Вепрь и Ворон

Робер лишь широко раскрыл глаза, глядя, как герцог Окделл выходит из кабинета принца. Человек, которого только что сняли с должности, так выглядеть не может. — Окделл! — Здравствуйте, Эпинэ! — Ричард дружелюбно улыбнулся. — Моей карьере в качестве супрема пришел конец. — Вам не стоит сердиться на Альдо, — Робер вздохнул. — Смерть короля — это слишком серьезно. — Я все понимаю, — Окделл перестал улыбаться. — Это моя вина, и Его Высочество, несомненно, прав. Я часто видел Фердинанда: полный для своих лет человек, малоподвижный, не удивительно, что у него было больное сердце. Странно, что это выявили только на днях. Впрочем, меня это не извиняет ни в коей мере. — Но, насколько я понял, вы были заняты другим узником. Это правда, что Алву пытались отравить? — Отравители в Багерлее? Нет, герцог. Нелепая и оттого ещё более страшная ошибка. Была перепутана дозировка снотворного, которое давали узнику в последнее время. Лекарь принял реакцию ослабленного заключением организма за отравление и вызвал меня, а я приказал ему не отходить от Алвы ни на шаг, пока он не придет в нормальное состояние. Вот почему к Фердинанду Оллару он пришел не сразу. К сожалению, опоздание оказалось роковым. Иноходец кивнул. Кто осмелится отменить распоряжение супрема? Бедный Фердинанд! Он кивнул, прощаясь, но Окделл не обратил на это внимания. — Герцог, — голос его стал официальным, — могу я просить вас оказать честь моему Дому и присутствовать на свадьбе моей сестры, герцогини Айрис Окделл, и виконта Лара? И Робер застыл на месте, не сводя изумленного взгляда с собеседника. — Герцогиня выходит замуж? — наконец выговорил он. — Это так неожиданно, но я поздравляю вас, герцог. Мои поздравления герцогине и её жениху… Разумеется, я почту за честь… Но почему так стремительно? — Конечно, это нарушение традиций, я понимаю. Но, если вы помните, я приехал в Ракану за сестрой — матушка очень хотела её видеть. Здоровье у герцогини слабое, она волнуется за своих детей, хочет видеть внуков. Не думаю, что она будет особо сердиться, да и жених ей придется по нраву. «После принца — виконт? — пронеслось в голове у Иноходца. — И он полагает, что Мирабелла будет в восторге?» Но свои мысли он благоразумно оставил при себе. — Айрис к алтарю поведет госпожа Оллар, — между тем безмятежно продолжал Окделл. — Я рад, что вы принимаете приглашение, вы же не откажетесь позаботиться о своей кузине и сопроводить её? — Конечно, — пробормотал совсем растерявшийся Робер. — Где состоится обряд? — В церкви рядом с домом, — улыбнулся Ричард. — Все будет очень скромно, тем более у посаженной матери траур, а затем молодые уедут в Надор. *** Альдо лишь усмехнулся, глядя на озадаченного друга: — Побеседовал с Окделлом? — С ним, — кивнул Эпинэ. — Что происходит? — Что тут непонятного? Наш практичный герцог действует весьма продумано: успокаивает мать, которая хочет видеть детей и внуков, убирает из Раканы сестру, которая, по его мнению, может выйти у него из-под контроля, и начинает военную кампанию по завоеванию Катарины Оллар, вернее Катарины Ариго, наследницы графства. Иноходец непонимающе уставился на своего сюзерена: — Альдо? Ты серьезно? Ну первое я ещё понимаю, но Катарина? — Что непонятного? Госпожа Оллар теперь вдова, и Окделл тут же начал кампанию. Лично выразил сочувствие, пригласил на свадьбу сестры, хотя известно, что Айрис её не жалует. — Ну и что? Окделл не интересуется Катариной, уверяю тебя. — Катариной — может и нет, а вот графством — да. — У Катарины есть старший брат, Жермон. — Во-первых, он был лишен наследства отцом, и ему вернули титул, лишь когда не стало младших братьев, что является серьезным поводом усомниться в его правах. Ну и потом, он до сих пор остается в Торке, а не явился сюда. Поэтому твоя кузина может претендовать на графство, и я её поддержу. Надор встал с колен, но деньги ему требуются, да и сестры у герцога не замужем, на приданое нужны средства. Уверен, сейчас Окделл будет изображать если не неземную страсть, то живой интерес к новоявленной вдове. — Не смей так говорить! — Иноходец почувствовал непреодолимое желание схватить закадычного друга за грудки и потрясти хорошенько. — Смею! — Альдо сверкнул глазами. — И потом, что тут дурного? Что её ждет? Когда я женюсь, ей придется покинуть дворец. Куда она пойдет? Пока мы не разберемся с врагами внешними и внутренними, я её никуда из Раканы не отпущу, я не сумасшедший. Герцогиня — не королева, но гораздо лучше, чем виконтесса, уверяю тебя. — Но она не влюблена в Окделла, к тому же он младше её. — А кто говорит о любви? Окделл тоже не влюблен в неё. Катарина принесет ему графство и наследников, она ещё достаточно молода для этого, вряд ли он потребует от неё большего. Повелитель Скал, по-видимому, так же холоден, как и его скалы, по крайней мере, я не слышал о его увлечениях. Следовательно, вряд ли твоей кузине придется часто ревновать его к любовницам. — Это не лучший вариант для неё, — Иноходец не собирался отступать. — Ты предлагаешь монастырь? Воля твоя, сейчас её опекуном являешься ты. — Альдо, ты все прекрасно понимаешь! — Робер, — принц вздохнул, — это ты не понимаешь. Катарина Оллар не королева, она вдова, и её судьбу необходимо устроить. — Она будет жить у меня! — Как долго? Ты далеко не стар, женишься. Что дальше? — Как вы стремитесь избавиться от неё, Ваше Высочество! — Я хочу решить все наилучшим образом, Робер, это ты не хочешь меня понять. Альдо виновато вздохнул: — Ты привязался к ней, Робер, это понятно. Но ведь пока ничего не произошло, правда? И руку Катарины Окделл будет просить у тебя, тебе и решать. Он достаточно умен, прагматичен, выдержан. Хорошая партия. — Что же ты такого умного, прагматичного, выдержанного отстранил от должности? — А был выход? Знаешь, я ему благодарен — он сохранил жизнь Ворону. Не представляю, что бы произошло, если бы тот погиб и нас бы обвинили во всех смертных грехах! Нет, он действовал абсолютно правильно, А теперь суд все же состоится, жаль без этого слизняка. Если болезнь вовремя не рассмотрели лекари Оллара, что говорить о тюремных? — Тогда зачем снял? — Кто-то должен за это ответить. И потом, он-то должен был это предусмотреть, раз стал супремом. Окделл спас жизнь обвиняемому и не уберег свидетеля, показания которого имели бы решающее значение. Робер, не переживай за него, он без должности не останется. — Ты так к нему проникся? — Стал больше доверять, только и всего. Судя по тому, как он ведет себя с Вороном, о дружеских отношениях, не говоря уж о чем-то другом, там и речи не идет. — О чем другом? — О чем судачили при дворе Оллара и намекают до сих пор. Если бы что-то было, он вел бы себя по-другому. Робер нахмурился. В этом он был согласен с Альдо — большей чуши нельзя было придумать. Он видел их в Варасте — привязанность, привычка друг к другу — да, но не больше. Потом оруженосец переступил через своего монсеньора. Впрочем, не Роберу кидать в него камень. — Так что ты решил с ним сделать? — Назначить военным комендантом Раканы, пусть составит компанию Айнсмеллеру. Опыт у него есть, справится. *** Валентин Придд, сжав губы в тонкую линию, смотрел на Пьера Дави. — Ваш вопрос кажется мне странным, виконт. Тот лишь вздохнул: — Я понимаю, герцог. Но, поверьте, в этом нет ничего оскорбительного. Глаза у спрута стали просто ледяными: Повелитель Волн не желал раскрывать тайны своего бывшего друга. Дави подумал, что Спрут более ничего не скажет, но тот неожиданно разжал губы: — Вы же бывали при дворе, виконт. Разве вы забыли? Ричард Окделл, Габриэла Рафиано, Лионелла Манрик и я. Наша компания была неразлучна. Манрик мечтал, чтобы Окделл увлекся Лионеллой, а вот Лионель Савиньяк не желал, чтобы он смотрел в сторону Габриэлы. Ричард был оруженосцем Первого маршала, а тот не сидел без дела и ему не давал. Вряд ли он бы нашел время для ещё какой-нибудь дамы. Дави кивнул: — Простите, герцог. Вы правы, я успел забыть. Но от Спрута было не так просто отделаться. — Лучше всего вам задавать вопросы самому герцогу, Дави. Если, конечно, сочтете возможным. — Вряд ли он захочет ответить именно на эти. — Виконт, — голос Придда стал на редкость бесцветным. — Не советую вам увлекаться сплетнями, вы не старая дева. Герцог Окделл не всегда так выдержан, как кажется с первого взгляда, а вот рука у него тяжелая, вам ли этого не знать! Шаги Придда затихли в глубине коридора, а Дави с задумчивой улыбкой смотрел ему вслед. Хорошо, что тогда у Жапри к нему пришло понимание, что перед ним все же мальчишки, титулованные, надменные, облеченные властью, но мальчишки. Придд попался сразу. Впрочем, это ещё ни о чем не говорит. Может, просто брезгливо относится к сплетням, может, не хочет ухудшать отношения с Окделлом. Впрочем, вряд ли Спрут будет сильно ему полезен, есть и другие способы узнать нужную информацию. В королевский сад он явился вовремя, то есть как и рассчитывал: дамы гуляли, королева молилась в часовне. Он многое бы дал, чтобы узнать, не стоит ли по другую сторону старой часовни, в запущенном саду, молодой человек в черном камзоле, ожидая хрупкую даму, но заглянуть в полумрак молельни не рискнул. Но зато был шанс развлечь явно скучающих прекрасных эреа, которые были не прочь поболтать с красивым кавалером. Когда королева вышла из часовни, с покрасневшими глазами, она увидела, как Мэтьюз и графиня Рокслей буквально повисли на виконте, радостно щебеча. Правда, увидев королеву, они молниеносно поменяли веселые улыбки на соответствующее случаю грустное выражение лица. Катарина печально улыбнулась своему верному кавалеру. — Вы изводите себя, Ваше величество, — серьезно заметил Дави. — Так нельзя, вы ничем не могли помочь. Катарина ничего не ответила. Вечером, придя домой, Пьер приказал принести вина в кабинет и задумался. Головоломка не хотела складываться, но Дави и не думал, что получит ответы мгновенно: многого он не знал, так как не очень долго пробыл при дворе, да и не очень был искушен в интригах. Но ответы он должен был получить, чего бы это ему ни стоило. Жаль, что нельзя в упор спросить действующих лиц, что все это значит? Прелестные дамы, вдохновленные полной неосведомленностью виконта о столь известных вещах и очарованные его несколько смущенной улыбкой, с удовольствием высыпали на его голову всю известную им информацию, намеками повествуя об особо занимательных моментах. Отбросив все лишнее, их щебетание можно было свести к следующему. Ричард Окделл увлекся Катариной Оллар вскоре после появления при дворе. Её Величество, в свою очередь, относилась к юноше как к младшему брату, хотя его влюбленность ей льстила. Но влюбленность оруженосца, как утверждали дамы, раздражала его монсеньора. По-видимому, Первому маршалу не нравилось, что юный герцог посмел поднять глаза на королеву или… нет… они не могут, это, конечно же, ложь… Пьер Дави усмехнулся, вспомнив, как на этом месте эреа дружно опустили глаза вниз. Следовало признать, что, хотя дамы и остались со своей бывшей госпожой, её изменившееся положение отразилось и на их сдержанности. Вряд ли бы они стали рассказывать такое раньше, когда Катарина Оллар была настоящей королевой. Недовольства герцога Алвы не замечал разве что сам оруженосец. Все ждали, что Алва поставит на место зарвавшегося юнца, но тот вдруг махнул на очарованного оруженосца рукой, насмешливо наблюдая за юношей. Тут Пьер чуть не фыркнул, вспомнив, как зрелая красотка-графиня закатывала глаза и стыдливо склоняла головку, пытаясь показать, как ей сложно говорить о таких вещах. Но ведь была ещё одна дама, намекавшая об этом. Пьер вздрогнул, вспоминая их разговор с Катариной в аббатстве. — Я слышал от отца Анри, что Первый маршал очень справедливый человек!  — Вы правы, Рокэ Алва и честен, и справедлив, но только не тогда, когда дело касается герцога Окделла. Разве он поступил справедливо?  — Но почему? Лицо Катарины стало замкнутым. — Есть темы, которых лучше не касаться, — почти прошептала она. — Так значит, это все же правда? — потрясенно проговорил Пьер. — Вам пора, — сухо сказала королева, и уголки её губ дрогнули. — Удачи вам, виконт Дави. Потом он иногда слышал сказанные шепотком сплетни, связывающие имена монсеньора и оруженосца воедино, но громко об этом говорить боялись. А вот Савиньяк, который был с ним достаточно откровенен, обвинял друга детства в излишней привязанности к Окделлу, но никогда не намекал о том, что между ними существуют какие-то иные отношения. Дави невольно поморщился. Эмиль не простил Алве, что он не пожелал поступить с воспитанником так, как, по мнению Лэкдеми, тот заслуживал. Отправил в Лаик, а не в Надор, а потом снова взял к себе. Из-за Ричарда Окделла дружба братьев и Алвы дала трещину. Интересно, что бы сказал граф Лэкдеми, если бы узнал правду? Дави стало ясно, что он окончательно запутался: кто, с кем, кто кого любил, ревновал, ненавидел. Окделл ревновал Катарину, более того, убил её единственного друга. А Алва снова спас оруженосца от расплаты? Бред! Окделл смолчал о причинах дуэли на улице Старого Фонтана, подыграв версии Пьера, убил друга Катарины, а его опекун все равно его защищал? Тогда следует признать, что Первому маршалу место в каком-либо святом братстве за доброту и терпение. Так был снисходителен или… любил? Любимому человеку можно простить многое. И любовь к другой женщине, и убийство. Вернее, два убийства. Правда, в первый раз была честная дуэль, представленная им как практически убийство Анри, чтобы спасти свою шкуру. Виконт Дави налил себе ещё один бокал, торопливо выпил и замер. А если и во второй раз Ричард дрался на дуэли? Если Катарина не знала правды? Окделл — сильный противник, он мог справиться! И тогда понятно, почему пришел на помощь Алва. Голова раскалывалась, Дави допил бутылку и сжал виски руками. Разгадка была где-то рядом, но он почему-то её не видел. Кликнув слугу, он прошел в спальню и буквально рухнул на кровать лицом в подушку. Бальный зал во дворце сверкал огнями, их сияние отражалось на хрустальных бокалах с вином, которые разносили вышколенные лакеи, разбивалось на тысячи искр в драгоценных украшениях дам и кавалеров, толпившихся по краям зала, бликами падал на пышные занавеси и обивку стен. Пьер Дави с недоумением огляделся, разыскивая знакомые лица и гадая, что он здесь, собственно, делает. Тихо, едва слышно заиграла музыка, толпа задвигалась, но середина зала по-прежнему оставалась пуста, словно никто из собравшихся, пришедших сюда повеселиться, не желал вступать вкруг. Двое шагнули друг другу навстречу и, замерев на мгновение, присели в придворном поклоне, а потом медленно закружились в плавном, церемонном танце с поклонами и приседаниями. Изящные, несколько жеманные движения завораживали, и Дави, не сводя взгляда с танцующих, шагнул вперед, чтобы быть ближе, насладиться каждым жестом, изгибом рук. Музыка становилась быстрее, танцоры убыстряли темп, не переставая улыбаться друг другу, губы изгибались в безупречно вежливой улыбке, а вот глаза… Да они же ненавидят друг друга, понял Дави, сделал ещё один шаг вперед и чуть не споткнулся. Паркет был утыкан кинжалами, их лезвия торчали вверх, и по остриям мчались двое. Вот кавалер упал на одно колено, дама запорхала вокруг него, и виконт невольно сжался, представляя, что они должны испытывать. А музыка звучала все быстрее и быстрее, и, подчиняясь ей, они летели в танце, не обращая внимания на боль и кровь. — Прекратите! — Дави казалось, что он кричит. — А ненависть сближает! — виконт обернулся. Август Штанцлер стоял за его спиной и недовольно жевал губами. — Нельзя было доводить до ненависти! — Остановитесь! Неужели вы не чувствуете? Высокий, стройный мужчина шагнул вперед. Узкое дуло пистолета мелькнуло перед глазами Пьера, рука в кружевных манжетах взметнулась вверх, и Дави прыгнул вперед, заслоняя танцоров собой. Острая боль мгновенно пронзила тело, и он тяжело рухнул вниз, под ноги танцующим. Дави открыл глаза. Горлышко бутылки больно упиралось в плечо. Он растерянно потер лицо руками и сел. Приснится же такое! За окном гасли звезды, значит, он проспал достаточно долго. Пьер встал, зажег свечу, нашел кувшин с водой и жадно приник к горлышку. Перед глазами сверкающий огнями бальный зал сменялся то Нохой, то маленьким домиком на улице Трех дубов, то запущенным садом за часовней, то улицей Старого Фонтана, где юноша, почти мальчик, жмурясь на солнце, читал письмо, ещё не зная, что через несколько минут его назовут подстилкой Первого маршала и он примет вызов Анри. О, Создатель, какой он идиот! Собирал сплетни, как старая дева, вспоминал намеки. А надо было лишь слегка подумать! Если бы Окделл был любовником Первого маршала, он бы не смолчал, он бы сказал Алве! Зачем ему было это скрывать от близкого человека, особенно зная, что эта история может положить конец многолетней дружбе с Савиньяками? А вот если не был, то мог и смолчать из гордости, желания самому решить свои проблемы. Смолчал сначала, а потом было уже поздно оправдываться. А может, его остановило ещё что-то, что толку гадать. Впрочем, что ему до того, что было когда-то между Алвой, Окделлом и Катариной? С чего он взял, что прошлые секреты помогут ему разгадать те загадки, что они ему загадали сейчас? Что их связывает, о чем они договариваются? Как жаль, что ему удалось полностью расслышать лишь явно бытовую часть — беседу о замужестве этой несдержанной девицы, Айрис Окделл. Брат выдает её за названного наследника, хотя такую невесту можно было бы просватать и более выгодно. Лараки и так связаны с Окделлами. К тому же недальновидно: если у сестры и виконта родится сын, он в глазах всех будет прямым наследником Надора, пока у Окделла не родится свой ребенок. Герцог молод, вряд ли желает связать себя узами немедленно. — Вы дальновидны, герцог, — голос королевы слегка дрогнул. — Но Айрис не слишком ко мне расположена. — Сестра согласится, ведь это честь, что к алтарю её поведет королева Талига. Дави снова поднес кувшин к губам. Сколько он вчера выпил? Холодная вода лилась по лицу, подбородку, шее, охлаждая и давая возможность прийти в себя. — Королева Талига, — голос Катари звучал задумчиво. — А вы ведь не лучшего мнения обо мне, впрочем, как и я о вас, Ричард Окделл, не правда ли? Королева Талига! Он тоже не лучшего мнения о своих умственных способностях. Но, кажется, он почти понял, о чем беседовали два явных недруга. И если это правда, то большего дурака, чем он, Пьер Дави, трудно найти.