I wanna testify Scream in a holy light You bring me back to life And it's all in the name of love.
Ричи резко зажмуривается. Нет... Нет, он не может видеть... Тозиер приоткрывает один глаз. Видение не пропадает: перед ним действительно синее небо и белые облака вместо непроглядной тьмы. Какого хрена?... Осмелев, Ричи полностью открывает глаза и, затаив дыхание, медленно обводит взглядом всё, что возможно охватить в лежачем положении. Это как так получилось? Неужели зрение вернулось из-за удара затылком? Может, там какой-то защемлённый нерв встал на место, или типа того... – Молодой человек, вы в порядке? Над Ричи склоняется женщина лет тридцати. Кудрявый смотрит на неё широко раскрытыми глазами, не веря, что видит перед собой реальное человеческое лицо. – Вас не задело? Боже мой, какой кошмар... Слава богу, вы очнулись - я уж подумала, что сбило обоих... – Обоих? – отдалённо слышит свой голос Тозиер, пытаясь восстановить в памяти последние события. Его ведь кто-то толкнул... Кто? Но женщина пропускает его тихий вопрос мимо ушей, помогая парню принять сидячее положение. Ричи несколько теряется от яркости картинки перед собой: слишком давно он не видел мир, да и надеялся снова увидеть его явно не в такой ситуации. Большой жёлтый автобус стоит неподалёку как-то наискосок, двери его открыты, а из окон высовываются перепуганные пассажиры; позади автобуса уже собралась пробка из трёх машин - их водители повыскакивали наружу, пытаясь понять, в чём дело. Но основное действие разворачивается метрах в двух от автобуса: там собралась кучка людей, что-то друг другу кричащих и склонившихся над кем-то, лежащим на дороге. Некоторые уже стали звонить в полицию и скорую. Обилие красок и звуков несколько дезориентирует Ричи, и он ненадолго закрывает глаза, погружаясь в привычный мрак и немного успокаиваясь. Только сейчас к нему приходит осознание того, что его чуть не сбили - он ведь мог погибнуть! И какого чёрта он попёрся на улицу один, закрыв Пенни в комнате за то, что она, видите ли, уронила его гитару?! Просто чудо, что кто-то его спас... Кстати, кто? Убедившись, что никаких особых повреждений не получил (кроме возвращения зрения, ага), Тозиер встаёт на ноги с помощью всё той же женщины, неотрывно смотрящей на толпу неподалёку. – Молодой человек, вам не нужна помощь? – к ним подходит мужчина средних лет с сотовым в руке. Ричи молча мотает головой. Его всё сильнее занимает пострадавший спаситель, скрытый спинами людей. Осторожно отстранив женщину, Тозиер на нетвёрдых ногах подходит к миниатюрной толпе, начинающей уже потихоньку рассасываться, пробивается между неравнодушными гражданами и наконец видит его. На дороге лежит паренёк - на вид больше четырнадцати не дашь - явно без сознания, со съехавшим куда-то на бок рюкзаком; левое плечо, бедро и несколько рёбер с левой стороны определённо сломаны (Ричи поскорее отводит взгляд, не в силах рассматривать эту жуть), а с виска стекает тоненькая струйка крови, окрашивая каштановые волосы и часть уха в тёмно-бордовый; лицо, в районе носа и щёк усыпанное веснушками, почти мертвецки бледно, глаза с длинными ресницами закрыты, тонкая губа в одном месте рассечена. Ричи, не замечая никого вокруг, усаживается рядом с ним на асфальт. Ему почему-то кажется, что он знает этого паренька, хотя совершенно точно раньше его не видел. Чувство вины начинает сверлить кудрявого изнутри - из-за его тупости пострадал ни в чём не повинный человек, совсем ещё мальчик! Господи, только бы он был жив... Его взгляд вдруг падает на карман этого страдальца: оттуда виднеется носик... кажется, ингалятора? Не совсем уверенный, Ричи закрывает глаза и осторожно ощупывает рукой полуопознанный предмет. Действительно, ингалятор - опыт держания его в руках у Тозиера есть. Надо же, парень ещё и астматик... Прямо как Эдди... Мысль о Каспбраке иголкой вонзается в сердце (так ведь это обычно описывают романтики?), причиняя боль вперемешку с чувством вины, и Ричи задвигает неосторожное воспоминание подальше - вины у него сейчас и так достаточно. Раздаётся вой сирены. Ричи поворачивает голову, видит подъезжающий полицейский джип и почти не удивляется, когда из машины выходит его отец. Удивляется только тому, как похудел, побледнел и оброс бородой мистер Тозиер, и какие мешки залегли у него под глазами за все эти месяцы. Едва увидев сына, шериф на мгновение замирает как вкопанный, а потом срывается с места и бежит прямо к нему, забыв о своих подчинённых. – Сынок! Господи, что с тобой, что случилось?! – мистер Тозиер приземляется на колени и хватает Ричи за лицо, поворачивая его к себе; ясность взгляда сына явно его удивляет. – Пап... – выдавливает из себя младший Тозиер (ему почему-то очень хочется разреветься, как пятилетнему) – Я вижу... – Что? – шериф непонимающе глядит на сына, всё ещё не замечая сбитого человека рядом с собой. – Я вижу, – повторяет Ричи, чувствуя, как слёзы всё-таки наполняют глаза. Всё ещё ничего не понимая, мистер Тозиер отпускает его и наконец замечает распластанного рядом парня. – Боже мой... – медленно выговаривает он – Эдди... – Что? Ричи замирает как будто от удара в под дых: в смысле - Эдди?... Но мистер Тозиер не отвечает, вставая на ноги и подзывая своих подчинённых, неловко топчущихся рядом. Часть их уходит к автобусу, остальные идут к машине за оградительными знаками, а шериф вновь поворачивается к сыну: – Ричи, скажи мне наконец, что ты здесь делаешь, что произошло и что случилось с Эдди? – Эт... Это Эдди?... – кудрявый захлёбывается собственными словами, переводя шокированный взгляд на парня рядом с собой. – Простите пожалуйста, я свидетель, позвольте объяснить ситуацию!... К мистеру Тозиеру подходит та самая тридцатилетняя активистка. Шериф смотрит на неё, потом на сына и приглашает женщину отойти в сторону. Ричи же остаётся наедине с непоправимой правдой. Не желая верить словам отца, он закрывает глаза и дрожащими руками ощупывает лицо своего спасителя. Пальцы пробегают по знакомым чертам, и в следующую секунду голову заполняет ужасное осознание: это Эдди, Эдди, чёрт возьми, это его Эдди!... Ричи распахивает глаза, игнорируя две выкатившиеся слезы. Мысли в голове путаются, а мозги отчаянно отказываются воспринимать реальность. Эдди ведь жив? Он ведь жив, он дышит? Тозиер аккуратно прикладывает похолодевшую ладонь к пострадавшей груди астматика и чувствует едва уловимое вздымание. Небольшая часть горы, давящей ему на плечи, сваливается. Спасибо, что живой. В этот момент раздаётся повторный сигнал сирены - это скорая помощь наконец прибывает на место происшествия по обыкновению позже, чем полиция. Из машины выскакивают несколько врачей и подбегают к Ричи с Эдди. Последнего осторожно погружают на носилки и переносят в скорую. Тозиер смотрит на это стеклянными глазами, будто снова ничего не видя. – Эй! – неожиданно окликает врачей из-за спины Ричи мистер Тозиер – Мой сын тоже пострадавший, возьмите и его, я сейчас поеду с вами! – он присаживается на корточки рядом с сыном – Мне всё рассказали. Поговорим об этом в больнице, хорошо? Сейчас я хочу убедиться, что с вами обоими всё будет в порядке, ладно? Ричи машинально кивает, всё ещё глядя на исчезающие в кузове носилки. Мистер Тозиер вздыхает, поднимается и идёт отдать какие-то указания полицейским, а к кудрявому спешит молодая медсестра. – Вставай, я помогу тебе! – девушка поддерживает Ричи, пока он встаёт, и ведёт его к машине, после чего помогает забраться в кузов: ноги Тозиера совершенно не слушаются. – Давай-ка я тебя осмотрю, – будничным тоном произносит медсестра, залезая вслед за ним – Открытых травм нет? Ричи отрицательно мотает головой, не сводя с Эдди глаз. Перехватив его взгляд, девушка кивает головой на астматика: – Твой друг? Тозиер утвердительно кивает. – А ты разговорчивый, – скептически изгибает накрашенную бровь медсестра, знаком приказывая ему снять толстовку. Ричи подчиняется, но все последующие манипуляции со своим телом оставляет без внимания. Закончив осмотр, девушка заключает: – Переломов нет, серьёзных травм тоже - только пара царапин, так что жить будешь. Когда приедем, на всякий случай проверим тебя на сотрясение мозга, раз ты, как мне сказали, ударился головой, но в целом всё в порядке. Тебе ещё есть на что пожаловаться? Тозиер опять мотает головой. – Хорошо, балабол, тогда я, с твоего позволения, займусь вот этим, – медсестра оставляет Ричи в покое и отходит к Эдди, которого уже подключили к аппарату искусственного дыхания. В этот момент из передней части машины доносится голос мистера Тозиера, дверь хлопает, и скорая наконец трогается, врубая сирену на всю громкость. Ричи сидит на скамеечке возле стены, совершенно не чувствуя шишку, набухающую на затылке. Видимо, у него действительно какое-нибудь микро сотрясение, иначе почему ему так плохо? Возможно, что и не от травмы. Вид бледного, истекающего кровью переломанного Эдди вызывает в кудрявом тупую боль, смешанную с тошнотой. Так непривычно видеть его вживую, хоть и не совсем живым... Он оказался таким самоотверженным, смелым, а Ричи - обыкновенным идиотом, слабаком. Как иначе назвать его поведение после той ночи? Трус, вот он кто. Самый распоследний трус. Эдди не побоялся познакомиться с таким нелюдимым мудаком, добился расположения, вылепил из него нечто похожее на нормального человека, постоянно заботился, даже когда этот недочеловек его отталкивал, всё время пытался его чем-то обрадовать, пёкся о его здоровье больше, чем о своём (а это ох как много значит с такой мамашей). Не побоялся сказать, что любит его, в конце концов (о да, он помнит, он всю эту чёртову ночь помнит, будь проклято лёгкое пиво)! И что в итоге? Из-за этого труса Эдди теперь лежит в коме, сбитый автобусом. Боже, как мог Ричи отталкивать такого чудесного, преданного... Ох, господи, как же он ненавидит все эти розовые сопли, но да, блин, этого чудесного, преданного парня! "Будешь предан - будешь предан" - какие мудрые слова. Жалко не Ричи их придумал, а то мог бы похвастаться. Он ведь самый умный и самодостаточный человек в мире. Уже не слепой, между прочим, но прилично доставивший хлопот всем, кому только мог. Тозиер зарывается руками в волосы, опершись локтями на колени. Да. Да, он сделает это прямо сейчас, прямо здесь, в машине скорой помощи: он наконец признается себе в том, чего боялся столько времени. Он влюблён в Эдди. Он любит его. Любит, любит, любит, чёрт его дери... ну, не его, а Ричи. Лишь бы выжил, лишь бы выжил, лишь бы выжил... Тозиер клянётся себе, что будет рядом с Каспбраком столько, сколько потребуется времени на то, чтобы он пришёл в себя. Да он, нахрен, всю жизнь пробудет с ним, лишь бы этот несчастный астматик был в порядке! Эдди его толкнул. Эдди, можно сказать, вернул ему зрение. Тозиер, блин, прозрел рядом с ним! Разве можно хоть чем-то отплатить за это? Вряд ли. Но он постарается. Теперь его очередь искупать вину. Эдди свою искупил. А ведь он, дурачок, так переживал тогда, после столкновения в коридоре... Их дружба началась в больнице... в больнице и закончится. Пришло время для другого... И плевать, что подумает население чёртового гомофобного Дерри. *** С такими мыслями Ричи приезжает в больницу, с ними же проходит рентген головы и консультацию у невролога. У него действительно выявляют лёгкое сотрясение, и прописывают - какая неожиданность - покой и сон. Ни то, ни другое Тозиер, конечно, не соблюдает. Его оставляют в больнице на ночь и советуют побыть там ещё день-полтора, и это первый раз, когда Ричи добровольно соглашается. Отец проводит с ним длинную беседу по поводу произошедшего, и сын, вдруг ударившись в откровенность, рассказывает ему про мать и то, как она умерла. Это истощает все его душевные силы, но кудрявый пересиливает себя и договаривает до конца, убеждая себя, что это ради Эдди. Он даже упоминает про ту ночь, но дальше задушевных бесед не заходит. – Боже, – только и произносит мистер Тозиер, принимая сына в объятия, когда тот всё-таки не выдерживает и ударяется в скупые мужские слёзы – Да он взаправду стал тебе настоящим другом... "Даже больше", - хочется ответить Ричи, но он ограничивается утвердительным всхлипом. В первый вечер его к Эдди не пускают: всё, что он видит, это раскрасневшаяся от бега и рыданий мать Каспбрака, примчавшаяся в больницу по первому звонку. Лишь увидев Тозиера, Соня делает такой подчёркнуто игнорирующий вид, что Ричи ощущает себя каким-то мусором, валяющимся в канаве. Ситуацию сглаживает отец, вовремя оказавшийся рядом и поспешивший всё разъяснить. Когда он и мать Эдди выходят из коридора, в котором разговаривали, Соня выглядит намного спокойнее, хотя морщины тревоги всё ещё прочерчивают её лоб, но маленькие поросячьи глазки взирают на Ричи из-под очков куда благосклоннее. Кстати, о зрении: никто из докторов так и не смог объяснить, каким образом Тозиер снова начал видеть. Проспорив около часа, они наконец пришли к выводу, что в его голове действительно был защемлён какой-то нерв и что удар послужил его "расщемлению" (больше Ричи из их умного разговора ничего не вынес). Они ещё наговорили кучу всякой медицинской фигни, но с этим разбирался уже мистер Тозиер. Он, кстати, когда понял, что сын вновь обрёл зрение, никак не мог в это поверить: всё показывал ему определённое количество пальцев и спрашивал, сколько их, и каждый раз, получая от сына скептический взгляд и нехотя произнесённый правильный ответ, просто ликовал. Ричи смотрел на это снисходительно, в глубине души радуясь, что-то хоть кому-то приносит радость (тавтология, зато жизненная). Нерешённой проблемой остаётся только Эдди и чувства Тозиера к нему. Каспбрак не приходит в себя весь следующий день, и Ричи так изводится, крутясь рядом с его палатой, что одна пожилая медсестра сжаливается над ним и потихоньку впускает его к другу. Миссис Каспбрак в этот момент там нет - она где-то пьёт кофе с шерифом. Эдди лежит на кровати один, подключённый к куче аппаратов. Ему недавно сделали операцию, но положительных или отрицательных прогнозов так и не дали. Сказали только: "Всё зависит от него". И что делать с этой фразой, никто так и не понял. Ричи садится на стул рядом с кроватью (судя по габаритам, предназначенный для миссис Каспбрак). Эдди на нелегального посетителя никак не реагирует, что неудивительно: он вообще еле дышит. А Тозиер начинает его рассматривать и никак не может насмотреться. Каждая деталь во внешности Каспбрака вызывает в нём какой-то щенячий восторг - и это несмотря на то, что половина лица астматика скрыта маской искусственного дыхания. Каждая веснушка, каждая каштановая прядь, немного вьющаяся к концу, каждая длинная ресница на закрытых веках - всё, вообще всё так и притягивает внимание Ричи. Он столько раз представлял себе Эдди, а в реальности астматик превзошёл все его ожидания. Возможно, в этом сквозит толика меркантильности, но эстетический фактор никто не отменял. И чем больше Тозиер смотрит на Каспбрака, тем больше... ну да, да, влюбляется в этого милого мальчика. Как-то не верится, что ему послезавтра шестнадцать... Если выживет. Испугавшись собственной мысли, Ричи поспешно выбрасывает её из головы; тем не менее, она продолжает то и дело назойливо стучаться в его мозг. Желая поддержать себя в борьбе с ней, Тозиер берёт руку Эдди, лежащую на одеяле, и его аж пробирает: так сильно хочется, чтобы астматик сжал её в ответ. – Вернись ко мне, – неслышно слетает с губ кудрявого, и в носу начинает неприятно пощипывать. В голову приходит безумная мысль, что, может быть, Эдди сейчас как в фильме с Кейт Хадсон: его тело лежит без сознания, а душа ходит где-то рядом, всё видит и слышит. Вот бы он мог с ним сейчас поговорить... Высказать всё, не тая, не скрывая больше чувств, так старательно спрятанных в самых глубоких недрах души. И услышать ставший родным голос в ответ... "Чёрт, прости, пожалуйста! Прости ради бога, я не хотел!..." "Смотри, куда несёшься, блин! Куда скакал, мустанг хренов?" Первый раз, когда они услышали друг друга. Тогда Эдди и его голос были просто раздражающими, приставучими и преследующими недоразумениями. Были... А потом что-то пошло не так. Пожалуй, этому стоит уделить отдельную часть повествования. *** Ричард Тозиер никогда не отличался высокой духовностью, и уж точно не был ценителем романтики, соплей с сахаром и всей подобной чепухи. По крайней мере, ему так казалось. Алкоголизм матери, её бесконечные запои, вечно пропадающий на работе отец, стресс в школе - в принципе, стандартный набор типичного американского подростка из неблагополучной семьи, набор для становления замкнутой агрессивной личности, в которую Ричи успешно превращался в течении нескольких лет (плюс полный пакет психосоматической херни типа волнительности в подарок). От милого, смешного, беспечного очкарика с чёртиками в глазах и помойкой вместо рта остались, пожалуй, только несуразно огромные очки. Теперь сквозь их толстенные стёкла на мир взирал худой, бледный, высокий (спасибо пубертату) подросток с гнездом из чёрных вьющихся волос на голове, вечными синяками под глазами и полной неразберихой в душе. Смерть матери принесла в его жизнь смешанные чувства: то ли горе, то ли облегчение. Это если не брать в расчёт слепоту, которую он заработал. А если брать, то жизнь Ричи погрузилась во мрак во всех смыслах: его как будто опустили в собственную душу, заперли там и выключили свет. Остались только слух, обоняние и осязание. Ну, и ещё образы в голове, составляемые из этих трёх чувств. Первая неделя была настоящим адом: Тозиер не мог понять, где он, боялся сделать шаг (при этом ему казалось, что стоит ступить чуть-чуть вперёд, и там окажется пропасть, в которую он непременно полетит), постоянно болела голова и то и дело напоминала о себе волнительность. Ходил он почти только за руку с отцом, а если учитывать, что того то и дело вызывали на работу, то большую часть времени Ричи проводил в одиночестве или наедине с дежурившей медсестрой, которая обязательно оказывалась старой и противной. Не то, чтобы кудрявый рассчитывал познакомиться с какой-нибудь красоткой - ему уж точно было не до этого - но раздражающее общество здорово действовало на нервы. Ричи стал намного чувствительнее к звукам, и слушать, как старуха тяжело дышит или кряхтит было просто невыносимо. Поэтому Тозиер почти всегда сидел в своей палате, никуда не выходя. Надежды на операцию то появлялись, то рушились - нужно было сделать финальное обследование и решить, есть смысл оперировать или нет. Тогда и появился он - непонятный мальчишка, сбивший кудрявого в коридоре. В начале он просто раздражал: всё бегал, пытался извиниться, а потом и вовсе обнаглел - захотел подружиться! Нелюдимый Тозиер не мог позволить каким-то левым людям вторгаться в его жизнь - слишком уж часто он ошибался и успел разочароваться в этом мире в свои неполные 16 лет. Но потом что-то в нём стало меняться: этот Каспбрак, жалобы на ненормальную мать которого он частенько слышал от врачей, был жутко настырным и в то же время чрезвычайно трогательным в своих попытках подружиться. Чем дальше это заходило, тем сильнее расшатывались барьеры, которыми Ричи так упорно пытался оградиться; всё чаще он стал сдавать позиции, возвращая астматику потерянный ингалятор, называя ему своё имя, не выдавая Каспбрака этому чокнутому сыну полицейского Генри-я-надеру-тебе-зад. Оставаться равнодушным и постоянно огрызаться становилось всё труднее, что порядочно нервировало Тозиера. Но потом Каспбрака почти изнасиловал Бауэрс, и это разрушило последний барьер, за который Ричи, если честно, уже почти и не боролся. Дальше последовала первая робкая дружба, в которой Тозиер делал шаги вслепую, неловко и неуверенно. Направлять его стал Эдди. Он сам приходил, сам выводил нового друга на разговор, сам пытался поднять ему настроение. Сначала Ричи думал, что Каспбрак делает это для себя, потому что у него больше нет друзей, а общаться с кем-то хотя бы ради приличия надо. Ну, или дело было в его мамашке. Так или иначе, Тозиер не особо верил, что эта дружба продлится долго. А потом Эдди подарил ему собаку. Ну, в смысле, подарил он её вместе с мистером Тозиером, но всё-таки именно у Каспбрака Пенни провела ночь перед встречей с хозяином. Ричи почему-то был уверен, что астматик либо поговорил с ней, либо они просто провели много времени вместе, либо ещё что-нибудь - короче, Пенни определённо привязалась к Эдди: этого Тозиер не мог не заметить. Поэтому, когда собака наконец попала к законному владельцу, Ричи стал ревновать. Да, Пенни не отходила от него ни на шаг, была буквально его глазами, но кудрявый неизменно чувствовал укол ревности, когда поводырь бросалась облизывать Эдди, стоило тому появиться на пороге. Если честно, Тозиер не понимал, откуда взялось такое дурацкое чувство. Он, вроде как, в рядах самых чувствительных людей планеты не числился. Тем не менее, раздражение бушевало в кудрявом всё чаще, да и вообще настроение менялось чуть ли не каждый час, а всё вокруг начинало потихоньку бесить. В конце концов, Ричи, сам удивляясь своей сварливости, стал отдаляться от Эдди, хотя тот исправно старался поддерживать отношения. Крохи воспитанности в Тозиере ещё оставались, так что он вежливо соглашался на совместные прогулки, хотя в душе неистово желал остаться одному. Как ни странно, это желание стало постепенно исполняться. Каспбрак, похоже, стал чувствовать себя третьим лишним и уже не рвался встретиться так рьяно; отец всё больше пропадал на работе, возвращаясь либо поздно ночью, либо на утро, проводя несколько часов дома и вскоре снова испаряясь. Поначалу Ричи нравилось одиночество - у него была Пенни, тишина, куча мыслей и свободного времени. Но довольно скоро вся эта сладкая жизнь стала отдавать горечью: тишина давила на уши, изредка ударяя боем часов по вискам, вечно окружающая тьма стала нагонять волнительность, мысли начали мешаться с переживаниями, разрывая голову. Пенни осталась единственной опорой, но, несмотря на все свои преимущества, говорить она не умела. Ричи слушал пластинки с любимой музыкой чаще обычного, но это уже надоедало, и казавшееся таким чудесным одиночество стало по-настоящему мучить Тозиера. Пару раз у него даже случились приступы паники, а волнительность вообще переросла в почти неизменное состояние. И это бесило ещё больше. Ричи начал замечать за собой короткие провалы в памяти (или выпадения из реальности): порой он не мог вспомнить, что делал минуту назад, а когда пытался, то только больше раздражался и почему-то становился сонным. В общем, всё это стало потихоньку загонять его в угол невидимой клетки, и всё чаще Ричи чувствовал, что находится на грани нервного срыва. И в один прекрасный день он случился. Чёрт знает что дёрнуло Тозиера пойти на улицу глубокой ночью, прихватив с собой Пенни. Очередной звонок от отца с сообщением о работе в ночь как никогда взбесил кудрявого: ему тут же страшно захотелось проветрить мозги и убраться из дома на несколько часов, побродить по улицам в своё удовольствие (ну, и не сломать ничего в доме в приступе ярости). Ночной воздух на некоторое время остудил злость, но стоило ей испариться, как появилась горечь. Никому он не нужен. Он сам всё испортил. За что ему такая жизнь? Ответить на этот вопрос было некому, и Ричи вдруг ощутил, как к глазам подступают слёзы. Бухнувшись на колени, он ни с того ни с сего зарыдал, чувствуя тыкающийся в щёку холодный нос Пенни. Ну, пожалуй, плакать было легче, чем не плакать, да и нужнее в данный момент. Ричи помнил ужасные первые дни в больнице, когда голова просто раскалывалась от травмы и принимаемых сильных лекарств, глаза резало, хотелось разреветься, но дать волю слезам возможным не представлялось: плакать было больно. Ещё больнее, чем не плакать. Если совсем откровенно, то невыносимо больно. А потом случилось вообще необъяснимое явление: Тозиер попытался встать, даже прошёл несколько шагов, но тут всё его тело парализовало и одновременно пронзила острая боль, выбивая протяжный крик. А дальше наступила тьма и сплошной ад - по-другому не описать. Именно в эту ночь Ричи оценил, как людям нужны люди. Хрен знает как Пенни догадалась сгонять к дому Эдди и разбудить его, но если бы она этого не сделала, кудрявый, кажется, подох бы прямо на месте. Прошаренный в медицине Каспбрак мигом сообразил, что делать, но Тозиер плохо помнил остаток той ночи, хотя совершенно точно знал, что Эдди буквально спас его. Так что, проваливаясь в сон уже в своей кровати, Ричи впервые поблагодарил друга от чистого сердца. Наверное, вы хотите знать, как развивались события дальше? Что ж... Честно говоря, дальше попёрла какая-то фигня. Почему фигня? Да потому что Ричи ни черта не понимал, что происходит. Во-первых, Эдди на следующий же день подарил ему ноты, которые сам добросовестно подогнал под шрифт Брайля. Во-вторых, Тозиер нехило прифигел от этого: никто, кроме отца (когда-то давно в детстве), никогда не делал для него такого. В-третьих, тот момент, когда кудрявый попросил астматика разрешить "увидеть" его: почему-то каждое прикосновение к коже Каспбрака отдавало невидимым электричеством, пробуждая в глубинах груди абсолютно новое чувство. Это было... тепло, что ли. Или что-то в этом роде... В любом случае, дальнейшее общение с Эдди стало приносить Ричи необъяснимую, глупую радость, с которой ничего нельзя было поделать. Ему просто нравилось дотрагиваться до друга самыми разнообразными способами, по-доброму обзывать его, смущать (да-да, Эдди тоже стал вести себя странно). И каждый раз, когда Тозиер ловил себя на подобных проявлениях слабости, в голове звучал голос матери: "Бип-бип, Ричи". Эту дурацкую фразу она придумала, когда Ричи был маленьким и совсем отбивался от рук, или заходил в своих шутках слишком далеко. Мама умерла, а фраза осталась. Предупредительный звоночек в голове, сохранившийся с лучших времён. Короче, если это недостаточно удивительно, то вот ещё: Ричи купил ингалятор. Ингалятор, блин. Зачем? А хрен его знает. Мало ли этот непутёвый Каспбрак решит начать умирать прямо у него на глазах. А брать ответственность за труп Ричи совсем не улыбалось. Вот. Наверное, странные ощущения развивались бы и дальше, но этому помешала поездка в Портленд, буквально разрушившая мир Тозиера. Он никогда не позволял себе пустых надежд, но в этот раз желание вернуть зрение было слишком велико, и призрачная надежда родилась сама собой. А потом всё полетело к чертям. Депрессия навалилась на кудрявого всей тяжестью, придавила к кровати и выключила все эмоции до последней, будто парализовав мышцы лица. Правда, уходя, забыла "выключить кран": слёзы то и дело бесшумно скатывались по щекам на подушку, пропитывая её солёной влагой. Но вскоре закончилась и влага: остался "покер-фейс". Тупо, смешно, но по-другому не назвать. А потом в этот кромешный мрак ворвался Эдди. Как лучик света в тёмном непроходимом лесу. Ему даже удалось немного утешить Тозиера - хотя, не то что бы он нуждался в жалости: просто хотелось иметь кого-нибудь рядом. Хоть кого-нибудь. Потому что это невозможно - справиться со всей хернёй в одиночку. Мало того, что Ричи потерял надежду на выздоровление и страдал всем, чем только можно страдать (чудесная судьба нелюдимых интровертов, социофобов и т.д.), так ещё и мучился из-за одной тайны, которую никому не рассказывал. Эта тайна тяжёлой свинцовой плитой лежала у него на душе, мешая свободно дышать и спокойно жить. Заключалась она в том, что Ричи буквально убил свою мать. Как иначе назвать то, что он толкнул её на перила и спровоцировал этим смертельное падение? Никакие оправдания не помогали; эта вина висела у него на совести, таща за собой на дно отчаяния. Казалось бы, что ещё может навалиться на несчастного подростка? Ан нет, навалилось: ко всем переживаниям добавился ещё и сам спаситель-Эдди. Как? А вот это самый серьёзный вопрос. Находясь в состоянии повышенной чувствительности и слабости, Ричи потерял контроль. Как следствие, хранимые под замком странные неразвитые ощущения оказались на свободе и стали развиваться как бешеные. Эдди начал бесцеремонно врываться в его мысли, сны, фантазии, всё чаще проникать в... ну нет, если Ричи позволит себе сказать "сердце", то разочаруется в собственной личности навсегда. Первый приход Эдди не произвёл на Тозиера большого эффекта: он был слишком подавлен, чтобы что-либо чувствовать. Поэтому, Ричи просто тупо сообщил другу информацию, оседающую горечью на языке; однако стоило ему озвучить то, что раздирало его мысли в последние дни, как эмоции стали самовольно вырываться наружу. Честно говоря, это была настоящая паника... Вернее, паника, смешанная с агрессией, яростью, болью и ещё чёрт знает чем. Тозиер совершенно потерял над собой контроль; вообще-то, он даже не помнил, что творил в те несколько секунд до того, как руки Эдди обхватили его плечи. Вот тут это и случилось. Ричи бы сказал, что "это", но... он не знал. Просто не знал. Херня какая-то (возможно, он слишком часто повторяет это слово, но другого не подобрать, простите). Каждая жилка в его теле настолько напряглась, что кудрявый перестал биться в крепкой хватке друга, замер, беззвучно сотрясаясь от всё ещё не остановившихся рыданий, и перестал дышать. Эдди прижимал его к себе, а Ричи... Ричи балансировал где-то на грани сознания и пугающей, засасывающей тьмы. Он просто ткнулся лицом в плечо астматика, жадно втянул носом запах аптеки, стирального порошка и чего-то сладкого. И успокоился. Кто-то как будто нажал кнопку "авиарежима": "отключил функции вызовов, обмена сообщениями и передачи данных"... короче, вырубил любую связь с внешним миром. Внутри остались только спокойствие и пустота. И тишина... Лёжа на кровати лицом вниз, Тозиер слышал, как Эдди ушёл, робко закрыв за собой дверь, и на мгновение его кольнуло сожаление. Но потом захотелось спать: внезапная смена настроения вызвала сонливость, и Ричи устало сомкнул веки, как и обычно, не видя никакой разницы между их открытым и закрытым состоянием. Можно было бы сказать, что он опустился на самое дно отчаяния, где нет эмоций - есть только разбитая, истерзанная, ничего не чувствующая душа. Но было там что-то ещё, что-то, делающее этот мрак не таким пугающим, - нечто вроде умиротворения... смирения, может быть... Со дна есть только один путь - наверх. Так или иначе, мучения Тозиера на какое-то время прекратились. Ему было тихо. *** В этом месте нужно сделать разделение, потому что с того вечера начался новый этап в жизни Ричи. Не то, чтобы он сильно это замечал - но всё вдруг стало становиться понятнее, яснее. Эдди не приходил два дня, и это дало Тозиеру возможность осознать, как остро астматик ему нужен. Возможно, Каспбрак думал, что Ричи необходимо побыть одному. Если честно, кудрявый и сам так поначалу считал, но в какой-то момент ему вдруг настолько сильно, невыносимо, до боли захотелось снова оказаться в объятиях Эдди, что так и подмывало взвыть, заплакать, как маленькому ребёнку, не имеющему возможности дотянуться до полки с желанными конфетами. Это желание не покидало его оба дня, и если сначала Ричи ничего не понимал и сопротивлялся, то вскоре стал привыкать и... наверное, принимать. Эдди ему... нравится? Это вообще нормально? С другой стороны, когда что-либо касаемо Тозиера можно было назвать нормальным? Он уже давно перестал таким быть, давно стал замечать за собой некоторую необычность. Только вот как к этому может отнестись астматик? "Хэй, Эдди, знаешь, я тут понял: ты мне нравишься". Ха-ха, смешно. На самом деле, нифига не смешно. Вот нихрена. Такие внезапные прозрения могут привести к нервным срывам и шокам. Ах да, погодите - уже. И куда уж больше. Нервы у Тозиера, к слову, не железные. В общем, он размышлял сутки напролёт, отговаривал себя, и даже почти смог с этим справиться, успокоиться и переключиться на более важные страдания - по поводу навеки утраченного зрения - но Эдди опять всё испортил: он снова пришёл. Точнее, прибежал. Принёсся, как с пожара. И стал задыхаться. Описать чувства и перехват собственного дыхания в тот момент Ричи всё равно не сможет, поэтому пропустим этот временной промежуток и перейдём к следующему утру, когда Эдди ушёл и кудрявый остался один. Слишком быстро. Слишком много. Слишком боже-мой-что-за-херня-со-мной-творится. Слишком господи-ну-зачем-ты-пришёл-я-ведь-уже-почти-тебя-забыл. И слишком пожалуйста-умоляю-не-уходи-останься. И лучше бы Эдди действительно остался, потому что после того утра он куда-то пропал. Тозиер терпел целый день, но в итоге не выдержал: позвонил. Известие от миссис Каспбрак, сказанное вскользь и с нескрываемым раздражением, повергло его в ступор. Эдди болен? Эдди-микробы-мои-враги-что-может-быть-хуже-инфекции болен? Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Ричи отчего-то ощутил сочувствие, хотя давно не замечал за собой таких странностей. Им овладел какой-то собственнический инстинкт: его Эдди болен, и это ответственность кудрявого. Потому что... почему Каспбрак примчался к нему? Почему обнял так, что тело Тозиера на секунду сладко парализовало? Почему терпел неудобства типа дождя, головы Ричи на своих затёкших коленях, отсутствия одеяла, открытого окна? Почему уже в который раз не заботился о том, чтобы сообщить матери где он и что вообще происходит? И что, Господи Иисусе, заставило его опять забыть ингалятор, который, типа, ему жизненно необходим? Ричи не хотел думать о причинах всего этого. Вернее, страшно хотел, но боялся обмануться. Так или иначе, сейчас главным было здоровье несчастного Каспбрака, и кудрявый счёл своим долгом проведать его. В конце концов, сколько раз Эдди приходил к нему в самые тяжёлые для Тозиера моменты? Вот именно. А сколько раз приходил к нему Ричи? Ноль. И как астматик ещё его терпит... Наспех напялив на Пенни шлейку, кудрявый решительно направился к другу. Отца дома не было, так что спрашивать разрешения было не у кого. Хотя, с каких это пор Ричи спрашивал у него разрешения... В общем, Тозиер целенаправленно шагал по улицам Дерри, слыша шуршание собачьих лап по асфальту рядом с собой. В голове у него вертелись противоречивые мысли, но больше всего его мучило волнение - вернее, беспокойство, тревога - за Эдди. Ни с того ни с сего в Ричи вдруг проснулась такая... признательность? Тепло? Н... нежность? Так, так, так, стоп. Он идёт проведать друга, а не свою девушку. Тьфу ты, что?! Тозиер как следует тряхнул головой, выгоняя ненужные переживания. Их и так достаточно... К этим мыслям Ричи в тот вечер больше не возвращался - до момента, когда прикоснулся к горячему лбу Эдди (всего на секунду), и до длинного получаса, когда астматик бредил, мечась в забытьи. Ну... эм, как бы это описать... Мягко говоря, Тозиер был удивлён. Очень удивлён. Очень-очень удивлён, если не сказать шокирован. "Ричи... Ты... Блин... Я..." - тишина - "Не так... Люблю... Чёрт, нет... Мама убьёт... И он убьёт... Ричи, Ри... Ричи... Ричи-и..." Это если привести краткую цитату того, что Каспбрак бормотал. Для полной картины можно ещё вспомнить "Н... нет... Я же не... не гей, нет...". И ещё "Люблю... Придурок... Не он - я...". Ну, и тому подобное. В целом Тозиер насчитал где-то тридцать два раза, когда астматик произнёс его имя. Заключение тут можно было сделать одно: Ричи нравится Эдди. Да-да, теперь мучайтесь, пытаясь прочитать эту фразу правильно. В любом случае, оба варианта верны. Короче, Ричи провёл много часов в кресле миссис Каспбрак, слушая бормотание астматика и лишая его мать возможности постоянно находиться рядом. Под конец Тозиер, если честно, уже отчаянно хотел зажать уши, потому что Эдди стал говорить очень уж смущающие вещи. Не только о Ричи, но и о себе, и кудрявый много раз за это время вспомнил, что подслушивать нехорошо. Впрочем, большая часть из того, что говорил Эдди, была несвязной бессмыслицей с редкими обрывками реальной информации. Ричи не стал рассказывать ему о подслушанном, когда астматик очнулся. Не хотел смущать. И вообще, Каспбраку было так паршиво, что Тозиер на всякий случай молчал, чтобы не беспокоить его, и просто сидел рядом на прикроватном коврике, как верная собачка. Настоящая же собака - Пенни - дремала возле тумбочки. Так же он поступал и в следующие дни. Какая-то непонятная сила тянула его к дому Каспбраков, к комнате Эдди, к самому астматику. Хотя, ладно, игнорировать и отрицать очевидное было уже невозможно: Ричи влюбился. В парня. Вот только что делать с этим фактом, кудрявый не знал. Правда стояла перед ним прямо, пугающе открыто. Тозиер изредка предпринимал попытки сопротивления собственной природе, но каждый раз, когда он слышал слабый голос Эдди рядом с собой, чувствовал прохладу или тепло его руки, сжимающей дрожащими пальцами чужую ладонь, сердце Ричи откровенно таяло, отсчитывая удары неровно и излишне громко. Это одновременно мучило Тозиера и заставляло его чаще, шумнее дышать в сладостном спазме, сковывающем грудную клетку. Одним словом, Ричи стремительно летел в неизвестную бездну, засасывающую его всё больше, и даже не особо сопротивлялся. То есть, он мог бы, но почему-то делал это с всё меньшим и меньшим энтузиазмом. Плюс ко всему, Тозиер стал обращать внимание на то, как себя ведёт Эдди, и начинал потихоньку убеждаться, что с астматиком тоже не всё так просто. Слишком уж легко было его смутить, заставить заикаться, путаться в словах, втихомолку пользоваться ингалятором. Либо провокационные действия Тозиера его смущали и вызывали недоумение и неловкость, либо... либо... они оба вл... влипли. Мда. Переживания тяжким грузом давили на несчастную грудь Ричи, мешая дышать. Причём, не только любовные: кудрявый по-прежнему винил себя в смерти мамы, и страшно боялся кому-нибудь об этом рассказать. Тем не менее, он чувствовал, что это всё-таки нужно сделать, потому что вина камнем висела у него на шее, душила и тянула на дно. Такими темпами недолго окончательно утонуть, закрыться, даже стать моральным калекой. Ричи задыхался, захлёбывался. И некому было его спасти. Бип-бип, Ричи. Достаточно. Всё это так выматывало Тозиера, что у него стала почти постоянно болеть голова. Он не мог нормально спать ночью - мучила бессонница, - не мог найти себе места, не мог по-человечески есть. Волнительность уже не казалась чем-то новым, а приступы паники стали обычным делом. Тем не менее, приходя к Эдди, Ричи улыбался, игнорируя все свои недомогания, потому что Каспбраку было важно видеть, что с Тозиером всё хорошо. И кудрявый ему это показывал. А потом мучился из-за того, что опять врёт. Эдди и так достаточно вытерпел ради него - значит, и Ричи может потерпеть. Он пообещал астматику, что будет заботиться о нём, и выполнит это обещание. Однако, в один день Тозиер уже почти дошёл до ручки: голова раскалывалась, нервы походили на струны гитары, на которой Ричи почти ежедневно разучивал подаренную Эдди композицию, мозги были готовы лопнуть. Поэтому кудрявый решил прибегнуть к последнему средству: алкоголь. Отцовское пиво подействовало не сразу: одна банка почти не произвела эффекта, так что Ричи взял вторую. И вскоре понял, что погорячился, потому что его конкретно развезло. Конечно, не так, как его мать когда-то - но тоже прилично: ноги решительно отказывались его держать. Зато головная боль прошла: мышцы расслабились, и Тозиер в кои-то веки ощутил долгожданное умиротворение. А ещё решил, что терять уже нечего, и взял третью банку. К приходу Эдди он уже начинал четвёртую и почти не соображал. В принципе, он ведь этого хотел добиться? Ну вот, пожалуйста. Правда, вместе с тревогами ушёл и контроль: Ричи словно оказался заперт в своей голове наблюдать за тем, что творят его тело и язык. А они в ту ночь ох как повеселились. И что самое неловкое - кудрявый почти всё запомнил. Мало того, что он наконец в порыве отчаяния признался Эдди в "убийстве" матери, так ещё и... и... поцеловал его, прости господи! А ещё... ну, в общем, да. На утро у него всё изрядно болело. Куски воспоминаний кружились у него в мозгу, заставляя кровь приливать к щекам, а глаза стыдливо прятаться. Протрезвев, Ричи ощутил относительную лёгкость: голова практически не болела, на душе было вполне спокойно: благодетель-Эдди избавил его от горы, давившей на плечи. Тем не менее, её довольно быстро заменил другой валун: стыд. Ричи испугался того, что сделал ночью. Очень. Впервые он радовался, что не может видеть друга, иначе бы кудрявый просто сгорел. Нет, ему понравилось - но самолюбие и гордость не давали ему до конца принять свою природу. Он не мог как Эдди: тот так чисто и искренне любил, что Тозиеру оставалось только завидовать. Но в то же время, он явно чувствовал, что тоже любит - невольно, безумно, до боли в груди, до непрошеных слёз на глазах - но не мог ничего с собой поделать. И это его уничтожало. Ричи был уверен, что слышал звук разбитого стекла, когда Каспбрак тихо уходил. Это разбился Эдди, и отлетевшие осколки больно впились в тело Тозиера, из-за чего он - честное слово - прорыдал целых полчаса, сидя на полу, привалившись к спинке дивана. Ему нужно было время. Много времени. Ричи не мог жить с мыслью, что заставил бедного астматика страдать, и изо всех сил пытался перебороть себя. Но ничего не получалось. А потом случился автобус. *** Тозиер просыпается медленно. Сначала он видит одну свою руку, сжимающую чужие пальцы, а потом осознаёт, что на второй лежит его голова и что несчастная конечность дьявольски затекла. Вот уже третий день как он не может привыкнуть к зрению. Наверное, стоило бы радоваться возможности видеть, но созерцание белых больничных стен и полуживого Эдди не приносят большого удовольствия. Даже не пытаясь выпрямиться, Ричи всё в том же положении лениво поворачивает голову и привычной надеждой смотрит на лицо астматика. Тот по-прежнему не приходит в себя. Но следующая мысль заставляет кудрявого резко сесть прямо, случайно хрустнув костями: у Эдди завтра день рождения! Боже... Не так он мечтал его встретить, не так... Вообще-то, сам факт того, что Каспбрак не может очнуться уже третий день, сильно пугает Ричи. По-хорошему, он должен пугать и врачей и заставить их предпринять что-нибудь, но им как будто всё равно. "Всё зависит от него" - очень многообещающе, спасибо! Внутренним чутьём Тозиер понимает, что Эдди не сможет справиться один. На него слишком много свалилось - да взять хотя бы последние события - разве захочется после такого возвращаться в грязный, отвратительный, лживый мир, к матери-тиранше, к равнодушным одноклассникам, к отвергнувшему его другу? Вот и Ричи бы тоже не захотел. Но... но тогда какой смысл будет в жизни кудрявого? Зачем он будет влачить своё жалкое существование? Если Эдди умрёт... Из-за него... Испугавшись собственных мыслей, Ричи поспешно их отгоняет, но они настойчиво возвращаются. Тозиер смотрит на бледного астматика уже не с грустью, а с отчаянием, страхом потери и слезами. Плакать больше не больно. Он разговаривал с ним всю ночь. Когда медсестра пришла проверить приборы и состояние Каспбрака, Ричи спрятался в узком шкафу, стоящем в углу. Ощущал он себя чрезвычайно глупо, зато медсестра его не заметила, и кудрявый смог провести всю ночь возле друга. Ему почему-то казалось, что если отпустить руку Эдди, то астматик умрёт. Возможно, это ночные потёмки нагоняли такой дурацкий (суеверный) страх, но рисковать Тозиер не хотел и так и уснул, сжимая чужую ладонь, не закончив очередное предложение. Собравшись с духом, Ричи наконец отпускает прохладные пальцы друга, уверяя себя, что это никак не повлияет на его состояние. Затем встаёт на ноги, разминает затёкшую спину и воровато оглядывается на окошко в двери палаты - но там никого нет: на часах всего шесть утра. Повернувшись обратно, кудрявый подходит к изголовью кровати и склоняется над безжизненным лицом Эдди. – Подожди немного, я скоро вернусь, – шепчет он – У тебя завтра день рождения, ты ведь помнишь? Я должен приготовить подарок, – Ричи несколько секунд молчит, вглядываясь в каждую веснушку, трещинку и рану на губах – Эдс, возвращайся!... – глаза неприятно щиплет – Я обещаю, ты не пожалеешь!... Он быстро мажет пальцем по чужой бескровной щеке и наконец отходит к двери. Но, уже почти коснувшись ручки, Тозиер оборачивается и резко возвращается: сердито смахнув слёзы, он обеими руками по мере возможностей обхватывает лицо астматика и мягко целует его в лоб, застывая на несколько секунд. – Вернусь... – выдыхает кудрявый, выпрямляется и ещё раз смотрит. Эдди никак не реагирует. Вздохнув, Ричи снова направляется к выходу и оборачивается в последний раз. Теперь, когда он может видеть Эдди вживую, что-то словно завершается, как пазл. Последний фрагмент встаёт на своё место, и Тозиер чувствует бушующую в груди любовь так полно, сильно, как никогда. Нет, он не даст астматику остаться одному в кромешном мраке. Он придёт за Эдди, как Каспбрак когда-то пришёл за ним. *** Дома Ричи весь день работает над своим подарком. Он уже наметил: ему нужно успеть до десяти вечера. Главное, чтобы миссис Каспбрак не вздумалось провести ночь с сыном (ха-ха). Объявив самому себе перерыв, кудрявый спускается на пять минут на кухню - попить воды и дать глазам отдохнуть. Залпом осушая стакан, Тозиер рассеянно смотрит в окно, задумчиво вертя предмет посуды в руках и уже собираясь идти... – Ричи. Кудрявый аж подпрыгивает; стакан выскальзывает у него из пальцев, грохаясь на пол и раскалываясь на три части, а сам Тозиер резко оборачивается. В дверном проёме кухни стоит его отец, немного недоуменно взирая на осколки под ногами сына. – Боже мой, чего ты так испугался? – переводит он взгляд на Ричи. – Не Боже, а всего лишь я, – автоматически выдаёт сын, нервно сглатывая – Пап? Ты чего здесь? Мистер Тозиер поднимает бровь. – Я тут живу, если ты не забыл, – на его губах появляется усмешка – Мне нужно с тобой поговорить. – А чего ты не на работе? – Сейчас Эдди - моя работа. Я разбираюсь с этим делом по автобусу, так что в данный момент остаётся ждать, когда наш пострадавший придёт в себя... – тут мужчина прячет глаза, что сильно напрягает Тозиера. – Не говори об этом с таким сомнением! – почти вызывающе говорит он – Эдс очнётся! – Да, да, разумеется, – кивает Тозиер-старший – Я, кстати, именно об Эдди хочу с тобой поговорить. Тут сердце у Ричи неприятно ёкает. О чём это он? Мистер Тозиер проходит на середину кухни, садится на стул и вперяется взглядом прямо в сына. Кудрявый опять невольно сглатывает. – Я знаю, где ты был сегодня ночью, – начинает мужчина, и сердце Ричи ухает в пятки – Не виню тебя в том, что ты не подумал, что я могу волноваться. Но... Ричи? С тобой что-то происходит? – кудрявый опускает глаза на осколки под ногами – Не надо, не прячься. Хватит. Бип-бип, Ричи. Тозиер в котором недоумении смотрит на отца. – Что? – Я не слепой и не глухой, сынок, – вздыхает мистер Тозиер и тут же добавляет: – Прости, неудачное сравнение. Но всё равно, я тоже кое-что замечаю. Ты не один, знаешь? А я твой отец. Я знаю тебя как никто другой. – Ты вообще о чём? – Ричи совсем теряет нить разговора. – О тебе. И Эдди. Несколько секунд в воздухе висит напряжённая тишина. – Ты... – вновь начинает мистер Тозиер – Вы... Он тебе... Ричи будто шугается и резко разворачивается обратно к окну, сжимая и разжимая кулаки и жуя губы. – Прости! – тут же извиняется мистер Тозиер – Я не хотел так сразу наваливаться... Прости, сынок... Ричи слышит, как отец грузно поднимается на ноги и подходит к нему со спины. – Я просто хочу, чтобы ты не прятался от самого себя. И от меня. И от Эдди. Я видел, как он на тебя смотрел, видел, как ты смотрел на него в больнице. Ещё раз говорю: я не слепой, сынок. Расскажи мне всё; может, тебе станет легче. – По-твоему, мне есть, что сказать? – цедит сквозь зубы Ричи, чувствуя отцовскую руку на своём плече. Мистер Тозиер только вздыхает. – Ладно! – неожиданно даже для самого себя вдруг взрывается кудрявый, резко разворачиваясь и оказываясь лицом к лицу со старшим Тозиером – Я его люблю! Люблю! Доволен?! Я хренов гей, пап! Слёзы сами собой скатываются у него по щекам, но Ричи больше не отводит взгляд, а смотрит прямо в глаза отцу, готовясь ко всему плохому. Спасибо, папа, очень вовремя начал разговор и разорвал свежую рану! Мистер Тозиер несколько раз хлопает ресницами; но лицо его почему-то не выражает шока или удивления. А дальше случается нечто необъяснимое: мужчина вдруг еле заметно улыбается, его глаза застилает блестящая пелена, и через мгновение Ричи оказывается в медвежьих объятиях. Ничего не понимая и не веря в произошедшее, кудрявый неуверенно касается предплечья отца, отстраняя его: – Пап? Тот утирает глаза тыльной стороной ладони, оглаживает бороду и, вздохнув, произносит: – Ты был другим с самого детства, Ричи. Я видел. Наверное, у меня было больше времени принять твою ориентацию, чем у тебя самого, но тем не менее... Вдруг в проходе кухни показывается чья-то фигура, и Тозиер переключает внимание на неё, пропуская слова отца мимо ушей. К его преогромному шоку, в дверном проёме оказывается его... мама. Не пьяная, не безумная, а такая, как десять лет назад - добрая, светлая... – Я рада за тебя, сынок, – тихо улыбается она, и её слова ясно выделяются на фоне превратившейся в сплошное жужжание речи отца – Просто будь тем, кто ты есть... Мы тебя любим. У тебя на самом деле доброе сердце, Ричи. Эдди очень повезло... – Мам... – зажмуривается Ричи, и по его щеке скатывается одинокая слеза, почему-то затекая ему в рот. Тозиер открывает глаза и... видит свою комнату. Рядом лежит гитара, ноты, а сам Ричи сидит на собственной кровати, неудобно приложившись на подушку. Он заснул? Значит это... это только сон? Но такой приятный... И, наверное, слишком хороший, чтобы быть правдой. Ричи смотрит в окно: там уже смеркается - на часах без семи шесть вечера. Нужно возвращаться к подарку, чтобы успеть закончить к десяти. Кудрявый берёт в руки гитару и на секунду замирает с печальной улыбкой на лице, вспоминая странный добрый сон. Когда-нибудь - нет, даже очень скоро - он расскажет отцу обо всём. И тот его примет. Обязательно примет. *** В четверть одиннадцатого Ричи наконец выходит из дома и направляется в сторону больницы. Огни в большей части здания уже погашены, но это не останавливает Тозиера от его замысла. Через полтора часа у Эдди день рождения, и Ричи не может дать ему встретить праздник в одиночку. Тозиер успешно минует вход незамеченным и подоспевает в нужный коридор как раз к тому моменту, когда медсестра выходит из палаты Эдди и идёт в противоположном направлении, где на диване храпит с открытым ртом Соня Каспбрак. Оглядываясь, Ричи быстрым шагом подходит к двери палаты и бесшумно закрывает её уже с обратной стороны. Эдди по-прежнему лежит один, тихо и неподвижно. Сердце кудрявого на мгновение замирает, когда он приближается к кровати, не смея оторвать взгляд от друга.Эдди отдалённо чувствует чьё-то присутствие, но кругом лишь непроглядный мрак.
Ричи садится на стул, снимает со спины внушительных размеров чехол и извлекает из него гитару. Быстро настроив её, Тозиер смотрит на часы: одиннадцать. Возвращая взгляд на лицо астматика, кудрявый начинает еле слышно перебирать аккорды, не играя ничего конкретного, а просто задавая что-то вроде фона. – Я чувствую себя чёртовым бардом, прикинь, – негромко произносит он, грустно усмехаясь – Сижу тут, собираюсь петь тебе серенаду. Видишь, до чего ты довёл меня, Эдс? Ричи Тозиер нелегально сидит рядом с тобой ночью с гитарой. И знаешь почему? Знаешь. Я уже сказал это один раз. Правда, тогда я был вдрызг пьяный, но сейчас я абсолютно трезв. В твой день рождения всё должно быть так, как тебе нравится. Эдди? Ты слышишь?Эдди каким-то образом понимает, что он в этом мраке не один. Но ему от этого не страшно - наоборот, спокойно. Кто-то стоит совсем рядом, и Каспбрак изо всех сил пытается обернуться, чтобы увидеть его, но мышцы никак не хотят слушаться...
– Я тут уже вторую ночь, к твоему сведению. Вообще-то, мог бы проявить немного вежливости и поприветствовать меня, – усмешка постепенно сползает с губ; в груди становится тесно – Я понимаю, тебе, должно быть, сейчас страшно. А может, ты специально сидишь там, закрывшись, и не хочешь возвращаться. Я правда понимаю. Я был свиньёй, трусом, идиотом, каких поискать. Твоя мамаша тоже не подарок, да и школа тоже. Но, знаешь, если ты всё же решишь остаться... – кудрявый сглатывает горький комок, вставший поперёк горла – Я буду с тобой. Скорее всего, я тебя не заслуживаю, и ты достоин лучшего, но... Эдс, ты вернул меня к жизни. Я тебе по гроб обязан. Ты пожертвовал собой ради меня, чёрт побери! А ещё я... я... я чувствую себя глупо. Пытаюсь достучаться до человека без сознания. Может, я зря всё это придумал и тебе нужно побыть одному, сосредоточиться? Я отвлекаю? Хотя, кого я спрашиваю - ты ведь не ответишь... Пенни, кстати, по тебе скучает: скулит каждый день...Эдди наконец удаётся повернуть голову: он всё равно не видит незнакомца, но чувствует чужое тепло на своей руке...
– Прости меня, – Ричи на секунду прекращает играть и берет ладонь Каспбрака в свою – Я струсил. Я испугался, серьёзно. Я, честно, никогда такого не чувствовал, но ты заставляешь меня... не знаю... быть лучше, что ли... Я не могу представить, что будет, если ты у... уйдёшь. Не уходи, Эдс. Не оставляй меня одного с этим дерьмом. Я помогу тебе, ладно? Я знаю, ты там борешься, я хочу помочь. "Ты не должен справляться со всем один" - помнишь? Твои же слова.Тепло сжимает руку покрепче; Эдди чувствует невербальный вопрос, больше похожий на взгляд или эмоцию: "Ты доверяешь мне?". Астматик, не двигаясь, кивает.
Ричи говорит долго, почти целый час. Под конец ему даже кажется, что Эдди слушает. Впрочем, это просто наваждение. В очередной раз посмотрев на часы, Тозиер говорит то ли астматику, то ли себе, то ли просто в пустоту: – Уже через минуту. Он переводит взгляд на Каспбрака. Молчит. Просто смотрит, запоминая, упиваясь, мысленно направляя все свои душевные силы на помощь тому, кого его сердце так отчаянно любит. Потом снова смотрит на часы и чуть заметно улыбается, возвращая взгляд обратно: – С днём рождения, Эдс! Кудрявый берет гитару в руки поудобнее и глубоко вздыхает, после чего добавляет: – Поздравляю. Тебе шестнадцать, чувак. Я преподнесу тебе подарок через секунду, но перед этим хочу сказать... короче, я плох в тостах, но хочу, чтоб ты просто знал: я люблю тебя, Эдди. Я охренеть как тебя люблю. Господи, в какую розовую соплю я превращаюсь. Ричи наконец переводит глаза на гитару, набирает воздух и немного хрипло начинает: – You don't realise how much I need you, Love you all the time and never leave you. Please come on back to me, I'm lonely as can be. I need you. Said you had a thing or two to tell me. How was I to know you would upset me? I didn't realise as I looked in your eyes. You told me.Эдди чувствует, как что-то невидимое начинает медленно поднимать его наверх. Теперь он знает: он на глубине моря, ночью, и где-то там - наверху - долгожданный воздух, прохлада, звёзды...
– Oh yes, you told me, You don't want my lovin' any more. That's when it hurt me, and feeling like this, I just can't go on any more.Неожиданно Эдди прошибает внезапная мысль: "Ричи!". Она влетает в его голову, спускается к сердцу, сжимает несчастный орган, причиняя боль, и Каспбрак кричит, но вода заливается ему в лёгкие, будто взрывая их...
– Please remember how I feel about you, I could never really live without you.Боль усиливается, и Эдди ощущает её уже и в плече, рёбрах, бедре... Но с губ продолжает срываться шёпот: "Ричи, Ричи..."...
– So come on back and see just what you mean to me. I need you...Эдди внезапно слышит звуки гитары, знакомый голос... Ещё немного, ещё чуть-чуть... Он где-то рядом, Эдди слышит Ричи совсем близко; собрав последние силы в кулак, Каспбрак...
... закрывает глаза и перестаёт играть. По щекам давно текут дурацкие слёзы. Боже, как Ричи от них устал. Всё кажется таким глупым, по-детски романтичным, бесполезным, ненужным... Всё ещё не решаясь разомкнуть веки, Тозиер непонятно зачем тихо бормочет: – Пожалуйста... Ему чудится какое-то шевеление. Кудрявый поспешно распахивает глаза и смотрит на Эдди. Медово-янтарного оттенка глаза взирают на него в ответ. – Ричи?...