Твои руки по локоть в крови

      Близился обеденный перерыв, но доктор Смит так явно не считал. Привезли очередного из сгоревшей лечебницы. Со всеми этими новенькими было не передохнуть, но куда больше пугал наплыв громил, таскавших пациентов. Эти не особо церемонились, а вся грязь оставалась на таких, как Хезер.        Она устала, но лучше промолчать. Не хотелось лишних проблем. Может, повезёт и приятельница Вивиен возьмёт ей что-нибудь в столовой. Быстро собрав темные волосы в хвост, она свернула за угол, чуть не наткнувшись на кого-то из врачей. Но всё обошлось и ей лишь пожелали быть осторожнее. Придя наконец в подсобку, оказалось, что чистого белья здесь не имелось. Оно и неудивительно. Здесь кто-то оставил телефон, надо будет поискать владельца, забудет же. Пришлось спешно идти в прачечную и взять комплект одежды и постельного белья для больного. Судя по кипящей работе в прачечной, проблем прибавилось не только у неё. Пара женщин, постоянно говорили о разном, не обращая внимания на тихую фигуру, вошедшую в помещение.       Иногда такая незаметность упрощала жизнь, но ведь обидно, когда даже твой молодой человек опять говорит о твоём усталом виде. Хотя, его тоже можно понять.       Коридоры казались такими однообразными, что не заблудиться помогали только таблички с номерами палат. В кармане звенят ключи и их звук раздражает носительницу, раздаваясь слабым эхом в пустоте этого лабиринта. Все сейчас не здесь.       Итак, вот палата номер 226. Почему-то каждому из новоприбывших выделялась целая комната. Ничего себе. Ну, пусть так. Девушка постучала, но в ответ было молчание. Разумеется, она вошла. Внутри было довольно светло. На гостью тут же обернулось четыре пары глаз. Два бугая, доктор Эдвард Смит и их подопечный, сидевший на стуле под чутким присмотром вышеупомянутой троицы.       Доктор кивком поприветствовал сиделку и продолжил диалог с мужчиной напротив. — В наши обязанности входит помочь вам, мистер Глускин. Вы многое натворили в предыдущей психиатрической больнице, но здесь такого никто не допустит. Не поймите меня неправильно, однако, это даёт нам право быть с вами… осторожнее. — Голос Эдварда звучал как всегда спокойно, даже слишком. Тень, застилающая узкую койку, совсем не понимала, что должен сделать человек, дабы к нему приставили столько людей. Наручники у кровати также не навевали положительных мыслей. Главное — теперь тут было всё нужное и большего от неё не требуется. — Ты свободна, милая. Принеси ему поесть позже и успокоительного. Зайдешь ещё ко мне, надо кое-что обсудить. — Кажется, теперь мужчина обращался к ней.       Хезер молча кивнула и уже собиралась выходить, но вдруг поймала на себе внимательный взгляд человека, на которого она так старалась не обращать внимания. Очередной ублюдок, который не за решеткой только по причине своего недуга.       Но он смотрел на неё не так, как смотрят на врачей, надзирателей или жертв. Он словно увидел того, кого знал уже долгое время.       Это пугало.       Темноволосый мужчина в смирительной рубашке вскочил со своего места и дрожащим голосом спросил: — Дорогая? Дорогая! — Казалось, он даже улыбнулся, но в это же мгновение чужие руки схватили его, стараясь удержать на месте.       Сиделка вздрогнула и вжалась в ближайшую стену. Ужасно непрофессионально, но это было слишком резко, даже для неё. Еще более бледная чем обычно, она была такой же белой, как и стены палаты, сливаясь даже с собственной одеждой. — Знаешь, так приятно встретить такую красоту в этих стенах… — Пациент не обращал внимания на людей, старавшихся его удержать, и пристально следил за пятившейся к двери Хезер. — Мистер Глускин, кажется мы уже говорили об этом. Возьмите себя в руки. — Эдвард оставался непреклонен. За спинами санитаров началась возня, явно устроенная не врачами.       Нужно уходить, пока можно. Этот громила предпринял ещё несколько попыток встать, но, к великому счастью девушки, это сделать ему не удалось. Солнце светило в глаза через маленькое окошко напротив, но как-то сама нащупалась ручка двери. Хезер спешно вышла в коридор, стараясь не думать о предстоящей работе с этим человеком. Есть ей теперь точно не захочется.       Сзади доносились отзвуки голоса, словно, всё ещё близкого.       «Дорогая»