24 и 76

– У тебя в голове стоит пластинка… Жнец раздраженно морщится. – …Когда она отходит, ты пытаешь людей или готовишь запеканку. – Заткнись. Ему кажется, что он что-то вспоминает: неосязаемое. Страшное. Что-то между грохотом бетонных стен и невыносимой звенящей тишиной, которая давно не отдается шумом крови в ушах. Вдова лишь наблюдает. В её выражении – ни грамма издёвки или ненависти. И он быстро остывает. Жнец знает: Вдова ходит на военное кладбище и приносит цветы на одну и ту же могилу. И подолгу стоит там с обыденным равнодушием. Потому что делает это по старой памяти. Памяти… Пустой гроб опускают в землю и быстро засыпают. – Что с тобой случилось, Гэбриэл? Сжимает кулаки. А он рыщет на краю Египта с той же регулярностью. Приносит неполные данные для «верхов» и ждет момента. – Ты же искал меня, Джек. Ты искал. Отвратительно быть подбитым лучшим другом – слабее. И смотреть на хладнокровно направленное дуло, на его равнодушие. – Ты. Разрушил. Всё, – цедит ненавистью каждое слово. Джек скучает по прошлому и живет им каждый день. И нажимает на спусковой крючок. Он не мог промахнуться в упор – но промахнулся. Жнец ломает позвонки – когда «пластинка отходит», – выкручивает до агонии и слушает хрипы, не представляя другого на месте своей жертвы. Он думает о SEP – о временах, когда они друг друга ненавидели и что-то еще… Когда Рейес ему помог. И теперь Джек протягивает руку. Вдова знает, что у Жнеца остались чувства, – Жнец знает, что Вдова готова убить Жерара во второй раз. Они завидуют друг другу. У Вдовы сотни гробов с аккуратно уложенными телами. У Жнеца – с выпотрошенными останками. И два пустых. С двумя ошибками, которые хотят дать ему еще один шанс. А он не хочет их защитить. Он просто надеется, что момент, когда «отойдет пластинка», – не вспомнит.