And once in a while you might see me smile and laugh (ha, ha, ha) И в кои-то веки ты увидишь, как я улыбаюсь и смеюсь (ха-ха-ха)
Луи просыпается из-за мелодии на телефоне, которая абсолютно точно не является будильником. Часы показывают шесть утра, что вызывает только лишнее раздражение. Шатен стонет в подушку и берёт трубку, пытаясь придать голосу более бодрое звучание. — Алло? — Луи? Шатен испуганно раскрывает глаза и от сна не остаётся ни следа. Он оставил свой номер только маме и просил звонить, если что-то случится. Тот факт, что на том конце звучит голос его сестры, не значит ничего хорошего. — Что случилось? — Маме стало плохо ночью, — голос Физзи дрожит, но скорее от страха, чем от слёз. — Её увезли в больницу и будут выяснять, что не так. Нас пустили в палату всего на пару минут. В панике Луи поднимается на ноги, начиная расхаживать из одного конца комнаты в другой. Он слегка покусывает пальцы, переваривая сказанное. Нужно сосредоточиться. Расставить приоритеты. Необходимо думать о том, чему он способен помочь. — С кем близнецы? Все четверо. Где Лотти? Где Дэн? — Близнецы со мной… — она замолкает, словно пытается проглотить ком в горле и продолжить говорить. — Дэн приезжает с работы завтра. Эрнест и Дорис только уснули, а девочки рядом. Я позвонила Лотти, но она ещё не взяла трубку. Что нам делать, Луи? Её голос звучит испуганно. Шатен уверен, что если бы рядом не было детей, то Физзи бы не стала делать вид сильного человека. Сейчас в её ответственности все младшие сёстры и брат, поэтому она старается найти выход ради них. Боже, ей всего восемнадцать. — Звони Лотти ещё и проси приехать. На поезде из Манчестера всего пару часов. Пусть она сидит с младшими близнецами, а ты отвечай за старших, понятно? — А ты не приедешь? — с надеждой спрашивает она. — Нет, мне очень нужно закончить с работой. Осталось всего полтора месяца. Мне здесь много заплатят, а деньги нам понадобятся. Постарайся найти работу, Физзи. Маме могут назначить операцию и нужно перестраховаться. Ты всё поняла? — Да. — Хорошо. Ты справишься, love. А теперь мне нужно бежать, но ты звони, когда будут новости. Он кладёт трубку, прежде чем успевает запаниковать, и ложится обратно в кровать. После таких известий Луи просто не способен заснуть, поэтому смотрит в одну точку несколько минут, а потом снова встаёт. Он залазит в сумку и достаёт сигареты. Полная пачка, потому что он бросил год назад. Но по какой-то причине во внутренних карманах всё ещё лежит аварийный запас. Луи чувствует, что это некий вызов самому себе и доказательство, что ты достаточно сильный, чтобы не сорваться при таком большом соблазне. Однако сейчас…к чёрту всё. Шатен хватает пачку и спускается вниз на улицу. Он садится на крыльце, немного содрогаясь от прохладного утреннего ветра, и закуривает сигарету. В голове появляются мысли о будущем семьи вперемешку с никотином. Ему необходимо ехать к сёстрам, но работа привязала его к этому особняку на два месяца. Всё, что он может сделать — ждать, и если ситуация станет совсем опасной, уехать от Стайлса на пару дней. Луи выкуривает сигарету за пять минут, иногда забывая о ней из-за потока мыслей. Так что половину сигареты съел ветер. Шатен зажигает новую, но она тоже не приносит никакого облегчения или расслабления. Ему нужно сосредоточиться на работе. Только на работе, иначе никакого материала не получится. Луи встаёт, чтобы обойти дом, и решает нарисовать его очертания на земле. К нему приходит мысль, что в запретном коридоре не может быть всего одна дверь. Дом поделён на две равные части своей перегородкой на втором этаже. В одной части семь дверей, а в другой — одна. Просто невозможно. Он рисует примерную планировку этажа по памяти и когда доходит до единственной двери, то просто не может ничего понять. В таком случае комната должна быть огромного размера, а противоположная стена — пустая. Либо… Луи рисует линию между двумя стенами, чтобы соединить их. Это уже больше похоже на правду. (https://pp.userapi.com/c849232/v849232505/72f3b/203geLNbdrE.jpg) При таком раскладе маленький коридор делает комнату единой, а внешнее уменьшение большого коридора не заметно. Надо как можно скорее выдавить Стайлса на какую-то информацию или эмоции. Пока что в творении Луи он лишь равнодушный ко всему алкоголик, который любит только свои розовые тапочки и не замечает никого вокруг.***
Днём Стайлс спускается к обеду, который приготовил Луи из-за небольших нервов. Он выглядит лучше, чем несколько дней назад. Лучше, чем когда-либо, если честно. Сегодня вместо тапочек на ногах ботинки, халат сменился чёрным костюмом. Скулы сильно выделяются, а волосы аккуратно уложены. Стайлс даже желает доброго утра (хоть уже и день) со своим фирменным вежливым, но не радостным лицом. Шатен держит в руках сигарету и садится за стол, молча тыкая вилкой в макароны. Луи сам не замечает, что курит в помещении, поэтому продолжает это делать, смотря в тарелку. — Ты подписал документы о неразглашении, верно? — Да, ещё во второй день работы. Стайлс хмурится впервые за десять минут, что является, вероятно, его личным рекордом. Он молчит по поводу своего недовольства, но многозначительно смотрит Луи прямо в глаза. Тот только делает новую затяжку и выдыхает дым в потолок. Стайлс встаёт настолько внезапно, что даже вилка с грохотом падает от неожиданности. Луи поднимает глаза и видит уже не любителя розовых тапочек, а какую-то огромную надвигающуюся гору. Он напрягается из-за чувства потенциальной опасности, но старается не подать виду и сохранить гордость. В мгновение, когда рука Стайлса делает резкое движение рядом с лицом Луи, он абсолютно уверен, что вот-вот получит удар в челюсть. Однако вместо этого мужчина вырывает из губ шатена сигарету, устрашающе смотря на него. — В этом доме никто не курит, — произносит он медленно и чётко, словно приказывая. Стайлс демонстративно проводит сигаретой прямо у носа Луи и кидает её в чай. Они молчат весь оставшийся обед, пока хозяин дома не уходит в свой кабинет. Луи горит от негодования. Ему приказывают? Поступают словно с каким-то глупым псом, который снова нагадил в тапки и никак не поймёт, что этого делать нельзя. Бога ради, Луи двадцать пять лет и он выше этого. Тем не менее, он не способен с этим ничего сделать и это сильно бьёт по его самолюбию и той самой гордости, которую только что растоптали. Его тешит только одна мысль. Если сейчас он вытерпит это унижение, то потом будет приятнее писать текст, который разрушит репутацию человека. Ненависть к Стайлсу только поможет делу.***
Вечером в дверь звонят. Луи открывает и видит перед собой мужчину в почти таком же чёрном костюме, как у Стайлса. По возрасту он ближе к тридцати пяти. У него карие глаза и мягкая улыбка. — Добрый день? — начинает Луи, потому что не уверен, можно ли пускать в особняк людей. — Добрый. Передайте мистеру Стайлсу о моём приходе. Он ждёт меня. — Как представить? — Лиам Пейн. Луи поворачивается, чтобы пойти к Стайлсу, как он неожиданно возникает прямо рядом с ним. — Ох, рад вас видеть, — он вежливо жмёт руку Лиаму и пропускает его внутрь. Мужчина неуверенно приподнимает чемодан в руке. — Мы созванивались по поводу… — Да-да, — перебивает его Стайлс с неким нажимом, — Обсудим это в моём кабинете? Они уходят в дальнюю комнату на первом этаже. Луи несколько минут делает вид, что занят чисткой столов на кухне, а затем пробирается поближе и пытается что-нибудь услышать. Только вот дверь выглядит не так, как другие. Внизу нет просвета между полом. Скважина для ключей отсутствует. Она как будто звуконепроницаемая. Луи вдруг приходит идея. Он смотрит на лестницу и в ту же секунду срывается с места, посылая свой план куда подальше. Если он их не слышит, значит и они его не слышат. Значит, скрип останется незамеченным. Луи не нужно много времени. Нужно всего несколько секунд, чтобы проверить теорию. Он бежит вверх в запрещённую часть особняка и останавливается рядом с единственной дверью. Адреналин кипит в крови. Шатен исследует все замки, и они оказываются не настоящими. Они лишь создают видимость, что дверь запирается, чтобы нельзя было подумать, что дверь звуконепроницаемая. Мысли Луи бегут так быстро, что он совершенно не успевает следить за ними. Он, не задумываясь, тянет ручку на себя. Ещё одна дверь. Она тоже плотно закрыта и не пропускает звуков. На этот раз замок всего один и он настоящий. Значит дальше пройти невозможно. Луи раздражённо стонет, закрывая первую дверь и возвращаясь на первый этаж. Он едва успевает взять в руку тряпку для стола, как Стайлс и Лиам выходят. — Вам необходимо начать новое лечение сейчас, пока состояние не ухудшилось, — продолжает объяснять Пейн. — Ещё я советую больше гулять. — Это исключено, — грубо прерывает его Стайлс. — Ладно… В любом случае препараты я вам передал. Остальное — ваше личное решение. Луи бросает на них взгляд, когда они проходят мимо кухни. Стайлс выглядит слегка обеспокоенным его присутствием, поэтому даже не отвечает Лиаму, просто провожая его до двери и возвращаясь обратно. — Как много ты услышал? — спрашивает Стайлс, угрюмым взглядом смотря на Луи. — Я…я слышал только, что Лиам передал лекарства и посоветовал больше гулять. Стайлс заметно расслабляется и выдыхает. Он идёт за кружкой и наливает себе крепкий кофе. Луи трёт уже чистый стол, потому что не уверен, стоит ли спрашивать его о том, что так нагло рвётся наружу. — Ты болен? — Нет, — отвечает мужчина и, кажется, ему становится неловко. Он сжимает зубы с такой силой, что линия челюсти становится невероятно острой. Тем не менее, он стоит и пьёт свой кофе, тщетно пытаясь совладать с эмоциями. И если честно, это первый раз за три недели работы, когда Луи видит вообще что-либо на его лице. Хоть какую-то эмоцию. Обычно Стайлс просто каменный. — Прости, если ты не хотел об этом говорить, — шатен протягивает свою руку, чтобы успокаивающе похлопать Стайлса по плечу. Это так внезапно странно прикасаться к нему. Точнее к этому чёрному пиджаку. Он будто лишний здесь. Тот шёлковый халат подходил намного больше. Луи просто пытается успокоить человека. Он прекрасно понимает, что если будет аккуратен сейчас, то раздобудет ещё немного информации для газеты. — Ничего, — он делает глоток из своей чашки, отходя от Луи на пару шагов. — Найл твой единственный друг? — Он единственный, кому я могу доверять из друзей, — Стайлс с издёвкой произносит последнее слово. — Почему? — Я знаю его со школы. — А что не так было после школы? — Неважно, — бросает Стайлс, ставя пустую чашку на стол и, собираясь уходить. — Что не так со вторым этажом справа? — говорит шатен, прежде чем осознаёт свои собственные слова. Мужчина замирает на месте. Во взгляде, которым он окидывает Луи, читается сомнение. Он молчит, продолжая размышлять о чём-то. Дать шанс или нет? В итоге его взгляд смягчается. — Мне не нравится идея, чтобы ты узнал это из моих рассказов, поэтому хочу, чтобы ты сам всё увидел. Что? Луи не ожидал подобного ответа на такой провокационный необдуманный и случайный вопрос. Он ужасно удивлён, что Стайлс не ушёл или не уволил его, чего следовало ждать от подобного человека. Очевидно, удача сегодня на его стороне и ему будет, что написать. Он сможешь разгуляться. — Эм…хорошо. Когда? И видимо у хозяина особняка сегодня крайне хорошее настроение, раз он просто отвечает: — Сейчас. Только я переоденусь. Луи почти раскрывает рот от удивления. Всё настолько легко? Он соглашается и убегает к себе в комнату, чтобы захватить диктофон. Ему снова слегка страшно. Может его сейчас схватят, будут держать в той сомнительной комнате и пытать несколько месяцев, пока он не умрёт от изнеможения. Но сейчас он думает только о новой и заветной информации, к которой так долго стремился вот уже три недели. Он не упустит шанс. А с проблемами потом как-нибудь разберётся. Луи спускается вниз, включая диктофон и пряча его в карман. Перед лестницей уже стоит Стайлс в халате и тапочках с зайцами. Он держит ключ в руке, нервно постукивая костяшками пальцев по перилам. — Помни, что ты подписал документы о неразглашении, — предупреждает мужчина и идёт наверх. Луи немного трясёт, когда он следует за Стайлсом по скрипучим ступенькам. Он всё ещё не знает, что делать с этим документом, потому что его никак не обойти. Ему придётся просто скрыться, а потом надеется, что Ник всё решит, сославшись на кодекс журналиста. Тем временем они подходят к двери, и Стайлс уже собирается открыть дверь, как вдруг останавливается. — Чуть не забыл! — он тянется к макушке и распускает свой пучок. Волосы ровно падают ему на плечи, когда он копошится в кудрях руками и трясёт головой. Мужчина открывает первую дверь, а затем ищет замочную скважину ключом и открывает вторую. Луи был готов увидеть всё: ободранный стены, БДСМ игрушки, десятки ножей, оружие, голую девушку у батареи или даже несколько девушек и, может быть, парочку парней, но точно не это. Отсюда сбежали тапочки Стайлса. Они точно из этой вселенной. Кругом всё светлое, мягкие стены и пол. Небольшая кровать для одного взрослого человека, над ней книги. Это обычная комната. Только теперь понятно, почему она такая огромная. Несколько небольших комнат соединены арками и образуют одну. Луи вдруг чувствует, как что-то в его голове просто не складывается. Зачем скрывать что-то настолько несущественное? Дверь за ним закрывается, издавая хлопок. В эту же секунду Луи слышит чьи-то шаги за аркой, а Стайлс садится на колени. Он разводит руки в стороны, когда из угла появляется девочка. Она улыбается и бежит к нему. За пару секунд шатен успевает заметить её безумное и пугающее сходство со Стайлсом. Разве что волосы прямые. — Папа! — девочка радостно обнимает его шею своими руками и утыкается носом в волосы. Стайлс встаёт на ноги, а девочка обвивает его тело полностью. Она просто висит на нём. Луи шокирован всем, что тут происходит. Буквально всем. Но в момент, когда он уже думает, что переварил всё, ещё одно не менее важное происшествие вызывает у него намного больший шок. Гарри вдруг просто загорается. Словно рождественская ёлка. Он улыбается. Вокруг него поют невидимые птицы, а солнце сияет сильнее обычного. Луи завороженно смотрит на него и видит на лице то, что он никогда до этого не видел. Это настолько поражает его, что некоторое время он стоит с открытым ртом, а потом тянется рукой к щеке Гарри. Он тыкает в предмет его восторга. В очаровательную ямочку, появившуюся на лице Гарри подобно росе ранним утром. Так же неуловимо и удивительно. — У тебя есть ямочки… — констатирует Луи и наконец-то убирает палец от несчастной щеки. Из копны волос снова появляется девочка. Она изучает шатена глазами, наклоняя голову вбок. На её щеках и носу есть небольшие красные точки, но они не похожи на аллергию или прыщи. — Кто это, пап? Мой новый врач? — Нет, детка, он будет учить тебя, как в школе. — Правда? — девочка радостно улыбается и целует Гарри в щёку. — Луи, это Оливия. Лив, это Луи. Шатен протягивает руку девочке, на что она смущается и прижимается ближе к Гарри. — Может быть, покажешь нам, что ты сделала сегодня, пока меня не было? Оливия кивает и слазит с рук на пол. Она хватает ладони Луи и Гарри и тащит их за собой через арки. Как шатен и думал, в конце располагается небольшой проём, соединяющий две комнаты. Это большая детская. С кроватью, игрушками, столиками, досками, книгами и компьютером. Девочка сажает Луи и Гарри в самом углу, где расположен макет дома с фигурками. Она принимается рассказывать обо всём, что придумала для них. Историю каждого маленького человечка. В её мире ездят верхом и на драконах, и на мётлах, и на летающих машинах. — Ты снова пересматривала Гарри Поттера? — спрашивает Гарри с хитрой улыбкой, когда рассказ заканчивается. — Мне было скучно. Когда ты купишь мне волшебную палочку? — Я ещё не свыкся с тем, как ты залезла в унитаз и пыталась смыть себя. Луи подавляет громкий смешок. Оливия жалобно смотрит на Гарри, надувая губки. — Хорошо, я подумаю над этим, Лив, а теперь мне пора. Хочешь, я испеку тебе кексы сейчас? — Да. А ты вернёшься на ночь? — Конечно. Они ещё раз обнимаются, а затем Оливия снова рассматривает Луи, будто размышляет над чем-то. Это немного неловко, поэтому шатен пытается что-то с этим сделать и не менее неловко улыбается. Тогда девочка наконец-то расслабляется и обнимает Луи за ноги, потому что только до них и дотягивается. После этого Гарри и Луи выходят из комнаты, и коридор кажется слишком тёмным, а жизнь — обычной. И даже не совсем понятно почему. Из-за плохого освещения или из-за того, что улыбка Стайлса пропала. Между его бровями снова появляется морщина. — Она больна, — говорит он, пока они спускаются по лестнице. — Это…это лечится? Стайлс мотает головой, собирая волосы обратно в пучок. Он идёт на кухню, чтобы приготовить обещанные кексы. — Ей недавно исполнилось семь. Если не повезёт, она умрёт до восемнадцати, а может и до десяти. Вообще, при нынешней медицине и самых оптимистичных прогнозах у неё есть в запасе максимум лет тридцать. Я надеюсь, что за это время найдётся лечение, и всегда готов потратить все свои деньги на него. — Что с ней? — Системная красная волчанка, — говорит он, но натыкается на непонимающий взгляд Луи. — Короче, её тело само себя убивает. Предугадать течение болезни очень сложно. В тот день, когда я сидел в обнимку с виски, Оливии стало хуже. Всё её тело постоянно болит, но тогда было в десятки раз хуже. Это она попросила Хэппи Мил. — Она — твоя дочь? — Луи передаёт муку и яйца, а затем достаёт сахар. — По документам — да, а по факту — нет. Я её дядя, и она прекрасно об этом знает. Но ей легче, когда она называет меня папой, — Гарри смешивает ингредиенты в миске и широко улыбается впервые за пределами детской комнаты. Его ямочки снова появляются, и Луи просто не может поверить, как они могли так долго прятаться от него. Однако вскоре улыбка сменяется хмурым взглядом. — Пять лет назад я не смог поехать с семьёй в горы. Когда машину нашли, живой была только Оливия. Моя сестра попыталась защитить её курткой, прижав к себе. Все деньги семьи достались мне, но только есть ли в этом смысл? Через три года Лив поставили диагноз. Стайлс молча достаёт формочки и, добавив ещё орехи и корицу, выливает в них содержимое миски. Он выставляет температуру и время на духовке, а затем выпрямляется. На мгновение Луи кажется, что Стайлс хочет ещё что-то сказать, но этого не происходит. — Тебе нужна помощь? — спрашивает шатен, чтобы прервать затянувшееся молчание. — Ты свободен на сегодня. С кексами я сам управлюсь. Луи кивает и даже не думает сказать что-то в качестве протеста. На него свалилось достаточно много информации. По привычке ему хочется изложить её на бумаге.***
Луи садится за материал, но он не получается. Он перечитывает всё, что написал до этого, пару минут таращится в экран ноутбука на мигающий курсор и не может в это поверить. Обычно предложения рождаются сами собой, без усилий. А сейчас он даже не может придумать самое начало. Поставить хоть пару слов. Только пустота. Ему нечего сказать о Гарри Стайлсе после этого дня. Всё слишком резко и сильно поменялось. Настолько, что он вообще не способен выразить мысли словами. Он включает запись на диктофоне в надежде, что это поможет ему. « — Папа! — У тебя есть ямочки…» Он перематывает немного вперёд, чтобы перейти к сути, а не к восторгу по ямочкам. « — Мне было скучно. Когда ты купишь мне волшебную палочку? — Я ещё не свыкся с тем, как ты залезла в унитаз и пыталась смыть себя.» Луи буквально слышит улыбку в голосе Гарри и сам непроизвольно улыбается. Он удаляет всё, что написал до этого о равнодушии, и мотает запись ещё дальше. « — Ты вернёшься на ночь? — Конечно.» Шатен смотрит на строчки о нелепых тапочках. Они вдруг кажутся ему совершенно необдуманными и глупыми, словно и не он их писал. Поэтому он удаляет их также безжалостно, как и предыдущие. « — Что с ней? — Системная красная волчанка.» Луи перечитывает про алкоголизм. Как всё надумано и высосано из пальца. Совершенно кошмарный текст. Шатен стирает его полностью. « — Ты свободен на сегодня. С кексами я сам управлюсь.» Запись заканчивается. Шатен осознаёт, что всё, что осталось от его трудов — пустой лист на экране. Он как будто вернулся в самое начало, когда Стайлс был ему ещё совершенно не знаком. А знает ли он его на самом деле? Одна только мысль ударяет шатена прямо по самолюбию. Стайлс здесь главный и сам решает, позволить ли человеку узнать его. Он даёт некие пропуска в свою жизнь. Луи же этот пропуск никто не дал. — Нахрен всё! — он захлопывает ноутбук и ложится спать. Он напишет что-нибудь завтра. Ему просто нужен ещё один день для наблюдений и для того, чтобы переварить всё и растрясти Стайлса. Такое случается. В конце концов, в этом нет ничего страшного. В запасе ещё целый месяц.And once in a while you might see me smile and laugh (ha, ha, ha) И в кои-то веки ты увидишь, как я улыбаюсь и смеюсь (ха-ха-ха)