Вепрь и Ворон

      Дик неторопливо ехал позади всех всадников. Он сказал правду: охота его мало интересовала, как, впрочем, и рыбалка, столь популярная среди жителей Кэнналоа. Вот ползать по скалам в поисках птичьих гнезд он любил. Впереди слышались громкие голоса и смех, но он не огорчался своему одиночеству, ведь Северин был прав, называя его необщительным. Солнце ещё только вышло, так что несколько часов он продержится, как всегда. А там можно вернуться в замок самостоятельно. Он задумчиво рассматривал окрестности, удивляясь, что они, оказывается, чем-то напоминают Надор. Как он раньше этого не замечал? От размышлений его отвлекло сердитое тявканье. Он удивленно обернулся и увидел Нада: всклокоченный, усталый щенок сердито смотрел на хозяина. — Зачем ты увязался, — пробормотал он, наклоняясь и поднимая песика в седло. — Или ты увлекаешься охотой? Над попытался лизнуть его в знак благодарности, но Дик успел отшатнуться и взялся за поводья. — Поехали! И они двинулись вслед за охотниками. Но недолго им было суждено путешествовать в одиночестве. Послышался стремительный стук копыт, и всадник, одетый в черный с желтым камзол, резко остановил коня рядом с Ричардом. — В вашем возрасте, герцог Окделл, впереди следует сажать даму, а не это ушастое недоразумение. Ричард удивленно приподнял бровь: с говорившим он был явно незнаком. — Ах да, простите меня. Грэг Гровер к вашим услугам. Наверное, мое имя вам ничего не говорит, но я — ваш земляк и вассал. — Ну почему же, — Ричард коснулся манжет и вежливо улыбнулся. — Вы, наверное, сын виконта Энтони Гроверстона? Я его помню, он часто бывал у нас. — Верно, — всадник улыбнулся в усы. — Это мой батюшка. — Но почему? Почему вы здесь? — О, очень просто. Я был помолвлен с детства, но невеста мне никогда не нравилась. Я много раз пытался поговорить с отцом, но тот и слушать меня не желал. Я почти смирился, но, служа в Торке, встретил свою будущую жену. Отец не простил мне неповиновения, и я больше не возвращался домой. О родных узнаю изредка из писем, что приходят к сослуживцу, у него там родственники жены. Я, если честно, давно хотел подойти к вам, но мне сказали, что вы не совсем оправились после пожара, поэтому я не смел беспокоить. — Вы зря не сделали этого. Но я мало что могу рассказать вам, я не был в Надоре с одиннадцати лет. — Герцог Алва не пускал вас к родным? — вырвалось у Гровера. — Ах, простите. Несомненно, у Первого маршала были на это серьезные основания. — Несомненно, — холодно кивнул Дик. И чуть не выругался: расшалившийся Над, ухватив его за палец, попытался стянуть с руки перчатку. Подхватив песика под живот, он наклонился и опустил его на землю. Грэг Гровер не обиделся на резкость и бодро предложил поспешить: охота должна была вот-вот начаться. Когда Ричард и Гровер выехали на место сбора, не хватало всего нескольких охотников. — Рад, что вы с нами! — весело заметил Северин и тут же расхохотался: Над, грозно тявкая, уселся около спешившегося Дика, всем видом показывая, что хозяина в обиду не даст. — Грозный охранник! — даже регент изволил слегка усмехнуться. — С таким, Окделл, вам ничего не грозит. — Не сомневаюсь, господин регент, — тот закинул голову вверх, подставляя лицо под солнечные лучи. — Господа, рог! — Один из охотников поднял руку, призывая к вниманию. — Вперед! — Герцог, что же вы? — Северин с удивлением посмотрел на Дика. — Едемте! *** Ричард почувствовал легкое сожаление: охота не увлекала его совершенно, а ведь все надорские герцоги славились своим искусством в этом деле. Но отец не успел пристрастить его к этой забаве, а Алва охоты не любил. Вспомнилось, как они ставили парус на лодке, как наблюдали за тем, как плещется рыба в заливах, не делая попыток забросить удочку или поставить сеть. Как, оказывается, ему всего этого не хватает! Как говорил библиотекарь: о чувствах надо думать при солнце, когда магия не властна? И Дик весело улыбнулся своим воспоминаниям. Пожалуй, не стоит мешать охотникам, искренне увлеченным происходящим. Здесь недалеко есть небольшая полянка, он со своими людьми иногда устраивали там привал. Там он и дождется всех. Тем более что в прошлый раз не все запасы валежника были использованы, а значит, мерзнуть ему не придется. Он взял лошадь за повод, свистнул Нада и двинулся вперед, надеясь, что этого его маневра никто не заметит. Шум охоты слышался где-то вдалеке, Наду надоело тявкать и прыгать вокруг него в тщетной попытке привлечь внимание, и он умчался куда-то в заросли, оставив хозяина один на один с его мыслям. А тот сидел перед костром и улыбался. Из задумчивости его вывело легкое покашливание. Ричард обернулся и удивленно поднял брови при виде Тювье, внимательно рассматривающего его. — Граф? Мне казалось, что вы заядлый охотник! — Был когда-то, — темные глаза Габриэля яростно блеснули. — Анри очень любил, ещё с детства. В наших краях водились волки, крестьяне жаловались, поэтому приходилось отстреливать. Вы когда-нибудь охотились на волка? — Нет, — равнодушно ответил Дик, разглядывая горящие ветки. — В Надоре не успел, а в Кэнналоа волков нет. — Вот как? Значит, ваш опекун не научил вас охотиться? Зря! Это очень интересно. Сначала идешь по следу зверя, выслеживаешь его логово, потом аккуратно подбираешься к нему. Здесь важно идти с подветренной стороны, чтобы он не учуял — волк, знаете ли, опасный зверь. Но самое увлекательное не это. — Что же самое увлекательное? — сквозь зубы процедил Ричард. Габриэль Тювье в это момент сам напоминал ему оскалившегося волка, готового броситься на врага. И он невольно порадовался, что их разделяет костер. — Поединок. Взбесившийся от безнаказанности зверь и ты. Кто кого, это очень горячит кровь. — По-моему, вам следует не горячить кровь, а остудить. Ричард резко поднялся с поваленного дерева, на котором сидел, и огляделся. Одни. А его собеседник явно не в себе, это видно. Что ему с ним делать? — Остудить кровь? Вы заблуждаетесь. Она у меня давно остыла. Сначала Анри, потом Пьер. Вы отняли у меня все! — Я не просил виконта о помощи, хотя до конца своих дней буду ему благодарен: без него мы могли и не выбраться. — Благодарен! — Ярость по-прежнему светилась в темных глазах графа. — Послали на смерть и благодарите? — Кто-то должен был отвлечь погоню, монсеньор был очень слаб, — начал было Дик и осекся. Человеку, потерявшему всех, ничего не докажешь. Он выжил, а Дави — нет, и вряд ли объяснишь, что шансы у них были равны. Просто ему, Ричарду Окделлу, повезло больше. — Что же ты не взял это на себя? — оскалился Габриэль. — Не хотел упустить благодарность своего монсеньора, лишний раз доказать ему свою преданность, чтобы Рокэ Алва вдруг не раздумал покровительствовать тебе? Дик ничего не ответил. Перед ним стоял обезумевший от ненависти и своих потерь человек, и достучаться до его разума не представлялось возможным. — Мы будем драться здесь и сейчас, — тихо сказал Габриэль. — Когда эта земля впитает твою кровь, как впитала кровь моих мальчиков, им станет легче там, в Закате. — Я не буду с вами драться, — Дик старался, чтобы его голос звучал спокойно. Стоящий перед ним человек не знал всей правды о своем обожаемом сыне, а это стоило сострадания. — Берите шпагу, Окделл, или я убью вас! — Я не отказываюсь скрестить с вами шпагу, но только после того, как все вернется на свои места, я обещал регенту! — Вот как! Вы действительно трус, трус и подонок! Убил Анри, не дав ему даже защититься! Что вам стоило пойти на честный поединок, у моего мальчик практически не было шансов против вас! Послали на смерть Пьера, а теперь пожинаете плоды его гибели. Не сомневаюсь, Алва сделает вас генералом, а потом и маршалом. Вы подниметесь на чужой крови! Они стояли друг напротив друга, разделенные пылающим костром, и в свете его отблесков Дику казалось, что в глазах Габриэля Тювье играет закатное пламя. — Мы не будем драться сейчас, — твердо повторил Дик. — Но я клянусь вам, что поединок состоится! — Клянетесь? — с горечью произнес Тювье. — Вы? Вы считаете, что можете клясться? Доставайте шпагу! Или я убью вас как труса! — Я. Не буду. С вами. Драться, — отчетливо произнес Ричард и, повернувшись к нему спиной, направился туда, где была привязана лошадь. — Окделл!!! — Идите вы к закатным тварям, — пробормотал Дик, проклиная все на свете. Кажется, граф действительно обезумел. Этого только ему и не хватало! Треск пистолетного выстрела слился с треском догорающих в огне сучьев, а спину обожгла острая боль, мгновенно огнем растекшаяся по телу. Дышать стало трудно, деревья рванули куда-то вверх, и земля покачнулась под ногами. Несколько мгновений Ричард, раскинув руки, пытался удержаться на ногах, а потом тяжело рухнул на колени, прижимая руки к разрывающейся от боли груди. На секунду он зажмурился, пытаясь сдержать слезы, а когда открыл глаза, то в красном мареве перед собой увидел Тювье. Тот все ещё держал в руках дымящийся пистолет. Дику показалось, что внутри у него поселился тот самый волк, о котором говорил граф, и рвет все его внутренности на части. — Добивайте, — прохрипел он, пытаясь приподняться. Но убийца лишь покачал головой: — Пьер умирал долго! Ричард лихорадочно зашарил рукой, пытаясь дотянуться до пистолета, но тварь, сидевшая в его теле, впилась зубами в грудь, мешая дышать, и он с хрипом упал на землю, выронив оружие. Тювье молча стоял над распростертым перед ним телом. Сейчас убийца его сына не выглядел ни молодым, ни красивым: корчащееся в муке тело с искаженным лицом мало напоминало надменного Повелителя Скал. Однако надо было заканчивать. Его пистолеты были пусты: один он разрядил на охоте, другой — в убийцу, поэтому Габриэль наклонился над раненым, поднял оброненный им пистолет, который вызвал такой интерес у сослуживцев герцога Окделла, и замер, пораженный внезапной догадкой. Правильней, конечно, пистолет было бы назвать морисским, ведь именно их оружейники делали такие шедевры, но, как он помнил из рассказа Эмиля Савиньяка, более ста лет назад тогдашний соберано пригласил пару мастеров к себе, в Кэнналоа. Графу в свое время очень хотелось приобрести такие пистолеты для Анри, мальчик тогда только получил теньента, но Алва отказал, пояснив, что именно эти пистолеты делают только для представителей рода Алва и их можно только подарить. И в знак доказательства показал на крошечный завиток, символ Дома Ветра, выбитый внизу рукояти. Тювье безотчетно провел по рукоятке, и пальцы нащупали выгравированный рисунок. Как он не догадался сразу! Конечно, Алва не позволил бы и волосу упасть с головы Окделла. Что ж, теперь Первый маршал будет иметь возможность испытать хотя бы часть того, что испытал он сам. Это не вернет Анри, но, по крайней мере, хоть как-то восстановит справедливость. Сзади послышался визгливый лай, и граф невольно обернулся. Над, тявкая, летел к ним с кромки леса защищать хозяина. Граф бросил последний взгляд на Ричарда и пошел прочь. *** Рудольф Ноймариен сжал пальцы так, что хрустнули костяшки, и посмотрел на своего личного лекаря. Седой и сморщенный, тот стоял перед ним, чуть склонив голову, и молчал. — Он молод, силен, неужели никакой надежды? — герцог и не подозревал, что голос его может звучать так хрипло. — С такими ранами не живут, монсеньор, и остается лишь удивляться тому, что молодой герцог ещё дышит. Он не должен был пережить эту ночь… Не должен, но пережил… Рудольфу казалось, что он своими руками придушил бы ту сволочь, что выстрелила в спину полковнику Окделлу. Следует отметить, что гарнизон разделял чувства регента. Подло, трусливо… Только вот узнать, кто это сделал, не представлялось возможным. Очень хотелось верить, что пока. Разбираться герцог поручил своему личному секретарю, достаточно толковому юноше, и тот, опросив участников охоты, сумел составить что-то вроде схемы, но дела это все равно не прояснило: охотники разъезжались, менялись местами, да и лес кругом — не все могли разглядеть, кто находится рядом в десятке бье. Но главное — зачем? Зачем надо было убивать? Вряд ли за то, что вытащил Алву. Иначе придется признать, что среди них находится шпион, а в это регент не верил. Тогда за что? За фарт и смелость, за полковничью перевязь в том возрасте, когда становятся теньентами? Но никто, как ему казалось, не считал, что Окделл получил чин полковника незаслуженно. Тогда… неужели за Эгмонта? Получается, что сын заплатил за отца, за его глупость и недальновидность? Видел ли Окделл своего убийцу? Стреляли в спину. Ну, это понятно: немногие бы решились на открытый поединок с тем, кому руку ставил Рокэ Алва. Рудольф со всего размаху грохнул кулаком по столу. Леворукий и его кошки! Сегодня-завтра Алва будет здесь! Что он ему скажет? Что кто-то из его офицеров стрелял из-за угла? Рокэ безумно привязан к мальчишке, это видно невооруженным глазом… После ухода лекаря он снова вызвал Рафле. Секретарь вздохнул и коротко пояснил, что у него лишь одна версия: Грэг Гровер. И, видя, что его слова вызвали лишь недоумение, зачастил: — Он надорец, просто давно уехал из родных краев. Но у него там отец, он ещё жив, и сестра с мужем. А вот старшие братья, Майкл и Фред, участвовали в восстании Эгмонта, и оба погибли. Мать, если верить слухам, узнав об их смерти, сгорела за год. Так что повод у него есть. — Окделл был тогда ребенком, — возразил Рудольф. — За что ему мстить? Хотя, — он тяжело вздохнул, — пусть Гровер посидит под домашним арестом. А ты продолжай искать! — Плохо, — прошептал он вслед ушедшему секретарю. — Очень плохо! Но насколько это плохо он понял к вечеру, глядя на застывшее лицо и черные от бешенства глаза Первого маршала. Тот только что вернулся из комнаты своего бывшего оруженосца и теперь, сидя в кресле, внимательно разглядывал вино в бокале, который сунул ему в руку регент, изрядно испуганный его видом. — Лекарь делает все, что может, — сказал он. — И герцог молод, он борется за жизнь. Надежда есть. — Допросили Гровера? — поинтересовался Алва, лениво растягивая слова и ставя нетронутый бокал на подлокотник кресла. Но этот тон мог обмануть кого угодно, кроме Рудольфа, знавшего Рокэ с детства. Поэтому он старался не смотреть на собеседника. Вряд ли герцог Алва забудет, что он видел его таким. Да он лучше держал себя в руках, когда узнал о смерти отца! Неужели те сплетни, которые смутно доносились из Олларии, — правда и Ричард Окделл стал для Рокэ больше, чем оруженосцем? Тогда он не просто не простит. — Нет, мы не успели. Но его сейчас приведут сюда, ты можешь сам с ним побеседовать. — Благодарю вас, герцог, — на лице Первого маршала заиграла безупречно вежливая улыбка. Так он улыбался малознакомым людям и тем. кто ему был не очень приятен. Даже так! Рудольф сжал заложенную за спину руку в кулак. Дело принимало совсем мерзкий оборот. Алва продолжал молчать, и Ноймаринен почувствовал облегчение, когда в кабинет ввели задержанного. Тот держался спокойно, но было ясно: северянин взбешен. — Барон, нам хотелось бы услышать, о чем вы разговаривали с герцогом Окделлом и с кем вы находились во время охоты, — хмуро заметил Рудольф, поглядывая на Алву. Но тот молчал, вновь взяв бокал в руки и рассеянно рассматривая его содержимое. — Побеседовать? — светлые усы Грэга встопорщились. — Именно поэтому вы приказали меня арестовать? Чтобы удобнее было беседовать? Неужели боялись, что сбегу?  — Прекратите истерику, вы не девица, а офицер! Подонка ищут вторые сутки! Никто просто так не стал бы стрелять, зачем? Выстрелил тот, у кого были серьезные на то причины, и от кого герцог не ждал удара в спину! — Значит, по-вашему, я способен ударить в спину? — так рычит взбешенный медведь. — Успокойтесь, барон, — голос Алвы прозвучал спокойно, даже буднично. — Просто скажите, о чем вы разговаривали. — О чем, — Гровер хмыкнул. — Да ни о чем. Я давно хотел пообщаться с герцогом, а тут такой случай. Просто представился, сказал, откуда родом. Он, оказывается, знает моего отца. Все. Ах, да… Я удивился, что монсеньора не пускали в Надор все эти годы. Его мое удивление рассердило. Грэг посмотрел на Алву и добавил: — Неужели вы подумали, что я могу его убить? За что? Муж сестры не пошел за герцогом Эгмонтом, а мои старшие братья решили иначе, но это было их решение! И вообще, при чем тут он? Он же был ребенком! Я хотел подружиться с ним: последние годы меня все чаще тянет домой, а после ссоры с отцом вернуться можно только под его покровительством. — Мы верим вам, барон, — задумчиво протянул Алва и обернулся на скрип двери, мгновенно напрягшись, словно готовый к прыжку зверь, но, увидев Габриэля Тювье, тут же расслабился. — Вы арестовали барона? — настороженно поинтересовался тот, переступая порог. — Нет. Надеюсь, барон простит нам это недоразумение. Грэг Гровер кивнул, понимая это как разрешение покинуть комнату. Но было ещё одно, что волновало его значительно больше, чем подозрения в его адрес. — Скажите, как он? — тихо произнес он. — Без сознания, — кратко бросил Рудольф. Более барон ничего не сказал, лишь зло буркнул, закрывая за собой дверь: — Найдите его! — Найдем, — ответил Ноймаринен, глядя в застывшую спину Рокэ Алвы. — Найдем! Сейчас он готов был собственными руками разодрать на части негодяя, сделавшего такое, лишь бы не видеть этого застывшего лица и черных от ярости и боли глаз. — Не надо искать, — Габриэль медленно отстегнул шпагу и положил её на край стола, а рядом — разряженный пистолет вороненой стали. — Это сделал я! Пожизненному Проэмперадору Севера, регенту, старому воину, показалось, что земля медленно уходит из-под ног. Не веря своим ушам, он опустился в кресло и уставился на спокойно стоящего перед ним сослуживца. — Почему? — хрипло вырвалось у него. — Я не смог находиться рядом с тем, кто все у меня отнял. Я обещал, Рудольф, но переоценил свои силы. Когда я заметил, что Окделл отъехал в сторону и не желает охотиться, то последовал за ним и предложил поединок. — Тювье вздохнул. — Он отказался, сказал, что не собирается это делать сейчас. И тогда… я подумал, что он молодой, удачливый, здоровый… его ждет блестящая карьера… будущее… а Анри… Я не хотел этого делать, просто когда он сказал, что не станет нарушать слова… Я действительно не хотел… Но я не жалею. — Вот как, — Алва, выслушавший все сообщение молча, глядя в огонь камина, повернулся к бывшему сослуживцу всем корпусом. — Стрелять в спину… Знаете, меня давно отнесли к закатным тварям, мерзавцам и безумцам, в чем, несомненно, есть доля истины. Но на такое я бы не пошел… Глаза Габриэля вспыхнули гневом. — Не мне вас судить, Алва. Человеку свойственно защищать то, что ему дороже всего на свете. Но это не меняет сути: он убийца, и с ним поступили точно так же, как и он. Я готов понести наказание, но я не жалею. Что касается вас, герцог, то мне вас жаль, и поверьте, это искренне. Больно терять дорогое существо. Вот только у вас есть надежда когда-либо утешиться, а у меня — нет! Алва медленно расстегнул камзол и достал из внутреннего кармана сложенный в несколько раз желтый конверт. — Прочтите это, — жестко бросил он. Тювье перечитал тонкий листок раз, другой, третий, медленно оттягивая воротник камзола, как будто ему было нечем дышать. — Это неправда, — обреченно произнес он. — Этого не может быть! — Убирайтесь, граф. Убирайтесь как можно дальше и постарайтесь более никогда не попадаться мне на глаза! — Я готов дать вам удовлетворение хоть сейчас! — Тювье вскинул голову. — Я не буду драться с таким как вы, Габриэль. Но если вы когда-либо выползете из своей норы, то пеняйте на себя. Я скажу своим людям, кто стрелял в Окделла. Мало вам не покажется: кэнналийцы люди мстительные. Что же до всего остального… Герцог Окделл пообещал виконту Дави, что не станет ворошить прошлого. Уверен, что он сдержит слово. А теперь уходите, пока мне не пришла в голову мысль повторить ваш «подвиг»!