Красный звон тишины

Клара искоса глянула на Якоба — тот сидел, ткнувшись лбом в колени. Дремал. Стараясь не разбудить его, она осторожно поднялась на ноги и огляделась — ни тени Вита или Бласа за голыми ветвями, их следы почти занесло снегом. Клару мало заботило, зачем они уходят и о чем так долго говорят наедине, но ей совсем не хотелось, чтобы они видели, как она крадется прочь от лагеря. Еще раз осмотревшись, она накинула Якобу на плечи сползшее одеяло, помешала дрова в костре и, наложив Чары обезличивания, наугад бросилась в лес. После ночного снегопада пробираться через сугробы было особенно трудно, но Клара не пыталась облегчить задачу магией. Чувство, что за ней следят, не отпускало, и хоть нигде за деревьями ни разу не мелькнула грузная фигура священника, она всё время ощущала на себе осуждающий взгляд незрячих глаз. Сейчас отец Рауль пугал ее больше, чем в первую встречу, и Клара была почти рада, что священник даже в лесу предпочитает держаться от магов на расстоянии. Однако принц, сопровождая его, лишался защитников, если, конечно, не считать таковым Юстуса, с присутствием которого отец Рауль по необъяснимой причине мирился. Сейчас, на третий день пути, деревья наконец поредели, издалека доносился ядовитый дух болот — едва уловимый, не знай его Клара так хорошо, ни за что бы не почуяла. Тяжелая дорога через лес подходила к концу, а впереди лежал еще более опасный путь. Что бы ни говорил отец Рауль, скоро двум отрядам придется объединиться. Но где же принц? Даже в самой чаще Клара почти никогда не теряла его из виду, а теперь… — Ой! Что-то дернуло ее за рукав плаща. Она обернулась, уверенная, что зацепилась за занесенный снегом кустарник, и встретилась взглядом с принцем. Мальчик приложил палец к губам и настойчивей потянул ее за собой. — Идемте. Я хочу вам кое-что показать. Слегка удивленная, Клара последовала за ним, и несколько минут они молча продирались сквозь кусты и низкорастущие ветви. Только когда дорога пошла вниз по крутому склону, Клара, задыхаясь, спросила: — Ваше высочество, куда мы идем? — Сейчас, — выдохнул принц. — Уже совсем недалеко. Они спустились в овраг по свежей дорожке следов и, по пояс утопая в снегу, добрались до противоположного склона, куда более пологого. — Здесь, — прошептал принц, касаясь ствола дерева. — Что? — Клара огляделась по сторонам, подняла голову к небу. — Дерево! — нетерпеливо пояснил принц. — Посмотрите. Оно… заболело. Быть может, умерло. Я подумал, что вы… Он осекся. Клара растерянно оглядела ребристый ствол. Это была огромная липа — вернее, две липы, сросшиеся у корней. У одной из них в стволе над комлем зиял черный провал. — Такая глубокая рана… — пробормотал принц. Увечное дерево отчего-то волновало его. В некоторой растерянности Клара коснулась ствола, пытаясь уловить биение жизни, но не смогла разобраться в ощущениях. Потом, потянувшись на носках, ухватила тонкую ветку, чуть согнула ее в руке, и та не сломалась. — Не уверена, что у меня получилось бы оживить дерево, ваше высочество, — призналась Клара, выпуская ветку. — Но этого и не требуется. Оно вовсе не умерло. Уверена, простоит еще очень много лет. Наверное, черпает силы у здорового собрата. — Вот как? — удивился принц. — Надеюсь, второе дерево не против? — Он вдруг смутился: — Что за глупости я говорю? Деревья не люди, у них нет мнения. Они просто смиряются с тем, что есть. — А я думаю, нам никогда их не понять, — сказала Клара. — Всё равно судим по себе. Разве это не люди смиряются с тем, что есть? — Нет! Люди могут бороться! Люди… должны бороться! — Как скажете, — согласилась Клара, улыбаясь. Принц искоса глянул на нее. — Знаете… я читал, в таких деревьях иногда прячут клады. — Клады? Но, ваше высочество, возможно, до вас ни один человек даже в овраг не спускался! Ни разу. С самого начала времен. — С начала времен? — живо повторил мальчик, и Клара, поддавшись внезапному порыву, закатала рукава. — Хотя, думаю, проверить не помешает, — и она потянулась рукой в дупло. — Стойте! —крикнул принц. — А вдруг там… змеи? — Змеи? — удивилась Клара. — Откуда бы им взяться? Однако разыгравшееся воображение вмиг лишило затею всякой привлекательности, по спине пробежал холодок, и лишь глупое необъяснимое желание казаться храбрее, чем она есть, не давало отступить. — Тут неглубоко и ничего нет, — с облегчением сообщила Клара, коснувшись древесного дна кончиками пальцев, и тут же отдернула руку. Привычно сжала кулак — боли не было. — Тогда… мы можем устроить клад сами? — предложил принц. У него на лице застыло выражение тоскливого упрямства, и Клара принялась судорожно рыться в карманах. Там ничего не оказалось, кроме кружевного платка. — Пусто, — она виновато пожала плечами. — Но у меня кое-что есть, — сказал принц. Он вытащил из плаща нечто маленькое и блестящее и протянул на ладони. Круглый кусочек меди с дырой посередине — та самая монета Абеля, которую король отдал Кларе в Коллегиуме. — Хорошо, давайте оставим ее здесь, — она забрала монету из его руки — удивительно теплой. — Но она не должна потеряться. Вы сможете что-нибудь сделать, чтобы никто не мог до нее дотронуться? Никто… кроме нас? — Да, думаю, я смогу кое-что сделать, ваше высочество, — заверила его Клара. — Когда-то один… человек очень хвалил мою способность прятаться и прятать. Принц молча наблюдал за тем, как Клара кладет монету и колдует над тайником, а когда она закончила, опустился на заледеневшее сплетение корней и прислонился спиной к стволу увечного дерева. Клара села чуть поодаль, у здоровой липы. — Вам нравится лес? — принц первым нарушил недолгое молчание. — Да, — ответила Клара, оглядывая белые склоны, расчерченные тенями ветвей. — Когда я впервые оказалась здесь, он показался мне мрачным и пугающим. Но теперь — нет. Когда ты в Фамбрии, дорога через лес ведет домой и потому не кажется такой страшной. — Значит, вы хотели вернуться? — Каждый день. — Здесь мне снятся кошмары, — выпалил принц сиплым шепотом. — Кошмары? — Да… мертвецы в воде. И змеи, пожирающие сами себя. Он замолк. Где-то в вышине взвыла метель. Клара наблюдала за белым облачком собственного дыхания, как оно снова и снова уносится вверх, чтобы мгновенно растаять… Она знала, что должна сказать, но не могла подобрать верных слов. — Ваше высочество, — медленно начала она, — кошмары мучают меня уже много лет, но… сны — это всего лишь сны. Они никогда не ворвутся в реальность, если вы сами не откроете им двери. — А вы... никогда не открывали? — глухо спросил принц. Клара повернулась к нему — мальчик сидел совершенно неподвижно, глядел перед собой и, казалось, не ждал ответа. — Знаете, — сказала она, набирая пригоршню рассыпчатого снега, — это же ваш лес. Вам не стоит бояться его кошмаров. — Пока не мой, — хмуро откликнулся принц. — Я ведь еще не король. — Осталось недолго. Он лишь пожал плечами. — Мы близко от болот. Скоро нужно будет объединиться. — Надеюсь, отец Рауль согласится? — неуверенно протянула Клара. — Если не согласится, я попрошу вас его заставить! — вдруг сердито отрезал принц. — Через лес он от нас не убежит, а я уже достаточно мирился с его глупостями. Простите, что пришлось оставлять вас с этим ужасным человеком. — С Витом? — С другим. С убийцей. Клара стряхнула с озябших ладоней подтаявший снег и засунула руки в карманы. — Ничего страшного. У меня ведь есть Якоб. Она и вправду сейчас больше, чем прежде, дорожила компанией Якоба. — Вы знаете, почему мы идем в Лантию? — спросил принц. — Наверное, потому что в Лантии у Якоба живут родители. Есть где остановиться. Только вот туда еще нужно добраться… — Доберемся, — заверил ее принц. — Я поведу вас тем же путем, которым миновал вампиров по пути к лесу. У самой границы болот есть тропа. В такой мороз она безопасна, но вампиры все равно стараются держаться подальше. В любом случае они больше озабочены тем, чтобы не выпустить людей из Люцидии, и вряд ли ожидают, что найдутся охотники наведаться в гости. Если повезет, мы сумеем обойтись без помощи Виталиана и его головореза. — Вот как? — удивилась Клара. Слова принца ее немало обнадежили. — Но откуда вы узнали об этой тропе? — Ею меня провел один человек. Я тогда остановился в Адалле… Уже после спасения, — он сглотнул и как будто через силу продолжил: — Город был в огне, горожане — в ужасе… Я не знал точно, ушли ли вампиры, но слишком устал, чтобы идти дальше. В конце концов отыскал заброшенный хлев на окраине и спрятался, думал, дождусь, пока беспорядки закончатся... Вот там-то меня и нашла собака. Лотта — так ее называл хозяин. Он сам оказался здешним лесником, и звали его Марсель. Он почти ничего не говорил и ничего не спрашивал, так что я не знаю, какие дела привели их с Лоттой в Адаллу, но знаю: мне очень повезло, что они нашли меня. Втроем мы прошли тайной тропой, а потом через Королевский лес почти до самой Фамбрии. Клара затаила дыхание, и оно теперь распирало грудь тихой, сдерживаемой радостью. Она будто встретилась с давним другом, которого уже никогда не надеялась увидать. Принц замолк и натянул на голову капюшон. В вышине вновь поднялся ветер. Далекий крик, теряющийся в прерывистых завываниях, заставил Клару вскочить на ноги и прислушаться. — Что такое? — Ничего. — Она пожала плечами. — Вас зовет Юстус. Нам пора идти. Но они замешкались, а потом, не сговариваясь, придержали шаг. Клара знала: не ей одной спутники в тягость. Принц, как и она, не хочет возвращаться. И всё же его досада на отца Рауля и питаемое к магам недоверие не шли ни в какое сравнение с удушающей яростью, которая пробуждалась в ее душе при одном взгляде на Бласа или Вита. Ярость путала мысли, и перед обманутым взором они оба неизменно представали такими, как в тот вечер: один — в крови с гнусной ухмылкой на лице, другой — в стороне трусливо бормочет приказы. Но отвращение приходилось скрывать, и теперь Клара заговаривала с Витом чаще, чем прежде, держалась дружелюбно, почти заискивающе. Удавалось ли провести его — этого она не знала, но вынужденный фарс немало отравлял ей жизнь. Бласа она старалась не замечать. Компании принца Клара была рада, но с горечью думала о том, что снова придется терпеть холодное безразличие Юстуса и злые взгляды священника: казалось, незрячие глаза следили только за ней и никого больше не видели. Мрачные предчувствия одолевали всю дорогу до болот, однако стоило добраться до обещанной тропы, и что-то неуловимо изменилось. Возможно, причина крылась в близости вод Эскиля. Промерзшая земля почти не пружинила под ногами, но едкий дух болот знакомо щекотал ноздри. А может, дело было в принце, чья несоразмерная храбрость каким-то образом сумела отогнать страх и ненависть. Разномастная компания притихла, не имея общих тем для разговора. Клара была этому рада. Она старалась держаться рядом с Якобом и принцем, и в тишине у нее иногда получалось забыть обо всех остальных. Серебристая зимняя ночь подкралась незаметно. Путники отыскали место для привала, но Клара не чувствовала сонливости. Уже далеко за полночь после нескольких часов муторной полудремы она осторожно поднялась на локтях и увидела вдали, точно на грани между грезами и явью, полупрозрачные мерцающие шары. Всю ночь зеленые и голубые огоньки сновали туда-сюда на высоте приподнятой руки, пока под утро не растворились в рассветной дымке, будто невидимые хранители тайн Эскиля, утомившись, разошлись по домам. Болота остались позади, и на плечи вновь навалились усталость и страх. Путники теперь шли медленнее, постоянно были начеку, тревожно переговаривались. Погруженная в свои мысли, Клара едва их слушала и, когда вечером заметила вдалеке огни города, далеко не сразу сообразила, что путь почти закончен. — Это Лантия? — спросила она Якоба. — Да. Ты что, не слушаешь, о чем мы говорим? Клара виновато замотала головой. — Сейчас город выглядит… иначе. — Ночь, зима, — пожал плечами Якоб. — К тому же мы идем другой дорогой. Сейчас свернем в лес и доберемся до окраины. Вы останетесь, а я сбегаю разведать обстановку. Если всё хорошо, потом все вместе укроемся в доме моих родителей. Клара кивнула. Значит, скоро путешествие подойдет к концу. Она не знала, что должна чувствовать по этому поводу — облегчение или страх. По крайней мере, можно было надеяться на скорый отдых в тепле. Когда Якоб ушел, Клара, принц и Юстус сели ждать на поваленную березу, рядом Вит и Блас на скорую руку развели костер. Отец Рауль, будто не находя покоя, бродил неподалеку, и каждый раз, когда он крадучись возвращался, Вит и Блас резко оборачивались с ножами в руках. У Клары ноги потеряли чувствительность, но она не пыталась согреться с помощью магии, а о том, чтобы подойти к костру, не могло быть и речи. Должно быть, Юстуса тоже одолевало сонливое безразличие: положив локти на колени и спрятав лицо в ладонях, он не шевелился. Принц же сидел очень прямо, будто весь обратился в слух. — Где же он, молодой колдун? Должно быть, решил нас выдать, — раздалось у Клары над ухом знакомое шипение. Она вздрогнула и обернулась. Отец Рауль в который раз оказался у нее за спиной. — Вы его не знаете, — слова давались ей с трудом после целого дня молчания. — Якоб никогда так не поступит. — Лжецы, — прошелестел старик, — все вы обманщики, и ремесло ваше — бесстыжий обман божьего доверия. Клара стиснула зубы. Отчего он цепляется к ней? Почему не нашептывает желчные обличения за спиной у Вита и Бласа? Ответ напрашивался сам собой и совершенно ей не нравился. — Довольно, отец, — резко осадил священника принц. — Я не намерен отказывать в доверии своим людям, пока они его не обманули. И попросил бы вас о том же. Губы старика дрогнули, но он все же удержал неизлитую желчь. — Как скажете, ваше высочество. И он снова скрылся в темноте. Когда через некоторое время сзади опять заскрипел снег, Клара не обернулась. — Все в порядке, — выдохнул запыхавшийся Якоб у нее за спиной. — Кровососы на границе с лесом и южнее Адаллы. У нас чисто. Идемте. Остаток пути не занял много времени. Несколько минут по заснеженной тропе — и вся компания оказалась у того самого аккуратного частокола, за которым Клара и Абель прятались два месяца назад. Дом кузнеца находился на самой окраине, почти все городские огни уже погасли, но даже под Чарами обезличивания путники беспокойно озирались по сторонам. Они пробежали по пустынной улице, быстрым шагом пересекли темный двор и спешно шагнули за приоткрытую дверь, которая мгновенно захлопнулась. Послышался звук задвигаемой задвижки, и напряженная тишина наполнила тесную темень, холодную и душную. Ставни в доме были закрыты, светильники — погашены, и лица впустивших их людей скрывались в кромешном мраке. Где-то справа, сквозь неплотно запертые ставни в дом просачивался зимний холод. Долгое время Клара не слышала ничего, кроме стука собственного сердца, а потом где-то тихо скрипнула половица. В следующую секунду блеклый свет залил пол у нее под ногами. Со второго этажа спускалась женщина с масляной лампой в руках. Тесня темноту, трепещущий огонь разливался по стенам. На мгновение проступившие грани и силуэты тут же утопали во мраке, и только лицо незнакомки оставалось на свету: беспокойное пламя очерчивало его рельефную худобу и россыпь морщин. — Гости уже прибыли, Тадео? — спросила она, с любопытством разглядывая Клару. Та, не выдержав, опустила взгляд и отступила в тень. — Да, все здесь, — ответил незнакомый мужской голос. Женщина — несомненно, мать Якоба — направилась мимо Клары навстречу остальным гостям. — Ваше высочество, какая честь, — пробормотала она. — Весь город ждал вашего возвращения. Мы все к вашим услугам. Якоб принялся представлять спутников. Его голос доносился будто издалека, слова сливались в гул, пока… — Мама, это Клара! Она хорошая. Клара подняла голову, встретившись взглядом со смущенно улыбающимся приятелем и хозяйкой дома. Якоб очень походил на мать: те же грустные темные глаза и густые черные волосы, тот же нос с горбинкой. Немалым усилием Клара заставила себя улыбнуться им обоим. К счастью, хозяева занялись более важными гостями, и на нее больше никто не обращал внимания. Вся компания перебралась на кухню, и как раз когда Клара подумала, что было бы неплохо куда-нибудь деться, в коридоре вновь послышались шаги. Хозяйка шла к ней с подсвечником в руке. — Тебе нехорошо? — спросила она мягко. — Нет, нет, не беспокойтесь, пожалуйста… — пролепетала Клара. — Ты такая бледная. — Мать Якоба повыше подняла свечу. — Совсем измотана, бедняжка. Мужчины никогда не замечают чужих страданий. Наверное, тяжело было с ними… столько дней… Пойдем я провожу тебя наверх, принесу горячего супа. На мгновение Клара растерялась, а потом кивнула. — Да, я бы хотела прилечь. Я не спала прошлой ночью, — виновато пробормотала она. — Пойдем, — женщина улыбнулась и, ухватив Клару под локоть, потащила к лестнице. Ее руки оказались сильными и неожиданно теплыми. — Кстати, Якоб, кажется, так и не сказал. Меня зовут Паола. Мы с тобой будем ночевать в одной комнате. В кладовой, если по правде, да и спать придется на полу, но тут уж не обессудь, иначе всех гостей не разместишь... Знаешь, я так обрадовалась, когда узнала, что среди гостей будет девочка. Часто думала, будь у меня дочка, в жизни было бы куда меньше одиночества. Но... Якоб, конечно, самый лучший. Так рада, что он наконец дома. — Да, самый лучший, — слабо повторила Клара. Они поднялись на второй этаж. Паола провела ее дальше по коридору и затащила в тесную каморку без окон. Здесь на полу лежали два тюфака, накрытые ворохом шерстяных одеял. Не дожидаясь приглашения, Клара сняла плащ, забралась коленями на одну из постелей и стянула сапоги. — Хочешь, дам тебе еще одно одеяло? — не унималась Паола. — Нет, оставьте себе… пожалуйста, — прошептала Клара, не оборачиваясь и не поднимая головы. — Обо мне не беспокойся, я не мерзлявая. Точно не хочешь? Ладно… мне надо быть внизу, накормить всех, устроить... Но я сейчас принесу тебе воды, чтобы умыться, и чего-нибудь поесть. — Не надо, — почти взмолилась Клара. — Я хочу только спать. — Так спи. Я всё оставлю здесь, на ящике. Очень пригодится, если проснешься голодной посреди ночи. И да, дверь придется оставить чуть приоткрытой, иначе мы тут задохнемся. — Спасибо… Однако Паола уже вышла в коридор и не услышала вымученной благодарности. Без света комнатушка погрузилась в непроглядный мрак. Студеный воздух просачивался из коридора, и дверь поскрипывала от невесть откуда взявшегося сквозняка. Клара торопливо забралась под одеяла и зажмурилась. Скоро она вновь услышала шаги, а непроглядная темень за плотно сомкнутыми веками разбавилась едва различимой рыжиной. Раздался стук посуды, а потом нависшая тень заслонила блеклое зарево, чужие руки подтянули одеяло к плечу, чужое тепло коснулось подбородка. Клара дождалась, когда шаги смолкнут на лестнице за скрипучей дверью, не открывая глаз, накрылась с головой и обхватила себя руками. Сердце колотилось, тоска стягивала горло, заставляя часто дышать. Не до конца запертая дверь впускала холод ночи, снизу доносились голоса — только мужские, они сливались в неотвязный гул, который пропитывал студеную тьму вражьим присутствием. В лесу Клара старалась избегать правды, но сейчас, в тесной клетке, она с неотвратимой ясностью поняла: половина ее спутников — враги, самые сильные из них — враги. И за стенами — один злой умысел. Горожане, которым строго-настрого запретили иметь дело с магами, они выдадут их всех сразу, как только узнают. Быть может, вампиры уже близко. Сейчас, вот сейчас Герцог одним ударом снесет дверь, сейчас он и Виконт будут здесь… И безумная мысль: быть может, она тоже будет здесь... Клара надавила на сомкнутые глаза кончиками пальцев. Болезненные точки света озарили внутреннюю тьму, вызывая тысячи непрошеных образов. Беспрестанно изменяясь, те растягивались и сжимались, и, наконец утратив всякое подобие формы, рассыпались черными снежинками, таяли и растекались. Тысячи неважных, неузнаваемых лиц растворились в черноте, прежде чем Клара отыскала то единственное, которое могло дать ей покой и надежду. Белые локоны мягко мерцали, ни единое чувство не тревожило спокойствия черт, но в глубине зеленых глаз что-то таилось. Презрение? Гнев? Насмешка? Не она. Не та, кого Клара звала так отчаянно, не та, кого весь год искала в бесконечных кошмарах. Огромным усилием воли всё же удалось поколебать неизменный образ, слегка подправить… Ядовитая зелень поблекла, глазницы наполнила чернильная тьма, но… ничего не изменилось. Корделия не уступила места Госпоже. Нет, она лишь заслонила изуродованные глаза ладонями и, согнувшись, прохрипела в агонии: — Что же… ты… делаешь со мной? Чернота стекала по длинным белым пальцам… Клара вскрикнула и проснулась. Не понимая, где находится, подскочила на кровати, попыталась свесить ноги, и, когда пятки сразу же больно врезались в пол, всё вспомнила. Точно. Лантия. И уже совсем не рано: из коридора в комнатку сочится блеклый свет — рассвет уже наступил. Паолы в каморке не было, снизу доносились тихие голоса. Скинув одеяло, Клара не без труда поднялась на ноги. Голую кожу ожгло холодом, а через мгновение он проник под ворот и рукава платья. Она вновь опустилась на матрас и принялась шарить по полу в поисках плаща и сапог. К счастью, долго искать не пришлось, и вскоре, кутаясь в грубую колючую ткань и все еще подрагивая от холода, Клара настежь отворила дверь каморки. Окно в конце коридора было приотворено, снизу доносился густой мясной запах. Клара крадучись подобралась к лестнице и сбежала на первый этаж. Стоявший у двери принц резко обернулся, и на мгновение они замерли, уставившись друг на друга. Юстус и Паола тоже были здесь, о чем-то тихо и сосредоточенно разговаривали. — Клара! Ты проснулась? — вдруг окликнула ее Паола. — Иди на кухню. Будем завтракать. Судя по всему, источник мясного запаха находился в маленькой задымленной комнатке у нее за спиной. Клара замотала головой. — Можете пойти с нами, — негромко сказал принц. Он и Юстус были в плащах. — Вы уверены, ваше высочество? — неуверенно спросила Паола. — Быть может, Кларе лучше остаться дома с Якобом. Вдруг что-то пойдет не так? Тадео, Блас и Виталиан уже на площади. Я приду чуть позже, как договаривались. — Вы хотите пойти с нами? — принц по-прежнему смотрел на Клару, и она быстро кивнула, хоть и не представляла, на что соглашается. — Хорошо, но учтите: вы не должны обнаружить свою магию. Горожанам не стоит знать, с кем я пришел. — Он взглянул на хозяйку: — Сегодня ничего не случится. Обещаю. Принц распахнул дверь и вышел на улицу, Юстус поспешил следом. Клара бросила на Паолу виноватый взгляд, ринулась к успевшей закрыться двери и выскользнула наружу. — Ваше высочество, постойте минутку, я наложу на нас Чары обезличивания, — кричал Юстус на бегу, однако принц не сбавлял шагу. — Не нужно. До площади недалеко. Кроме того, нам не стоит прятаться друг от друга. Тогда Юстус рванул вперед, обогнул принца и услужливо распахнул перед ним калитку. Клара сунула руки в карманы и почти бегом бросилась через сугробы: ей совсем не хотелось, чтобы и эта дверь захлопнулась у нее перед носом. Вскоре они свернули на ту самую улочку, которой два месяца назад Абель вел ее к дому кузнеца. Клара то и дело вытягивала шею, пытаясь разглядеть, что скрывается впереди. Если бы они столкнулись с кем-нибудь из лантийцев, тот наверняка сумел бы распознать чужаков, однако горожане, видимо, предпочитали более оживленные улицы, и до самой площади им никто на пути так и не попался. На площади тоже не было ни души. Ледяные ветры трепали навесы сезонного рынка и забирались под ворот плаща. Клара отступила к стене, вжалась в холодный камень и накинула капюшон — скорее, затем, чтобы заслониться от кошмара, чем спастись от холода, а потом, стиснув зубы, подняла глаза к колокольной башне на крыше городской ратуши. Она не сразу разглядела свисавшую со шпиля фигурку — распластавшуюся, полулежащую на куполе. Снег стер границы между обветрившимся камнем и рваной плотью, слепил их воедино, но маленький мертвец, невольный посланник вампиров, был здесь. Крохотное тело и отбрасываемая им тень — такая огромная, что ей не хватало места, и она разливалась по узким улочкам, и ставни и двери не могли спасти от нее. Наверное, уже целый месяц горожане выбирали окольные пути, а те, кому приходилось пересекать площадь, опускали взгляд и ускоряли шаг, чтобы всевидящие глаза смерти их не заметили. Клара замерла, будто вмерзла в стену, а принц и Юстус тем временем пересекли площадь и скрылись за тяжелой дубовой дверью ратуши. Страшный дом поглотил их, но совсем скоро в окне второго этажа снова замаячил знакомый силуэт. Наполовину высунувшись на улицу, Юстус принялся размахивать руками. Ветер угомонился, будто придавленный тяжестью, воздух затрепетал. Клара знала, что происходит. В Братстве над Юстусом частенько посмеивались из-за скудных способностей к боевой магии, но кто бы мог подумать, что он умеет вершить такие мощные Ментальные чары? Клара зажмурилась и прошептала обратный наговор, а когда открыла глаза, под куполом на вершине башни стоял человек. Это был принц. Перегнувшись через парапет, он запрокинул голову к небу. Клара оттолкнулась от стены, шагнула вперед, и в этот момент рядом раздался пронзительный крик: «Посмотрите на крышу!», а потом со всех сторон начали распахиваться двери и ставни, откуда-то — из домов ли, с ближайших улочек — повалила уйма людей. Они столпились и во все глаза уставились на принца. — Что за ребенок? — Да кто ж отсюда разберет? Вроде, не нашенский… — Неужто прыгать собирается? — Надо бы забрать его оттуда… Однако никто не пошевелился, а принц ловко вскарабкался на парапет и потянулся к распростертому на куполе телу. Несколько женщин испуганно ахнули. Клару вновь оттеснили к стене, и она, ломая ногти о холодный камень, наблюдала за тем, как принц обхватывает маленького мертвеца за ноги, тянет изо всех сил, опасно покачивается под тяжестью. Не удержится, упадет… Но этого не происходило, и где-то в глубине души зрело мерзкое спокойствие. Ничего не случится, потому что всё продумано, отрепетировано… Но когда принц с ужасной ношей на руках спрыгнул с парапета, Клара, как и люди на площади, вздохнула с облегчением. Принц скрылся из виду, и все примолкли, замерли, как будто засомневались, уж не привиделся ли им мальчик в башне. Когда он прошел через отворенные Юстусом двери, никто не решился подойти ближе. Не глядя по сторонам, принц направился к статуе безымянного короля. Когда Юстус подсадил его на постамент, руки мальчика были пусты. Клара бросилась вперед, расталкивая сбитых с толку людей. Мертвец лежал у основания — маленький и белый, словно фарфоровая кукла. Девочка. Лет пяти, не больше. Как удачно, что такая маленькая, не то бы принц не смог ее поднять. Месяц на морозе стер кровь с бледных щек, а заледеневшие лоскуты кожи терялись в клочках разодранного слева платья. Зима сгладила ужасы смерти, и Клара не могла быть уверена, но мерзкие подозрения тошнотой поднимались к горлу: у покойницы вырвано сердце. И одновременно со страшной догадкой Клара почувствовала знакомое жжение в ладонях. Ее магия взывала к ней, и как же хотелось ответить на зов, узнать, сумеет ли она потягаться с давней смертью и вернуть отнятое сердце, без которого даже бессмертные заканчивают свое существование... Но принц просил не колдовать, просил не обнаруживать себя. Клара предаст его, если ослушается. Она глянула на мальчика — тот не смотрел на нее. Он по-прежнему стоял рядом с каменной копией своего безвестного предка и неподвижно глядел поверх голов растерянно переговаривающихся людей. — Ишь, чего удумал! Герцог нас за такое не похвалит! — А что, если он из этих... из колдунят? — Не может быть! — А откуда ж он взялся? — Слушайте, а может быть… — Да ведь это наш принц! Клара обернулась. Она готова была поклясться, что голос принадлежал Паоле, однако в толпе ее не увидела. А в следующую секунду оказалось неважным, кто кричал первым. — Безвестный принц! — Точно! Старая Аделита говорила: защитник явится и разгонит кровавые тучи. — Да он должен был явиться пятнадцать лет назад, тот защитник! Да и не похож этот малец на героя… — Зато похож на короля, — выдохнула светловолосая женщина, стоявшая недалеко от Клары. — Я хорошо запомнила его величество в день своего Аукциона! Король тогда был немногим старше. Люди загалдели громче, чем прежде. — Да кто ж ты такой? — наконец обратился к принцу сгорбленный старичок. — Скажи уж, не томи. Принц выпрямился, огляделся и хрипло провозгласил: — Да, жители Лантии, вы не ошиблись! Я — единственный сын вашего короля! Люди удивленно охнули. Кто-то благоговейно прошептал: «Ваше высочество!» и бухнулся на колени, однако большинство таращилось на мальчика испуганно и недоверчиво: — Где твой отец? Как докажешь, что ты тот, за кого себя выдаешь? — посыпались вопросы. — Мой отец в Фамбрии! — выкрикнул принц, его голос дрожал. — Вампиры лишили его рассудка и выбросили! А насчет доказательств… Хотите удостовериться? Что ж, есть один способ! — он перевел дух и вцепился в каменную руку забытого короля. — Есть только один человек, который даст вам ответ. Хотя, конечно… он вовсе не человек! Хотите знать, кто я? Сообщите людям Герцога, что поймали нахального черноволосого мальчишку, который называет себя сыном короля! И увидите: вас наградят. Герцог ценит верность — я хорошо его знаю. Выдайте меня — и получите благосклонность вампиров. А я… — его голос сорвался, — я не буду сопротивляться. Хватайте меня! Любой из вас сможет, и я совсем не буду сопротивляться. Я так долго шел, и если теперь, в конце пути, мои люди готовы выдать меня вампирам, тогда… тогда мне всё равно, что со мной будет! Толпа на мгновение притихла, а потом все разом заговорили: — Кем бы ты ни был, мы никого не отдадим Герцогу! — Это он, он, настоящий принц, — шептала светловолосая женщина рядом с Кларой. — Выходит, Герцог-то выпустил династию из когтей! — Разве Аделита не говорила, что как только Герцог лишится династии, так сразу и конец его могуществу? — Не выдадим! Не отдадим! — то и дело повторяли горожане — кто-то шепотом, кто-то почти кричал. Принц дождался, когда шум стихнет, и заговорил снова: — Но вампиры всё равно за мной явятся. Так или иначе, узнают! Кто-нибудь выдаст! И тогда они придут, чтобы… повесить меня на шпиле башни. Люди на площади притихли. Не решаясь переглянуться, они смотрели себе под ноги. — А всё равно! — решительный бас разлился по площади. Огромный парень, замотанный в целый ворох шерстяных одеял, стоял в задних рядах и почти на голову возвышался над собравшимися. — Надоело! — прогрохотал он. — Целый месяц под трупом ходили, и никто ж не снял! И я тоже… не снял! Коли совсем кровососы жить не дают, так и нечего за жизнь цепляться. Пусть порешат, душегубы проклятые, но не позволим больше вешать — ни колдунят, ни наших ребятишек… и принцев тоже не позволим! Люди подняли глаза от земли, начали переглядываться и переговариваться. — А я… я вовсе и не отличаюсь от других детей нашей страны! — выкрикнул принц. — Вы ведь знаете, в Люцидии нет королев. Моя мать была одной из вас. Говорят, она всё еще жива. Быть может, однажды я найду ее! Он судорожно вдохнул и крепче ухватился за каменную руку статуи. Клара вздрогнула и опустила глаза. Как это, наверное, больно — говорить чужакам о том, что по-настоящему важно! — Бедный, несчастный малютка, — шептали женщины в толпе. — Лучше один раз умереть, чем бесконечно бояться! — бушевали мужчины. — Больше ни минуты страха! — Никакой покорности! — Начнем немедленно! — кричал замотанный в одеяла верзила. — С негодяя Сала и его исчадий и начнем! Горожане как будто поколебались, примолкли, а он продолжил: — Что языки проглотили-то? Докажем, что кровососы нам не хозяева! Сожжем гнездо вместе с клопами! — И верно! — подхватил кто-то. — С чего начинать, как не с вражьего притона? — Но ведь пленники — невинные души. За что же их?.. — прошептала светловолосая женщина, но ее никто не слушал. Толпа вошла в раж. — Камня на камне от питейного дома не оставим! Сожжем вместе с Салом! — Нет-нет, его живым схватим! А после повесим, пускай тоже поболтается! Клара стиснула зубы, пытаясь проглотить подкатывающий к горлу ком. Голоса слились в один отвратительный гул, в глазах потемнело, и единственным, что она всё еще могла разглядеть, оставалась фигурка маленькой покойницы у подножия памятника. Отчего-то белизна мертвой кожи не поблекла, даже когда снег и камень заволокло чернотой. Клара не хотела больше здесь оставаться. Она начала на ощупь продираться сквозь толпу — едва понимала, куда идет, но любая дорога, ведущая прочь, казалась верной. Каким-то чудом ей удалось вырваться из тисков тел, и, когда через несколько минут она остановилась посреди незнакомого проулка, разгневанные голоса заглушало расстояние, а не шум крови в ушах.

* * *

Она осторожно открыла глаза, приподнялась на постели и прислушалась. Шаги Паолы стихли на первом этаже. Пожалуй, через несколько минут можно будет спуститься, чтобы помочь с готовкой. В коридоре было темно, в доме — тихо, а на душе — удивительно спокойно после ночи тревожной полудремы. Клара уже давно не спала, но не решалась встать до того, как Паола проснется. Прошлый вечер они вдвоем провели на кухне. Тепло очага и хрипловатый голос хозяйки наконец отогнали мрачные мысли. Ближе к ночи на кухне появился Якоб, и тогда Клара решилась спросить, что же горожане сделали с хозяином питейного дома. — Не убили, — коротко ответил он. — Так и не нашли. Наверное, его предупредили. Пленников освободили, поселили в пустых домах. Малышку… похоронили. Так что сегодня, — он слегка улыбнулся, — никто не погиб. Они больше не говорили ни о Лантии, ни о принце. Якоб и Паола время от времени вспоминали о каких-то своих мелочах, шутили, обменивались понимающими улыбками. Клара не возражала: их радость ее успокаивала. Сейчас, спускаясь по лестнице, она надеялась провести несколько часов в тишине, выполняя несложные поручения хозяйки, однако Паола едва успела ее поприветствовать и вручить нож, чтобы Клара помогла ей нарезать овощи для рагу, когда входная дверь распахнулась. Через минуту на кухне появился Юстус. — Что-то случилось? — Паола обеспокоенно бросилась к нему. — Ничего не случилось, — раздраженно отмахнулся Юстус и повернулся к Кларе. — Его высочество желает тебя видеть. — Что? — она непонимающе уставилась на него. — Зачем? И где он? И… почему ты… не спишь? — Некоторые не могут позволить себе вздремнуть, — Юстус приосанился. — Не до сна, знаешь ли, когда нужно столько всего сделать. Его высочество в ратуше. Надеюсь, ты не заставишь его ждать. — Эм… нет, конечно, — Клара бросила нож на стол. — Я сейчас соберусь. Пока она натягивала сапоги, Юстус стоял рядом, всем видом выражая нетерпение. Клара скрывала недовольство, чтобы лишний раз не тревожить Паолу, однако на улице она не выдержала: — Знаешь, можешь меня не провожать. Я помню дорогу, — бросила она, наложила обезличивание, знакомой улочкой бросилась к площади и остановилась только перед ратушей. Свет в окнах показался отблеском утренней зари, но Клара быстро поняла, что ошиблась. Огонь горел внутри — снаружи по-прежнему царила тьма. На мгновение она заробела, однако нежелание встречаться с отставшим Юстусом заставило немедля толкнуть дверь и переступить порог. Холод коснулся щек ледяными ладонями — не колкий уличный холод, а влажный, обволакивающий, ноздри наполнил запах мокрого камня и гнили — сладкий и странно пьянящий. Клара сделала несколько шагов, и просторная темнота ответила гулким эхом. Впереди проступили серые очертания лестницы. На втором этаже оказалось куда светлее: свет зимней ночи проникал сквозь распахнутые окна. Клара растерянно оглядела галерею. Кажется, огонь горел за одной из запертых дверей. Но какой именно? Словно в ответ на вопрос, рядом послышался скрип. — Вы пришли? — тихо спросил принц, высовывая голову из комнаты. — Пожалуйста, заходите скорее, а то ветер задует свечи. Клара юркнула за дверь и плотно ее прикрыла. Она очутилась в тесной квадратной каморке, загребла целый ворох бумаг, и талый снег с сапог мгновенно намочил свитки. — Погодите, я сейчас приберу, — заторопился принц. Он отставил двурукий подсвечник в угол, ухватил в охапку груду бумаг и кое-как запихнул ее на одну из прибитых к стене полок. — Так-то лучше, — смущенно пробормотал он, пододвинул подсвечник и сел на пол, где все еще оставалось несколько обитых кожей фолиантов. Клара, не дожидаясь приглашения, села рядом. — Надеюсь, вас не смутило столь раннее приглашение, — сказал принц. — Я велел Юстусу не будить вас, если спите. Но… почему-то думал, что не спите. Отец Рауль уснул совсем недавно, и мне вдруг стало… одиноко. Одиноко… Он как будто поправился в последний миг, сказав не совсем то, что собирался, но Клара разделяла оба чувства. — Нет, вовсе нет. Я рада, что вы позвали меня. Мне тоже было одиноко. К озябшим ступням и ладоням вдруг прилило тепло, и Клара удивленно посмотрела на горящие свечи: неужели их пламени хватило на то, чтобы согреть каморку? — Вы совсем не спали? — спросила она. Принц замотал головой. — Как я мог заснуть, если уже завтра коронация? — Завтра?! — Да. Третье декабря. День моего рождения. Я ведь говорил вам, что хочу… Впрочем, мои желания уже не имеют значения. Мы едва сможем продержаться и до завтра. А к тому времени уже должны прибыть люди из Адаллы и Тотаны. Едва сможем продержаться до завтра. Значит, в Лантии ожидают вампиров. — Кто знает, куда он бежал, хозяин питейного дома… — задумчиво пробормотал принц и вдруг напрягся, переплел пальцы рук и негромко спросил: — Вам ведь не понравился наш вчерашний спектакль? Я видел, как вы уходили… Клара не нашла сил лгать. — Меня? Я… просто испугалась… — Чего же? — Что вы упадете. С крыши. — О, — принц как будто слегка удивился, — но Юстус не дал бы мне упасть. — Оказывается, он сильный маг, — заметила Клара. — Я немного удивлена. — Не только вы, — пожал плечами принц. — Юстус говорил, Братство его недооценивает. — Так и есть… Обиды — невысказанные, неотмщенные, — кто знает, чем они могут обернуться? — Это так, — серьезно согласился принц. — Быть может, всё это время мы только и делаем, что платим за чьи-то обиды. — Надеюсь, Юстус не заставит никого платить, — Клара опустила голову и заставила себя сказать: — Я рада, что он сумел вам помочь. — Юстус предупредил, что его магии не хватит на то, чтобы убедить горожан. У нас не получилось бы, если бы они не были готовы, но ярость оказалась сильнее страха, как мы и рассчитывали. Вампиры пообещали убить детей, но в Люцидии мало у кого есть дети. В конечном счете оказалось, что им некого защищать… кроме меня. Клара нахмурилась. Неужели те слова, что он говорил вчера — задыхаясь, цепляясь за руку каменного истукана, — та болезненная откровенность, с которой признавал свое некоролевское происхождение, — неужели всё это было подсказано Юстусом или отцом Раулем и добросовестно выучено? Разве могла она так ошибиться? Их взгляды пересеклись, но в черных глазах плясали лишь отблески подрагивающего пламени свечей, и Клара не нашла в них ответа. — Вам не стоило беспокоиться, — продолжал принц. — Я бы не позволил никого убить в питейном доме. Клара решила не спрашивать, отчего он так уверен, что горожане его послушали бы. Да и принц явно хотел сменить тему, потому что он вдруг распахнул лежавшую перед ним книгу и заговорил совсем другим тоном: — Мне бы хотелось, чтобы вы помогли мне выбрать имя. Мы нашли в здешней библиотеке энциклопедию великих мужей королевства. Хочу знать, что вы думаете о каждом. Вы ведь знаете те имена, которые сейчас в ходу. — Но, ваше высочество, мне бы совсем не хотелось, чтобы вас звали любым из них. — Вот и предупредите, чтобы я случайно не выбрал то, которое может достаться на вампирской жеребьевке. Энциклопедия состояла из двух ветхих томов. Взяв каждый по книге, они принялись осторожно переворачивать рассыпающиеся страницы и, всматриваясь в витиеватые буквы, пытались отгадать замысловатые имена давно умерших людей, написанные давно истлевшей рукой. Время от времени принц озвучивал понравившиеся варианты — Альфред, Рафаэль, Петер, Герман, Доминик, — и иногда Кларе стоило немалых усилий произнести: «Нет, это имя тоже могут дать на жеребьевке». Так ничего и не решив, они обменялись книгами и продолжили чтение. — Здесь нет женских имен, — нарушил долгое молчание принц. — Но ваше, оно ведь означает «свет», верно? «Светлая». Совсем как наша страна. Выходит, вас назвали в ее честь? — Я так не думаю. Оно ведь звучит совсем по-другому. — Значит, звучание иногда важнее смысла, — он задумчиво провел пальцем по корешку фолианта, и Клара решилась: — Почему же вы не хотите взять это имя? И смысл, и звучание, — она подтолкнула к нему свою книгу, указывая на гравюру — длинноволосый бородатый мужчина обеими руками сжимает рукоять огромного меча, на высоком лбу — тяжелый венец. — Люций Великий, — смущенно пробормотал принц. — Легендарный император Люцидии, Фамбрии и герцогства Дреорланд. Возможно, наше королевство названо в его честь. Куда же мне до него? — Нет! Это куда ему до вас? Он ведь легендарный, а вы — настоящий! — Не говорите так о героях! — возмутился принц, но он забрал у нее книгу, с трепетом провел кончиками пальцев по изображению своего кумира, и Клара поняла, что поиски окончены. Однако они не спешили уходить. За окном разгорался блеклый рассвет, а Клара уже в который раз бездумно и без прежней аккуратности переворачивала очередную страницу, когда раздавшийся неподалеку кашель вырвал ее из забытья. — Отец Рауль, — принц исподлобья взглянул на нее. — Кажется, проснулся. Эм… не хотите остаться на завтрак? Мы пойдем в таверну. — Н-нет. Если вы не против, мне еще нужно помочь Паоле. Ей тяжело приходится с гостями. — Хорошо, — принц помрачнел. — Приходите позже. Если захотите. Сегодня. И завтра тоже… если… Он замолчал и опустил глаза. Клара приоткрыла дверь и, удостоверившись, что отец Рауль всё еще остается в одной из комнат, выскользнула в галерею, на цыпочках добежала до лестницы и, спустившись по ступеням, выскочила из ратуши. Город пробудился. Даже в столь ранний час на площади царило оживление — а ведь только вчера было так мертво, безлюдно! Клара бегом бросилась знакомой дорогой к дому кузнеца. Она не стала накладывать Чары обезличивания: впервые за долгое время ей не хотелось ни от кого прятаться, даже неотвратимое приближение ужасных врагов не пугало. Отчего-то казалось, что до всех кошмаров еще должно произойти что-то хорошее. У знакомого частокола Клара сбавила шаг и уже собиралась отпереть калитку, когда на нее налетела громоздкая тень, сдавила обеими руками и оттащила куда-то в сторону. Она не успела ни вскрикнуть, ни вдохнуть, а теперь бешеное давление на ребра не давало сделать ни того, ни другого. — Живая! — радостно возвестил захватчик. — Нильс! — прохрипела Клара с облегчением, которое быстро сменилось смесью возмущения и радости, выглянула из-за его плеча — Клаус стоял чуть поодаль, руки — за спиной, на лице — растерянная улыбка. — Клаус, — позвала она и, не без труда выпростав руку, протянула к нему. Клаус улыбнулся шире и поспешил к ним. — Мы только прибыли, — принялся объяснять Нильс, когда все трое высвободились из объятий. — Вместе с Магдой. — Не переживай, она остановилась в таверне, — успокоил Клаус. — Туда же перебрались Вит и Блас. — Мы уже были у Якоба. Познакомились с его родителями. Паола сказала, что ты ушла ни свет ни заря. Вот мы и отправились тебя искать. — Ты чего разгуливаешь в одиночку, да еще и без магии? — возмутился Клаус. — Да сейчас в Лантии нет никого опасней вас, — улыбнулась Клара. — Но почему вы вообще здесь? Близнецы переглянулись. — Знаешь, мы, конечно, смирились, что вы ушли без нас. Что ж поделать, если так надо? — Но потом настал вечер, а в лагере ни тебя, ни Якоба, ни... Никого, в общем. Одни мы, как дураки, остались. Что с вами — неизвестно, что кровососы в королевстве чудят — тоже неизвестно. Ну мы и... — Сбежали? — Ага. Только Магда нас поймала. Должно быть, ждала от нас чего-то подобного. Ну и мы ее, ясное дело, в два счета одолели. Тогда она нас уговорила подождать до утра, мол, тогда все вместе пойдем. — Сказала, что Вит по голове не погладит, если вдвоем заявимся, да и путь, которым вы пошли, ей лучше известен. — Скрепя сердце доверились. А она не обманула. Видать, самой надоело в лагере торчать. Так что вот мы здесь. — Я очень рада, — сказала Клара искренне. — Хотя, наверное, не должна... — Да прекрати, — отмахнулся Клаус. — До того как кровососы явятся, мы еще успеем прогуляться. В прошлый раз ничего толком не рассмотрели. — Кстати, — смущенно начал Нильс, — не говори Якобу, но зря мы тогда плохо говорили о его маме. Кажется, она хорошая... — По крайней мере, обещала накормить, когда вернемся, — встрял Клаус. — Так что пойдемте. И, покончив с разговорами, они все вместе направились к калитке и вошли во двор. После завтрака близнецы и Клара, как и собирались, отправились на прогулку по городу. Звали с собой Якоба, но тот отказался, заявив, что ему нужно мыть посуду. Нильс и Клаус взялись было его дразнить, но Якоб ответил им такой снисходительной улыбкой, что братья, озадаченно переглянувшись, оставили попытки вытащить его из дома. За пару часов они вдоль и поперек исходили узкие улочки, которые все как одна походили на ту, которая вела к дому Якоба. Обошли и деревенские окраины — заброшенные хижины с сорванными дверьми и прохудившимися крышами. Даже если где-то еще и оставались жильцы, их обиталища являли собой жалкое зрелище — никакого сравнения с домом кузнеца. В северном пригороде Нильс и Клаус замешкали. Вдали, за заснеженным лугом, виднелись приземистые постройки. Клара помнила, что там располагались фермы — особые фермы, в которых содержали животных, — и разоренный питейный дом. Близнецы слышали, что туда-то и будут направляться новоприбывшие из Адаллы, Тотаны и ближайших деревень, и хотели немедленно сбегать посмотреть. Однако у Клары не было никакого желания осматривать питейный дом, и она уговорила друзей отправиться к последней лантийской достопримечательности. На севере города примостился старый храм, в котором и должна была состояться коронация. Клара уже давно поглядывала на него с некоторой опаской, однако сейчас, когда они с близнецами подошли ближе, беспокойство испарилось. Белая церковь сохранилась хуже нулльмарской и, наверное, была меньше, хоть и не выглядела таковой: ее арки, своды и оконные пролеты, заостренные и вытянутые, стремились к небу. Одна колокольня обрушилась, витражи не уцелели, однако фасад украшали тысячи барельефов: круги, разделенные на сектора и заключенные в квадраты, нечеловеческие фигуры, обветренные, облепленные снегом, цветы, птицы и незнакомые письмена — всё это казалось странно знакомым. Клара с трепетом вспоминала, что видела похожие символы в книгах Госпожи, а Город магов своим строением повторял разделенный круг. В отличие от обители отца Рауля, здесь Клара не была чужой. Ей очень хотелось прикоснуться к каменным рисункам, но все они были слишком высоко от земли. Внутри не оказалось ни скамей, ни прочей мебели. Эхо громко разносилось под стрельчатыми сводами, а яркий свет беспрепятственно проникал сквозь пустые оконные пролеты. — Тут не мешало бы прибрать, — вполголоса заметил Клаус, оглядывая осыпанный пожухлой листвой пол. Они всего раз дошли до алтаря и быстрым шагом вернулись на улицу, где Клара еще несколько раз обошла церковь, разглядывая украшенные барельефами стены, а близнецы осмотрели кладбище. — Это старые могилы, — заметил Нильс. — Кажется, здесь никого не хоронили со Дня Аутодафе. — Наверное, где-то поблизости есть новое, — заметил Клаус. — В любом случае это маловато. В этот момент над городом прокатился тягучий колокольный звон. — Полдень, — пробормотала Клара, глядя на башню ратуши. Удар колокола, а также заледеневшие ладони и ступни заставили ее вспомнить о приглашении принца. — Хотите повидаться с Юстусом и его высочеством? — спросила она близнецов. — С Юстусом? — не переглядываясь, Нильс и Клаус одновременно усмехнулись и кивнули. Они быстро добрались до ратуши, однако еще некоторое время бродили по полутемным коридорам, пытаясь хоть кого-нибудь отыскать. Принц, Юстус и отец Рауль нашлись в зале на первом этаже. Все трое сидели за грубо сколоченным столом, в руках у Юстуса был увесистый том, и он вполголоса читал слепцу, тот — монотонно повторял. Его высочество спал, уронив голову на сложенные руки, но мгновенно подскочил, как только дверь в комнату отворилась. — Привет, Юстус, — бодро поздоровался Нильс и, порядком смутившись, отвесил неловкий поклон: — Ваше высочество. — Мы только погреемся, — Клара кивнула на очаг в конце комнаты. Юстус насупился, принц сонно кивнул, и близнецы начали пробираться к огню между наваленных друг на друга столов. Клара последовала за ними. Отец Рауль снова скользнул по ней белым взглядом, но рядом с близнецами враждебность слепца ее не пугала. Расположившись на полу спиной к очагу, все трое некоторое время молчали, вслушиваясь в непонятные заунывные речи, но, в конце концов, у братьев кончилось терпение. — Знаете, всё это очень похоже на странные заклинания, — негромко заметил Нильс. — Неудивительно, — вполголоса ответил Клаус. — Заклинания и молитвы читают на Первичном языке. Помнишь, Гаспар говорил? — То есть, получается, это такие заклинания, от которых ничего не происходит? — Ага. Заклинания для ничего. Близнецы подавили смешки и ненадолго примолкли. — Что же он за священник? Почему его надо всему учить? — снова заговорил Нильс. — Неужели он никого не короновал у себя в Фамбрии? — В Фамбрии нет королей! — неожиданно рявкнул Юстус, и Клара с близнецами подскочили. — Могли бы и запомнить уже! На этот раз молчание затянулось. — Знаете, мне кажется, Юстус всё еще злится из-за того, что я тогда ему врезал, — снова зашептал Нильс. — Когда слышу это его «ваааше высоочество», руки так и чешутся повторить, — признался Клаус, и Клара едва удержалась, чтобы не высказать свое одобрение вслух. Вместо этого она поднялась на ноги, потащила за собой близнецов и, поблагодарив принца за временный приют, вытолкала приятелей прочь из залы. Они замешкались в коридоре, и Клаус предложил подняться на башню. Клара хотела было возразить: в конце концов, едва ли туда позволялось ходить кому ни попадя, однако, осознав, что останавливать их некому, поддалась собственному любопытству и уговорам друзей. Они легко нашли выход на крышу и спустя пару минут уже поднимались по крутой спиральной лестнице. Близнецы первыми выбрались на площадку и тут же перегнулись через невысокий парапет. Клара опасливо осмотрелась, однако на башне не осталось ни капель крови, ни лоскутов одежды. — Смотрите! — позвал Нильс. — Кое-кто уже прибыл! Клара подошла к перилам — внизу, вокруг домов за лугом сновали люди. Отсюда нельзя было сказать наверняка, но, кажется, среди прибывших были одни мужчины. Она отвернулась, коснулась рукой неряшливой бахромы на конце колокольного каната и перешла на другую сторону — там усыпанный снегом город золотился в полуденных лучах солнца. — Наконец-то хоть что-то происходит, — сказал Клаус у нее за спиной. — Надеюсь, у Тадео хватит оружия на всех. — Хватит, — решительно заявил Нильс. — Всё сгодится — вилы, косы, столовые ножи. А еще у нас есть магия! — Вы ведь знаете, что мы скрываем от горожан свои способности? — напомнила Клара, кончиком пальца сметая снег с парапета. — Еще чего! Если на меня попрет кровосос, я шибану его всем, чем смогу! Почему это мы должны скрывать, кто мы такие? Это просто какая-то чушь! — Да, полная чушь, — согласилась Клара, глядя на небо. Солнце стояло высоко, а значит, до темноты оставалось еще, по меньшей мере, три часа. Бесполезные расчеты. Ночь, как и всегда, придет быстрее, чем ожидаешь, и, когда она опустится на Лантию, кто знает, какие ужасы она принесет с собой?

* * *

На следующий день Клара проснулась поздно. Когда она открыла глаза, коридор за распахнутой дверью был залит светом, а с кухни доносился знакомый шум. Выходит, ночь миновала, и коронация состоится. Клара вскочила на ноги, привычным движением набросила на плечи плащ и вышла из комнатки. Она надеялась, что Якоб тоже остался дома и что день пройдет так же, как вчерашний вечер: вместе с ним и Паолой — за дружной работой, а потом за негромкими разговорами в сумерках при свечах. Без Вита, Бласа и отца Рауля в доме как будто стало теплее. Клара в этом не призналась бы, но постоянное отсутствие хозяина ее тоже радовало. Отец Якоба Тадео едва появлялся дома: он постоянно был занят то в кузнице, то в лагере за лугом. Он не только заправлял раздачей оружия, но и взялся отлить корону для церемонии. Это был смуглый крепкий мужчина, молчаливый и спокойный. Клара восхищалась его мастерством, но с первой минуты поняла, что не сможет проникнуться к нему такой же симпатией, как к его жене и сыну. — Где Якоб? — спросила она, застав Паолу на кухне в одиночестве. — Он ушел. Нильс и Клаус прибежали за ним пару часов назад. Немного расстроенная, Клара села за стол. — Тебе не обязательно помогать, — улыбнулась Паола. — Может, хочешь отдохнуть? Ты ведь тоже гость. — Нет. У вас ведь так много работы из-за всех этих людей... Отдайте мне часть. Я сделаю, что смогу... Пожалуйста. Они почти не разговаривали. Клара видела, что Паола обеспокоена, слышала, как горожане бегают и тревожно переговариваются на улице, однако однообразная работа успокаивала, почти убаюкивала. В полудреме звуки тускнели, казались неважными, и хотя тревога всё же шевелилась в груди, Клара изо всех сил старалась не обращать на нее внимание. Но когда ближе к вечеру в дверь громко постучали, ее рука дрогнула, и нож, соскочив, оставил на пальце неглубокий порез. Паола со всех ног бросилась к двери. Клара, отсасывая кровь из ранки, поспешила за ней. — Вампиры в нашем лесу! — закричал с порога незнакомый мальчишка. — Подбираются! Нападут, когда стемнеет! Все бегут к церкви! Он бросился прочь с крыльца, и Паола выскочила за ним на улицу. — Эй, Хоакин, ты Якоба и Тадео не видел? — Нет! Больше ничего не знаю! — крикнул мальчишка от калитки. — Все у церкви! Иди туда! Мне надо предупредить остальных, — и он выскочил на улицу. Паола повернулась к Кларе. — Я вовсе не уверена, что у церкви сейчас безопаснее, но мне нужно пойти... — Да, да, конечно, — Клара бросилась собираться. — Я с вами. Из-за сквозняков обитатели дома почти всё время ходили в плащах, и потому сборы не заняли много времени. Совсем скоро они уже продирались сквозь толпу, и Клара, цепляясь за руку Паолы, поражалась тому, сколько людей, оказывается, пряталось в неприютных городских домах. Они шли по широкой центральной улице — не по тому проулку, которым Клара привыкла бегать на площадь, — но в толчее их то и дело сносило в сторону и прижимало к стенам. В очередной раз Клара зацепилась плащом за гвоздь и порвала рукав. Людской поток вылился на площадь, и дышать стало чуть легче. Сзади, перекрывая гомон толпы, послышался знакомый голос: — Мама! Клара! — Якоб! — Паола резко остановилась, и Якоб, расталкивая людей локтями, поравнялся с ними и схватил Клару за руку. — Я искал вас. — Якоб, где отец? — Когда уходил, он был на ферме. Быть может, уже у церкви. — А Нильс и Клаус? — быстро спросила Клара. — Были с отцом. — Что вообще известно? — с трудом выговорила Паола. Они как раз сворачивали с площади на одну из ведущих к церкви улиц, и люди вновь начали напирать со всех сторон. — Вампиры в лесу, — коротко ответил Якоб. — Не знаем сколько. Но, думаю, немного, потому что они ждут полной темноты, чтобы напасть. Клара подняла голову к небу — за то время, что они шли от дома кузнеца, сумерки заметно сгустились. — Еще не все прибыли, — взволнованно продолжал Якоб. — Но людей достаточно. Надежда не потеряна, ведь Нильс и Клаус сумели тогда справиться с одним из них! Как только с коронацией будет покончено, все и выступим… — Коронация не отменена? — прошептала Паола в ужасе. — Нет. Зачем бы мы тогда шли к церкви? Вот только, — Якоб вдруг напрягся и сжал руку Клары, — не заходите внутрь. Держись в толпе у входа! А когда всё начнется, спрячьтесь в городе, хорошо? — Якоб, в чем дело? — прошептала Клара, повернувшись к нему. — Просто не заходите внутрь, — повторил Якоб вместо ответа. Впереди уже белела церковь, кроваво-красные отблески факельного пламени плясали на ее стенах. Стоявшие у дверей люди сжимали в руках топоры, косы, огромные ножи. — Пустите в церковь женщин и детей! Женщин и детей — в церковь! — кричали со всех сторон. — Якоб! — послышался в толпе голос кузнеца. Якоб на мгновение выпустил руку Клары, и в сутолоке ее и Паолу сразу оттащили в сторону. — Не заходите! — успел он крикнуть еще раз, прежде чем толпа окончательно их разделила. Десятки настойчивых рук толкали к дверям, обеспокоенные голоса шептали: «Пропустите», а человеческие тела, освобождая дорогу к церкви, преграждали путь к отступлению. Внутри — там, куда неодолимый поток гнал их, — уже теснилось не меньше сотни горожанок, у противоположной стены стоял громоздкий деревянный стул, отец Рауль тяжело опирался на его спинку. Клара стиснула зубы и резко разжала кулак, набрасывая на себя и Паолу невидимую пелену Чар обезличивания. В мгновение ока давление исчезло, и теперь они обе могли свободно вдохнуть и подобраться к ведущему к церкви проходу: люди, не замечая усилий, перестали чинить препятствия. — Какое-то заклинание? — прошептала Паола. Клара приложила палец к губам, и в этот момент по толпе прокатился взволнованный возглас: — Вот они! Идут! Король!.. Клара подобралась к дороге, чтобы лучше видеть. Принц, облаченный в белый плащ, ехал верхом. Стройные ноги призрачного коня не касались снега, чернильные глаза поблескивали в свете факелов, а серое дыхание на целый ярд поднималось к усыпанному звездами небу. Миг — и фантастическое видение рассеялось, плывущий по воздуху зверь опустился на землю: вблизи черные мохнатые ноги белоснежного коня больше не сливались с окончательно сгустившимся мраком. Принц спешился и, не глядя на расступившуюся толпу, быстрым шагом направился к церкви. Любопытные высыпали на дорогу, зашептались ему в спину, но мальчик не обернулся. Он переступил порог, и отец Рауль принялся читать молитву. Хриплый голос, разносящийся под стрельчатыми сводами, выливался через распахнутые двери и пустые окна, мерзким холодком пробирался под ткань плаща. Неясные слова гремели зловещим предзнаменованием. Люди — внутри и снаружи — умолкли, потупились. Принц опустился на стул, и отец Рауль поднял над ним венец из тусклого металла. — Этой короной, — прокаркал он на люцидийском наречии, — я нарекаю тебя, Люций Первый Пленус Сангвинис, королем Люцидии, ее защитником, справедливым правителем и милостивым государем. — Да здравствует король! — выкрикнул кто-то в толпе, и несколько голосов повторили приветствие нескладным хором. Мальчик поднялся на ноги, и корона съехала ему на глаза: оказалась велика. Он снял ее и, держа в руке, направился к дверям. Люди расступались, провожали короля беспокойными взглядами, но он заговорил, лишь когда снова оказался на спине прекрасного коня. — Жители Люцидии! — выкрикнул он, глядя на толпу сверху вниз. — Я был обещан вам не единожды. Вы ждали так долго, что, увидев вместо могучего мужа мальчишку-оборванца, не могли не усомниться. Но спасение, как и погибель, приходит в разных — зачастую неожиданных — обличиях. Я — потомок королей свободной Люцидии, и я очищу нашу землю от кровавой чумы или… умру сегодня! Клара вдруг поняла, что даже под открытым небом его голос необычно гулко разносится во все стороны. Она опустила глаза и, как и ожидала, заметила неподалеку закутанную в черное фигуру. Юстус стоял совсем рядом и что-то нашептывал себе под нос. — Но если вы верите в меня, ваша вера окупится сторицей! Сегодня впервые за сто двадцать шесть лет мы восстанем против отвратительных небу врагов и победим! Я обещаю вам это, потому что я — избранник неба! — Кровососы у питейного дома! — истошно закричал кто-то. — Идемте же! — позвал король. — Встретим врагов без страха, и наша жертва окупится. Те же, кто не может сражаться, пусть молятся за нас, и их слова будут услышаны. Двери в церковь закрыли, заперли на засов. Король дернул поводья, и толпа ринулась за ним. — Защитим нашего короля! — послышалось со всех сторон. — Эй, церковь без защиты тоже нельзя оставлять! — заорал кто-то вслед уходящим, и несколько человек замешкали. Клара схватила Паолу за руку и потянула ее прочь от церкви. — Думаю, вам лучше вернуться домой. Я сейчас сниму чары. Не идите за мной. С этими словами она бросилась в темноту, и, если Паола и звала ее, шум крови и ветра в ушах заглушил зов, как и все остальные звуки. От быстрого бега в груди будто разбили кусок льда, и теперь его осколки кололи и резали изнутри, но Клара не останавливалась до самых дверей ратуши. Да и потом придержала шаг ровно настолько, чтобы в темноте добраться до лестницы, подняться на третий этаж, потом бегом по спиральным ступеням — на башню и, лишь привалившись к невысокому парапету, перевела дух. Однако открывшееся ей зрелище заставило вновь задохнуться. От леса к лагерю на северной окраине приближалось не менее десятка темных фигур. Клара вдруг почувствовала, как дрожит парапет под пальцами и теперь терялась в догадках, ее ли это дрожь или земля колеблется под ногами надвигающихся монстров. Пять человек внизу вырвались из толпы и кинулись на подступающих врагов. До колокольной башни донеслись отчаянные крики. После короткой схватки все пятеро отлетели в разные стороны. Трое лежали, не шевелясь. Клара свесилась вниз, пытаясь разглядеть, нет ли среди них Нильса и Клауса. Если бы только она смогла удостовериться, то больше ни за что не стала бы смотреть. Потому что самое важное она уже знала. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: среди пришельцев нет Госпожи. И даже если другие вампиры выжидают в лесу, с чего бы ей быть среди них? Какой глупый страх, глупая надежда... Не будет здесь и Герцога с Виконтом. Усмирять Лантию послали жалких, никому не известных вампиров. Люди внизу закричали громче, небольшой отряд бросился на того же врага, и ему на подмогу подлетела темная фигура, до сих пор скрывавшаяся в тени. Сцепившиеся вампиры и люди слились в одно существо — черное, неистово вопящее, пульсирующее болью. Ломая ногти о деревянные перила, Клара по-прежнему вглядывалась в творящийся внизу кошмар, со страхом ожидая увидеть близнецов, или Якоба, или короля, однако ничего не могла рассмотреть в темноте. Бесполезно. Она с силой зажмурилась, отступила назад и врезалась в парапет с другой стороны, повернулась и, тяжело дыша, открыла глаза. Шум близкой схватки сразу стих, словно не желал противоречить пустому городу по другую сторону башни. Ни единой лишней тени на битой брусчатке, ни единого отблеска свечи в окне — только мрак, разбавленный блеклым светом ущербной луны. Если всех лантийцев перебьют, а потом вампиры уберутся восвояси, то город навсегда успокоится, уснет, убаюканный воем зимнего ветра, начнет осыпаться под палящими лучами летнего солнца и однажды — через много-много лет — вновь сольется с лесом, который некогда потеснил. Сейчас эта мысль не казалась такой уж ужасной. Ее сердце почти успокоилось, когда Клара заметила его — того, кто осквернял блаженное безлюдье и не желал бороться за людей. Человек, скрестив руки за спиной, неторопливо прогуливался по одной из ведущих к площади улиц. Он шел с непокрытой головой, и потому Клара легко его узнала. «Адское пламя», — прошелестел у нее в голове голос отца Рауля. Клара не раздумывала ни минуты. Здесь, в городе, за который она не могла сражаться и не хотела умирать, в котором ее дар оказался вдруг ненужным и даже вредным, ей нечего было терять. Она со всех ног бросилась вниз по ступеням, ни разу не оступившись в темноте, добежала до дверей и выскочила на площадь. Вит стоял у статуи безымянного короля, будто ждал, и Клара бросилась нему. — Что ты здесь делаешь? — спросил он негромко. — Разве ты не должна быть в церкви, молиться о нашем новом короле? — А разве ты не должен за него сражаться? — ответила она — чуть более запальчиво, чем собиралась, но мигом взяла себя в руки и сказала куда более кротко: — Я хочу попросить тебя кое о чем. — О чем же? — Не мог бы ты провести меня к грани между явью и сном? Ты говорил, что можешь быть проводником. Вит приподнял рыжие брови. — Но куда ты хочешь попасть? — Хочу уйти отсюда. Куда угодно. Не могу себе представить, что этот город будет последним, что я увижу в жизни. Пожалуйста, Вит, мне так страшно… Она осторожно коснулась его руки. Вит едва уловимо отшатнулся, и Клара почувствовала мрачное удовлетворение: непрошеные прикосновения были ему так же неприятны, как и ей. — Хорошо, — сказал он безо всякого выражения, глядя поверх ее головы. — Лучше пойти туда, где нам не помешают. По крайней мере, в ближайшие несколько минут. Я предлагаю таверну. Она совсем близко. Снова заложив руки за спину, он неторопливо направился через площадь к таверне. Клара последовала за ним. Ей было всё равно, почему он так легко согласился, всё равно, что Вит может увидеть Оливийский сад, если они вместе переступят заветную черту. Теперь он был всего лишь инструментом, необходимым для единственной и самой важной цели: увидеть Корделию. Что случится потом — значения не имело. Вит толкнул покосившуюся дверь — она оказалась незапертой. Внутри царила кромешная тьма. Клара налетела на стоявшую у входа табуретку и замерла в нерешительности. В это же мгновение тусклый оранжевый свет залил большой, уставленный столами зал: Вит каким-то чудом отыскал огарок свечи, и теперь тот оплывал в щербатой глиняной чаше, фитиль потрескивал и дымил. Вит провел рукой над пламенем, и оно успокоилось, вытянулось к высокому потолку. — Ляг на стол, — велел он. — Закрой глаза и не скрещивай руки и пальцы. Клара, не стаскивая сапог, забралась на ближайший стол, легла, зажмурилась и вытянула вдоль тела дрожащие руки. Затылок и лопатки больно уперлись в жесткое холодное дерево. — Я подведу тебя к порогу, — сказал Вит совсем рядом. — Но перешагнуть через него ты должна сама. — К порогу? — прошептала Клара. — Это та бесконечная тьма, в которой нет ничего, но можно найти что угодно? Вит молчал. — Думаю, он у всех разный, — ответил он наконец. А потом коснулся ее лба и заговорил. Клара не понимала слов, но откуда-то знала, что этот язык очень древний, куда более древний, чем Первичный. Резкий и обрывистый, он не имел наносной красоты люцидийского или фамбрийского наречия, и, наверное, потому на нем можно было говорить одну неприкрытую правду, правду, которую люди разучились понимать, но которой еще внимали иные неведомые силы. Голос Вита, обычно слабый и чуть невнятный, вдруг обрел глубину и силу. Клара чувствовала шершавое тепло его прикосновений на затылке, лбу и переносице, а потом его пальцы как будто провалились в голову — до самой деревянной столешницы. Она в ужасе попыталась отвести его руку, но схватила лишь густую тьму и тогда отогнала все страхи и, заглушив ненужные мысли, оставила только одно имя, которое и привело ее на холм под ясным небом. Клара вытянула руку, пропуская пальцы сквозь густую траву, и коснулась чего-то мягкого. Влажный кошачий нос ткнулся ей в ладонь. — Серпента. — Она положила котенка себе на колени и осторожно погладила между бархатистых ушек. Еще до того, как услышать мягкий шелест травы, поняла: она здесь. Однако волнение, граничащее с паникой, вытеснило радость, и Клара сидела, не смея поднять глаза и гладя Серпенту дрожащими пальцами. Но когда тень загородила яркое солнце, всё же неловко поднялась на ноги. — Корделия. Она стояла шагах в пяти, светлые волосы струились по черной ткани плаща. — Ты, — коротко поприветствовала ее Корделия — еще более холодно, чем в прошлый раз, ни следа самой первой радости. Сердце у Клары сжалось, но она лишь выше подняла голову, потому что откуда-то знала: если бы Корделия не хотела ее видеть, ее бы здесь не было, а будь она чужой этому миру, Серпента не льнула бы, не позволяла взять себя на руки. Поддавшись необъяснимому порыву, Клара крепко поцеловала котенка в макушку. Глаза Корделии чуть сузились. Известно ли тебе, почему моей кошке так полюбилось твое общество? Целый месяц мне приходится мириться с тем, что Серпента покидает меня ради тебя. Воспоминание налетело порывом ветра, обдало тоскливым холодом. — Если хочешь, я опущу ее на землю? — А сумеешь ли ты убедить ее не ластиться к тебе? Думаю, что нет. И какая тогда разница? Клара все же поставила кошку на землю и подошла к Корделии. Скрестив руки на груди и нахмурившись, та наблюдала — ни шагу навстречу, — но когда Клара оказалась совсем близко, вдруг протянула руку и коснулась ее лба и щеки. — Вижу, ты больше не умираешь от холода, — заключила она. Клара не сводила с Корделии неверящего взгляда. Неужели все это не просто сон? Прохлада рук, сердитый взгляд и любимый голос — не просто фантазии тоскующей души? Неужели где-то за краем реальности, в несуществующем мире их встреча сделалась возможной? Глаза Корделии расширились. — О, вижу, ты поняла, что я настоящая, — сказала она медленно, нараспев. — Надо же! Тебе только и понадобилось, что пара смертельных опасностей и обморожение до полусмерти. Потрясающая сообразительность! С этими словами она подхватила на руки подошедшую Серпенту и отвернулась, намереваясь уйти. Однако Клара пришла в себя достаточно, чтобы вспомнить кое о чем. — Подожди! Подожди... Я же пришла не одна... Мой проводник... Корделия обернулась, вскинула голову к небу. — Когда заглушаю все звуки, слышу его голос. И он тише комариного писка. Такой слабый... Не бойся, он не сможет сюда попасть. Куда ему? Еще сотня лет пройдет, прежде чем вообще родится. — Но как же я? — опешила Клара. — Я ведь тоже еще не родилась. — А ты… Возможно, никогда и не родишься, — сказала Корделия мягко, не сводя с нее внимательного взгляда. Клара вздрогнула, будто от пощечины, но взяла себя в руки и уточнила: — Значит, здесь нет никого, кроме нас? Корделия приоткрыла рот, будто собиралась ответить, но вдруг опустила глаза, резко отвернулась и, не говоря ни слова, направилась прочь с холма. Клара не стала дожидаться приглашения, потому что знала, что его не последует. Они вышли к морю, и, как и в прошлый раз, солнце разом потускнело, подстраиваясь под северный пейзаж. Не останавливаясь, Корделия направилась мимо обрыва вниз по пологому склону. Она спустилась к воде и села на камни, до которых не дотягивались набегающие на берег пенистые волны. Клара подошла ближе, переступила кривую линию, за которой море сливалось с сушей и окрашивало скалы в темные — почти черные — тона. Вода манила, и Клара была уверена, что у берега опасности нет: камушки на дне никуда не девались, их изображение подрагивало, слегка увеличивалось и уменьшалось, но не менялось. Однако чуть дальше и до самого горизонта уже не было ничего, кроме бесконечной голубовато-серой неизвестности, которая ничего не отражала и, возможно, вовсе не имела дна. — Не подходи к воде. — Холодная рука сжала ее запястье, и Клара охнула, поскользнулась и едва не упала. — Я же говорила тебе. — Корделия шагнула обратно на сухие камни, увлекая Клару за собой. — Один неверный шаг — и… Она вздохнула, снова села на землю, взяла Серпенту на колени и, не отрывая взгляда от серой линии горизонта, велела: — Сядь рядом. Клара повиновалась. С минуту она тоже смотрела вдаль, но чем дольше ее взгляд держался за неподвижную грань, тем яснее она понимала: там нет ни моря, ни неба — только шов, по которому скроена эта невозможная реальность. Рано или поздно — неминуемо — он разойдется, и тогда бесконечная тьма затопит всё вокруг, и не останется ни света, ни теней — только пустота и молчание. Да и сейчас на берегу было так тихо. Кларе невыносимо хотелось говорить. — Ты же нашла Серпенту в воде, — осторожно начала она. — Как думаешь, может быть, она попала к нам из другого мира? — Может быть. — Неужели он еще хуже нашего? — Куда уж хуже, — пробормотала Корделия, и ее голос чуть дрогнул. Она поджала губы, и скулы четче проступили на точеном лице. — В чем дело? — прошептала Клара. — Что-то случилось? Корделия взглянула на нее и после секундного колебания заговорила: — Это всё Стефан, наш несравненный Великий магистр. Иногда я спрашиваю себя: что же мне надо сотворить, чтобы отсох его лживый язык, когда он в очередной раз скажет, что я способная ученица, но не так талантлива, как его ненаглядный Магнус? Когда уже его лицемерная похвала застрянет в глотке? Она в ярости сжала кулаки. — Что же Маркиз… он сделал? Корделия не заметила оговорки. Она уже ничего не слышала, кроме своего гнева: — Стефан сказал, что хочет проверить нас на способность управлять стихиями. Высшая, настоящая магия! У меня и сомнений не было, что в этом искусстве равных мне не найдется… И я делала то, что Магнус не повторил бы и за сотню лет! Воздействием на землю сумела вернуть сок жизни засохшему дубу. Я смогла сотворить огонь, который обжигал людей, но не оставлял и следа на дереве. Ураган, который я подняла, сбил с ног самого Стефана — никто больше не смог этого сделать! А потом… — она вдруг охрипла, — наш наставник сказал, что следующее испытание будет особенным. Он принес длинный высокий сосуд и ведро с водой. Сказал, что мы должны весь день по капле переносить воду из ведра в сосуд, не касаясь их и не сходя с места. Какая глупость! Стихия — это разрушение! Ее нельзя унижать, расщеплять, лишать силы… Но, конечно же, Магнус оказался хорош в этом. Клара не заметила, как это произошло, но в следующий миг она уже держала Корделию в объятиях, гладила по голове, целовала шею, подбородок, мочку уха. — Ты лучше всех, — шептала она, задыхаясь. — Не только их — вообще всех. Корделия тоже обняла ее, крепко-крепко обвила руками, и Клара чувствовала, как она дрожит, целуя, ощущала мучительное, с трудом сдерживаемое напряжение. Клара знала, в чем дело, и ее сердце изнывало от жалости. Самой ей нечасто доводилось испытывать такую ярость — всепоглощающую, от которой разрывает нутро и сводит каждую мышцу в теле, — но и того было довольно, чтобы знать, какая это невыносимая мука. — Ничего-ничего, — успокаивала она со злорадным удовлетворением, — однажды он пожалеет обо всем: и о воде, и о том, как с тобой обращался… Корделия вдруг затихла, а потом мягко отстранилась. Она непонимающе смотрела на Клару. — Почему ты слушаешь меня? Почему ведешь себя так, будто мои глупые неприятности что-то значат? Будто они важнее того, что происходит с тобой! Клара опустила глаза. — Там всё равно ничем не поможешь. Я просто хотела повидаться… — Там… Где? — В Лантии. Глаза Корделии потемнели. — Этот проклятый город… — Почему же проклятый? — слегка обиделась Клара. — Город как город. Был. Теперь на него напали. Быть может, уже перебили половину жителей. — И ты, вместо того, чтобы спасать свою жизнь, решила наведаться в мир грез, — пропела Корделия. — Как романтично. Где же ты должна сейчас быть? — В церкви. Молиться с другими женщинами города. — Ну конечно, — Корделия подняла светлые брови. — Неоценимый вклад в общее дело. Она отвернулась, несколько мгновений смотрела на море невидящим взглядом, а потом вскочила на ноги, одной рукой прижала к себе котенка, другую протянула Кларе. — Пойдем в Лантию. — Что? — опешила Клара. — В Лантию… Но как это возможно? И долго придется идти? Но Корделия сердито нахмурилась, и она замолчала на полуслове, ухватилась за протянутую ладонь и поднялась на ноги. Они вскарабкались на гору и, переступив невидимую черту, вернулись к холму. Корделия положила Серпенту на траву. — Ты собираешься оставить ее? Но что, если она спустится к воде? — Поверь, ей хватит ума не делать этого. Она же не ты, — отрезала Корделия, но крепче, переплетая пальцы, сжала руку Клары. Они молча спустились с холма и направились через луг к лесу. Клара не знала, сколько придется идти, но не пыталась расспросами сократить дорогу. Ей нравилось держать Корделию за руку, чувствовать, как собственное тепло перетекает на чужую кожу, сохраняется и умножается, чтобы вернуться. С Госпожой никогда так не было: бескровные руки не согревались. Поглощенная воспоминаниями и ощущениями, Клара не сразу заметила, что окружающий пейзаж изменился, а заметив, не сразу сообразила, что за низенькие постройки стоят перед ними на окраине луга, у самого леса. — Это же лантийские фермы! — воскликнула она наконец. — А что ты ожидала увидеть? — поинтересовалась Корделия, не сбавляя шага. — Королевскую резиденцию? Идем скорее! Никогда не знаешь, когда он прозвонит, этот проклятый колокол. Корделия шла очень быстро, таща ее за собой, так что Клара не могла толком оглядеться. Она смутно догадывалась, что они идут по одной из улочек, ведущих к церкви, но едва узнавала Лантию — такую молодую, летнюю: никаких трещин на домах, на балконах горшки с цветами, а зеленые деревья тянут узловатые ветви к незаколоченным окнам, в воздухе разлит аромат жимолости, кое-где на растянутых веревках колеблется на ветру высушенное белье. Город был пуст, но безлюдье не пугало: лишившись всех жителей, Лантия каким-то образом сохранила жизнь. За поворотом уже белела церковь, когда истошный вопль заставил Клару остановиться. Выходит, они всё-таки были не одни, потому что сейчас в одном из ближайших домов отчаянно кричала женщина. — Идем, — позвала Корделия. — Идем. Тут уже ничем не поможешь. Она заметно напряглась, до боли сжала руку Клары. В этот миг небо у них над головами как будто чуть-чуть померкло, и солнечный день посерел. Крик раздался вновь. Клара обернулась, пытаясь определить, откуда он исходит, но сдалась под напором Корделии. Как можно помочь давно умершей девушке в несуществующем мире? Они продолжили путь и скоро остановились у церкви — удивительно новой, чистой и такой же безмятежной, как сам город. Но Клара уже знала: безмятежность обманчива, и тонкая серая пелена, покрывшая небо минуту назад, теперь оседала у нее на плечах липким холодом. Она только успела отметить, что обе колокольные башни целы, окинула взглядом двор, и холод проник под кожу, наполнил нутро ледяным ужасом. Потому что церковное кладбище, на котором они с Нильсом и Клаусом побывали вчера, те несколько ветхих могил обратились бесконечными рядами надгробий, которые тянулись за церковью во все стороны, пока не утопали в кромешной тьме. Но как это возможно? Где же город, луг и фермы? Они должны подвинуть могилы, вытеснить с вероломно занятой земли. Но нет, здесь, на церковном дворе мир кончался бесконечным кладбищем. Чувство одиночества разбавило страх, и Клара поняла, что Корделия выпустила ее руку и теперь стоит в стороне, мрачно глядя на фасад церкви. Клара поспешила к ней, и ее сердце уже в который раз пропустило удар. Уцелели не только колокольни — витражи в окнах переливались на солнце и странно мельтешили, потому что изображенные на них фигуры двигались, перепрыгивали из одного окна в другое и, взявшись за руки, водили хороводы, все — рыжеволосые девушки в белых платьях. Не говоря ни слова, Корделия хлопнула в ладоши, и стекло разлетелось разноцветной пылью. Клара зажмурилась и отступила на шаг, но на землю не упало ни единого осколка. Не оборачиваясь, Корделия взбежала на крыльцо и через настежь отворенные двери зашла в церковь. Клара последовала за ней, держась на расстоянии и стараясь ступать как можно осторожнее: ее пугало разбуженное эхо — куда более громкое, чем в настоящей церкви, и пугал непонятно откуда взявшийся полумрак — словно витражи по-прежнему не пускали солнечные лучи под высокие своды. Не доходя пары шагов до алтаря, Корделия остановилась и резко повернулась. — Ну вот мы и пришли! — ее голос гулко разнесся по церкви. — Давай же. Молись! Клара непонимающе смотрела на нее. Корделия сощурила глаза и сложила на груди руки. — Ты должна встать на колени. Неужели не знаешь? Давай. Без твоей молитвы защитники Лантии умрут. Сможешь ли ты жить с этим? Клара взглянула в ее непроницаемое лицо и, чувствуя себя бесконечно униженной, опустилась на колени. — Хорошо, — Корделия вскинула голову, ухмылка скривила ее тонкие губы, — а теперь проси. Последнее слово, подхваченное эхом, повторялось снова и снова — голос искажался, звучал тише, но не смолкал. Клара поежилась. — У тебя? — тихо спросила она, и эхо услужливо повторило и этот вопрос. — Почему бы и нет? — Корделия пожала плечами. — Тысячи людей просят исполнения желаний у пустоты. Неужели я хуже, чем ничто? — она вдруг улыбнулась и мягко добавила: — Для пущей верности можешь целовать пол. Жаль только, тут нет пыли. Это ведь не настоящая церковь. У Клары защипало в уголках глаз, и она зажмурилась: смотреть на Корделию ей стало невыносимо. — Я хочу, чтобы вампиры ушли из Лантии, — прошептала она отчаянно. — Хочу, чтобы все мои друзья остались живы. — Друзья? Клара открыла глаза. Корделия больше не возвышалась над ней, она стояла рядом на коленях, в широко открытых глазах — живое любопытство. — У меня никогда не было друзей, — прошептала она задумчиво. — По крайней мере, таких, которых мне хотелось бы сохранить. Но неужели это всё? Неужели больше ничего не хочешь попросить? Попробуй. Ведь здесь нас слышат… Она умолкла, но где-то в далекой недосягаемой вышине ее шелестящий шепот все еще звучал. Клара снова закрыла глаза. — Я хочу, чтобы всё закончилось. Чтобы больше не было ни Братства, ни Герцога. Хочу, чтобы я смогла вернуться к моей Госпоже. Она всхлипнула, и, прежде чем успела открыть глаза, сильные руки обхватили ее, шею обдало прерывистым дыханием, а мелодичный голос прошептал в самое ухо: — Хорошо, любовь моя. Но попробуй еще раз. Услышь свое сердце, как я его слышу. Оно не врет. Никогда. Оно знает твое истинное желание. Так что не таи. В церкви нельзя врать. И она — Корделия или сама Госпожа — сжала ее левую грудь, проникла под кожу тонкими пальцами. Клара потерялась. Она не знала, где начинается ее тело и кончается воля, чувствовала, что за плотно сомкнутыми веками больше нет Лантийского храма, но когда заговорила, эхо говорило с ней — не повторяло, а обрело голос, и этот голос, отдаваясь в голове, заглушал ее собственный. — Я хочу только быть со своей Госпожой, и мне всё равно, сколько людей умрет, сколько городов будет стерто с лица земли и сколько королевств утонет в крови. Я прошу о пути, который сведет нас вместе, и, клянусь, я готова идти по костям и пробираться через руины. Тьма за закрытыми глазами полыхнула зеленью, где-то вдалеке зазвонил колокол и, проваливаясь в бездонную глубину, Клара уже не чувствовала ничего, кроме легкого поцелуя на шее. Она открыла глаза, лежа на столе в пустом и полутемном зале. Вита не было. Свеча в чаше, должно быть, давно догорела, однако за окном чуть посветлело. Клара с трудом села. Сердце бешено колотилось, левая грудь ныла, кожа на шее, где ее коснулись губы Корделии, горела, а грохочущий за дверью колокольный звон пульсировал в голове тупой болью. Дрожа, Клара спустилась на пол, с трудом доковыляла до дверей и выбралась из таверны. На выходе ее едва не сбили с ног. Площадь была полна людей. Они сновали туда-сюда с факелами в руках и неистово гомонили, но оглушающий звон колокола перекрывал все крики. Едва понимая, куда идет, в ужасе от творящегося столпотворения, Клара двинулась через площадь к знакомой улочке. Каким-то чудом ей удалось добраться до памятника безымянному королю, когда кто-то в толпе ее окликнул. Она обернулась и увидела, как близнецы расталкивают беснующуюся толпу. — Где ты была?! — заорал Клаус. Его лицо было измазано кровью. — Мы искали тебя в церкви! — Мы выгнали их! — перебил его Нильс, крича во всё горло. — Выгнали кровососов! Убили пятнадцать! — он подкрепил свои слова, показав сначала две, а потом одну ладонь с растопыренными пальцами. — Остальные удрали! Я завалил троих! — Двоих мы вместе завалили! — от возмущения и у Клауса нашелся голос. — Неважно! — закричал Нильс. — Важно, что мы победили! Лантия свободна! Это начало! Это новый день! Он замолчал, окончательно охрипнув, и они с Клаусом, переглянувшись, широко ухмыльнулись. Клара обессиленно прислонилась к постаменту и посмотрела на колокольную башню. Она не могла разглядеть звонаря, но не сомневалась: он давно лишился слуха и теперь так просто не сдастся, будет бить в колокол снова и снова. Пока небо окончательно не посветлеет. Пока не наступит новый день.