Красный звон тишины

Руки, пропитанные солью, зудели, и нож то и дело из них выскальзывал. С трудом и отвращением Клара все же отрубила мертвой рыбе голову и искоса глянула на Элизу — белые витые пряди скрывают лицо, округлые руки работают быстро и умело. Мягкие, плавные прикосновения — будто ласкает, а не потрошит. Клара перевела дух и отвернулась. Долгая ночь и чащобы Королевского леса остались позади. Солнце еще не поднялось над крышами деревенских домишек, болота к западу — спрятаны за холмами и деревьями. Лишь влажный дух никак не скрыть... Здесь, в начале, тракт оставался почти целым, но хоть повозка и катилась по старой брусчатке с непривычной легкостью, измотанные лошади шли медленно, спотыкались. Ночью Клара и Якоб не раз заговаривали им ноги, но за последние часы наговоры перестали помогать. Усталость оказалась сильнее магии. Нильс и Клаус не хотели показываться в деревне так близко от границы, но согласились устроить привал на окраине, чтобы перекусить и немного вздремнуть. — Что у тебя с рукой? Клара вздрогнула, только сейчас заметив, что Элиза внимательно на нее смотрит. — Что? — Твоя рука, — мягко повторила Элиза. — Ты не можешь ей нормально управляться. Я давно заметила... — А, да, — Клара неловко согнула и разогнула отчего-то дрожащие пальцы. — Просто поранилась. — Сильно поранилась, наверное, — и прежде чем Клара успела придумать, что ответить, теплые пальцы коснулись ее руки и мягко перевернули ладонью вверх. Клара не сопротивлялась, не дышала и не шевелилась. Измученный бессонницей разум опустел. Палец Элизы скользил вглубь ладони, оставляя после себя болезненный зуд. Все ближе и ближе... К центру, куда вошло лезвие ножа. Клара вздрогнула и отдернула руку. — Прости, — пробормотала Элиза, опуская глаза. По ее щекам разливался нежный румянец, а Клара, дрожа с головы до ног, все еще силилась отогнать стоящий перед глазами образ Марты. — Нет, — она сжала и разжала руку — боли не было, — это ты меня прости. Бессонная ночь... И все это... — Ничего страшного, — поспешила успокоить ее Элиза. — Я сама справлюсь. Тебе тяжело... — Нет, дело не в руке. Просто у меня не слишком хорошо получается... — Не любишь готовить? Клара лишь пожала плечами — ее пропитанная рыбьим соком кожа горела. Неужели кому-то может это нравиться? — Оставь. Я сама все сделаю, — Элиза потянулась к ней, но тут же замерла в нерешительности. — Нет, это несправедливо. Не хочешь же ты сказать, что тебе нравится чистить рыбу? — Но мне правда нравится, — Элиза безмятежно улыбалась. — Мне нравится заботиться. О ребятах... И о тебе тоже. Неприятное тепло прилило к щекам Клары, и, не в силах выдерживать участливый взгляд Элизы, она отвернулась и посмотрела на остальных. Якоб возился с Фабулой и Ферулой — так они прозвали гнедых лошадок. Нильс топтался неподалеку, искоса поглядывая на девчонок. Он явно хотел подойти и помочь, но боялся, что скажут другие мальчишки на столь немужское поведение. Клаус сидел чуть поодаль, сосредоточив свое внимание на Абеле, а тот растянулся на траве, прислонившись спиной к валуну и надвинув на глаза шапку. Костлявые руки перебирали струны, снова и снова наигрывая уже успевший всем наскучить мотив. — Да когда ж ты уймешься, герцог тебя пожри, — недовольно цедил Клаус. — У меня уже дыра в голове от твоего бренчания! Вот погоди, разведем костер — мигом спалю твою бандуру! Клара не могла видеть лица Абеля, но почему-то не сомневалась, что он широко улыбается. — Ладно, нужно поскорее с этим покончить, — решительно заявила она и, поборов тошноту, снова принялась за работу. — Смотри не порежься, — слабо предостерегла Элиза. Клара стиснула зубы и крепче сжала онемевшие пальцы вокруг рукояти. Перед глазами плясали расползающиеся черные точки, и каждое движение давалось с трудом. Однако долго мучиться не пришлось: буквально через минуту кто-то мягко, но настойчиво забрал рыбу и нож из ее рук. — Якоб? Не поднимая головы, Якоб опустился рядом на корточки, быстро разделал рыбу и взялся за следующую. — О, у тебя так ловко получается, — восхитилась Элиза. — Спасибо. — Копаетесь долго, — смущенно буркнул Якоб, исподлобья глянув на Клару, и та слегка улыбнулась в ответ. Она успела проникнуться к Якобу симпатией еще ночью, пока, отгоняя страхи темного леса, они вдвоем сочиняли имена лошадям. Бросая на них недовольные взгляды, Нильс принялся разводить костер. Клаус полез в повозку за хлебом, а Абель так и остался сидеть у валуна, перебирая струны. — Предлагаю здесь задержаться, — сказал Клаус, когда с готовкой было покончено, и все шестеро расположились вокруг огня. — Мы не спали всю ночь, да и лошадям нужен отдых. — Опасно, — пожал плечами Якоб, не поднимая глаз от еды. — Здесь мы слишком подозрительны. Лучше затеряться в городе. Фабула и Ферула справятся, а здесь мы все равно не сможем толком о них позаботиться. Если хотите спать, спите в повозке. — А что насчет тебя? — поднял брови Нильс. — Не хочу. В лагере об этом позаботился. Близнецы переглянулись. Нильс повернулся к остальным с решительным видом, но в это мгновение совсем близко послышался собачий лай. Клаус резко взмахнул рукой, накидывая на всех невидимую вуаль Чар обезличивания, и в тот же миг на поляну выбежала тощая, длиннолапая гончая. Она принюхалась, оскалилась и опасливо подобралась к ним, где замерла, переминаясь с лапы на лапу, прядая ушами и явно не решаясь подойти слишком близко. Собака не видела, но чуяла и знала, что они здесь. Чары обезличивания оказались слабой защитой от того, кто не приучен полагаться на глаза. В конце концов гончая все же сдалась и, припадая к земле, поспешила прочь. Ребята затаили дыхание. Подаст ли она знак хозяину, что поблизости есть невидимые незнакомцы? — Так и быть. Проедем чуть дальше, — прошептал Нильс, и его облик проступил колеблющейся тенью среди окружающей зелени. Клара попыталась задержать на нем взгляд, и у нее сразу закружилась голова. — Решено! — заключил Клаус, снимая чары. — Доберемся до Тотаны или Адаллы. А там посмотрим. Разбудишь, когда станет невмоготу, — обратился он к Якобу и быстро поднялся на ноги. Остальные последовали его примеру, и вскоре повозка вновь катилась по уцелевшему тракту. Опускаясь на дощатый пол, Клара была уверена, что не заснет: пусть глаза и слипались от усталости, но упрямое сердце оглушительно колотилось, и она, боясь выдать свое волнение, то и дело беспокойно поглядывала на дремавшую рядом Элизу. Однако мерный стук копыт слился с тревожным биением, навязал свой ритм, и, прежде чем Клара решилась отпустить все страхи и ожидания, темная пустота забрала их без спросу… Она проснулась в полумраке с чувством опустошения и смутной злости, что передышка оказалась столь короткой. Повозка стояла на месте. Должно быть, причиной пробуждения была внезапная остановка или доносящиеся снаружи недовольные голоса. Занавесь отодвинулась, и Клара зажмурилась, когда яркие лучи прорезали сумрак, и в открывшемся просвете показался темный силуэт. С минуту Абель сидел неподвижно, прислушиваясь, а потом выбрался наружу. Клара спрыгнула следом. Она уже поняла, что сердитые голоса принадлежат близнецам. — Что за шум? — спросил Абель сипло, щурясь от яркого полуденного солнца. Нильс и Клаус стояли плечом к плечу напротив Якоба, а тот держался чуть поодаль, вполоборота. Скрестив руки на груди и сжав кулаки, Якоб переводил взгляд с одного противника на другого. — В чем дело? — настойчивее повторил Абель, подходя ближе, и Клаус, наконец, повернулся к нему: — Узнаешь, где мы? Абель приложил руку козырьком ко лбу и вгляделся в очертания города, на окраине которого они остановились. — Догадываюсь, — вздохнул он, поворачиваясь к близнецам. — Значит, ты понял, что сделал этот… этот… отступник? — яростно выпалил Нильс. — Пока мы спали, он завез нас сюда! Не в Адаллу — нет! В Лантию! Небось с самого начала замыслил! Из повозки выбралась Элиза, но не решилась подойти ближе. — Предатель! — кипятился Нильс. — Из-за тебя все может пойти насмарку! Ты хоть понимаешь, какой опасности нас подвергаешь? Якоб не выдержал. Он вскинул голову и поднял кулаки, темные глаза яростно блеснули: — Опасности? Да кто бы говорил! Уж явно не тот, кто помчался звонить в колокольчик у Герцога под носом! Да, Нильс, я с самого начала все задумал! В жизни бы не согласился на это безумие, не будь оно моим шансом побывать дома! А ты… ты… втянул девчонок, а одна из них даже не маг… И если кто-то погибнет, это будет лишь ваша вина — не моя! Герои! — презрительно выплюнул он напоследок. Нильс и Клаус разом вспыхнули и подступили на шаг. Абель ринулся вперед, вставляя руки между ними и Якобом. — Да в чем дело-то? — быстро спросила Клара. — Чем Лантия хуже Адаллы? Якоб с видимым усилием повернулся к ней, его заметно трясло. — Это не Лантия хуже, это я… ущербный маг без трагической судьбы. Не безродный подкидыш, как положено настоящему мятежнику! Рожденный не в хлеву, а дома, в семье! Да, я знаю имена своих родителей, а они знают мое, потому что это они меня назвали! А еще у нас есть общее имя — то, чего нет ни у кого из вас! — он оглядел собравшихся с загнанным высокомерием, перевел дух и спокойнее продолжил: — У моего отца кузница в Лантии. Они с матерью не получили свободу за просто так! Скрываться было тяжело, но они защищали меня, пока Братство за мной не пришло. И вот я… уже пять лет их не видел. Он судорожно вдохнул, умолк, и Нильс мгновенно воспользовался заминкой: — Все правильно ты сейчас сказал! Ущербный, ненастоящий! Чуть что — так бежать к мамочке, а на друзей — плевать! Да твои предки давно продались кровососам, как и подавляющее большинство бездарей! Глаза Якоба сузились. Он медленно выдохнул, его больше не трясло. — К мамочке? — глухо повторил он. — Да кто дал тебе право на это слово? Будь у тебя мать, ты бы знал, что ее верность не дрогнет, даже когда все твои амулеты рассыплются в труху! Но у тебя была лишь эта… эта… — он силился подобрать подходящее слово, но так и не смог. — Та, что произвела тебя на свет за миску похлебки! Не желаю говорить о своей семье с теми, у кого ее никогда не было! — Есть у него семья! — прорычал Клаус, хватая Якоба за ворот рубашки. — И эта семья сейчас оставит тебя без зубов! Посмотрим, успеет ли твоя мамочка прибежать на подмогу! Элиза испуганно всхлипнула, а Абель, явив чудеса гибкости, втиснулся между жаждущими драки товарищами. — Друзья, ну правда, у нас есть более интересные способы покалечиться, — задушенно прокряхтел он, стараясь убрать руку Клауса с горла Якоба. С неохотной помощью Нильса их все же удалось расцепить. — Может, лучше проголосуем? — отдуваясь, предложил Абель. — Итак, кто не против, чтобы Якоб повидался с родителями? Клара вскинула руку — не задумываясь, еще раньше самого Абеля, который, зажатый между товарищами, оказался скован в движениях. Якоб удивленно оглядел их обоих и тоже поднял руку. Лишь увидев возмущение на лице Нильса, Клара осознала, что только что пошла против близнецов. Элиза по-прежнему стояла в стороне, спрятав руки за спину. Абель покосился на нее. — А кто против? — медленно протянул он и опустил руку. Близнецы обменялись хмурыми взглядами и проголосовали. Элиза переступала с ноги на ногу, оглядывая всех собравшихся. Наконец, сдавшись, она слегка приподняла некрепко сжатый кулак. — Три на три… — задумчиво пробормотал Клаус. — Не три на три! — возразил Якоб. — Ты забыл про Фабулу и Ферулу. Им нужно отдохнуть! Он обошел Абеля и твердым шагом направился к повозке. Остальные, не глядя друг на друга, поплелись следом, и в скором времени поездка продолжилась, однако в повозке теперь царила напряженная тишина. Клара сидела на козлах рядом с Якобом и спиной к близнецам. Она чувствовала себя скверно, гадая, в ссоре она теперь с Нильсом или нет. — Знаешь, мама рассказывала мне, что ее пра-пра… бабка была очень могущественной ведьмой. Говорит, всегда чувствовала, что ее ребенок тоже будет особенным… Якоб слегка улыбался, не глядя на нее, — он, не отрываясь, смотрел вперед, на город, — и Клара знала, что он благодарен за поддержку. Очень благодарен. И она вдруг тоже улыбнулась, глядя на приближающиеся треугольники крыш. Настроение Нильса ее больше не беспокоило. Повозка проехала под осыпающейся аркой ворот, и едва Клара успела облегченно выдохнуть, радуясь, что их появление не вызвало подозрений, как по толпе горожан пробежал шепоток: «Чужаки! Чужаки!» — Придержи! Стой! — пробасил рядом чей-то голос. — По-хорошему стой! Якоб натянул поводья, и в следующую секунду на их пути из ниоткуда вырос ражий, белобрысый детина с секирой в руках. — Кто такие и на кой ляд к нам пожаловали? — он насупил и без того нависшие брови. Якоб и Клара замерли, уставившись на него. Нильс и Клаус у них за спинами подскочили, но Абель оказался быстрее: не только протиснулся вперед, но и протащил с собой лютню. При этом он как-то странно сгорбился и вжал живот, разом отощав вполовину. — Пусти, брат, лишнюю копеечку заработать? И Абель ударил по струнам, не сводя с верзилы жалостливого взгляда. Несколько секунд тот молча наблюдал за паучиной пляской тонких пальцев, а потом резко опустил секиру, и та громко чиркнула по камням мостовой. — А, езжайте, — буркнул он. — Только народ-то нищий… Якоб дернул поводья, и повозка шатко покатилась по разбитой брусчатке, взметая одно за другим облачка пыли. — А неплохая секира, — ухмыльнулся Абель. — В отцовской кузнице сделана, — пробормотал Якоб. Лантия оказалась маленьким городом: она вместила бы не более пяти деревень Госпожи. Однако чем дальше, тем выше становились дома, тем больше они отличались от деревенских. Наконец, повозка остановилась в сердце города посреди просторной площади. Клара выбралась наружу, и пока ребята обсуждали дальнейшие планы, запрокинув голову, осматривала высокие каркасные дома с двухэтажными мансардами. Городская ратуша нависала серой громадой, и из ее каменной макушки тянулась ввысь колокольная башня, чей шпиль впивался в низкое небо. Ряды сезонного рынка были пусты, а чуть в стороне на них мрачно взирал коронованный истукан с истертым лицом. Поодаль, за рядами домов белела полуразрушенная колокольня заброшенной церкви. — Эй, идем, — Элиза осторожно взяла ее под руку, и Клара вздрогнула. — Мы остановимся в таверне неподалеку и там подождем Якоба. — Да, идем, — тихо согласилась Клара, борясь с противоречивыми желаниями — немедленно отбросить ее руку и крепче прижать к себе. В конце концов, она просто позволила Элизе вести себя. Якоб задержался, чтобы удостовериться, что Фабула и Ферула удобно устроились в стойле, а после, коротко попрощавшись, поспешил прочь, пересек площадь и скрылся в одной из боковых улочек. — А что, если его родня все же явится за нами? — хмуро поинтересовался Клаус. — Тогда мы умрем здесь, а не в Кинтуррии? — предположил Абель. — В Кинтуррии? — недоуменно повторила Клара. — Надо же! Мне говорили, что ты родилась и жила в столице. А названия-то и не знаешь, — сказал Абель насмешливо. — Из нас-то никто там не был… — Я тоже была… — тихо вставила Элиза, но Нильс почти сразу ее перебил: — Ничего удивительного! Название почти забыто. Мы вернем его, когда вытурим кровососов. И не только его… Ну, идемте же! — он повернулся к ведущим в таверну дверям. Клара уже шагнула на первую ступеньку крыльца, когда странное чувство пустоты охватило ее. Она оглянулась через плечо — Абеля рядом не было. Но ведь он только что стоял совсем рядом! Куда же подевался? Первым порывом было позвать его, но она сдержалась и, удостоверившись, что Элиза и близнецы на нее не смотрят, отбежала на несколько шагов и отступила в тень. Оглядела площадь — народу по-прежнему немного, но Абель, должно быть, усилил наложенные Клаусом Чары обезличивания, и теперь ему довольно и малой толпы, чтобы скрыться. Клара зажмурилась, пытаясь вспомнить его худое, длинное лицо, но образ вспыхивал лишь на долю мгновения и сразу же гас. Сзади послышались голоса близнецов — пропажу обнаружили. Клара зажала уши, отчаянно цепляясь за все, что ее сознание связывало с Абелем, и совершенно неожиданно в полной тишине услышала навязчивый мотив, которым тот так сильно досаждал Клаусу. Она медленно открыла глаза, и затуманенный взор мгновенно и четко выхватил из толпы шапку с голубиным пером. Клара бросилась следом. — Куда направляешься? — она тронула Абеля за плечо, но он обернулся еще до слов и до прикосновения. — Туда, куда не собирался идти с тобой. Впрочем, кажется, теперь я не могу тебя прогнать. — Почему?.. — Что почему? — Не можешь прогнать… — Ты же меня нашла, — Абель задумчиво пожал плечами, привычным движением поправил сумку с лютней на плече и, отвернувшись, продолжил путь. — Куда идешь? — повторила Клара, стараясь не отставать и не перегонять. Но он молчал, а она уже знала ответ: — За Якобом? Ты… тоже ему не доверяешь? — Что? Нет… Мне нужно кое-что проверить. Строчка в моей песне... И, пожалуйста, не болтай больше, — быстро добавил он. Его губы слегка шевельнулись, и он быстро разжал кулак, будто окатив себя и Клару брызгами воды — наложил общие Чары обезличивания. Клара и не собиралась ничего говорить. Она уже заметила впереди чернявую макушку Якоба. Абель шел бесшумно, выдерживая между целью одно и то же расстояние, и Клара старалась подстроиться под его шаг. Они сворачивали с одной узкой, безлюдной улочки на другую, еще более узкую и безлюдную, и в конце концов оказались втиснутыми между двумя рядами домов, столь плотно прилегающими друг к другу, что два человека едва бы там разошлись. За спиной Абеля Клара не сразу заметила, что навстречу им движется громоздкая фигура, однако Абель не сбавлял шагу, а она, не решаясь спросить, следовала за ним. Фигура вышла на свет — тощий подросток с массивным коробом на спине. Парень не поднимал глаз от земли и все так же плелся вперед с вымученным упрямством. Он все еще их не видел. Абель как будто тоже его не замечал, и лишь за миг до столкновения резко шагнул вправо, вжался спиной в стену, сполз по ней, нырнув под короб, и выбрался с другой стороны. Огорошенная, Клара, не смея вдохнуть, повторила его маневр, едва-едва не чиркнув затылком по дну короба. Перевела дух, оглянулась — парень брел дальше, удрученно и невозмутимо. Он не заметил их, столкнувшись нос к носу на пустой улице. Она и не догадывалась, что бывают такие сильные Чары обезличивания... Спохватившись, бросилась вслед за Абелем, который уже успел дойти до конца улицы. Вместе они миновали городскую тесноту и снова выбрались на просторную деревенскую окраину. Якоб все же значительно обогнал их, но Клара больше и не пыталась за ним следить, предоставив это своему спутнику. — Сюда, — шепнул Абель, пригнулся и скользнул вправо под прикрытие аккуратного частокола. Здесь он позволил себе перейти на бег. Вдвоем они пробрались вдоль забора, свернули за угол и остановились по другую сторону огороженного надела — за спиной некошеный луг и густой лес. — Должен прийти сюда, — пробормотал Абель. Он снял шапку, чтобы она не высовывалась над забором, но ему все равно приходилось горбиться. Кларе же пришлось привстать на цыпочки, чтобы разглядеть, что происходит по ту сторону. Впрочем, пока там ничего не происходило: никаких людей, лишь приземистый домик с трубой и крохотными, редкими оконцами — должно быть, кузница — и другой, с мансардой и резными ставнями. Совсем скоро тишину нарушил скрип отворяемой калитки, и на вычищенном дворе показался Якоб. Абель взволнованно выдохнул. Клара покачнулась, и ее пятки на мгновение коснулись земли. Якоб не бежал, как только что по улицам Лантии. Он шел медленно, понурившись и засунув руки в карманы. Казалось, в любой момент может повернуть назад. Только не уходи. Клара вцепилась в колья, не обращая внимания на вонзающиеся в пальцы занозы. Ей вдруг захотелось пройти сквозь забор и оказаться рядом, чтобы подбодрить Якоба, убедить не отступать после всего, что он сделал, чтобы оказаться здесь. Но он справился сам: поднялся на крыльцо и позвонил в колокольчик. Пару минут тишины, и дверь отворилась. На пороге появилась темноволосая женщина. Якоб что-то сказал — шепотом, едва слышно, — но она не ответила. Клара видела лишь его затылок, а женщина стояла к ней лицом, но разобрать выражение было сложно. Удивление? Страх? — Она не рада ему, — прошептала Клара в отчаянии. — Нет, нет, погоди… — взволнованно ответил Абель. Тем временем женщина обошла Якоба и, загородив собой, огляделась по сторонам. Клара и Абель дружно пригнулись. Когда они решились поднять головы, женщина втаскивала Якоба в дом. В следующую секунду дверь захлопнулась. — И что это означает? — печально спросила Клара. — Разве так выглядит радость? — Радость никак не выглядит, — отозвался Абель. — Радость ощущается. И… что к чему мы поймем, только когда снова его увидим. А сейчас, — он вдруг оживился, — пора возвращаться. Я задолжал этому городу песню. Да и, наверное, Нильс жаждет мне врезать. И он направился обратно прогулочным шагом. Должно быть, Чары рассеялись, потому что по дороге горожане подозрительно на них косились. На площади Клара первым делом увидела близнецов и Элизу. Клаус тоже заметил их еще издалека и дернул Нильса за рукав, показывая пальцем и что-то возмущенно говоря. Абель не обратил внимания. Он подбежал к памятнику, вскочил на постамент рядом с забытым монархом, снял с плеча сумку и бросил к подножию шапку. — Где вы были? — послышался сзади сердитый голос Нильса. — Мы… — начала было Клара, но в этот момент Абель ударил по струнам и запел: Оставив позади кровавый дом, Я брел вперед, в чужой, холодный край. Я шел туда ни другом, ни врагом. В тех землях не искал ни ад, ни рай. Отец и мать последнего прощай Мне не сказали: уж давно могила Украла голоса их. Ткань плаща Смочил лишь дождь — не слезы милой. Абель пел негромко, чуть надтреснуто, и Клара с удивлением поняла, что он волнуется. Кто был на площади, те подходили ближе, чтобы послушать, и, когда Абель добрался до припева, его голос звучал чуть тверже: Но цена была велика, А кровь была горяча, Когда текла по щекам, Когда текла по плечам. Своим не молился богам, Чужие — чужих берегут. И кровь текла по ногам, И кровь стыла в снегу. Пару раз рука срывалась, и аккорд разносился по площади пронзительным неблагозвучием. — Не хочу оставаться тут, когда его будут закидывать тухлыми яйцами, — пробормотал Нильс. А люди все прибывали: стекались с соседних улочек, выходили из лавок и таверны. Слушатели внимали молча и неподвижно. Казалось, весь город обратился в слух, изгнал все звуки, чтобы дать простор одному-единственному. И крепнущий голос разносился все громче и чище, а пальцы больше не пропускали нужных нот: Я не искал ни мира, ни войны. Сума пустой висела на спине: Не взял с собой ни скорби, ни вины, Ни стали, ни серебряных монет. Мне снег не холодил босых ступней, Разорван в клочья был наряд убогий, Но не искал тепла чужих огней, А шел вперед и ждал конца дороги. Долгий замысловатый проигрыш — и пропитанный горьким надрывом припев: Заплатил цену сполна, Чтоб обрести свой удел. Кровь на снегу холодна — Жертва недоброй судьбе. А снег — больше не бел, Земля — багрово близка. И, потеряв, что имел, Я получил, что искал. Он умолк, тяжело дыша. Город тоже молчал, затягивая с вердиктом. — Ну вот… — пробормотал Клаус. И тут же по площади разнеслось несколько одиноких хлопков. Почти сразу толпа подхватила их, перемешала с криками одобрения. Улыбаясь и дрожа, Клара сжала горящие ладони в кулаки. Те первые хлопки отпечатались на них теплом разделенного триумфа. Она искоса глянула на Абеля, но тот не смотрел на них: его взгляд жадно впитывал любовь восхищенных незнакомцев. В шапку с пером упало несколько монет. — Не могу поверить, что им понравилось, — сказал Нильс. — Неужели они что-то поняли? — Ну, если он будет петь одно и то же весь день, его все-таки закидают тухлыми яйцами, — рассудительно заметил Клаус. — Так ведь не будет же! Клара слышала, что, переговариваясь, близнецы все же не забывают хлопать. А Абель тем временем внял просьбам и запел снова. А потом еще. С каждым разом песня звучала чуть иначе, и на четвертый Клара поняла, в чем дело: Абель все больше исчезал за музыкой, а песня обретала свободу петь сама себя. Теперь слушатели хлопали громко и смело. Абель любезно поблагодарил жителей Лантии, однако отказался играть в пятый раз. Вместо этого он отвесил глубокий поклон всем собравшимся, поцеловал каменную руку короля, спрыгнул с постамента и осторожно поднял шапку. Среди медяков поблескивало и несколько серебряных монет. Он задержался на площади: люди хлопали по плечу и приглашали вернуться с новыми песнями, так что Клару, Элизу и близнецов Абель нагнал только у входа в таверну. — Поздравляю, — тихо сказала Элиза. — Молодец, — похвалил Клаус. — Лишние деньжата не помешают. Как раз хозяину заплатим! — Ну уж нет! У меня другие планы на эти деньги! — Жмот! Нильс рывком повернулся к ним. — Так где вы двое были-то все это время? — он сверлил их таким яростным взглядом, что Кларе стало здорово не по себе. Абель же и глазом не повел. — Пошел репетировать. Она составила мне компанию. Да я бы и вас позвал, но не хотел лишний раз досаждать своей музыкой. Нильс сердито хмыкнул, отвернулся и первым направился в общий зал. Там вся компания наскоро перекусила, а после поднялась на второй этаж. — Девчонки лягут на кровати, мы — на полу, — распорядился Нильс, оглядывая доставшуюся им комнату. — Вам не обязательно спать на полу, — возразила Клара. Стоявшие у противоположных стен кровати выглядели достаточно просторными. — Что ты имеешь в виду? — Она предлагает мне разделить ложе, — торжественно объяснил Абель. — Чего?! — вспылил Нильс. Кровь бросилась Кларе в лицо. — Это очевидно, — Абель невозмутимо пожал плечами. — Вы с Клаусом, два здоровяка, займете больше места, чем мы втроем. И да, на мой вкус тут довольно грязно, да и спать на полу я не охотник. В общем, поддерживаю идею делиться по-братски. Мы же все-таки Братство. Нильс помрачнел еще больше, однако не нашелся, что возразить, и в итоге они с Клаусом заняли одну из кроватей. Клара легла рядом с Элизой, отвернувшись к пыльной стене, а Абель примостился с краю. Когда комнату заполнило многоголосое сопение, Клара все еще привычно цеплялась за реальность, гадая, сумел ли Абель заснуть после выступления, однако она не решалась повернуться или приподняться на локтях, чтобы проверить, и совсем скоро сон ее одолел… Она проснулась резко, вздрогнув, будто от внезапного падения, а открыв глаза, еще долго не могла понять, где находится. Тепло, и мягко, и очень светло... Но где? Точно. Таверна в Лантии. Она спала, и ей как будто ничего не снилось, но откуда тогда эта дрожь и почему сердце бьется так неистово? Клара подняла руку, и пальцы запутались в светлых кудрях. В комнате вдруг стало еще жарче, а сердце забилось еще быстрее. Она что, так и спала — обняв Элизу, зарывшись лицом в ее волосы? Осторожно, будто заметая следы преступления, Клара высвободила руку и села на постели, покосившись на Абеля, который спал на самом краю, крепко обнимая сумку с лютней. Пробраться мимо него будет нелегко. И действительно… — Что такое? Якоб уже вернулся? — сонно поинтересовался он, когда Клара спрыгнула на пол. — Нет-нет, еще рано… Спи! Не успела она добраться до двери, а Абель уже сел на кровати. — Подожди меня… Они молча спустились в общий зал и отыскали свободный стол. Абель сказал, что закажет эля, и направился к стойке, а Клара осталась за столом: сидела, подперев подбородок рукой, и сонно разглядывала постояльцев. Среди них было мало женщин, а что были — либо стары, либо темноволосы… Звякнул колокольчик, кто-то переступил порог таверны, и в комнате вмиг что-то изменилось. Казалось, вошедший был так велик, что его тень накрыла и пол, и столы, и каждое лицо, а остатки скопились в углах, просочились на второй этаж и через окна на улицу. Мгновение — и все разом заговорили, будто ничего не случилось, но тень прилипла к ним — она осталась в глубине глаз и приглушила голоса… Клара не хотела смотреть, но и одного случайного взгляда было довольно, чтобы понимание обожгло горло разъедающей желчью. Она медленно повернулась. Тощая высушенная фигурка в лохмотьях неторопливо ковыляла к прилавку. С каждым шагом колени подгибались так низко, что, казалось, вот-вот коснутся пола, и тогда все существо неминуемо рассыплется на кости и лоскуты. Лысая голова болталась на слишком тонкой шее, ноздри были разодраны, а огромные, бесцветные глаза грозились растечься по крохотному лицу. Существо медленно пробиралось к прилавку, у которого теперь не было никого, кроме Абеля. Тот глядел на вошедшего разинув рот. Однако жуткого гостя не смущало ни любопытство, ни показное безразличие. Он доковылял до прилавка, куда бросил листок бумаги и несколько монет. Хозяин таверны с отвращением отшатнулся, издалека покосился на бумагу, скрылся из виду и вернулся с небольшим свертком. Существо метнуло костлявую руку, будто наугад ухватило покупку и поплелось к выходу. Звон колокольчика — и по залу прокатился вздох облегчения. Клара опустила глаза. Почти год назад… Воспоминания заполняли ее тошнотворным жаром... — Я видел смерть… Вот так близко, — прошептал Абель благоговейно, пододвигая к ней кружку. — Да, я тоже, — ответила Клара, не поднимая глаз. — Ее обычно трудно не заметить. — Но откуда?.. — Выходит, в Лантии есть питейный дом. — И ты… бывала… в подобных?.. Клара коротко кивнула. Даже не поднимая головы, она чувствовала на себе пытливый взгляд Абеля. Но он ничего не спрашивал, а когда она, наконец, подняла глаза, сидел, задумчиво перекидывая из руки в руку небольшой мешочек. — Знаешь, я, когда получил эти деньги, вдруг подумал, что отдам их самому несчастному человеку в городе, — он смущенно улыбнулся. — Вот такая дурацкая мысль… Если подумать, как бы я нашел самого несчастного? А вот он — тут как тут, стоит передо мной, и я… Ничего не могу поделать. Ведь отдай я деньги или купи еды, и… — Это лишь продлило бы страдания, — закончила за него Клара. — В этом и смысл настоящего несчастья: ничего нельзя поделать… Поэтому они отворачиваются… Абель кивнул и приложился к кружке, но Клара и думать не могла о лантийском эле. Близнецы были правы, когда не хотели останавливаться здесь. Этот город лжив и болен неизлечимой, заразной хворью! Скрывая струпья под чистыми одеждами, он коварно зовет в объятия. Утром ведет вольного мага в отчий дом и тепло принимает мальчишку-барда, а к вечеру, потупив взор, несет кровавую дань в обитель гнили и отчаяния. — Эй, а где все? Клара и Абель вздрогнули и уставились на Якоба. — Да что с вами? Он предпринял несколько попыток их разговорить, но быстро сдался и в молчании принялся за эль, который Клара охотно ему отдала. — Слушай, Якоб, у меня к тебе просьба! — сказал вдруг Абель. — Не сбегаешь еще раз в кузницу? Продырявь эти монетки! Чтобы с другими не спутать, — и он сунул Якобу мешочек. Тот непонимающе заглянул внутрь: — Ты решил испортить деньги? Но зачем? И откуда они? Ты что, обчистил Клауса и Нильса? Знаешь, это как-то… — Да за кого ты меня принимаешь? — Абель напустил на себя оскорбленный вид. — Это его деньги, Якоб, — поспешно вставила Клара. — Не должно занять много времени, верно? — продолжил Абель совсем другим тоном. — Скажи отцу, пусть возьмет за работу, сколько посчитает нужным. Считать не буду. Ну, давай же, — он хлопнул Якоба по плечу. — Очень выручишь. А мы пока сходим разбудим остальных. Увидимся на улице. Пора убираться отсюда. Сборы не заняли много времени. Казалось, холодная тень коснулась всех, даже не видевших ее близнецов, и теперь каждый стремился поскорее уехать из Лантии. И хотя Якоб вернулся быстро, к его приходу повозка и лошади уже были готовы. — Держи, — он сунул Абелю мешочек. — Что? — раздраженно спросил он Клауса, не сводившего с него хмурого взгляда. — Подумал просто, — ответил тот, — хочешь ли ты и дальше ехать с нами… Если ты собирался сюда... — Да, — тихо подтвердил Нильс, — если кто-то не хочет в Кинтуррию… Его серые глаза задержались на Кларе, но Якоб ответил раньше: — Прекращайте! Едем, как и собирались. Отступать поздно, так что хватит болтовни! — Отлично, — согласился Клаус. — Тогда по местам! Мы будем править. А тебе, Якоб, лучше поспать, а то свалишься в самый неподходящий момент... При выезде из Лантии свернули на проселочную дорогу, и свежий ветер, наконец, изгнал скопившиеся в повозке тени, а бескрайняя, густая зелень заставила померкнуть застывшие перед глазами кошмарные картины. Клара стояла на коленях, отодвинув полог и свесившись через край, Элиза сидела рядом, спиной к ней и лицом к Абелю, который снова бренчал на лютне, сочиняя новый мотив. — Знаешь, а он не так уж плох, — послышался голос Клауса. — Замечательно, — буркнул Нильс.— Кинь в него монеткой. — Рад, что вы оценили меня по достоинству, — сказал Абель, не переставая играть. — Кстати, у меня вопрос: где мы остановимся в Кинтуррии? Прошлогодний опыт подсказывает, что трактир в центре города — не лучшая идея. — О, мы все продумали, — оживился Нильс. — В городе есть отличное место. В противоположной стороне от резиденции Герцога, так что кровососы ошиваться не должны. А уж простой народ даже если и услышит чего, все равно не сунется. Место-то одержимое. Проклятое! — Прооо-кля-то-е, — пропел Абель. — Как интересно… И кто ж его проклял? Из наших? — Куда там, — отмахнулся Клаус. — Обычное убийство. Ну, не совсем обычное… Раньше была ферма, а потом кто-то пришел и разделал фермеров, как рыбешек на филе. Кто первый увидел, говорят, умом тронулся — такую красоту там навели! Детей по другим фермам разослали, а эту так и не отмыли до конца. Так что теперь она называется Кровавый дом. — Жуть какая! — выдохнула Элиза. — Эй, Клара, с тобой все в порядке? Клара покачнулась и едва не перелетела через край повозки. Первым желанием было не признаваться, отрицать, обмануть хотя бы их, если уж сама она не может забыть. — Только бы не заплутать, — уже не так уверенно продолжал Клаус. — Кровавый дом находится на северной окраине, но мы-то в столице никогда не были... — Я вам покажу, — прошептала Клара, задергивая полог и поворачиваясь к ним. — Так ты знаешь, где это? — изумился Нильс. — Да, я там выросла. — Что?! Все воззрились на нее. Даже дремавший Якоб приподнялся на локте. — Что такого? — раздраженно спросила Клара. — Тогда это была обычная ферма. Все случилось через много лет после моего аукциона. Мне рассказывали новоприбывшие домочадцы, — быстро соврала она, предупреждая возможные вопросы. Но Нильс, казалось, услышал лишь одно слово. — Аукцион? — повторил он с ненавистью, перебираясь вглубь повозки. — Как же это отвратительно... Как Вит может знать и ничего не делать? Я и представить не могу... — На самом деле, все не так страшно, — сказала Элиза тихо. — Очень страшно, — прошептала Клара. — Один из самых страшных дней в моей жизни. И счастливых. Но она никогда не сказала бы этого. Только не тем, на кого пришлось променять свое счастье. Пусть в том и не было их вины. — А потом еще годы в лапах кровососа. Несправедливо! Никому из наших не приходилось проходить через такое... Если бы Клара не видела Нильса, то нипочем не узнала бы его голос: столько в нем было боли и сочувствия. Но в ответ она могла лишь пожать плечами и отвести взгляд. — Вообще-то, приходилось, — подал голос Клаус. — Магде. — Да, точно, — согласился Нильс, и сочувствие на его лице сменилось досадой. Должно быть, его понимание «наших» не включало Магду. — Она оказалась слишком слаба, чтобы ее распознали. Как и я... — горько заключила Клара. — Ничего подобного! — возмутился Нильс. — Магда тебе в подметки не годится! Ведь ты умеешь то, чего никто больше не умеет. И то, что ты вытворяла в тот день... Я никогда... Он слегка покраснел и отвернулся. Абель, напротив, не сводил с Клары внимательного взгляда. Примерно так же он смотрел на мать Якоба. Клара стиснула зубы, чувствуя, как внутри поднимается тошнотворная злость: не нужно ей ни жалости, ни извращенного интереса! В попытке успокоиться и сменить тему она повернулась к Элизе: — А другие освобожденные домочадцы? Ты видишься с ними? — Домочадцы? — удивленно переспросила Элиза. — Но больше никого не осталось… Ты что, не знаешь, как Братство охотится на господ? Клара непонимающе посмотрела на ребят. По лицу Абеля расползлась кривая улыбка: — Слушай, в каких облаках ты витаешь, если до сих пор ничего не знаешь о нашей доблести? Братство тайком окружает резиденцию вампира кучей защитных кругов, чтобы тот не мог выйти. А потом маринуют до победного: еда в доме заканчивается, домочадцы хиреют, а сам кровосос травится их кровью и слабеет. Вот тут-то наши добрые молодцы его и добивают. Обычно из домочадцев не остается никого… Клара не выдержала — он еще не договорил, а она, позабыв обо всех вокруг, всхлипнула и закрыла лицо руками. Изрезанное, обескровленное тело Госпожи — эту картину будто выжгли у нее на веках, и горячие слезы брызнули из глаз. Нет, они не знают, где она! Они никогда ее не найдут! — Эй, эй, успокойся! Все хорошо… Кто-то утешал ее, держал за руки… Два человека: Нильс и Элиза. — Слушай, ты, дубина, думай хоть, что говоришь! — Нильс был в ярости. — И как ты это говоришь! А то можно подумать, что ты сочувствуешь кровососам! — Я не сочувствую кровососам, — пожал плечами Абель и вернулся к лютне. — Я не жалуюсь, — мягко уверяла Элиза. — Братство спасло меня, а жертвы неизбежны. — И все же их надо избегать! — сказал Нильс мрачно. — Такие методы никуда не годятся. Ничего, скоро мы придумаем что-нибудь получше… После этого разговор не клеился. Элиза и Якоб задремали, Нильс остался сидеть напротив Клары, время от времени беспокойно на нее поглядывая, а Абель принялся сочинять новый мотив с таким усердием, что Клаус вновь начал возмущаться. Подступающая тьма принесла холод осенней ночи, а когда Клара в очередной раз выглянула за полог, огни большого города четко обозначились на черной полосе горизонта. — Уже почти в предместье, — заметил Нильс. Он снова сидел на козлах рядом с Клаусом. — Слышите? — прошептал Абель. Все прислушались. Издали, растворяясь во множестве близких звуков, доносилось невнятное треньканье. — Ночные часы, — догадался Клаус. — Выходит, это последний звон... Полуночного уже не будет. Сейчас около семи… Если все пройдет гладко, часа через два будем в Кровавом доме. Там остановимся до полуночи, а потом — в путь. — И как мы отмерим три часа? — спросила Клара. — Легко, — ухмыльнулся Абель. — Я просто сыграю свою песню раз шестьдесят. В этот раз Клаус промолчал: был слишком занят дорогой. Якоб и Элиза больше не спали — сидели в тени, бледные и испуганные. В повозке царило напряженное молчание. — Сейчас остановимся, и я наложу скрывающие чары, — нервно прошептал Клаус. — Хоть какая-то защита… Клара искоса глянула на Абеля: так силен в обезличивании, но никогда не вызывается помочь… Закончив, Клаус вновь вскочил на козлы, и лошади, ускорив шаг, понесли их к Кинтуррии. В предместье въехали беспрепятственно и незаметно. Ряды аккуратных садиков с приземистыми домишками обступили их слишком тихо, словно выползли из засады. Казалось, окраина опустела, вымерла. И все же люди там были: скрывались в темноте домов от тишины Дня Аутодафе. Клара перебралась к Нильсу и Клаусу, чтобы, как и обещала, подсказать дорогу, и поняла, что вовсе не узнает этих мест. Она никогда не уходила так далеко от владений Маллуса и потому не знала, как вернуться. Что же до самой фермы, то этот образ надежно затерялся среди всех тех вещей, что Клара старалась забыть, и теперь чудился ей за каждым поворотом и встречным домом, но при приближении оборачивался лишь тенью и пустотой. Где же найти подсказку? Она зажмурилась, пытаясь воскресить ненавистные воспоминания. Точно, недалеко от фермы находилась заброшенная мельница, самое высокое строение в округе! Она осторожно поднялась на ноги, ухватилась за матерчатую крышу повозки и огляделась. Впереди лишь город — густая смесь теней, огоньков и опасностей, чуть поодаль высится белая башня… Но мельница… Где же она? Клара обернулась. Вот, на месте! Чуть позади, справа… — Нам нужно туда, — с облегчением сообщила она близнецам, опускаясь на колени. — Проехали немного… Повозка свернула на первом повороте и вскоре уже подъезжала к разбитым воротам злосчастного дома. Ферма стояла на отшибе, но теперь и ближайшие дома пустовали: поломанные заборы и сорванные ставни ясно давали понять, что их стены больше никому не служат укрытием. Клара первой спрыгнула на землю и в одиночестве прошла на заросший сорняками двор. Впереди — хозяйский дом, двухэтажный, с арочными окнами. Когда-то казался почти дворцом, но теперь дверь сорвана с петель, да и сам покосился и как будто съежился. Клара отступила на шаг. Она зайдет, но чуть позже. После того как встретится с самым страшным из здешних кошмаров. Ряд крытых загонов, где раньше жили фермерские дети, скрывал его, но Клара знала, что он здесь, в конце двора, у самой ограды… Она подняла лежавшую на земле ветку и зажгла мановением руки. Каждый шаг, приближающий к старому сараю, отзывался волнами пережитой, но незабытой боли. Унижения, которые она так и не сумела проглотить, теперь горячей тошнотой поднимались к горлу. И когда Клара открывала дверь, ее щеки горели от ярости и так долго подавляемой обиды. Внутри было пыльно и очень тесно. Она недоуменно всматривалась в глубины своего детского ада, но никаких орудий карающей власти там не обнаруживалось. Глянула вверх — росшая рядом груша засохла, упала на домик, проломив трухлявую крышу, и сарай теперь наполняли лишь обломки досок и сухих веток. Не закрыв дверь, Клара отступила назад и бросила потухшую ветку на землю. Страх и отвращение ушли, уступив место гадкой пустоте. Интересно, если бы всю ту боль, что она испытала здесь, можно было собрать воедино и при этом не расплескать ни капли, была бы ее чаша полнее той, что Маллус и Юкса испили до дна в свой последний день? Ответ пришел сразу: Госпожа не оставила ее в долгу. Она обо всем позаботилась. Теперь лишь надо оценить заботу… — Зайдем? Узнаем, насколько дом кровав. Абель удивленно и почти опасливо посмотрел на нее. Однако знакомая кривая улыбка не заставила себя ждать. — Зайдем, конечно, — ухмыльнулся он и бросился к повозке за масляной лампой. Клаус попытался было воззвать к его совести, заставить помочь с повозкой, но ожидаемо не преуспел. — Пошли, — бодро позвал Абель, подбегая к Кларе и зажигая лампу щелчком пальцев. Половицы скрипели слишком громко и надрывно, откуда-то — то ли сверху, то ли снизу — доносился ритмичный стук, а фитиль бесновался и коптил. — Кажется, здесь и вправду что-то есть, — прошептал Абель, поднимая лампу повыше. — А искать, наверное, нужно в хозяйской спальне. Помнишь, где она? — На втором этаже, — тоже шепотом ответила Клара. — Но подожди… Вон там гостиная. Может, сначала туда?.. Абель протиснулся вперед по тесному коридору и толкнул дверь. Свет лампы растекся по стене, смешивая бледную желтизну с бесцветностью камня и бурыми разводами на нем. Абель тихо охнул, и они с Кларой вошли в комнату. Маленькими, скользящими шажками свет ступал по пропитанным кровью стенам, пока, замкнув круг, не вернулся к началу. — Ничего себе, — прошептал Абель. — Пятна везде… Брызги летели во все стороны. — Они затирали их… Глухая ненависть к тем, кто орудовал здесь грязной тряпкой, захлестнула Клару. Проклятые идиоты все испортили! Да кто дал им право касаться этих стен? — Может, осмотрим пол? Абель послушно поставил лампу на дощатый настил, а они опустились рядом на колени. Да, пол сохранил куда больше. Тряпки осквернили и его, но мертвое дерево успело впустить много мертвой крови. — Эй, гляди, — Абель встал, поднимая лампу высоко над головой. Клара тоже поднялась на ноги. До потолка проклятые тряпки все же не дотянулись, и мириады брызг осели на нем в первозданном совершенстве, отпечатав бесконечность звездного неба. Чужого неба. Должно быть, того самого, о котором мечтала Госпожа. Зачарованная, Клара вглядывалась в очертания созданных любимыми руками галактик, гадая, есть ли хоть там крохотный клочок яви для них обеих. Предусмотрела ли она его в одном из своих смертоносных ударов? — Клара, пойдем дальше, — Абель тянул ее за руку с испугом и трепетом. С неизъяснимым сожалением она позволила вывести себя в коридор, безразлично отметив, что он впервые назвал ее по имени. Остальные комнаты осмотрели быстро. Страшные истории оказались плохой защитой от мародеров, и в доме не осталось ничего, кроме самой простой и громоздкой мебели. Задержались лишь в хозяйской спальне, где обнаружился источник навязчивого стука: это сорванная ставня била о каменные стены. Клара высунулась на улицу — ветра не было. Снизу доносились голоса Якоба и близнецов, которые все еще разбирались с лошадьми и повозкой. — Слушай, — вдруг вспомнила она, — ты тогда сказал, что мы, как увидим Якоба, сразу поймем, как прошла его встреча с семьей. И что же? — О, все отлично, — безмятежно откликнулся Абель. — Он прямо-таки светится от счастья. Неужели не заметила? — Не заметила. Сейчас он, кажется, ругается с Клаусом… — Да ты просто не умеешь! Сейчас научу: чтобы увидеть сияние счастья, надо чуть прикрыть глаза… да, вот так! Отрешись от того, что вокруг… А теперь скоси глаза к переносице! Слегка раздуй ноздри, чтобы впустить дух истины! И обязательно открой рот! Как можно шире!.. К тому времени, как Клара сообразила, что к чему, Абель уже давился смешками. Она поспешно привела лицо в порядок и сама невольно улыбнулась. — Я вернусь в гостиную. Она опасалась, что Абель захочет пойти с ней, но он лишь растянулся на чудом уцелевшей хозяйской перине и широко улыбнулся: — Конечно, иди помолись своим богам! Лампу заберешь? Клара коротко мотнула головой и выскочила за дверь. Она неслась через ступеньку в кромешной тьме, а лестница все не кончалась, будто успела провалиться в ад. А потом снова — теснота, и темнота, и негромкий, размеренный стук. Нет, это не разбитое окно! Это сердце Госпожи все еще бьется для нее в этом доме. Клара свернула в гостиную, с разбегу упала на колени и ткнулась лбом в старые доски. Госпожа все еще здесь, она никогда не уходила из Кровавого дома — просто прячется в камнях, и в ставнях, и в выдуманных мирах на потолке! Но окажись Клара в опасности, и она тотчас явится в самом прекрасном воплощении. Как можно было в этом усомниться? Колотившая ее дрожь расходилась по полу кругами, и стены ходили ходуном. Дом вот-вот рухнет! Клара обхватила себя руками. Нельзя этого допустить… Скоро придут остальные, и тогда придется встать, и ходить, и притворяться снова. Но сейчас, пока их нет — пока их нигде нет! — она может позволить себе еще несколько мгновений сладкого и правдивого безумия.