Вепрь и Ворон

Пьер Дави покачал головой, отсылая слугу с принадлежностями для умывания. Немного позже, а сейчас он все ещё чувствует прохладные губы на своей щеке и видит улыбку своей королевы. Катарина робка, к тому же она считает, что в долгу перед Фердинандом, но ничего. Рано или поздно он преодолеет её стыдливость, и Фердинанд не сможет этому помешать. Он терпелив, он будет ждать, ждать и поддерживать свою любимую. Она такая мужественная, его Катари, и такая доверчивая. Пытаться достучаться до сердца Ричарда Окделла, человека, убившего её друга просто так, вообразив, что она того любит! Оказывается, одежды у Повелителя не так уж белы, как ему казалось! После их несостоявшейся дуэли Пьер приходил в себя долго, постоянно вспоминая издевательские слова Окделла и его презрительный отказ. Хорошо, пусть он — «мразь и предатель», но, как выяснилось, герцог мало чем ему уступает. Он убил друга Катарины лишь потому, что счел его счастливым соперником, убил безжалостно, не дав тому возможности защищаться. Жестокая и кровавая месть отвергнувшей его женщине, лишившая её единственного друга среди тех ызаргов, что её окружали. От последствий этого поступка, по мнению королевы, его спас опекун, сумевший скрыть все следы. Ричард Окделл отплатил ему предательством. Можно понять его появление здесь: он выбрал сторонников отца и поэтому перешел на сторону тех, за кого тот погиб. Но такое равнодушие к эру, так много сделавшему для него, — это подло. Супрем не может пойти против воли своего сюзерена, но облегчить участь воспитавшего его человека, того, кто дал семье возможность выжить, а не сгинуть в небытии, он был обязан, чего бы это ему ни стоило. Дави потянулся налить себе бокал, как вдруг рука его замерла. Неужели ему легче оттого, что Окделл оказался подонком? Разве это поможет ему забыть Анри или кровавую пену на губах Ларта и отчаянный крик его спутницы «Негодяй!»? Как ни пытайся поставить Окделла на одну линию с собой, легче не становится. Герцог убил человека, к которому ревновал, а он — друга. Окделл бросил эра умирать в тюрьме, а он заставил Марти солгать на смертном ложе. Не ему судить мальчишку, вознесшегося так высоко, но герцог опасен. Зря Катарина пытается воззвать к совести предателя и убийцы. Но теперь Окделл не посмеет больше уклоняться от поединка. Он может вызвать его и убить, и тогда Катарина будет вне опасности, Ричард Окделл не сможет ей повредить. *** — Вот, монсеньор! — слуга торжественно водрузил на стол черно-белую коробку и жалобно вскрикнувшую мандолину. — Еле нашли, все перерыли! Поблагодарив и кивком головы отпустив обрадованного Бевиса, Ричард осторожно коснулся пальцами струн, и они ответили ему нежно и грустно. Ещё в самом начале опекун определил, что музыкальные способности у него весьма средние, но учителя все же пригласил. Мэтр Маркэль честно пытался отработать жалование, страдальчески возводя глаза к небу, но все же играть его научил, вздыхая, что далее простеньких легкомысленных песенок, не требующих особого таланта, дело у подопечного не пойдет. Дик играл редко, предпочитая слушать гитару монсеньора, но иногда желание пробежаться пальцами по струнам у него возникало. Он осторожно взял инструмент в руки и сел на шкуру у камина. Жаль, он не знал песни, что однажды напел ему Ларт, о том, что каждый выбирает для себя, она бы подошла по настроению. Пальцы несколько раз прошлись по ладам, примериваясь, и откуда-то пришли, вспомнились слова. То не ветер, то не снег — В окна бьётся новый век. В дверь стучится новый круг… Отворяй! Что ушло — не воскресить, Что пришло — тому и быть! В этом круге нет ни дня — для меня. По коридору прозвучали осторожные шаги и замерли перед дверью. Ричард знал, кто застыл перед резными створками. Ещё одна его вина. Замерзшему сердцу так хотелось тепла и ласки, и он решил погреться у чужого огня. А теперь этот кусочек плоти ноет, напоминая о том, что нельзя брать, когда отдавать нечем, кроме благодарности за тепло, которая никому не нужна. Хрупнет лёд под каблуком, Рухнет конь под седоком… Раз решился взять барьер — так бери! Женщина постояла под дверью, а затем каблучки быстро-быстро простучали прочь. Пусть считает его скотиной, наверное, ей так будет легче. В старом доме тишина… Сам варил — так пей до дна. А душа? Кому она… Хоть гори! * Струны зазвенели в последний раз и замолчали. Дик встал и аккуратно поставил инструмент за стол, в угол. В комнате, которая помнит гитару Алвы, не стоит играть дилетантам. Взгляд его скользнул по черно-белой коробке. Шахматы он тоже давно не брал в руки, с того самого дня, когда нанес первый визит герцогу Эпине. Тогда ему казалось, что мир цветной, как радуга, и выбор зависит только от него. Видно не впрок пошли ему невольные уроки истинного правителя Талига, блестящего интригана и политика Сильвестра, раз он проявил такую наивность. Его размышления прервал осторожный стук слуги. — Монсеньор, к вам виконт Дави. Просить? Дик рассмеялся. Более достойного завершения сегодняшнего дня трудно было придумать. *** Виконт подумал, что Окделл откажется его принять, но слуга, поклонившись, провел его в кабинет. Переступив порог, Пьер с любопытством огляделся, отмечая и застывшие на стене кабаньи головы, и тяжелую резную мебель черного дерева, и синюю обивку на стенах. Повелитель Скал обитает в цветах Ветра? Взгляд его растерянно перебегал с предмета на предмет, и поэтому он не сразу заметил хозяина кабинета, поднявшегося ему навстречу. Привычное безупречно вежливое выражение лица не вызвало на этот раз раздражения: Окделлу было что скрывать под своей маской. — Не могу сказать, что рад приветствовать вас здесь, виконт. Что вас привело ко мне? — Я хотел продолжить наш разговор, Окделл. — Вряд ли я смогу сказать вам что-либо новое, Дави. — Мы не закончили старый разговор, герцог. Я вызвал вас! — Я уже ответил вам, и другого ответа вы не дождетесь. — Вы не боитесь прослыть трусом? — Трусом? — герцог пожал плечами. — Представьте себе, нет! — Вы будете со мной драться, Окделл, — Дави зло сощурился. — Будете, обещаю вам! Я предлагаю вам честный поединок, лицом к лицу! — Дави и честность, — голос у Ричарда был скорее задумчивым, чем язвительным. — Виконт, вы не устаете меня поражать! — Полагаете себя безупречным героем в белых одеждах? На вашем счету, кроме воинской славы и ордена Талигойской Розы, есть и удары в спину беззащитному человеку, или вы себе это простили? — Как интересно, — Окделл чуть улыбнулся. — Видно, у меня что-то с памятью. Кому так не повезло? — Странно, что только теперь вас заинтересовало имя человека, который расплатился за ваши несбывшиеся амбиции. Несколько секунд Ричард молчал, а потом очень тихо произнес: — Удивительно слушать такую отповедь от именно от вас. Но, если вам верить, то помимо этого я ухитрился нарушить ещё одну заповедь Создателя. Так что одной больше, одной меньше, не все ли равно. Дави, вы так уверены, что сумеете заставить меня замолчать навсегда, что вновь предаете доверившегося вам человека? Пьер замер. Что с ним такое? Ричард Окделл действовал на него, как красная тряпка на быка на Марикьре, где были в моде подобные забавы. Как он мог проговориться? — Представьте себе, Окделл! Верю — удача будет на моей стороне. — Стоит проверить, кто ей больше по сердцу, — Ричард кивнул. — Вы играете в шахматы? Дави изумленно раскрыл глаза. От кого он слышал, что воспитанник Алвы любит передвигать фигуры? — Какое это имеет значение? — В сущности, никакого. Партию? Можно, конечно, кинуть в лицо что-то соответствующее моменту, гордо развернуться и уйти. Но, скорее всего, от него этого и ждут. Легкая издевка во взгляде хозяина подтвердила его предположения. Не дождетесь, герцог. — Карты не предлагаете? Окделл усмехнулся совсем оскорбительно. Намек понятен, но все равно, не дождетесь, дорогой хозяин. — Согласен, Леворукий и его кошки. Правда, я не Сильвестр. — Да, Сильвестр был неподражаем, вот только немного ошибся в последней партии. Дави показалось, что если бы было можно, Ричард Окделл лично вытащил кардинала из Заката и собственноручно удавил. Пьер коснулся левой руки будущего партнера, и тот разжал кулак. — Вам везет, виконт, белые. — Как знать, — заметил Дави и принялся расставлять фигуры на доске. Все происходящее казалось ему балаганным действом, в котором он почему-то согласился участвовать. Через час партнеры с интересом смотрели на доску, где осталось всего несколько фигур. Пьер сражался отчаянно, но все равно, раз за разом его загоняли в угол и белый король метался по полю в поисках спасения и не находил, теряя одну значимую фигуру за другой. На губах Окделла заиграла такая знакомая ленивая улыбка, и он протянул было руку к коню. Дави вздрогнул — сейчас конь закроет путь белому ферзю и он признает свое поражение. Но Ричард неожиданно двинул слона, и виконт чуть не вскрикнул. Какой дикий просчет! Единственный ход, который оставлял ему хоть какой-то шанс! Окделл с изумлением посмотрел на доску, как будто не веря, что он мог так просчитаться. Еще два хода, и Ричард, кинув взгляд на черно-белые клеточки с четырьмя фигурами, холодно констатировал: — Патовая ситуация, забавно! Дави сначала подумал, что Окделл сделал это нарочно, но сейчас было ясно — за вежливой улыбкой его партнер скрывал изумление. — Отказать вы мне не можете отказать, — протянул Дави, — не так ли? — Вы не выиграли. — Но и не проиграл. — Хорошо, завтра в Нохе, оружие на ваш выбор, виконт. — Я не пойду на убийство, Окделл. Назовите секунданта. — Я удовлетворюсь вашим, Дави. Если проиграете… — Постараюсь не доставить вам такого удовольствия, герцог Окделл. — Вам придется хорошо постараться, виконт, — Ричард улыбнулся, чуть поправив манжеты, и Пьеру показалось, что перед ним стоит Алва — даже голос звучал также, — так вот, если проиграете… * слова и музы Алькор