Вепрь и Ворон

Морен во все глаза смотрел на нового супрема. — Что с вами? — холодно поинтересовался Ричард. — У меня позеленели глаза? Выросли крылья или, сохрани Создатель, хвост? — Прошу простить, господин супрем, — пробормотал комендант, отводя глаза, — просто вы так молоды. — Боюсь прослыть банальным, но, кажется, это тот недостаток, что скоро проходит. Они шли по территории Багерлее, и каждый пытался скрыть свою неуверенность. Морен — от того, что видит оруженосца Алвы здесь не в роли пленника, а последний — от того, что сейчас, в силу служебных обязанностей, встретится со своим прошлым. — Сейчас у нас содержится двадцать один узник, — начал доклад Морен. — Конечно, число не лучшее, но мы справляемся. — Вы так суеверны? — учтиво поинтересовался Окделл. — Нет, конечно, — Морен поежился: от безупречной вежливости нового начальства веяло холодом. — Продолжайте, пожалуйста! Не пытаясь более шутить, комендант очень четко и быстро доложил о тех, кого охранял в этих старых стенах. — С кого вы желаете начать? Герцог на мгновение задумался. — Я навещу Фердинанда Оллара, — решил он и заметил, что Морен облегченно вздохнул. Король располагался в помещении, напоминавшем комнату в гостинице средней руки. Бывший правитель Талига, одетый в добротный камзол коричневого цвета, сидел за столом и листал какую-то книгу. Услышав скрип двери, он поднял голову и застыл, глядя на посетителя. Выглядел он уже не так страшно, как на эшафоте, когда Алва ценой своей свободы выкупил его жизнь. Даже поправился, как ни странно. — Здравствуйте, господин Оллар, — Дик старался, чтобы голос звучал как можно равнодушнее. — Рад, что вижу вас в добром здравии. Брови Фердинанда чуть дрогнули, губа оттопырилась, и он растеряно произнес: — Здравствуйте, герцог Окделл. — Господин Оллар, принц Альдо Ракан назначил меня супремом, и я пришел узнать, как с вами тут обращаются, нет ли у вас жалоб. Если король и был растерян, он справился с этим состоянием быстро. — Поздравляю вас с прекрасной карьерой, Ричард Окделл, — безучастно сказал он. — У меня нет жалоб. Окделл кивнул, как будто другого ответа и не ожидал. Несколько минут они смотрели друг на друга, потом Ричард произнес: — Вы будете участвовать в суде в качестве свидетеля, готовьтесь. — О каком суде идет речь? — тусклые глаза широко раскрылись. — О суде над Рокэ Алвой, господин Оллар. — Оруженосец, — не то простонал, не то прошептал бывший король, — вы далеко пойдете… — Надеюсь, господин Оллар, до свидания, — Дик уже собрался выходить из комнаты, когда Фердинанд неожиданно спросил: — Он же вас воспитал, неужели вы не поняли, что не выжили бы так, вам бы не дали? Или в вас не осталось ничего человеческого? — Человеческого? — на пороге супрем застыл на мгновение. — Вы же сами только что вспомнили, кто меня воспитал! По коридору, ведущему к камере Августа Штанцлера, супрем и комендант шли в молчании. Первый, как видно, обдумывал предстоящий разговор, второй — последние фразы беседы, которые ему довелось услышать. Когда повернулся ключ в замке, Окделл кивнул коменданту и вошел в комнату, закрыв дверь. Морен вздохнул с облегчением и сделал знак следовавшему за ними офицеру. Узник дремал, лежа на кровати. Звук открываемой двери заставил его привстать и подслеповато прищуриться. Несколько минут они молча смотрели друг на друга, потом Окделл буднично произнес: — Граф, я новый супрем и пришел узнать, как вас содержат здесь, есть ли у вас жалобы. — Вот значит как, супрем, — протянул Штанцлер, садясь на кровати и не скрываясь, в упор, разглядывая своего гостя. — Прекрасная карьера, мой мальчик, если, конечно, мне дозволено так тебя называть. Поздравляю! — Спасибо граф, — вежливо произнес Ричард. — Мне приятно слышать это, особенно от вас. Штанцлер пожевал губами. — Все-таки выбрал. Хорошо, что ты одумался, наконец! И вообще, рад за тебя — молодой, сильный, ты сумеешь многое сделать для государства, за которое погиб твой отец! Я рад, что ты жив, Дикон… — Это случилось явно не вашими молитвами, граф Штанцлер. Он изо всех сил пытался сдерживаться, глядя на благообразную тварь, желавшую сделать его жертвенным бараном в своих играх. — Сердишься, — Август склонил голову и чуть улыбнулся. — Иногда бывают безвыходные положения, мой мальчик. Да, возможно, это было бесчеловечно по отношению к тебе, но необходимо для дела. Ты имеешь право меня ненавидеть, но я все равно доволен. — А я доволен, что вижу вас здесь, — Ричард улыбнулся в ответ. — Думаю, что, сидя в Багерлее, вы уже никому зла не причините. Это не может не радовать, эр Август. Глаза бывшего кансилльера зло блеснули. — Ты изменился, Дик. Впрочем, помня о том, где ты рос, и кто готовил тебя к жизни, это неудивительно. — Полностью согласен с вами, граф, — Ричард чуть склонил голову. — Я не имею права жаловаться на своего воспитателя. Но вы так и не ответили на мой вопрос, господин бывший кансилльер. — Я послал письмо Его Высочеству Альдо, — сухо сказал Штанцлер. — Но до сих пор не получил на него ответа. — Я говорил с Его Высочеством перед приходом сюда, граф, и он ничего мне об этом не сказал. Но я уточню, обещаю вам. Итак? — Я уже все изложил в письме и не считаю нужным повторяться, господин супрем! — Что ж, тогда не буду отвлекать вас от ваших занятий, — Ричард учтиво склонил голову. — Всего хорошего, граф. Желаю здравствовать! Тяжелые припухшие веки почти скрыли глаза в старческих склеротических прожилках. — Удачи, мой мальчик, — задумчиво протянул бывший кансилльер. — На этой должности она очень требуется. — Благодарю вас, эр Август, — голос Окделла был по-прежнему учтив. — Вы всегда были расположены ко мне. Морен, как он и просил, ждал за дверью. Лицо у него было настороженное. — Я отвлекаю вас от ваших обязанностей, господин комендант, — голос супрема звучал ровно, и Морен подумал, что, по-видимому, преемник Вальтера Придда действительно непробиваем. — Вы можете дать мне сопровождающего, чтобы я не заблудился в ваших подземельях. — Я сочту за честь сопровождать вас везде, куда вы изволите пойти! Кроме того, кто, кроме меня, даст вам необходимые объяснения? — Мне понадобятся объяснения? — тонкая бровь слегка изогнулась, и Морен вздрогнул. — Возможно, — буркнул он. — Ну, раз возможно, тогда пойдемте, — и супрем невозмутимо пошел вслед за ним. Идти пришлось долго, и Морен не вынес молчания. — В тюрьме три яруса, два находятся глубоко под землей, — сообщил он герцогу, который хладнокровно спускался по лестнице, освещаемой лишь светом факелов. — Моя нянька в детстве пугала меня подземельями, где живут страшилища, которые едят непослушных детей. Здесь есть чудовища? — Чудовищ мы держим взаперти на цепях, — хмуро произнес комендант, останавливаясь наконец у одной из дверей. Рядом стоял навытяжку высокий человек с коротко подстриженными волосами. — Жан, тюремщик, охраняющий герцога Алву. Ричард посмотрел на прилизанные, влажные волосы, тщательно застегнутую куртку, мокрые, пахнувшие каким-то ароматным мылом руки и понял, что комендант не терял времени даром — к его приходу подготовились. Об этом же говорили чистая простыня, застилавшая топчан, служивший арестанту постелью, белоснежная кружевная рубашка, тщательно расчесанные черные волосы, разметавшиеся по подушке. Сначала Дику показалось, что Ворон спит, но, подойдя ближе, расслышав хриплое дыхание и увидев лихорадочно вздымающуюся грудь, он понял, что это не так. Пульс прощупывался слабо, а сама рука показалась излишне тонкой. Не говоря ни слова, супрем развернулся и в упор посмотрел на коменданта. Тот лишь пожал плечами. — Что вы хотите? Здесь достаточно сыро, а Алва — человек южный, непривычный. — Лекарь был? — Нет, господин супрем, не было. — Почему? Морен нахмурился. — Первый день, пока ничего страшного! — Вы так находите? — Ричард решительно присел на край топчана и склонился к арестованному. — Вы его кормите? — ровно спросил он. — Или тоже находите, что ничего страшного? — Разносолов для заключенных не предусмотрено! — А что предусмотрено? С непроницаемым лицом герцог Окделл обвел глазами камеру, на мгновение задержал взгляд на цепях, прикрепленных на противоположной стене, и снова повернулся к арестанту. Чуть прищурившись, он резким движением приподнял белоснежную рубашку и молча глянул на кровоподтеки на животе и располосованную новыми, воспаленными полосами спину. Тишину нарушало лишь хриплое, надсадное дыхание пленника. — Приезда кардинала Левия ждут со дня на день, — голос герцога Окделла был сдержан. — Ожидается, что одни из первых визитов он нанесет сюда. Морен побелел. — А на суде, где непременно будут послы дружественных Великой Талигойе держав, вы объясните вид подсудимого климатом страны, где он до этого успешно жил? Чего будут стоить после этого его признания? Комендант молчал.  — Вызовите лекаря, улучшите питание заключенного. Через пару дней доложите мне о результатах. — А что мне доложить Его Высочеству? — угрюмо спросил Морен. — Он тоже ждет результатов! — И сколько времени вы добиваетесь результатов таким способом? — поинтересовался Ричард. — Почти с самого начала, — вынужден был признать комендант.  — И каковы плоды ваших усилий? — от холодного, ленивого голоса становилось не по себе. — Их нет, — насупившись буркнул комендант. — И вас не удивляет, что он продолжает молчать? Морен промолчал, хмуро изучая стены камеры. — Он вернулся сюда, спасая жизнь короля. По лицу коменданта было ясно — он не одобрял поступка бывшего Первого маршала, принесшего ему столько неприятностей. — И наверняка знал, что его может ожидать, — невозмутимо продолжал герцог Окделл. — Он пришел умирать, разве это вам не ясно? И готов принять смерть в любой форме! — Разрешите мне, господин комендант, — вдруг пробасил тюремщик. Морен глянул на супрема и кивнул. — Он звал кого-то во сне, только я не разобрал. — Ты что, — Морен чуть не задохнулся, — ты зачем тут поставлен? — Так непонятно было, имя какое-то короткое. — Кэналийское или наше? — комендант стал похож на гончую, взявшую след. — Наше вроде, — с сомнением произнес тюремщик. — Мужское, женское? — Не разобрал, простите! — Подождите, он дружил с Савиньяками… Ли, Миль? — Да нет вроде. — Катарина? — Не, длинное вроде. — Буква какая первая? Жан виновато развел руками и вздохнул. — Бестолочь, — припечатал Морен. — Так он это, ещё говорил! — Что говорил? — чуть не взревел Морен. — Из тебя что, клещами надо тащить? — Он это звал или называл кого-то, странно так. — КАК?! — Мальчик с пушистой челкой! — Бред, — вырвалось у Морена. — Действительно, бред, — согласился супрем, непроизвольно сжимая кулаки. Алва вздрогнул от шума голосов, приоткрыл глаза и обвел камеру и присутствующих непонимающим взглядом. — Герцог Алва, — окликнул его Морен, — вы слышите меня? Заключенный не ответил, напряженно смотря куда-то в сторону. Комендант с изумлением оглянулся. На крае лежака сидел супрем, а за его спиной высился Жан. Губы Ворона чуть дрогнули, в глазах на мгновение мелькнуло непонятное выражение, но герцог тут же закрыл глаза, и его губы чуть шевельнулись. — Дурак, — еле слышно прошелестел голос, — какой дурак… — Отойди, — рявкнул Морен Жану, — дубина! Герцог Алва, вы слышите меня? Но заключенный молчал. — Герцог Алва, — сдержанно произнес Окделл, — я пришел сюда выяснить, как с вами обращаются. — Узнавайте, — невозмутимо проговорил Алва, не открывая глаз. — У меня нет претензий. Вряд ли я мог рассчитывать на более теплый прием. — Скоро начнется суд. — Пусть начинается, это будет забавно. — Голос у Алвы был хриплым и чуть слышным. Неожиданно он повернулся к Окделлу. — Что вам нужно здесь, герцог Окделл? — Я новый супрем. Губы Алвы скривились. — Тогда удачи, она вам явно потребуется. — Благодарю, надеюсь, она мне будет сопутствовать, герцог. Ричард встал, более не обращая внимания на заключенного. — У вас мало времени, господин комендант, но я надеюсь, вы успеете. И, не глядя ни на кого, пошел к двери.