Красный звон тишины

Они были здесь. Стояли перед ней бесконечной толпой, смотрели, не мигая и не двигаясь, и она тоже не могла зажмуриться и не могла отвернуться. Безжизненные лица плавали в черном мраке, а он окутывал их, набегал волнами, но не мог поглотить. Она знала их. Но откуда? Во всем королевстве не найдется столько людей. Быть может, повстречала в безумных, забытых снах? Но даже если так, чем заслужила их ненависть? — Это все твоя вина. Марта стояла впереди других. Кровь струилась из перерезанной шеи, красным воротом отделяя тело от наспех приставленной головы. — Мы мертвы из-за тебя, — губы Марты не шевелились, но при каждом слове тонкая струйка крови вытекала из уголка рта. Клара сжала руки в кулаки и посмотрела в мертвые, почерневшие глаза: — Вы сами напали на меня, — сказала она твердо. — Это не моя вина. — Правда? — еще одна струйка крови заструилась по подбородку. — Неужели мы все желали тебе зла? Неужели он тоже? Он? Клара судорожно оглядывала толпу. Имена, точно заклинания, вспышками озаряли полузабытые лица. Виктор и Рикард сразу за Мартой, безрукие и в крови… Клаудия и Петер — вдали, бледные и безжизненные, но без ран и увечий. Она ведь не видела их мертвыми, не захотела смотреть. Но где же?.. Слева. Если сильно-сильно скосить глаза, можно увидеть знакомые каштановые завитки. Он стоял там. Человек, который больше не заступался за нее. Человек, имени которого она теперь не знала, потому что навсегда утратила на него право. — Ты знаешь, что во всем виновата, — продолжала Марта, и Клара почти с облегчением перевела на нее взгляд. — Ведь от моего прощального подарка ты не отказалась. Возвращаешь мертвых к жизни, а собственную руку так и не вылечила. Она все еще кровоточит. Боль не пришла, но Клара, не опуская взгляда, знала, что кровь стекает с руки и крупными каплями оседает на сотканном из прожорливого мрака полу. — Так легко ты не отделаешься, — отрезала Марта. — Ты за все ответишь сполна. — Я не боюсь, — тихо ответила Клара. Почти правда. Не боится, пока не видит свернутую шею того, кто стоит слева... — Это всего лишь сон... — Всего лишь сон? — визгливо повторила Марта, и ее окровавленные губы впервые дернулись: изогнулись в издевательской усмешке. — Конечно же, сон! Неужели непонятно, дурная твоя башка? Это наш мир, и ей путь сюда заказан! Она не придет за тобой! Никто больше тебя не спасет! Клара вздрогнула и прижала к груди незаживающую руку: даже через непроницаемую завесу сна боль все же добралась до нее. — Делайте, что хотите. Выбора нет. Нужно увидеть еще раз, и тогда все закончится. — Делай, что хочешь, — смиренно повторила Клара, глядя в немигающие глаза Марты. — Что хочу?! — закричала та. Ее глаза вращались, голова опасно раскачивалась. — Что я, по-твоему, могу хотеть? Она вытянула руки, с яростным, булькающим воем потянулась к Кларе, сделала шаг вперед, и... криво отрезанная голова не удержалась на шее, с глухим стуком упала на пол, пару раз перевернулась и увязла во мраке. Клара стиснула зубы и заставила себя посмотреть на кровавый обрубок шеи. Она выполнила условие, и теперь все должно закончиться. Но кошмар продолжался. Обезглавленное тело, безвольное и молчаливое, обмякло и через мгновение скрылось под ногами тысяч фигур. До сих пор прятавшиеся в тени, они наступали со всех сторон и больше не были безликими. Тьма поскупилась — собрала лишь один образ, размножила, размазала в пустоте, и все же каждое лицо было неповторимо ужасно. — Отдай, что забрала, — к ней тянулись непарные руки. Даже зная, что самый страшный кошмар за спиной, Клара попятилась. Он был там. Никакого тела — лишь тысяча бескостных рук, и все обвили ее, сдавили грудь, обмотались вокруг горла. — Отдай, что забрала. Больше не видно ни Марты, ни Петера, ни человека с забытым именем — лишь толпа мертвых повторений. — Я ничего у вас не забирала! — прошептала Клара, задыхаясь. Глаза многоликого незнакомца растекались под ее взглядом. — Я не знаю тебя! Я никого из вас не знаю! — Отдай, что забрала, — прошептал голос в самое ухо, а руки-веревки обмотались крепче, не давая дышать. Одна из фигур подобралась вплотную, коснулась ее, и серые пальцы, пройдя сквозь плечо, застряли в нем, погрузились глубже... Клара вскрикнула. Нет, только не стать одной из них! Она из последних сил отступила еще на шаг и безнадежно увязла в смертельных объятиях кошмара. Тиски сомкнулись крепче, и неспящее сердце дрогнуло, узнавая, и тут же неистово забилось от радости, рассеивая могильный сумрак и возвращая душу в мир света и крови... Сдавливающая грудь тяжесть... Ну, конечно, это Серпента! Как всегда, пришла вырвать ее из лап дурного сна. Если вытянуть руку, можно коснуться гладкой шерстки... Клара лежала в холодной постели, обхватив себя руками. Мгновение сладкого самообмана растаяло и теперь слезами стекало на подушку, потолочные балки слегка колебались в дымке ускользающего сна. Серпенты нет ни во сне, ни наяву, ведь она там, где ее не найти, — с Госпожой. Призрак Марты сказал правду. Быть в одном мире с Кларой Госпожа больше не хочет, а пробраться через границу сна — не может, и, сколько не зови, не ищи ее в лабиринтах памяти и грез, дорога неизбежно окончится тупиком старого кошмара. Быть может, она просто забыла Госпожу? Клара с силой зажмурилась, и желанный образ возник перед внутренним взором. Не только облик — она слышала мелодичный голос, ощущала прохладу кожи и в это мгновение, как прежде, знала, что нужна Госпоже, что живет лишь для нее... Нахлынувшее чувство переполнило, грозя разорвать душу на куски, и Клара распахнула глаза. Нет, она ничего не забыла. Иногда, в темные предрассветные часы, когда завеса сна как никогда четко разделяла миры живых людей и бессонных господ, она вдруг просыпалась. Ни единого шелеста или вздоха — соседки по комнате словно исчезали или умирали, и, лежа в тишине, Клара готова была поклясться, что слышит зов Госпожи. Бессмысленный ропот живого мира смолкал, и тогда этот зов достигал… нет, не ушей — всего существа. Громче надрывного крика и тише шепота умирающего, он проникал в самое сердце, которое колотилось, разрывая грудь, и рвалось туда, откуда душа Госпожи отчаянно взывала к ней. Ни сотни миль, ни все время мира — прошедшее и грядущее — не смогут заглушить их тоски друг по другу. В те минуты Клара знала, что Госпожа не забыла ее и никогда не забудет, но утренние лучи испепеляли уверенность. Очнувшись от полудремы, Клара с горечью понимала, что все мысли и чувства — ее. Она не знает, о чем думает Госпожа, ведь за прошедший год та ни разу не пришла к ней даже во сне. Почти год... Чудовищно долго... Мысль о близящемся Дне Аутодафе переполняла и тоской, и хрупкой, болезненной надеждой. Той самой надеждой, которая заставила ее согласиться на авантюру Нильса и Клауса. Она не могла дольше оставаться в постели. Ночной сумрак уже рассеялся, и грезы не имели власти, но страх недавнего кошмара был по-прежнему силен. Клара долго искала свои башмаки и, наконец, обнаружив их под кроватью, обулась, подхватила висевшее на спинке платье и поспешила к выходу. У самой двери половица скрипнула, и спящая рядом Элиза что-то пробормотала во сне и перевернулась на спину, разметав по подушке светлые кудри. Клара замерла на месте, всматриваясь, — уж не дрогнут ли ресницы. Однако девушка продолжала спать, и Клара, наложив на себя Чары обезличивания, выскользнула за дверь. Она брела через густую, покрытую росой траву, то и дело налетая на скрытые от глаз пни. Ночная влага быстро пропитывала сорочку, но дурные предчувствия проникали глубже, под кожу. Чего она испугалась? И откуда эта неловкость? Ведь близнецы доверяют Элизе, собираются взять с собой. Но правильно ли они поступают, так близко подпуская того, кто лишен дара? Стена деревьев, виднеющаяся за поваленным забором,— видимая грань между Люцидией и Фамбрией. Королевский лес уже не казался столь чужим и зловещим, и Клара часто уходила туда, чтобы побыть одной или, как сейчас, переодеться вдали от чужих глаз. Соседки привыкли, но поначалу ее стыдливость вызывала у них лишь насмешки и непонимание. Почему ты отворачиваешься? Почему прячешь свою наготу? Ведь мы женщины, наши тела и души одинаковы. Какие могут быть секреты? Клара не раз вспоминала черные ширмы в общежитии домочадцев — Госпожа знала, что все люди разные и что у каждого есть секреты. Она быстро шла привычным путем и, даже когда деревья обступили со всех сторон, не сбавила шага. Продиралась в самую гущу деревьев, пока не добралась до своего убежища — шатра из переплетенных ветвей орешника. Зажмурилась, прислушалась — лишь мертвая тишина вокруг. Тогда открыла глаза, быстро огляделась и потянула через голову влажную ночную сорочку. Никого нет, да и не может быть, кроме... Рука, соскользнув, оставила на шее крохотную царапинку. Втянув воздух сквозь стиснутые зубы, Клара замерла на месте. Она была рада, что не приходится делить комнату с Магдой, но предпочла бы знать, когда именно та уходит убивать. Убивать... Клара не хотела вспоминать, но память, как и сны, была ей неподвластна. Чувства пришли раньше образов — ослепляющая ненависть пригвоздила к месту, обездвижила, сковала каждую мышцу в теле. Год назад. Здесь, в лесу… Они стоят за спиной — Магда и Вит. Чужаки. Быть может, враги. Клара не оборачивается. Не хочет знать и видеть. Она из последних сил цепляется за свою тоску по Госпоже, потому что горечь лучше гнили. Но ей не уйти: веревка не дает пошевелиться. Затянутая на чужой шее, она держит и Клару. Держит крепче угроз, надежнее нацеленной в затылок стрелы. От испытания не уйти. У испытания драное ухо, оцарапанный нос и пушистый рыжий хвост. Веревка коротка, и существо припадает к корням, жмется к стволу дерева, но не может отойти, и когда Клара встречает затравленный взгляд зеленых лисьих глаз, она знает — нет, веревка все же на ней, это она в руках безжалостных врагов... Свиста выпущенной стрелы Клара не слышит, но в следующее мгновение она уже лежит на земле, и она же стоит на коленях. Тело пробито насквозь — руки с трудом извлекают стрелу. Агония коротка, и глаза не успевают закрыться, в потемневшей зелени — лишь покорное принятие несправедливой судьбы. Ненависть горячей волной прокатывается от затылка до пальцев ног и, наконец, разделяет их — ослепленную яростью Клару и жертву, которую она должна вернуть к жизни. Руки дрожат, перед глазами — разноцветные точки, но Клара знает, что справится. Не может не справиться, ведь мир, в котором Магда жива, а несчастный лис мертв, не должен быть. Все получается легче, чем ожидалось, и теперь в затравленных глазах зверя снова нет покоя. Кажется, Виталиан доволен. Он что-то говорит, но Клара различает лишь голос Магды: — Хорошо. Можешь идти. Клара встает с колен, уже хочет обернуться, но что-то проносится в дюйме от ее ноги… Глухой удар, жалобный вскрик… Лис пригвожден к дереву, стрела пробила ему горло и — неглубоко — кору. Клара ничего не чувствует и не понимает, но в этот раз тело оказывается умнее смятенной души. И вот она на земле, освобождает рану и накрывает руками, а когда приходит в себя, лис снова жив, жалобно кряхтит рядом, у нее же в руках — окровавленная стрела. И крови слишком мало… Наконечник сломался, но это ничего... Руки крепче сжимаются вокруг древка, и Клара снова чувствует и видит. Видит, как дерево продирает кожу на шее, протыкает горло и разрывает мышцы. Словно наяву, чувствует сопротивление тела и слышит крики. Видит, как Магда задыхается. Из сквозной раны воздух вырывается с хлюпающим свистом, а кровь щедро выливается пульсирующей струей. Клара кусает губы. Все тело наряжено и жаждет воплотить наваждение. Ненависть разливается по телу и, вытесняя кровь, разрывает вены. Больно. И лишь один способ унять эту боль. Она оборачивается, но не решается поднять глаза, ведь сейчас в них слишком много правды. Что, если она ненароком откроет, где спрятано сердце Госпожи, куда исчез Маркиз и что она сделала с отрядом Винса? Однако неведомое доселе чувство — естественное и такое невыносимое — разом душит все страхи. Сейчас она хочет убить Магду почти так же сильно, как увидеть Госпожу… Клара поднимает глаза. — Потрясающе, — Вит улыбается, и она ненавидит эту улыбку. — Повторить такое сложное колдовство за считанные минуты, да еще на одном и том же предмете. Я впечатлен. Ты молодец, Клара, — он жестом и мимолетным взглядом заставляет Магду опустить лук. — Давайте вернемся в лагерь. И… ты можешь отпустить лисенка… Видение растаяло. Клара очнулась в постаревшем на год лесу и, обнаружив, что так и не выпростала руку из рукава сорочки, принялась спешно переодеваться, невольно прислушиваясь. Магда часто уходила в лес, и Клара знала зачем. Рассказы о нападениях бешеных зверей и случайно соскочивших стрелах всего лишь предлог, неумелые выдумки. Магда никогда не защищается и не ошибается — ей просто нравится убивать. Клара не понимала, почему остальные не видят этого, а если видят, почему ничего не предпринимают. Каждый раз, оказываясь в лесу, она чутко прислушивалась и где-то в глубине души отчаянно надеялась застать Магду за охотой. Клара не знала, что сделала бы тогда. Знала лишь, что посеянная в тот день жажда крови незаметно, но глубоко проросла в ее душе. Переодевшись, она поспешила прочь из чащи. Лучше не искушать судьбу. Только не сегодня. Добравшись до границы леса, осторожно перешагнула через поваленные колья и выбралась на продуваемый ветрами пустырь. Впереди белела заброшенная фамбрийская деревушка. Там и располагался лагерь магов. Но Клара свернула направо — от почерневших пней туда, где юные деревца росли безбоязненно в тени уцелевших старожилов. После первого Дня Аутодафе фамбрийцы долгие годы работали не покладая рук: вырубали деревья, чтобы дать волю солнечным лучам, и строили ограду, которая задержала бы вампиров и беглецов из Люцидии. Границу охранял многотысячный гарнизон, и его часовые никогда не спали на постах. Фамбрия не теряла бдительности, каждую минуту ожидая удара, однако кровавая зараза так и не перекинулась на ее земли. Постепенно солдаты обжились в городе, а если кого и ловили, то лишь беглых узников питейных домов. Впрочем, когда в заброшенной деревне обосновались маги, местным пришлось смириться с соседством. Несмотря на все запреты, Нильс и Клаус частенько наведывались в Нулльмар — ближайший город, — а потом рассказывали веселые истории о местных жителях. Они презирали фамбрийцев. Клара была в городе всего несколько раз, предпочитая наблюдать за его жизнью издалека, и, быть может, именно поэтому фамбрийцы ей все же нравились. Издалека — это с вершины лесистого пригорка, на который она и взобралась сейчас, чтобы взглянуть на город еще раз. Отсюда видно, как он разрастался. Начавшийся слишком далеко от моря, Нулльмар растягивался полосой, пока не достиг скрытого от глаз побережья. Клара еще не видела моря, но готова была поклясться, что чует его дух. Что бы это ни означало. Рассвет уже заливал безлесые просторы позолотой. Она легла на траву и закинула руки за голову, устремив взгляд на желтеющее небо. Серые облака плыли по нему, приглушая и размазывая свет. Клара приходила сюда не только чтобы взглянуть на Нулльмар. Здешние тишина и уединение напоминали тот старый, полузабытый сон — зеленый холм под лазурным небом, ее убежище, обитель покоя… Те сны не возвращались, отступив под натиском бесконечных кошмаров. Скорее всего, Вит мог бы что-то сделать. Он охотно мастерил амулеты: талисманы для спокойных сердец для девушек, боевые обереги — для мужчин. Но Клара не хотела делиться с ним своими кошмарами… День разгорелся слишком быстро. Возвращаться не хотелось, и она позволила себе откладывать неприятное мгновение снова и снова, а потом, смирившись, спустилась с холма и побрела обратно в лагерь. На женской половине царило утреннее оживление, воздух щедро пропитался знакомым запахом похлебки, от которого Клару неизменно мутило. Старая Агата помахала ей половником и пожелала доброго утра. Клара улыбнулась в ответ. Агата, как и Элиза, не имела дара и была одной из прибившихся к лагерю Вита обывателей. Как и всегда, с торопливым смущением, Клара прошла мимо, к мужской — западной — половине деревни. Она знала, что многие девочки ей завидуют, но сама предпочла бы никогда там не появляться. Почему даже здесь она не может с твердой уверенностью сказать, где, по какую сторону, ее место? На мужской половине было куда тише. Из-за запертых дверей доносились голоса, но на улице людей не было. Стараясь не привлечь к себе внимания, Клара прошмыгнула мимо домов, добежала до конца деревни и села на высокий пень напротив учебной площадки, от души понадеявшись, что Магда не явится раньше остальных. Ранний подъем давал о себе знать, и она уже почти задремала, когда… — Ну что, все в силе? Клара вздрогнула и рывком обернулась. — Нильс! Ты до смерти меня напугал! Нильс довольно улыбался, подтверждая, что таковым и было его намерение, и чем шире становилась его улыбка, тем больше мрачнел стоявший рядом Клаус. Магда до сих пор не научилась их различать, но для Клары это не составляло труда: Нильс неизменно рад ей, Клаус — терпеть ее не может. — Так что, не передумала? — повторил Нильс. — Нет, конечно, — пробормотала Клара. — А что у вас? — Лошадей и повозку раздобыли, как и обещали, — Нильс наклонился к ней и заговорщически понизил голос. — Пришлось найти кое-какую работенку в городе. Клара обеспокоенно глянула через плечо. В последнее время этот жест вошел у нее в привычку. — Кто с нами? — Якоба возьмем, а еще Абеля. Для прикрытия. — Для прикрытия? — Клара непонимающе уставилась на него. — Ага, — Нильс радостно закивал. — Наш великий бард-самоучка, — он принялся вдохновенно бренчать на воображаемой лютне. — Притворимся странствующей труппой менестрелей. Никто не заподозрит магов в подобном безобразии. — Ха, отличное прикрытие — труппа из одного барда, — хмыкнул Клаус. — А мы-то все зачем? — Как зачем? Подаяние собирать, — Нильс осклабился. — И вообще, я не гордый. Если жизнь заставит, могу петь и даже танцевать. — Эй, поосторожнее. Невинные не должны это увидеть. Твои танцы мы оставим на тот случай, если осиновые колы и амулеты Вита не помогут. — Что я не понимаю, что ли? Я танцую только для Герцога. Близнецы подавили смешки, но Кларе было не до веселья. — Уверены, что Якоб и Абель не расскажут? — тихо спросила она. — А Элиза? — Элиза-то? — отмахнулся Нильс. — Кому ей рассказывать? Она не маг. До ужаса боится Магду, а Вита — тем более. Клара уже не в первый раз подумала, что Нильс беспокоился, как бы она не отказалась ехать, если в их компании не будет ни одной девушки, и только поэтому позвал Элизу. — А что, если Магда сама догадается? — прошептала она. — Магда? Куда ей? — презрительно фыркнул Клаус, от возмущения позабывший о своей неприязни к Кларе. В этот момент сзади послышался знакомый голос, и все трое вздрогнули. — Доброе утро, Магда! — с подчеркнутым дружелюбием произнес Нильс, быстро обернувшись. Он разом сник, умолк и опустился на землю рядом с Кларой. Клаус обошел пень и сел по другую сторону от брата. Вокруг собирались юные ученики Магды. Почти все — мальчики младше Нильса и Клауса. Здесь мало кто знал точный день своего рождения, но путем недолгих расчетов близнецы заключили, что Клара старше их примерно на год. Единственная девушка на тренировках, она оказалась самой старшей и самой слабой в боевой магии. Поначалу недавние занятия с Госпожой давали ей некоторую фору, но в скором времени все преимущества исчерпались. День начинался с разминки — обыкновенной драки, в которой телесная сила решала все. Собственно, боевая магия была полностью завязана на мощи тела. Там, где сильный противник мог ничего не делать, слабому приходилось бесконечно растрачивать свой дар единственно на то, чтобы покрыть собственную немочь. Только способные боевые маги могли развить сверхъестественную силу, выносливость и скорость. Магда не раз предлагала выставить воспитанников один на один против медведей и волков и всерьез обещала, что в скором времени привяжет их по очереди к дереву и проверит, кто сумеет остановить пущенную в сердце стрелу. Без рук. Мол, теперь-то, когда в их рядах завелся маг-воскреситель, подобное упражнение едва ли опасней утренней разминки. Клару мучило болезненное любопытство — позволит ли Вит воплотить эти фантазии в жизнь. А при мысли о тех лесных обитателях, до которых Магда еще не успела добраться, ее руки крепче сжимались вокруг воображаемого древка стрелы. Однако сейчас ее мысли занимала лишь предстоящая тренировка. Предчувствие скорого унижения отзывалось тошнотой в горле, а чувство собственной никчемности — старое, знакомое, с детства вбитое Маллусом и Юксой — пудовой тяжестью наваливалось на плечи… За проведенные рядом с Госпожой годы она успела позабыть, каково это. Вспоминать оказалось очень больно и до обидного легко. — Что ж, начнем… — протянула Магда. — Первыми пойдут… Взгляд колючих глаз быстро скользнул по толпе юных магов, не коснувшись Клары. Мрачное предчувствие сменилось безнадежной уверенностью. — Клара и Клаус. Близнецы обменялись быстрыми взглядами. Клара знала, что они собираются сделать, и знала, что от этого будет только хуже. Никто из собравшихся не горел желанием драться с девчонкой. Пожалуй, только Клаус и не постеснялся бы биться с ней в полную силу. Вот только Нильс никогда бы ему не позволил. Сейчас, стоя спиной к Магде, он весело подмигнул Кларе. Она отвела взгляд. Хотелось развернуться и бежать. Обратно, в Люцидию, на годы назад, — туда, где Госпожа ждет ее в Доме ночных кошмаров… Но ведь у той Госпожи своя, другая Клара. Ее же никто и нигде не ждет… Клара, потупившись, взглянула на Нильса. Он улыбнулся еще шире, и в этот момент Магда дала команду сходиться. В следующую секунду Нильс уже лежал на земле, а Клара стояла рядом на коленях и силилась убрать руки с его груди. Она спиной ощущала горячую ярость Магды, еще до того, как та ее озвучила. — Это что сейчас было? — обрушилось на них возмущенное шипение. Вряд ли кто-то из присутствующих не понял, что именно произошло. Магда еще не успела договорить, когда Нильс кулем повалился на землю и, схватив Клару за руку, увлек за собой. — Она меня победила, — самодовольно заявил он, разжал пальцы и закинул руки за голову. — И двух секунд не прошло. Позор мне, — он смотрел на Магду с веселым вызовом. Кое-кто из зрителей рассмеялся. Магда неторопливо направилась к ним, и редкие смешки разом смолкли. Клара прижала руки к груди, не решаясь подняться. — Я велела выйти Клаусу. — Я и есть Клаус, — беззаботно ввернул Нильс. — Я не к тебе обращаюсь, — Магда сверлила взглядом настоящего Клауса. Тот сидел на земле и наблюдал за происходящим с самым хмурым видом. На молчаливый вопрос Магды он, не сдерживаясь, огрызнулся: — Если он Клаус, значит, я Нильс! Мы, Магда, отдельные люди, а не бестолковые двойники. Магда шумно выдохнула и снова вперила испепеляющий взор в Нильса. Тот не шелохнулся, лишь вопросительно поднял брови. — Думаешь, помогаешь ей? — прорычала она. — Не давая возможности освоить простейшие навыки? Не трясись вы так над этой девчонкой, возможно, у нее получалось бы хоть что-то! Подумай об этом, Нильс, когда вы вместе окажетесь лицом к лицу с кровососами! — Что тут думать? — Нильс невозмутимо пожал плечами. — Я и так знаю, что должен делать: тренироваться, набирать силу и осваивать самые сложные навыки, так что когда мы окажемся лицом к лицу с кровососами, у Клары не будет никакой необходимости драться. Ведь я буду рядом! Его ответ на мгновение выбил Магду из колеи, но она сразу же взяла себя в руки. — Как это благородно, как трогательно, — ее голос был необычно мягок и вкрадчив. — Но представь себе, Нильс, — на мгновение — что ты можешь спасти только кого-то одного — брата или Клару. Что ты будешь делать? Нильс и сейчас ни капли не смутился. — Конечно, я спасу Клару! А когда покончу с кровососами, она оживит Клауса и остальных... Ой, погоди, я сказал «Клауса»? Я имел в виду «Нильса»! Он довольно улыбался, ребята вокруг смеялись, но Клара знала, что удар Магды попал в цель. Потому что от нее не ускользнуло, как, услышав ответ Нильса, Клаус слегка вздрогнул и, оцепенев, неверяще уставился на брата. Теперь он точно никогда с ней не заговорит… — Ох, уж это бестолковое рыцарство, — медленно произнесла Магда. Она казалась вполне довольной собой. — Сотня лет под пятой кровососов и то не выдавила из вас эту глупость… Может, оно и к лучшему… Что ж, я понимаю, вы не хотите драться с женщиной. К счастью, я подобными запретами не скована. Клара, на ноги! Нильс, вон с площадки! Нильс не шелохнулся. Клара осторожно подняла глаза. Ей было страшно. Она боялась удушающей ненависти. Той, которая наваливается на плечи, сдавливает виски и заставляет до боли сжимать челюсти. Ненависти, которая, подобно воздуху, наполняет весь мир. До недавних пор Клара о ней не знала, но стоило лишь раз вдохнуть достаточно глубоко, и вот эта ненависть давит, и теснит, и делает ее меньше, чем она есть. Впустить, дышать полной грудью и позволить наполнить себя? Нельзя. Не сейчас. Иначе она станет такой же, как та, напротив. Впервые за долгое время Клара взглянула Магде прямо в глаза — ненависть колебалась в их мутном мелководье, ею же пропитались сивые пряди волос. Магда слаба — большинство мальчишек запросто ее одолеют, — но Клара знала, что проиграет. Пока она задыхается, зажав себе ноздри, Магда дышит полной грудью, а ненависть ее ничуть не слабее. Год назад, когда Клара справилась с испытанием, ее приняли сразу, безоговорочно признав пленницей вампира, измученной, запутавшейся, но счастливо возвращенной в стан живых. Почти все. Но не Магда. Магда все видела, и, если наполняющая ее ненависть и слепила глаза, то своего врага — настоящую любовь — она чуяла сразу. — Вон с поля, Нильс! — Магда не сводила глаз с Клары. Нильс не двигался с места и больше не улыбался. Глаза Магды опасно блеснули. — Немедленно, Нильс! — рявкнула она. — Давно пора донести на вас обоих! Имей в виду, что из-за тебя достанется и Клаусу! — Это нечестно!— заявил Нильс. — Мы закончили разминаться и уйдем вместе. Все знают, ты вечно цепляешься к Кларе, потому что... — Тише, Нильс, пожалуйста, — Клара схватила его за плечо, не дав договорить. Лицо Магды окаменело, но прежде чем она успела открыть рот, сзади послышался низкий, хрипловатый голос: — Ну, правда, Магда. Что ты прицепилась к девчонке, когда у тебя целая орава бестолковых мальчишек? Пусти ее ко мне, хочу парой слов перекинуться... — Привет, Блас, — Магда криво улыбнулась. — Конечно. Угождать героям — наш долг, — она повернулась к Кларе, и ее улыбка стала шире и злее. — Повезло тебе. Блас куда… благосклоннее меня. Нильс вскочил на ноги, и Клара, избегая его обеспокоенного взгляда, направилась к своему месту рядом с Клаусом. Может, оно и к лучшему. В конце концов, у всех на глазах Блас ничего не сделает... Клаус на мгновение обернулся к ней, но тут Магда снова вызвала Нильса, поставив его против Якоба, и он опять повернулся к полю. — Неплох, да? — щеку и ухо обдало горячим воздухом, и Клара вздрогнула. Слишком близко. — Да, — пробормотала она, — Нильс лучше всех в нашей группе. — Слишком зелен, — прошептал Блас еще ближе. Утробное дыхание коснулось ее шеи, проникло под кожу и проросло мерзким зудом. — Впечатляет детская возня? Видела бы, как мы ту клыкастую госпожу отделали, уже и не посмотрела бы на этих сопляков. Клара не нашлась, что ответить. Ее разум выловил одно лишь слово, цеплялся за одну только мысль. Попадись Блас ее Госпоже, и он бы уже никогда не похвалялся своими подвигами. — Смотрю, Магда допекает тебя? — он негромко хохотнул. — Не дает спуску, старая мымра… Все с ней ясно. Только скажи, и она больше не посмеет брехать в твою сторону. Со мной никто не станет связываться. С этими словами он положил руку ей на колено. Клара инстинктивно схватила его за запястье, и это было ошибкой. Блас явно принял прикосновение за призыв, и его рука скользнула выше по бедру, пальцы смяли платье, оставили на плоти горящие болью борозды. — Расслабься ты, — прошептал он с придыханием. — Что такая дерганая, будто я кровосос поганый? Не отворачивайся от меня! Его другая рука сомкнулась на запястье Клары, и она едва не вскрикнула: заскорузлая ладонь наждаком оцарапала кожу. Блас дернул ее к себе... Его губы шевелились в дюйме от ее лица, но Клара не различала ни звука. Что это? Ужасный запах. Не пот, не перегар — гниль. То, о чем говорила Госпожа. Все живые гниют. Отвратительно. Как можно любить гниль? Скользнувшая вверх рука причинила новую боль, и Клара вынырнула из забытья. — Совсем мхом зарастаем в этой глуши, — слова зловонным дыханием разбивались о ее губы. — Не хочешь немного развлечься? Тебе понравится больше, чем мне, обещаю. Пора уже перестать строить из себя святошу. Он мерзко осклабился, и его зубы не были гнилыми. Выходит, запах шел из самого нутра. Блас сильнее сжал руки, и Клара замерла, перестала дышать. Нет, она не назовет его по имени, не будет умолять прекратить, распаляя гнусную похоть. Клаус рядом дернулся, остальные ребята застыли в неподвижности. Как глупо было думать, что среди них она в безопасности. «Со мной никто не станет связываться». Блас совершенно прав, и дело даже не в том, что он раза в два крупнее любого мальчишки — он их герой, авторитет, один из немногих, кому удалось убить вампира… Клара медленно подняла взгляд, всматриваясь в мутную серость его глаз. Отвращение переполняло ее, но страх медленно вытесняло другое чувство — любопытство. Кто он? Что за хищное, голодное существо? Не вампир и не зверь… Нечто хуже… Улыбка Бласа дрогнула, а в следующую секунду он сдавленно вскрикнул, выпустил Клару и согнулся, будто в приступе сильнейшей боли. Клара неверяще уставилась на ноющую ладонь… Неужели ненависть все же поборола ее полную неспособность защищать себя? — Сколько раз я говорил тебе не распускать руки со своими сестрами?! Негромкий голос дрожал от гнева, диковинная манера речи мгновенно выдавала говорящего… — Вит! — послышался в толпе радостный возглас. Все разом обернулись. Виталиан сделал еще одно быстрое движение рукой. Блас взвыл и спрятал лицо в ладонях, но Клара успела заметить, как на его щеке, словно от удара кнутом, вспухает толстый красный рубец. — Вот как ты относишься к своим лучшим бойцам, — прорычал Блас сквозь стиснутые зубы. — Твои геройства остались по ту сторону леса! — яростно выкрикнул Вит. — И вместо того, чтобы готовить юных бойцов к встрече с врагом, ты целыми днями слоняешься по лагерю и подаешь им самый недостойный пример! — Легко тебе говорить… с твоими духовными увертками, — пробормотал Блас, неуклюже распрямляясь.— А простым смертным как прикажешь справляться? Не все же такие… просветленные… Щелчок пальцами — и Блас снова взвыл, накрест обхватив себя руками. — Маг ты или похотливый деревенщина? — Вит устало прикрыл глаза. — В городе полно девушек, и любой ты можешь внушить, что о тебе-то она всю жизнь и мечтала. Но трогать наших сестер ты больше не посмеешь! А если… ты еще раз прикоснешься к этой девушке — я убью тебя. — Да что в ней такого? — Блас с трудом повернулся к Виту, лицо искажено от боли, с подбородка капает слюна. — Признайся, рыжий, ты ведь сам на нее запал! Раньше бы сказал… — Несчастный вахлак, — процедил Вит с глубоким отвращением. — Она — моя сестра. Он повернулся к Магде. Та наблюдала за происходящим с ничего не выражающим лицом, но под взглядом Вита дрогнула и опустила глаза. Нильс стоял рядом, и из носа у него текла кровь. Кажется, Якобу впервые удалось его достать. — Клара, пойдем со мной, на сегодня твои занятия закончены, — негромко позвал Вит, повернулся и широким шагом направился прочь. Клара, чувствуя на себе десятки пристальных взглядов, поспешила следом. Они долго шли к городским холмам, удаляясь от Королевского леса. Вит молчал, держал руки за спиной и смотрел в сторону, будто не звал Клару с собой и не замечал теперь ее присутствия. Она искоса наблюдала, как солнце огненными всполохами играет в его волосах. Вит часто называл ее младшей сестрой и при этом говорил не только о принадлежности к Братству, но и шутливо намекал на редкий и общий для них цвет волос. — В городе полно девушек, которым можно внушить, что они всегда мечтали… о Бласе? — с горечью повторила Клара. — И после этого мы удивляемся, отчего же обычные люди нас ненавидят… Вит слегка замедлил шаг, а когда заговорил, в его голосе слышалась грусть: — Клара, мы ведь опасные чужаки. Люди ненавидят нас просто за то, что мы есть, и за то, что мы такие, как есть. Блас и подобные ему всего лишь иногда оправдывают их ожидания. — П-почему?.. Почему же?.. — ее пробрала дрожь, и пришлось несколько раз глубоко вдохнуть, чтобы горло перестал сжимать мучительный спазм. — Я понимаю, — быстро сказал Вит. — Я вижу… Поверь, мне тоже тяжело. Жить низменными желаниями — человек не создан для этого, видеть подобное всегда больно. Но мы ведь боремся не с людьми, и потому приходится брататься и с… нелюдями… «Но вампиры совсем не такие!» — Клара едва удержалась, но не сказала этого вслух. Вит быстро глянул на нее, будто возглас все же достиг его ушей, и она смущенно отвела взгляд. Нужно быть осторожней. Постиг ли Вит невозможное искусство чтения мыслей или нет, но рядом с ним ее тайны не в безопасности. Нельзя, чтобы он узнал об их с близнецами планах. Свои же самые сокровенные тайны она держала глубоко, стараясь не произносить даже про себя. — Не беспокойся о Бласе, он больше не посмеет к тебе приставать, — продолжал Вит. — И не переживай о боевой магии. Многого от тебя не потребуется. Мы всегда будем рядом. Занятия всего лишь предосторожность. — Вит, — нерешительно начала Клара, — почему ты не хочешь учить других девушек? Не все они так безнадежны, как я… — Мы не заставим женщин бороться, — Вит улыбался, но его голос был тверд. — Наша кровь слишком ценна, а с потерей одной чародейки ее утекает куда больше, чем с потерей одного чародея. Все это, разумеется, не означает, что тебя мы ценим меньше остальных, — спохватился он. — Ты ведь понимаешь, твой дар просто вынуждает нас подвергать твою жизнь опасности. Ты будешь очень нужна нам именно тогда, когда смерть — пусть и бездыханна — будет дышать и в лицо, и в затылок... Мне очень стыдно и горько, что я не могу избавить тебя от этой обязанности. — Нет, ты не должен… избавлять меня, — быстро сказала Клара. — Но почему ты не дашь выбор остальным девушкам? Многие из них тоже хотят защищаться… — Многие? — усмехнулся Вит. — Это они тебе сказали? Ну, конечно. Ты ведь не знаешь, сколько талисманов от ночных кошмаров я смастерил? Девушки не хотят даже думать о сражении, Клара… Как и ты. На самом деле, и многие мужчины были бы рады отсидеться в стороне, но у них тоже нет выбора. Люди отчего-то вбили себе в голову, что воином быть почетно, хотя в драке нет ничего благородного. Куда важнее — потом вернуть к жизни нашу обескровленную общину. — Но ведь для этого сначала надо победить, правда? — не выдержала Клара. — И если вы не сможете, у женщин не останется никаких шансов себя защитить! — Об этом не волнуйся, — со спокойной улыбкой отвечал Вит. — Мы непременно победим. Это я тебе обещаю. Он остановился. Деревья обступили со всех сторон, а значит, оборонительный пустырь фамбрийцев они уже миновали, до города оставалось рукой подать. — Я собирался наведаться в Нулльмар. Незаметно побродить по улицам, узнать, что нового. Пойдешь со мной? Но он не хотел брать ее с собой, а она не хотела идти. — Нет, я устала… Они распрощались. Клара провожала взглядом его коренастую фигуру до тех пор, пока Вит не пропал из вида, а после поспешила обратно в лагерь. У восточной окраины она уже мчалась во весь опор. С разбегу упала на колени у бадьи с дождевой водой, зачерпнула полные пригоршни и прислонила к лицу. Ей хотелось с головой забраться в воду и не вылезать до тех пор, пока здешняя пыль не вымоется полностью, изнутри и снаружи. Тяжело дыша, Клара отняла руки от лица и взглянула на свое колеблющееся отражение. Вит может сколько угодно говорить, что они похожи, но это не так: его лицо веснушчатое, рябое, черты крупные и грубые... Вит некрасив. Клара дотронулась до гладкой, белой щеки, и постепенно успокаивающееся отражение повторило ее движение. Делают ли эти различия ее красивой? Она не могла ответить. Знала лишь, что на свете нет никого прекраснее Госпожи, на которую она совсем не похожа. И все же в последний год Клара не могла не заметить, что многие люди добры к ней или, напротив, неприветливы только из-за ее наружности. Это было странно. За годы, проведенные на ферме, Клара уяснила, что быть слабым плохо. Жизнь в лагере ни в коем случае не разубедила ее, и все же здесь не только сила имела значение. Ее лицо — только из-за него многие мужчины и женщины добры к ней, и Нильс любит ее лишь за внешний облик, и Магда ненавидит сильнее, чем могла бы, а Блас особо отвратителен по той же причине. Остальные терпят ее из-за редкого дара. Клара села на землю спиной к бадье. Горько. Неправильно. Казалось, ее магия и тело больше не принадлежат ей: чужие суждения отняли их. И что же осталось тогда? За что ее любила Госпожа? Госпожа спасла ее, лишь потому что узнала того самого редкого мага из легенды, это правда, и все же рядом с ней Клара никогда не теряла себя. Госпожа не собиралась ее использовать… Больше Клара ничего не знала наверняка. Чувства Корделии де Тенебры так и остались для нее закрыты. Быть может, их никогда и не было? Лишь какой-то неясный план… А все остальное она придумала сама и тоскует сейчас по глупым фантазиям. Неужели Госпожа отдала бы ее этим людям, если бы Клара что-то для нее значила? Одной этой мысли было достаточно, чтобы вода на щеках смешалась со слезами. Клара глубоко вдохнула, снова цепляясь за отчаянную надежду. Сегодня ночью они с близнецами пересекут границу, а через два дня будут в столице. И пусть Госпожу уже никто не видел целый год, Клара знала, что она будет там и что они непременно встретятся. Иной исход убьет ее. А Нильс и Клаус пусть сколько угодно трезвонят в колокола, тревожа горожан и приводя господ в ярость, но у Клары в этой поездке другая цель. Цель, от которой ее отделял один долгий день притворства и томительных ожиданий. Тревога и впрямь не отпускала ни на секунду, однако время бежало быстрее, чем ожидалось. Клара то и дело проваливалась в забытье, гремучую смесь из мечтаний и страхов, а вечером, уже лежа в постели, тщетно пыталась отогнать тени старого кошмара, которые каким-то немыслимым образом просочились в явь и теперь плясали на стенах домика. Она думала, страх перед кошмарами не даст заснуть, но, напротив, ужасы ночи с неодолимой силой тянули ее за собой. И она проваливалась под пол, под землю, все ниже и ниже… — Клара! Клара! Проснись! Громкий шепот рывком поднял ее на поверхность. Уже успевшая переодеться Элиза склонилась над кроватью. — Переодевайся скорее, я подожду тебя снаружи, — и она бесшумно выскользнула за дверь. Клара с трудом поднялась на ноги, голова гудела, по телу разливалась тошнотворная слабость. Бледные тени все еще трепетали на стенах. Стараясь не шуметь и не смотреть по сторонам, она переоделась и добрела до двери. Тени не последовали за ней, и на свежем воздухе ей стало чуть легче. — Ну что, идем? — голос Элизы дрожал от волнения. — Да, туда, — Клара кивнула в направлении холмов. Ребята с лошадьми и повозкой уже должны были ждать их. — Кажется, мы опаздываем, — обеспокоенно заметила Элиза. — Поспешим. И она почти бегом ринулась в темноту. Кларе хотелось что-нибудь сказать, узнать, что Элиза думает о затее близнецов, но слова застревали в горле, и она просто шла чуть позади и молча наблюдала за лунными бликами, путающимися в светлых кудрях. Вскоре ночной ветер донес до них звуки голосов. Клара и Элиза оббежали холм, и стоявший ближе других Нильс, крутанувшись на месте, мигом стал в боевую стойку, а Клаус едва не выронил факел. Якоб был слишком занят — запрягал лошадей, а долговязый Абель лишь слегка приподнял светлую бровь. Он стоял, прислонившись к крытой повозке, в руках — лютня, на голове — нелепая шапка с голубиным пером. — Это вы… — с облегчением выдохнул Нильс. — Ну как… все хорошо? — он неуверенно глянул на Клару. Она кивнула вместо ответа: голос все еще плохо ее слушался. — Давно пора отправляться, — Клаус огляделся по сторонам и крикнул через плечо. — Эй, Якоб, все готово? — Я тебе не прислуга! — огрызнулся тот в ответ и тише добавил: — Готово. — При чем тут прислуга? — пожал плечами Нильс. — Мы сами немало поработали, чтобы раздобыть все это, — он кивнул на лошадей и повозку. — Как поработали-то? — протянул Абель. — Что-то я не заметил, чтобы вы надолго уходили… — Да сосватали одну вдову за местного торговца, — с отвращением произнес Клаус. — И то ведь старая карга обманула — двух жалких кобыл заместо жеребцов подсунула… Даже в тусклом свете факела было видно, что Нильс покраснел до ушей. Глянув на брата, Клаус побледнел и осекся: — Ой, я не должен был?.. Абель злорадно улыбнулся, а Клара присмотрелась к стройным гнедым лошадкам — не так уж сильно вдова обманула близнецов. — Ух ты, любовная магия! — восхитилась Элиза. — Говорят, одна из самых сложных… — Грязь, недостойная настоящего мага. Так Вит считает, — смущенно пробормотал Нильс. — Что не отменяет ее сложности, — примирительно заметил Абель. — И того, что вы так быстро достали то, что нам нужно. — Ладно, давайте отправляться, — поторопил всех Клаус. Он все еще смущенно косился на брата. Клара с Элизой забрались в повозку, Якоб взял лошадей под уздцы и повел к лесу. В темноте повозка то и дело налетала на невыкорчеванные пни. Близнецы и Абель тоже шли пешком, постоянно оглядываясь по сторонам. Никто из них не мог наложить Чары обезличивания, которые сделали бы повозку незаметной. — Так куда мы теперь? — прошептал Якоб. — Тысячу раз обсуждали! — раздраженно откликнулся Нильс. — Войдем в лес, проедем вдоль забора до тракта, а оттуда до ближайшего города. — Я же говорил, что ехать вдоль тракта опасно! Уже давно ни у кого не получалось проскользнуть мимо кровососов… — Уже давно никто не пытался, Якоб! — подал голос Клаус. — Сейчас все кровососы съезжаются в столицу, на окраинах никого нет… Да и потом, мы неплохо их потрепали. Не понимаю, почему наши отсиживаются теперь, когда Маркиз и Графиня сгинули… Клара судорожно втянула воздух и сжала кулаки. Разговор ей не нравился. Неужели Якоб сейчас пойдет на попятную? А Клаус тем временем продолжал: — А еще, знаешь, кто ты, Якоб? Маг! Так что не трусь! Поздно. По-хорошему все равно не отпустим! Спор смолк, и вскоре повозка оказалась под защитой деревьев, поваленный забор был совсем близко… — Черт! — едва слышно выругался Нильс. — Кто-то бежит сюда! У Клары упало сердце. Вместе с Элизой они переползли на край повозки и отодвинули полог. — Это Юстус! — узнал бегущего Клаус. — Придурок наш добросовестный… — Я… так и знал! — яростно прошептал Якоб. — Как только покинем лагерь, на нас падет проклятие. — Не говори ерунды, — отмахнулся Нильс. — Мы сотни раз уходили намного дальше… Так, отойдите еще, спрячьтесь за деревьями. Я от него отделаюсь. И он бросился навстречу Юстусу. Остальные притаились и прислушались. — Привет, Юстус! — Привет… Нильс? — Он самый. Что делаешь? — Я… я на дежурстве. А ты-то что тут забыл? — По нужде вышел. Повисло молчание. — Так далеко? — наконец, спросил Юстус. — Конечно! — бодро ответил Нильс. — Не у тебя же на глазах. — Так ты меня видел? — протянул Юстус и, поколебавшись, спросил: — Слушай, Нильс, а ты не видел здесь что-то… большое? — Нет, — Нильс попытался изобразить удивление. — И ты тут один? — теперь в голосе Юстуса явственно слышалось подозрение. — Я слышал, кто-то говорил… Клаус не выдержал и, прежде чем Абель и Якоб успели его остановить, сорвался с места и бросился к брату. — Да я тут, Юстус! — донесся до остальных его запыхавшийся голос. — Зачем? — Затем же! — сердито буркнул Клаус. — Что, вдвоем? — Мы же близнецы! — возмутился Нильс, как будто речь шла о самых очевидных вещах. Кажется, Юстус не нашелся, что ответить, и Клаус воспользовался заминкой: — Ну что, отойдешь или тебе необходимо… наблюдать? — Да, да, конечно. Только поскорее возвращайтесь. По ночам уже холодно. Несколько мгновений напряженной тишины, а после — глухой удар и вскрик. Клара поежилась. Абель расплылся в довольной улыбке: — Сразу надо было так. Быстрые шаги, треск веток и довольные смешки возвестили возвращение близнецов. — Скорее уезжаем, пока Юстус не очухался, — Нильс светился от счастья. Мальчишки шустро запрыгнули в повозку. Якоб уселся на козлы. — Ох, как бы ему не досталось, когда выяснится, что мы пропали, — негромко заметила Элиза. — Да хоть бы и так, — отмахнулся Клаус, и Клара разделяла его чувства. Если какие-то нити и связывали ее с этим местом, то сейчас все они оказались разорваны. Ей казалось, она никогда не была частью лагеря и никогда уже не будет. Должно быть, Нильса одолевали похожие чувства, и когда они въезжали в лес, неторопливо пересекая разрушенную границу, он встал в полный рост, раскинул руки и, широко улыбаясь, провозгласил: — Добро пожаловать домой!