Вепрь и Ворон

Суд длился уже второй день. Как и предполагал Алва, он напоминал спектакль, где актеры, плохо выучив свои роли, отчаянно пытаются спасти положение, лихорадочно подбирая реплики. Это было бы даже забавно, если бы не дикая головная боль, которая позволяла ему слышать одну такую реплику из трех. Но держаться было надо, и он усилием воли заставлял себя сидеть абсолютно прямо, небрежно поигрывая тонкой цепью и сохраняя на лице ленивую улыбку, как человек, которому волей судьбы пришлось присутствовать на достаточно бездарной постановке, с которой нельзя уйти. Впрочем, как он мог понять по реакции окружающих, его реплики ему явно удавались. Особого значения это, однако, не имело — Ракану не нужен живой герцог Алва, и приговор был предрешен. Единственное, что он мог сделать — это напоследок громко хлопнуть дверью, выставив его белоштанное величество полным ничтожеством. Иногда он почти терял сознание и лишь резкий голос председательствующего вырывал его из полузабытья. Но голос очередного свидетеля заставил его попытаться сосредоточиться. Август Штанцлер тихим, но размеренным голосом повествовал о том, что Фердинанд был недееспособен и за все, что происходило в стране, отвечали временщики, включая Рокэ Алву. Ворон с интересом посмотрел на бывшего кансилльера, но тот не обращал на него ни малейшего внимания — его взгляд был устремлен в сторону, и, проследив его, Алва понял, что кансилльер смотрит на трибуну, где сидят судьи. Три застывшие фигуры бесстрастно взирали на происходящее, и лишь, пожалуй, на лице Робера Эпинэ можно было прочесть легкое раздражение. Надор, Борн, Эпинэ, Вараста, Октавианские погромы, казни невинных, заговор Дорака — как только ему удается сохранить столь благостный вид? Хотя, вид у него не столь и безмятежный, и почему он постоянно смотрит на судей? Алва заставил себя, несмотря на боль и туман в глазах, повернуть голову и чуть не вздрогнул — почтенный больной человек смотрел в глаза Ричарду Окделлу, как будто искал одобрения или ждал указаний. На секунду Рокэ прикрыл глаза и слегка откинул голову. Оказывается, это все ещё больно, а ведь казалось, что он привык. Страшно не это, страшно, когда Ричард поймет. С таким грузом жить трудно, а он, как ни странно, все равно хочет, чтобы вепренок жил. Штанцлер вещал, в сознание врывались имена Оноре, Дорака, «список обреченных» волею истинного правителя Талига и его приспешников. Странно, вчера он чувствовал себя значительно лучше, но ему надо держаться, обязательно держаться. Не проиграть, даже если выиграть невозможно. — Фердинанд Оллар может подтвердить мои слова, — произнес бывший кансилльер и замолчал. — Господин граф, вы никогда не пробовали писать романы? — лениво поинтересовался Алва. — С таким воображением вы непременно будете иметь успех у определенной категории любителей ужасов и пикантных подробностей. Думаю, что это у вас получится лучше, чем служба стране, которой вы клялись в верности и которую предавали на каждом шагу. Заодно и на жизнь честным путем заработаете. Мгновение казалось, что Штанцлер сейчас сорвется и попытается ответить насмешнику, но старый больной человек усмехнулся, взял себя в руки и продолжил: — Король знал, но только не в его силах было помешать тому, что творилось его именем! Он ничего не мог сделать ни с кем из тех, кто правил страной, он наблюдал, как те, кто считали себя истинными повелителями Талига, творят беззаконие и разврат, соблазняя юные неокрепшие души, привязывая их к себе, заставляя забывать о чести и совести, заветах предков! Припухшие, тусклые глаза бывшего кансилльера вспыхнули торжеством, он поднял голову и с насмешкой в упор посмотрел на судей. Дик, сидевший как изваяние, сжав кулаки, вздрогнул. Валентин с удивлением посмотрел на друга. — Ты на себя сегодня не похож, — шепнул он. — Этот суд никому не нужен, — холодно произнес Ричард. — Если, конечно, нет желания быть вывалянным в дегте и перьях. — Я не понял вас, Окделл, — Эпинэ почувствовал, что ему хочется схватить надменного мальчишку и трясти, как грушу. — Что тут непонятного? — злым, напряженным голосом ответил Повелитель Скал. — Это Ворон. Если бы вы поступили так, как должно поступить, тогда, у эшафота, этого балагана бы не было, но вы струсили, поэтому мы сейчас находимся здесь по уши в грязи. Валентин внимательно посмотрел на Ричарда, но не произнес ни слова. — Мне жаль, что вы не успели к этому времени прибыть в Ракану — с удовольствием уступил бы вам свое место. Думаю, с убийством своего эра вы бы справились лучше меня, — Робер повернулся к бывшему оруженосцу Алвы и замер от удивления: Ричард Окделл был взбешен и не собирался, а может, и не мог этого скрывать. Здорово видно его раззадорили ехидные реплики Алвы. Кресло Альдо Ракана находилось над ними, но он услышал перепалку и нахмурился. — Прекратите, оба. Не хватало ещё, чтобы Повелители передрались! — Фердинанд Оллар мертв, господин Штанцлер! — неожиданно раздался резкий выкрик из зала. — Мертвые не могут ни подтвердить, ни опровергнуть все, что о них говориться. В зале зашумели. Окделл коротко кивнул и устремил свой взгляд в зал, где на свидетельском месте по-прежнему спокойно стоял Штанцлер, видимо готовясь продолжить свои откровения. Шум в зале, вызванный известием о смерти бывшего короля, стих, и тут в наступившей тишине раздался звонкий женский голос: — Фердинанд Оллар умер, но я — жива! Приведите меня к присяге! Женщина в наглухо застегнутом платье решительно бежала между рядов. — Катарина, — ошеломленно прошептал Робер, отрешенно наблюдая за тем, как его кузина, отбросив вуаль с лица, поднимается на трибуну. *** Пьер Дави, закутавшись в плащ, сидел в дальнем углу зала. Он ходил на заседания ежедневно, наблюдая за разворачивающимся спектаклем. Исход предрешен, но интересно, на основе чего они вынесут приговор? Алва легко отбивает все обвинения, это похоже на дуэль учителя фехтования с деревенским увальнем. Вот только у увальня приготовлено помимо шпаги, которой он не владеет, бревно, а шпага против него не годится. Ему надоело смотреть на безупречно вежливое лицо Повелителя Скал, холодное и невозмутимое — Повелителя Волн. Из троих Повелителей, застывших на судейской трибуне, лишь Робер Эпинэ напоминал человека –по его хмурому виду и сжатым губам было видно, что происходящее ему не нравится. А Дави не нравился Ворон. Нет, он восхищался его насмешливо- спокойным видом — так выглядит человек, который случайно попал на представление в третьесортный балаган, но, в силу воспитания, терпеливо смотрит на кривляния бездарных актеров, изредка подавая весьма едкие реплики. Но его внешний вид настораживал. Такое впечатление, что человек борется с сильнейшей болью. Неужели его пытали? Виконт бросил невольный взгляд на бесстрастно восседающего среди других судей бывшего оруженосца Ворона, до недавнего времени — супрема Великой Талигойи. Повелитель Скал был по-прежнему невозмутим. Зато неожиданно вздрогнула в противоположном углу дама в темном плаще, увидев, как на свидетельское место поднимается Август Штанцлер. Дави не знал, узнала ли его Катарина, но вот он сразу понял, кто та женщина, что второй день подряд точно так же, как он, скромно сидит в углу. Виконт откинул голову, приготовившись выслушать очередную порцию обвинений, но неожиданно почувствовал, как королева напряглась. Он поднял голову — Штанцлер, невозмутимо повествовавший что-то, после реплики Алвы вдруг выпрямился и заговорил резким, обвиняющим голосом, глядя на судей, а точнее, на Ричарда Окделла. «…творят беззаконие и разврат, соблазняя юные неокрепшие души, привязывая их к себе, заставляя забывать о чести и совести, заветах предков!» Он что, рехнулся? Он собирается здесь трясти грязным бельем, вытаскивая на свет слухи и сплетни? Недаром так изменился в лице Повелитель Скал! Стараясь понять, что происходит, он пропустил момент, когда Катарина, отбросив плащ в сторону, бросилась к трибуне. Ещё что-то пытался бормотать Штанцлер, а над залом звенел отчаянный голос королевы Талига: — Это мы ответственны за дела Первого Маршала, так спрашивайте с нас! Ошеломленный её появлением, супрем лишь судорожно открывал рот, отступил назад бывший кансилльер, а хрупкая фигурка на трибуне пошатнулась и медленно опустилась на пол. Оттолкнув соседа, Пьер рванулся вниз, но Эпинэ и Окделл его опередили, бережно подхватив Катарину. Когда он выскочил вслед за ними за дверь, королева уже пришла в себя и пугливо прижалась к брату. Прибежавший лекарь потребовал перенести её в соседнюю комнату и прошел следом, взглядом приказав мужчинам остаться на месте. — Ей не следовало приходить! — зло бросил Эпинэ, и Окделл кивнул, соглашаясь. Вдвоем они весьма недружелюбно уставились на Дави, взглядами спрашивая, что он здесь делает, но виконт сделал вид, что не понимает их. Наконец из-за двери вышел лекарь и сообщил, что госпожа Оллар пришла в себя и просит герцога Эпинэ проводить её. Робер кивнул и шагнул было к двери, но лекарь остановил его, сказав, что его пациентка желает поблагодарить герцога Окделла за участие и извиниться за свою слабость. Ричард Окделл скрылся за дверью, а из зала в сопровождении гимнетов вышел принц.  — На сегодня на этом закончим! — хмуро сообщил он. — Где Окделл? Робер мотнул головой в сторону двери: — Госпожа Оллар захотела сказать ему несколько слов. — Оправилась значит, — произнес Альдо, и непонятно было, чего в этом голосе больше — раздражения или сочувствия. Он помолчал с минуту, а затем небрежно бросил Роберу: — Вот видишь, а ты мне не верил! Он бросился к ней, словно мир рухнул! А она, как только пришла в себя, позвала не родственника, не тебя, его! Готов спорить с тобой на что угодно, они поладят. Эпинэ раздраженно повел плечом, не желая спорить в таких обстоятельствах, а Дави замер. О чем они? Катарина и Окделл? У них что, глаз нет? — Герцог, ей лучше, и она хочет вернуться к себе! — Окделл аккуратно прикрыл за собой дверь. Увидев принца, он почтительно склонил голову. — Мы прерываем на сегодня заседание! — хмуро сообщил ему Альдо. -Интересно, как она прошла в зал? — Я более не супрем, Ваше Высочество! — Знаю! — зло бросил Альдо. — Займитесь своими прямыми обязанностями, господин военный комендант, узник должен быть возвращен в Багерлее! — Могу ли я просить вас сначала позаботиться о госпоже… — начал Окделл, но Альдо сердито взмахнул рукой: — Не можете! В первую очередь вам надлежит позаботиться о выполнении своих обязанностей, о госпоже Оллар есть кому позаботиться, поверьте. Он обернулся к Роберу: — Отвезешь кузину, и я тебя жду. По лицу Окделла пробежала тень, но Альдо лишь махнул рукой: — Успеете, герцог! И, уже не сдерживая раздражения, произнес: — Правильно, что женщин не допускают на процессы. Прервать свидетеля, сорвать заседание. Нет, конечно, я понимаю её чувства, — он усмехнулся, — но более видеть её на заседаниях я не желаю! И увидев, что Повелитель Скал все ещё не сдвинулся с места, жестко добавил: — Окделл, хоть вы не ведите себя как нервная эреа! Ричард резко повернулся и пошел в зал. Только тут Эпинэ вспомнил о Дави. — Вы со мной, виконт? — поинтересовался он, не сомневаясь в ответе. — Нет, герцог, — Дави поклонился принцу. — Вы позволите мне удалиться? К сожалению, у меня есть неотложное дело. Альдо машинально кивнул.