до пят, перебралась на край кровати и села напротив. Госпожа медленно подняла руки к лицу, и они тоже дрожали. — Не снимайте, пожалуйста, — прошептала Клара. — Просто скажите, что чувствуете. — Так темно, — прошептала Госпожа. — Я привыкла видеть в темноте куда лучше, чем при свете дня, а теперь... Знаешь, у Магнуса есть подобное в арсенале пыток... — Нет! — поспешно оборвала ее Клара. У нее не было никакого желания слышать сейчас о Герцоге. — Что вы чувствуете ко мне? Госпожа замерла, бледные губы дрогнули. — Все еще хочу убить тебя, — пробормотала она неуверенно. — Или… Нет… Я не чувствую тебя больше. Тебя больше нет, — она протянула руки в пустоту. — Где же ты, Клара? И Клара не сдержалась. Она встала на колени, прислонилась лбом ко лбу Госпожи, зарылась руками в ее гладкие волосы: — Я здесь, моя дорогая Госпожа, — прошептала она. — Я всегда буду с вами и всегда буду выбирать вас. Так же, как вы всегда выбирали меня. Она закрыла глаза и позволила прохладной, гладкой коже остудить внешний жар и побороть внутренний холод. Если бы можно было провести так весь день, все оставшееся время… — Ты спрашиваешь почему, — прошептала Госпожа в темноте. — И Магнус, и Стефан тоже. Все гадают, но правда в том… что я не знаю. Не знаю, почему делаю все это. А еще… я так много потеряла. — Что вы потеряли? — выдохнула Клара. — И этого тоже не знаю, — голос Госпожи был необычно тонким. — При жизни я привыкла считать себя умнее других, и эта привычка пережила меня саму, но сейчас… Мне рассказывали: мама ходила в Эскиль просить о моем рождении, и с тех самых пор, как я поняла, что путь туда мне заказан, желание вернуться не отпускало меня. Я заставила тебя пойти на болота, прекрасно понимая, какие опасности поджидают там неопытного мага. — Вы не заставили, — возразила Клара. — Вы не хотели. Нас вынудили туда отправиться. — Неважно, — Госпожа отстранилась и спрятала лицо в ладонях. — Все тщетно. Не знаю, на какие ответы я рассчитывала, но Эскиль не захотел говорить со мной. Он так много открыл тебе — я знаю это! — но я для него больше не существую. — Это неправда! — горячо возразила Клара. — Сердце приняло вас. Оно заключило вас в свои объятия, а меня оттолкнуло. Я чувствовала себя лишней и ненужной… — Я едва помню, что там произошло, — Госпожа опустила руки, ее плечи поникли. — Я так много забыла… При жизни память никогда не подводила меня, но теперь… Наверное, в этом и заключается мое проклятие — в забвении. — Вы… — Клара нервно кусала губы, собираясь с силами. — Вы не помните, что произошло в… тот день, когда встретились с Серпентой? — О, я отлично помню свою смерть! — прошептала Госпожа, и красные огоньки в ее глазах полыхнули даже через плотную ткань. — Но что-то вы забыли, ведь так? — Клара переплела пальцы рук, чтобы унять дрожь. — Что-то или… кого-то? Вы потеряли кого-то в той резне, верно? Потеряли навсегда… Госпожа замерла, как будто насторожилась, но Клара не собиралась отступать. — Маркиз сказал, что Герцог испытывал к вам слабость, которую вы бросили ему в лицо. Что он имел в виду? Госпожа вновь опустила голову и неохотно начала: — Незадолго до Дня Аутодафе я при всех объявила, что не собираюсь выходить за Магнуса, и это чрезвычайно разозлило нашего Великого магистра. — А что же Герцог? — О, Магнус всегда обладал удивительной способностью слышать лишь то, что хочет, и заставлять других говорить именно это. Он ни капли не смутился, сказал, что не принимает мой отказ, что даст мне время подумать, передумать… Иногда мне кажется, что тот день пришел как нельзя кстати. Не то бы мне от него никогда не отделаться. — Но почему вы сказали это тогда? — Я никогда не любила Магнуса, никогда не хотела… — Но помолвка была вам выгодна, ведь так? — Клара, в ужасе от своей дерзости, говорила очень быстро. — Отчего же она вдруг стала невыносима? Госпожа подняла голову. Скрытые тканью глаза устремились на Клару, и та, осмелев, выпалила одним духом: — О ком вы думали, когда отвергали Герцога? Госпожа подняла дрожащую руку к лицу, отрешенно провела по волосам… — О том, кто был намного прекраснее и могущественнее. О том, кто был создан для меня. Она в удивлении прикрыла рот ладонью, будто испугавшись сказанных слов. — Кто же это был? — выдохнула Клара. — Прекрати! — в отчаянии прошептала Госпожа. — Не мучай меня! Я не могу говорить об этом человеке, потому что его… никогда не было. — Но как это?.. — Не знаю! У него нет ни имени, ни лица — ничего, кроме… — Чего же? — Моей тоски, — Госпожа сгорбилась, прижав руки к правой груди. — Она переполняла меня с тех пор, как я очнулась на окровавленном снегу. За все годы тоска притупилась, но в последнее время гложет сильнее, чем прежде. — Конечно же, тот человек существовал! — воскликнула Клара. — Вы просто почему-то забыли о нем. Быть может, это один за тех, что не очнулся тогда? Один из тех, кого вы называли магами равновесия в своей «Тетралогии»… Вы говорили, что шесть магов так и не ожили после бойни. Быть может… — Нет! — тихо и холодно оборвала ее Госпожа. — Забудь ту ерунду, что я написала в своей книжонке. Ее единственная цель — противоречить Стефану, и ценность соответствующая… Я искала ответ долгие годы. Среди тех шестерых не было того, кто был бы мне дорог. — Может, это был простой человек? — Я бы никогда не влюбилась в обывателя, — протянула Госпожа с легким презрением. — Послушай, к чему эти вопросы? Так и будешь докучать мне до ночи, пока я не вспомню нечто потрясающее? Пора прекратить… Она потянулась к повязке на глазах, но Клара перехватила ее руки: — Подождите! Еще чуть-чуть… Я просто… думала, тот человек был таким же, как я. Что он тоже умел оживлять людей. И поэтому вы спасли меня… Госпожа застыла на мгновение, а потом ее губы искривились в презрительной усмешке. Холодок пробежал у Клары по спине, а к щекам прилил жар. Так хотелось быть хоть чуточку похожей на забытую любовь Госпожи… Конечно же, ей эти жалкие чувства кажутся смешными. На что вообще можно было рассчитывать? — Глупое дитя, таких, как ты, в мое время не было. И до меня тоже. Маг-воскреситель обитал лишь в сказках и легендах. Он мечта, которой не суждено сбыться... И эта мечта — ты. От потрясения Клара выпустила руки Госпожи, а та продолжала с мягкой насмешкой: — Окажись мы вместе в Городе магов, и я бы придушила тебя из зависти. — Нет! — твердо возразила Клара и испугалась собственного напора. — Нет… вы бы обожали меня. Ведь вы мечтали встретить того мага из легенды… Усмешка разом сползла с лица Госпожи. — Да что ты знаешь обо мне? — устало пробормотала она. — Что ты можешь знать о том, какой я была? Клара проглотила ком в горле, и он, упав, застрял в груди, вытесняя рвущееся наружу сердце. — К-кое-что я знаю, — она едва могла говорить: задыхалась, запиналась и дрожала так, что приходилось крепко стискивать зубы, чтобы они не стучали. — Никто не знает вашего с-сердца, правда? А я знаю… Она потянулась к вороту разодранной сорочки и каким-то чудом сумела расстегнуть верхнюю пуговицу. — Что ты делаешь? — пробормотала Госпожа задушено, будто и ей не хватало воздуха. Однако она не отстранилась и не оттолкнула — лишь застыла в мертвом оцепенении. Клара перевела дух и принялась расстегивать сорочку — пуговицу за пуговицей, и на каждую не меньше вечности мук. — Давно должна была догадаться, — лихорадочно шептала она. — Вы надежно спрятали свое сердце, а теперь оно стихло, затаилось, но я все же нашла его… Наконец последняя пуговица поддалась дрожащим пальцам, и кровавое, изодранное рубище упало с плеч. Клара обхватила Госпожу за талию, переплела пальцы у нее за спиной и прижалась щекой к ее правой груди. С закрытыми глазами она чувствовала, как дом дрожит и вращается, и уносится куда-то в сторону, на болото, и лишь Госпожа оставалась надежно недвижимой. — Я нашла его, — исступленно повторяла Клара. — Нашла… нашла… А потом руки Госпожи коснулись ее лба, пальцы погрузились в волосы, холодя голову и дальше лохматя растрепанные косы. И в этот момент все остановилось. — Я всегда избегала лекарей. Тех, с кем приходилось иметь дело, заклинала и проклинала, чтобы забыли о том, что я не такая, как все люди… Что я не совсем человек. Ты думала, что твоя госпожа сильна и могущественна, что она одолела всех монстров в честном бою. Но я всего лишь шулер… Прячу свое сердце в правом рукаве, когда по правилам его место в левом. — Нет, — прошептала Клара, — нет ни чести, ни правил. Только вы. И вы лучше и сильнее всех. Она коснулась губами гладкой, холодной кожи, и Госпожа убрала руки с ее головы. Клара знала, что она снимает повязку, но не возражала и не открывала глаз. А в следующую секунду она, зажмурившись, лежала на спине, а мягкие пряди, свесившись на лицо, щекотали кожу. — Посмотри на меня. Клара повиновалась. Госпожа нависала над ней, тьма в ее глазах волновалась и с каждой секундой становилась темнее и глубже. — Вот моя суть. Тебе не нужно от нее прятаться. Госпожа провела ладонью по ее лицу, вниз к подбородку, по шее, и сверху вниз одним ударом разрезала исподнюю сорочку. — Я не обманывала тебя, когда говорила, что хочу убить, — Госпожа гладила ее щеку подушечкой пальца, бережно и осторожно, чтобы не оцарапать двухдюймовым когтем. — Разве это не должна быть я? Кому еще должна достаться твоя жизнь? Знаешь, как бывает, когда говоришь себе снова и снова, что можешь сделать то, чего желаешь всем сердцем, а потом цепляешься за эту лживую надежду, чтобы не сойти с ума? Ведь в глубине души знаешь, что позволишь случиться тому, чего страшишься, потому что иначе нельзя? Еще сегодня на болоте я говорила себе, что могу броситься на тебя в любую секунду и никто другой уже никогда не убьет тебя… А потом я пила твою кровь, — она провела когтем по ее шее, и Клара судорожно втянула воздух через сжатые зубы, — и остановиться было так трудно… Но я знала, что остановлюсь. Потому что со мной ты уже мертва. И пока на свете есть господа, все люди уже мертвы. А так не должно быть. Но сейчас… Я позволю себе еще немного помечтать. Ты ведь не против? Клара замотала головой не в силах вымолвить ни слова. — Каждый раз буду говорить себе, что в следующий раз укус будет настоящим, что я позволю крови литься и что ночь никогда не настанет. И с этими словами Госпожа укусила ее за плечо. Острая боль заставила вскрикнуть. Мгновение — и ранки затянулись, оставив после себя лишь тепло и легкую дрожь по всему телу. Но тут же, смешиваясь с послевкусием, у основания шеи вспыхнула новая боль. Госпожа приникла к ней, прижимая к жесткой кровати, твердые груди вдавились в мягкую плоть. Клара закусила губу, закрыла глаза, и под сомкнутыми веками заплясали разноцветные точки. И она позволила себе не думать ни о чем и следила за вспыхивающими крапинками, каждый раз надеясь, что вот-вот все они сольются в единую негаснущую вспышку и ночь уже никогда не придет.

* * *

Когда Клара открыла глаза, высокие узкие окна окончательно слились с лесным мраком. Дрова в камине негромко потрескивали, а Госпожа сидела перед ним на табурете и как будто шила. В руках у нее была разорванная сорочка, Серпента примостилась на коленях. Клара прикрыла глаза и прислушалась. Где-то далеко в лесу выли волки. Ночь все-таки пришла. — Я отдам тебе свой плащ, — сказала Госпожа. — Твое платье уже никуда не годится. Сожжем его здесь. — Нет, подождите! — Клара откинула меховое одеяло, свесила босые ноги на пол и тут же смущенно закуталась в изорванную сорочку. Стараясь удерживать ткань на груди, она приблизилась к грязным тряпкам, в которые превратилось ее платье, наклонилась и вытащила из кармана узловатую нить. — Все еще не избавилась от нее? — спросила Госпожа, не отрываясь от своего занятия. — Что мне с ней делать? — Клара задумчиво вертела нить в руке. — Возможно, тебе уже ничего не нужно с ней делать. Скорее всего, Магнус и Кастор еще вчера наведались ко мне домой и всех перебили. — Нет, — Клара покачала головой, — они еще живы. Я чувствую. — Чувствуешь? — Госпожа подняла голову, и отблеск огня впервые осветил ее лицо. — Даже здесь? Ну, в таком случае… у тебя еще есть возможность велеть им убить себя, чтобы они никогда уже ничего не разболтали и не причинили тебе вреда. Но Клара лишь крепче сжала нить в руке. — Вот и все, — Госпожа поставила на пол корзину для шитья и надела починенную сорочку. — Из меня не бог весть какая швея, но выбирать не приходится. Выйду осмотреться, а ты оденься и сожги платье. Серпента спрыгнула на пол, позволяя хозяйке подняться, а потом вместе с ней скрылась за дверью. Оставшись одна, Клара быстро переплела косы и накинула плащ Госпожи, который оказался теплым, но слишком длинным для нее, потом разорвала ножом платье и сожгла по кускам, а после подошла к кровати и откинула одеяло. На белой простыне чернели крошечные капли засохшей крови — словно неумелый художник, рисуя ночное небо, спутал цвета. Чуть поколебавшись, Клара сорвала простыню, изорвала и тоже сожгла. А потом она встала у очага, все еще сжимая в руке проклятую нить. Госпожа, как и всегда, была права, но сейчас Клара не могла ее послушать. Суеверный страх охватил ее — если сейчас совершить такое злодейство, то расплата будет неизбежной. Отними она жизни тех, кого уже однажды предала, и навсегда лишится самого дорогого. И она согревала нить в руках, снова и снова пропуская сквозь пальцы. Вы свободны. Можете идти куда хотите и поступать по своей воле. Но никогда ни с кем не говорите обо мне, Графине и том, что видели в Доме ночных кошмаров. Она сунула нить во внутренний карман плаща, и в это же мгновение дверь домика отворилась. — Ты готова? Клара кивнула, и Госпожа прошла к камину, чтобы задушить огонь. Она ничего не сказала, но Клара не сомневалась: Госпожа знает, что она сохранила нить. За дверью их ожидала поразительная ночь. Дневной полумрак обратился в непроглядную темень, и в первые мгновения Клара не могла рассмотреть, что находится в двух шагах, то и дело теряла Госпожу и холодела от ужаса. Это вовсе не походило на те спокойные, светлые ночи, что опускались на лес рядом с домом Госпожи. Там всегда копошилась жизнь. Боязливо и осторожно, она все же шла своим чередом, однако окружавшие их теперь звуки слишком выбивались из привычной лесной разноголосицы. — А как же Линда, Луи и Бенедикт? — шепотом спросила Клара, чтобы нарушить эту шумную, гнетущую тишину. — Что с ними будет без вас? — Они умеют прятаться так, чтобы их никто не нашел, — быстро ответила Госпожа и ускорила шаг. — А где Серпента? — Клара едва поспевала за ней. — Она рядом. — Вы чувствуете ее? — Клара вдруг подумала кое о чем, и эта мысль на мгновение отвлекла ее. — Вы сказали, люди гниют… стареют. А как же Серпента? — Нет. Поглощенная тем, что лесная тьма скрывала от Клары, Госпожа не хотела говорить. Впрочем, и Клара не оставалась в полном неведении. Братство нашло их. Так быстро… Если бы у них осталась еще хоть одна ночь пути… В нескольких шагах послышался протяжный, глухой свист и короткий, утробный вскрик. Клара лишь раз видела, как стрела убивает живое существо, но знала, что именно это только что и случилось. Она испуганно замерла. Нет, кошки так не кричат. Но где же Серпента? В конце концов они вышли на небольшую прогалину, и после беспросветной тьмы свет убывающей луны показался ярче солнечных лучей. Но кто же их преследует? И где скрывается? Кажется, он совсем близко, за спиной… — Не оборачивайся. Госпожа быстро шагнула в сторону, а в следующую секунду тишину прорезал знакомый свист, который слишком быстро стих. Клара обернулась — Госпожа сжимала стрелу в левой руке. Мгновение — и древко переломилось пополам. — Не слишком-то вежливо нападать со спины, маг, — процедила она. — Не хватало еще учиться вежливости у поганых кровососов. Стрелок шагнул из тени и встал перед ними, держа лук на изготовку. Клара быстро оглядела незнакомца — что-то в его наружности было не так. Нельзя сказать, чтобы он был уродлив, однако странные несоответствия в круглом лице смущали и отталкивали. Человек не был молод — на лбу и вокруг глаз залегли глубокие морщины, — но выглядел он незрело, словно враз постаревший юнец, его подбородок был блестяще гладок… С немалым удивлением Клара поняла, что перед ними стоит женщина — в мужском костюме, с коротко стриженными волосами и жестоким лицом. — Ни с места! — прошипела незнакомка. — Знай, кровосос, у меня еще достаточно стрел, чтобы истыкать тебя с головы до пят. Заговоренных, наточенных, деревянных стрел. — О, тогда мы сдаемся, — сказала Госпожа. Она вскинула руки со стремительно удлиняющимися когтями и шагнула чуть в сторону, загораживая Клару. — Не двигаться! — заорала женщина, дернулась и чуть не выпустила нацеленную стрелу. — И опусти свои мерзкие лапы… Госпожа опустила руки. Лучница тотчас дернула головой — у нее с пояса, разматываясь, слетела серебряная цепь и несколько раз обвилась вокруг Госпожи. — Так-то лучше… — Эй, Магда! Что случилось? Слева послышался шорох, и из зарослей выбрался еще один человек. На поясе у него висел деревянный кинжал, а в руках он держал обычную палку, которая при приближении вспыхнула ярким пламенем. Должно быть, заколдованный факел не обнаруживал своего огня издалека. Новоприбывший был молод и светловолос. Завидев, с кем именно разговаривает Магда, он замер на месте. — Не трусь, Юстус, — раздраженно бросила женщина. — Вот кого мы искали! Вот кто разрушил болотный город и довел старика до безумия. Но узнаешь ли? Удачная разведка получилась… Сама Графиня пожаловала в наши дебри! Представляю, как Вит обрадуется ее белобрысой голове! — Но, Магда, — осторожно заметил Юстус, — девочка ведь не вампир… — По-твоему, я не способна отличить кровососа? — Нет-нет, я не это имел в виду… Опусти лук. Ты можешь убить человека. Помнишь, что говорил Вит? Между жизнью и смертью мы всегда выбираем жизнь. Ты не можешь убить невинную… — Невинную? — хмыкнула Магда. — Уверен? Тебе еще столькому учиться, Юстус. И она чуть сместила прицел вправо — туда, где Клара пряталась за плечом Госпожи. Впервые за все время де Тенебра видимо напряглась, и Клара не сомневалась, что сейчас в чернильных глазах мерцают знакомые красные огоньки. Если она бросится, от этих жалких магов ничего не останется, и никакая цепь не помешает… — Магда! — потрясенно воскликнул Юстус. — Мы должны забрать девочку! И ты не можешь решать, что делать, пока весь отряд не соберется. Магда, тяжело дыша, стиснула зубы. Сжимающие лук руки дрожали от ярости. Наконец, она справилась с собой, снова перевела прицел на Госпожу и процедила: — Без глупостей, кровосос. Моя реакция молниеносна, а с моими амулетами тебе не справиться, — она повернулась к Юстусу: — Зови Нильса и Клауса! Куда они там запропастились? — Да, сейчас, — парень еще раз оглядел собравшихся, прислонил факел в камню и бегом скрылся в зарослях. Он звал товарищей по именам, и голос все удалялся и удалялся, пока совсем не затих. Магда не сводила с Клары и Госпожи яростного взгляда. Впрочем, долго терпеть ее молчаливую ненависть не пришлось: буквально через минуту напряженная тишина взорвалась треском ветвей, топотом ног и тяжелым дыханием. И во всем этом шуме на поляну выскочили те, кого, судя по всему, звали Нильсом и Клаусом — крепкие, черноволосые и совершенно одинаковые между собой мальчишки. На поясе у них тоже болтались деревянные кинжалы. Оба сразу же воззрились на пленниц, причем один уставился на Госпожу, а другой — на Клару. — Графиня, — потрясенно пробормотал первый, и только тогда его брат, наконец, взглянул Госпожу. Сказать он ничего не успел, потому что в это мгновение на поляну вернулся Юстус. Он запыхался, таща за собой лесника, который следовал за ним с видимой неохотой. — Подойди сюда, отец, — велела Магда, по-прежнему сжимая свой лук и не спуская глаз с Госпожи. — Подойди и скажи, видел ли ты сегодня этих… существ. — Уж не думаешь ли ты, что его заколдовал вампир? — изумился Юстус. — Они ведь не способны к ментальной магии… — Прекрати болтать! — огрызнулась Магда. — Тащи его сюда… — Пожалуйста, господин, посмотрите на этих женщин и скажите, видели ли вы их сегодня, — Юстус осторожно подвел лесника к Кларе и Госпоже. Тот бросил на них дикий, испуганный взгляд и отчаянно залепетал: — Я забыл нашу встречи, и их лица, и то, что успел понять о них! Я вышел на поиски Лотты… заплутал… после полуночи… домой! Надо домой! Один! Два! Три! Четыре!.. Он задохнулся, охрип и обмяк в руках Юстуса. Магда яростно дернула головой. — Бедняга совсем сошел с ума. Мы ничего не добьемся от него. Придется применить Чары обратного убеждения. — Магда! — в ужасе вскричал Юстус. — Это опасно. Если тот, кто заколдовал его первым, окажется сильнее, он может даже умереть. — Уж не хочешь ли ты сказать, что где-то тут по лесу бегает неприкаянный колдун, который превосходит меня по могуществу?! — даже при блеклом свете факела было видно, как Магда побелела от злости. — Нет, нет, я вовсе не это имел в виду, что ты… — Тогда сторожи кровососа, а я покончу с этим, — она опустила лук на землю, положила ладони на лоб стоящего на коленях старика, закрыла глаза… и Клара не выдержала. — Прекратите! — закричала она, выходя из-за спины Госпожи. — Прекратите! Это я… Я заколдовала его, я велела забыть… Юстус и близнецы вытаращились на нее в изумлении, а Магда пробормотала сквозь стиснутые зубы: — Вот вам и невинная… — Я сейчас все поправлю, — стараясь не смотреть на магов, Клара опустилась на колени рядом со стариком и накрыла его уши ладонями. Теперь ты свободен от всех моих убеждений. Вот так. Точно и коротко. Клара медленно подняла голову. Старик смотрел на нее тусклыми, слезящимися глазами. — Я просто хотел найти свою собаку, — жалко пробормотал он. — Она убежала, глупая Лотта. Уже ночь. Должен найти ее. — Собаку? — переспросил Юстус. Назначенный следить за Госпожой, он стоял шагах в пяти от нее, сжимая в руке деревянный кинжал. — Большую, черную, с висячими ушами? — Да, да, моя Лотта! Вы видели ее? — старик с надеждой посмотрел на Юстуса. — Не вернется твоя Лотта, отец, — угрюмо бросила Магда. — Неужели ты ее пристрелила? — возмутился один из близнецов. — Думала, кровосос затаился, вот и пристрелила, — зло ответила она. — Как? — всхлипнул лесник. — Погибла моя старушка? Да что же? Как же так?.. И он закрыл лицо руками, ткнулся лбом в землю и горько, клокочуще зарыдал. — Это всего лишь собака, отец, — пробормотала Магда под осуждающими взглядами товарищей. — Мы боремся с монстрами, черт побери! Неужели пара шавок — слишком большая цена за это? Клару трясло — от ненависти, отчаяния и неистового, мучительного желания немедленно что-то сделать. — Где, где собака? — прошептала она, вскакивая на ноги. — Принесите ее! — Зачем тебе мертвая собака? — протянул Юстус, не спуская с Госпожи опасливого взгляда. — Сказали тебе нужна — значит, нужна! — вдруг рявкнул один из близнецов. — Показывай, где собака, Юстус! — У ручья, неподалеку от того места, где мы разминулись… — Показывай! — хором закричали братья, и Юстус с глупым и растерянным видом сунул кинжал за пояс и без лишних слов бросился в темноту леса. — Время, — прошептала Клара, — если только хватит времени… Она говорила тихо, ни к кому не обращаясь, да и голос ее мгновенно перекрыли возмущенные возгласы Магды, однако, когда трое парней уже скрылись из вида, она отчетливо различила призывы «Скорее!». Это кричал один из близнецов. — Чертовы паршивцы! Прослежу, чтобы с них шкуры спустили, — процедила Магда под приглушенные всхлипы старика. Она снова целилась в Госпожу. — Вместо того, чтобы разбираться с кровососом, бегают по лесу в поисках дохлых собак! Госпожа будто не слышала ее и не видела. Она застыла в неподвижности и, кажется, ни разу не шелохнулась за все это время. И лишь когда Клара, наконец, поднялась на ноги и отступила назад, ближе к ней, Госпожа одним неуловимым движением оказалась рядом. Глаза Магды расширились от страха. — Да что же с вами?.. Но ее вопрос потонул в треске и грохоте — это вернулись Юстус с близнецами. Братья вдвоем тащили большую, черную собаку, которую тут же бесцеремонно свалили на землю. Увидев Лотту, притихший было старик вновь разрыдался и попытался к ней подползти. Юстус подскочил к нему и удержал на месте. Сердце колотилось в ушах, когда Клара опускалась на колени у погибшего зверя. Она не спрашивала, сколько времени прошло — знала, что много, что течение его уже пересекло ту грань, за которую она не смела выходить. Но сейчас она не хотела об этом думать. Нужно возместить и искупить, и нельзя допустить мысли, что ей это не удастся. В груди собаки зияла дыра: должно быть, Магда разбередила рану, когда вытаскивала стрелу. Эта картина живо представилась Кларе, и горячая тошнотворная ненависть на мгновение лишила ее сил. И она закрыла глаза, глубоко вдохнула, накрыла рану руками и сосредоточилась на тепле своего живого тела под плащом Госпожи, тепле, которое собиралась отдать невинно погибшему существу. Измотанная и несчастная, Клара боялась, что колдовство полностью опустошит ее, но, к немалому удивлению, этого не произошло. Даже не пришлось читать наговор, а тепло уже хлынуло вниз по рукам, охотно перетекая в мертвого зверя. Лесной холод успел остудить его, и потому понадобилось немного больше времени, но секунды пролетели легко, будто преграда, до сих пор мешавшая течению магии, вдруг сломалась. — С ума сойти! — потрясенно выкрикнул кто-то очень далекий. Что-то влажно ткнулось Кларе в руку, и она позволила себе еще несколько секунд не открывать глаза и не помнить, где она, с кем и что ждет ее впереди. Холодный воздух пах хвоей и влажной землей и наполнял голову легкостью и уверенностью в том, что еще не все потеряно. Кто-то громко закричал, и она, наконец, открыла глаза. Лотта уже была рядом с хозяином. Она дрожала, робко скалилась в сторону Магды и тихонько поскуливала, глядя на Госпожу, но от хозяина не убегала. Он же обнимал любимицу и счастливо голосил. — Позволь помочь тебе, — Юстус протянул Кларе руку, а близнецы обступили ее и теперь таращились во все глаза. Один — с восторгом, другой — с недоверием. — Видела, Магда? — крикнул первый через плечо. — А ты говорила, Вит зря ищет, потому что их не существует! И вот тебе находка! — Не слишком-то верь своим глазам. Даже если она может оживить собаку, это еще не значит, что и с человеком получится. — Получится! — отрезала Клара. — А сейчас отпустите их! — она кивнула на Лотту и лесника. Магда, не сводя глаз с Госпожи, медлила с ответом, но тут вмешался Юстус: — Да, конечно, мы и так слишком задержали доброго человека. Зачем он здесь? Правда, Магда? — Да, давай, убери его, — хмуро откликнулась та, выше поднимая осевший в усталых руках лук. — Давно пора разобраться с этими двумя. Клара вздрогнула, сжала кулаки и уже едва слышала, как Юстус выпроваживает старика с полянки, а Магда, не поворачиваясь к ней, спросила: — Так что у тебя с этим кровососом? Она держит тебя в плену? — Нет! — Да, — спокойный голос Госпожи перекрыл возмущенный ответ. Клара рывком повернулась к ней, а Госпожа продолжала: — Она всего лишь одна из моих домочадцев. Я взяла ее с собой, чтобы перекусить по дороге. — Ты знала, что она маг, и держала при себе лишь для перекуса? Глаза Госпожи полыхнули красным. Она сделала шаг вперед, ближе к нацеленной на нее стреле. — Тебе ведь известно, кто я, женщина, — она выделила последнее слово. — Думаю, тебя не должен удивлять мой утонченный вкус. — Утонченный вкус! — яростно выплюнула Магда. — И что ты здесь делаешь со своим утонченным вкусом? Что тебе понадобилось в Королевском лесу? — Хотела отыскать вашу шайку. Всю жизнь — прости, смерть — мечтала с вами разобраться. Магда стиснула зубы и криво оскалилась. — А зачем ты разрушила болотный город? Наше древнее святилище… Госпожа ничего не ответила, но Клара видела, как ее когти удлинились, а кончики клыков показались под верхней губой. Она подступила еще на шаг, и руки Магды неистово затряслись. — Стой где стоишь! — взвизгнула она. Близнецы по обе стороны от Клары схватились за рукояти кинжалов. — Как скажешь, — Госпожа вдруг сникла и опустила голову, пряча горящие глаза. — Ничего не поделаешь. Вы так впечатлили меня своей… силой и доблестью, что придется подчиниться. Можете забирать девчонку, — ее голос как будто ничего не выражал, но Клара достаточно хорошо ее знала, чтобы различить горькое презрение. — Заберем, конечно, — процедила Магда. — Вот только так просто ты не отделаешься, кровопийца! Сегодня придет конец всем твоим злодеяниям. Нильс, Клаус, держите девчонку! Ее воля порабощена вампиром… Юстус, убей кровососа! — Что вы делаете? Отпустите! Не успела Клара обернуться, а близнецы уже ухватили ее за руки. Юстус, однако, не торопился выполнять приказ. — Не трусь, мальчишка! — зло выплюнула Магда. — Пора тебе уже стать мужчиной! — Жаль, что тебе это не грозит, — негромко заметила Госпожа, и ее голос гулко разнесся по поляне. Рука дрогнула, и стрела, получив долгожданную свободу, пролетела в паре дюймов над плечом Госпожи. — Так и быть, Юстус. Оставлю ее тебе, — небрежно бросила Магда. Клара отчаянно боролась с близнецами, но те оказались намного сильнее, чем можно было предположить. — Эй, успокойся, — сказал один из них, скручивая ей руку за спиной. — Сейчас мы ее уничтожим, и тебе сразу станет легче, вот увидишь… Уничтожим ее. Почему Госпожа позволяет им говорить? Почему стоит, ничего не предпринимая? Тем временем Юстус все же поднял свой кинжал. — Давай, — подначивала его Магда, доставая новую стрелу из колчана за спиной. — Ты знаешь, что нужно делать. Мой лук тоже наготове. Парень медленно подбирался к Госпоже, а Клара, измученная и опустошенная, осела на землю, не в силах поверить в то, что происходит. Неужели Госпожа позволит этим ничтожествам коснуться себя? Но почему? Юстус подошел к Госпоже, но, не решаясь подступиться совсем близко, глядел на нее исподлобья в страхе и смущении. Она была выше его. — Встань на колени, кровосос, — велела Магда. — Если хочешь видеть меня на коленях, маг, тебе придется меня поставить, — Госпожа холодно смотрела на Юстуса. Захоти она, и могла бы скрыться в мгновение ока. Захоти она, и кровавые ошметки всех четверых уже болтались бы на ветвях ближайших сосен. Почему же она не хочет? — А, ладно, кончай, как есть, — процедила Магда. Неужели все дело в ней, Кларе? Неужели, несмотря ни на что, Госпожа не может оставить ее по своей воле и не хочет идти дальше? Неужели именно сегодня, когда Госпожа одолела самого Маркиза, она позволит этому отребью колоть себя бесполезными деревяшками на глазах у Клары? Как это жестоко! — Госпожа, — умоляюще прошептала Клара, и Госпожа повернулась к ней, утопив в бездонной и беспокойной черноте глаз. Как же так? Вы позволите им убить себя? Не будет этого! Они даже целиться в вас не посмеют! Клара сжала кулаки. Ярость горячей волной прокатилась ото лба до подбородка и взорвалась миллионом красных брызг. Она ослепла и оглохла, и лишь чувствовала, что по губам течет что-то теплое, и что никто больше не держит ее руки. И тогда она из последних сил поползла вперед, — туда, где, единственная во всем мире, все еще оставалась Госпожа, и, найдя ее ноги, обхватила их руками. Послышался лязг и треск, а потом знакомый голос прошептал на ухо: — Хватит, — и в ту же секунду сильные руки подхватили ее, а беззвучная тьма, наконец, рассеялась. Разорванная цепь лежала у ног Госпожи, лицо и подбородок Клары были залиты кровью, потоком хлынувшей из носа, а на поляне творилось нечто невообразимое — лук Магды и деревянные кинжалы Юстуса и близнецов зависли в воздухе в явном намерении атаковать своих хозяев. — Потрясающе, — пробормотал один из братьев. Деревянный кинжал царапал ему нос заточенным острием. Магда в ужасе замерла — тетива висящего в воздухе лука натянута до предела, стрела — нацелена точно ей в правый глаз. Юстус отступал под натиском своего кинжала, но острие неизменно упиралось ему в горло. — Перестань, — мягко повторила Госпожа, и Клара только сейчас заметила, как сильно сжаты ее кулаки, как глубоко ногти вошли в ладони. Разжала — и в ту же секунду кинжалы попадали на землю, а лук, соскользнув в сторону, выпустил стрелу в темноту леса, где завершил свой полет глухим ударом о кору дерева. Клара выпрямилась под потрясенными взглядами безоружных противников. Кажется, кровь перестала течь, хотя тяжелые капли все еще срывались с подбородка и падали на землю. — Я пойду с вами, — с трудом произнесла она, загораживая Госпожу. — Но вы позволите ей уйти. Не пойдете сейчас за нами, а останетесь ждать здесь. Иначе… иначе я вас всех убью… — Гнилое нутро, — дрожа, пробормотала Магда, прикрыла глаза, и лук прыгнул ей в руку. Близнецы одновременно повернулись к ней. — Между жизнью и смертью мы выбираем жизнь, — отчеканил один из них. — Если ты сделаешь это, мы расскажем Виту, что ты убила мага-воскресителя! — подхватил его брат. — Правда, Магда, мы же далеко от лагеря, — пробормотал Юстус. — Вампир не знает… — Замолчи! — прикрикнула Магда, но достать стрелу все не решалась. Не в силах больше их видеть, Клара схватила Госпожу за руку и потянула прочь. Ветки хлестали по лицу и рвали одежду, голова кружилась, а ноги заплетались в длинных полах плаща, но она не замечала этого. Холодная ладонь в ее руке — вот все, что имело значение, и Клара шла вперед в безотчетных поисках света, который дал бы ей взглянуть в лицо Госпоже. Еще только раз. Тьма впереди чуть отступила, и они вышли на прогалину под звездным небом. Но Королевский лес любил мрак больше света, и даже сейчас Клара едва могла видеть свои руки. Тогда она призвала магию и развела костерок из прутиков и сухих листьев. Потом выпрямилась и с минуту стояла вот так, спиной к Госпоже, боясь и себя, и ее, и всего на свете, и, когда обернулась, тоже не нашла сил поднять глаза — лишь бросилась к Госпоже и обхватила за шею, захлебываясь рыданиями и размазывая по рваной сорочке кровавые слезы. — Обнимите меня! — потребовала она, и мелодичный голос мягко ответил: — Я уже обнимаю тебя, глупая девчонка. Или хочешь, чтобы я сломала тебе хребет? И только сейчас Клара заметила, что сильные, холодные руки и впрямь крепко держат ее, сжимают до упоительной боли. Она повернула голову, прижалась щекой к груди Госпожи и прошептала: — Мы все еще можем убить их. — Ты способная ученица, — Госпожа коснулась ее волос. — Но последний урок будет таким: ты не можешь убить всех. Кто-то всегда остается, и их приходится терпеть. — Они плохие люди, — всхлипнула Клара. Госпожа взяла ее за плечи, мягко отстранила и наклонилась к лицу: — Они — люди. Как и ты, Клара. И ты должна пойти с ними. — Просто скажите, что мы еще встретимся, — взмолилась Клара. Отчаяние сдавливало грудь и одновременно рвало ее изнутри. — Конечно, встретимся. Ведь ты должна выполнить свое обещание. — Обещание? — недоумение тотчас сменилось яркой, болезненной вспышкой — словно огромная ветка вдруг хлестнула по лицу. Вечер в Доме ночных кошмаров… Длинный стол в кабинете Госпожи... Клару переполняет горе и ненависть, почти как сейчас… Я никогда не буду вам помогать! Если когда-нибудь смогу, я убью вас! Я вас уничтожу! Обещаю. Это был ее голос. Эти слова она сказала Госпоже тем зимним вечером два года назад! Клара всхлипнула, зажала рот руками и отчаянно замотала головой: — Нет, нет… Никогда… Ни за что… Сдерживаемые рыдания разрывали горло, слезы жгли глаза, а сердце неистово колотилось в груди... Госпожа мягко отняла ее руки от лица и провела пальцем по мокрой щеке: — Как же много в тебе воды. Сколько ни льется, а все не заканчивается… Нечеловеческим усилием Клара заставила себя улыбнуться: — На самом деле… вас ведь… не раздражают мои слезы, правда? — Нет, не раздражают, — спокойно подтвердила Госпожа. — Только пообещай, что не будешь плакать ни по кому, кроме меня. — Да, — Клара быстро, отчаянно закивала. — Обещаю… Это обещание я выполню. Они замолчали, и тысячи невысказанных слов зависли в воздухе и медленно разлетелись во все стороны. Они растворились в шуме воды неподалеку, и в плаче далеких лесных зверей, и в безответном зове ночной птицы. В конце концов лес забрал почти все. Клара видела, что измазала сорочку Госпожи: на белой ткани осталось большое красное пятно. Но ведь Госпожа унесет с собой гораздо больше, чем несколько капель ее крови… Сердце колотилось о ребра, грохотало громче тысячи далеких колоколов. Если она не скажет сейчас, то всю оставшуюся жизнь будет врать себе и всему миру, потому что единственная правда — здесь: в слезах, дрожащих руках и кровавом пятне на белой сорочке. — Я люблю вас! — исступленно прошептала Клара, сжимая руку Госпожи. — И я знаю, что вы меня тоже любите! Госпожа не дрогнула и не пошевелилась. Она просто позволила ей держать свою руку. Как и всегда позволяла. — Как хорошо, что ты умеешь знать и чувствовать за нас обеих, — наконец, она мягко высвободилась, опустила голову, и Клара поняла: их время истекло. — Серпента ждет меня. Нет, не оборачивайся. Ты ее не увидишь. Почему-то она не хочет с тобой прощаться. Вот ведь загадочные создания… Просто закрой глаза. Вот так. Не открывай. Я еще здесь. Холодные пальцы коснулись щеки, а любимый мелодичный голос произнес в самое ухо: — Не бойся. Ты лучше их. Ты стоишь больше их всех, и они всегда будут это знать. Не открывай глаза, Клара. Я здесь. Я все еще здесь… Еще здесь… Все еще… здесь… Голос удалялся, но рука Госпожи по-прежнему касалась ее щеки, и лишь когда слова обратились в далекий ропот, Клара испуганно распахнула глаза. И шепот был шелестом листьев в вышине, а прикосновение — дуновением холодного ночного ветра. И она была одна. Клара огляделась: костер погас, и со всех сторон — тьма и гомон бессонных лесных обитателей. Ветер взлохматил ей волосы, потревожил кроны деревьев над головой, и вдруг сделалось безумно, нестерпимо холодно. Она обхватила себя руками, ее колени, подогнувшись, ткнулись в настил из сухих листьев. Откуда-то справа донесся треск ветвей и громкие крики: — Эй! Как тебя зовут-то? Близнецы Нильс и Клаус все же отправились на поиски, а может, с самого начала следили издалека. Они бегут к ней и будут здесь совсем скоро, но сейчас Клара едва их слышала. Запрокинув голову, она вглядывалась в вековые деревья, сходящиеся над головой темными сводами, и затуманенный слезами взор открыл ей суть Королевского леса. Это черный собор, святилище тьмы, самое злое место в мире… И даже холодные стены Коллегиума, дома живых мертвецов, не способны вместить столько ужаса. На аукционе Клара не чувствовала такого одиночества, ведь она еще не знала Госпожу, а будучи пленницей Герцога, не ведала такого страха, потому что не сомневалась: Госпожа придет за ней. Но Королевский лес разлучил их навсегда. Она сморгнула свежие слезы, и темные своды вновь обратились ночным лесом. Нет. Нет! Не навсегда. Клара глубоко вдохнула и вытерла глаза. Да, Госпожа больше не придет. Она ушла по одной из тысяч тропинок и скрылась в темноте. Но где бы она ни была и куда бы теперь ни держала путь, Клара отыщет ту дорогу, которая будет их общей. И никто другой не посмеет на нее ступить.