***
Пришла в себя санитарка уже через пару часов, заботливо укутанная пледом и с суетящейся рядом Вивиен, радостно улыбающуюся, когда Хезер спокойно села рядом. — Ну и напугала ты нас, милая! Как себя чувствуешь? — Она тут же сунула ей стакан воды. — Отвратительно. Как всегда. — На бледных губах отразилась усмешка. — Узнаю тебя, дорогая. — Ви… — Из голоса исчезла ирония. — Что? — удивлённо спросила та. — Не называй меня больше «Дорогой». Никогда. — Жёстко сказала девушка и добавила: — Пожалуйста. — Как скажешь. — Подруга удивлённо пожала плечами и удалилась сославшись на работу. Хезер было всё равно. Она вытянулась на неудобном кожаном диванчике в комнате отдыха и смотрела в потолок. Сейчас жизнь казалась на редкость паршивой и чудесной одновременно.Знакомство
13 мая 2018 г. в 22:35
После этого странного инцидента, день пошёл своим чередом. Пациенты, бесконечная суета и шум. Этот гул был повсюду. Здесь кто-то бьётся о стену, там припадок, а где-то один из больных начинает кричать. Как вообще можно привыкнуть к чему-то подобному?
Наверное, она была рада, что мистер Смит вызвал к себе. У него в кабинете почти всегда тихо. Прекрасное место. Лучше здесь, а не там.
Вивиен успела поймать Хезер уже на пути к доктору. Они были почти одного возраста и неплохо ладили, но сейчас девушка свою подругу не узнавала. Темнокожая и вечно весёлая Вивиен была немного встревожена.
— Бог знает, кого нам притащили сюда. Я, конечно, привыкла к постоянным психам и ублюдкам, но все эти новенькие слишком уж жуткие. Ты же уже видела их?
— К сожалению. — Устало вздохнула сиделка.
— Вот и я о том же. Говорят, нам прибавка к зарплате обещается. Хоть не зря будем крики слушать, да таблетки в них пытаться запихнуть.
— Хорошая новость. — Хезер вымученно улыбнулась и попрощавшись с Вивиен, направилась в кабинет.
В кабинете что-то записывал доктор Смит, снявший очки, увидев зашедшую внутрь девушку. Он достал папку с чьим-то делом и положил перед собой. Ничего необычно не происходило, Эдвард лишь читал названия синдромов и нужные лекарства, но одного он так и не сказал.
— Что за пациент? — Робко подала голос бледная тень напротив.
— Глускин, милая, Глускин. — Невыразительно заявил мужчина, протягивая два бумажных листа. — Некоторые инструкции, а с остальным сама разберешься.
Доктор перестал обращать на неё внимания, очевидно показывая, что больше ему сказать нечего. Она знала его все два с половиной года работы в лечебнице и уже как-то привыкла. Не привыкла она только к новому душевнобольному, с которым теперь предстояло работать. «Приют Элизабет» всегда считался хорошей психбольницей и забота о подопечных тут была соответствующая, чего, как казалось Хезер, многие из них определенно не заслуживали.
Взяв бумаги, она ещё раз прочитала имя и фамилию пациента, пытаясь увидеть там хоть что-нибудь, кроме написанного. Жаль, но все же это тот самый жуткий тип, от которого бросало в дрожь. Казалось бы, уже и с кем только не работала, а тут такое. Даже недавний случай с психопатом, воткнувшим себе в живот ложку на обеде не так пугал. А пугаться там определенно было чего, ведь кровищи было немерено. И как он вообще умудрился её так глубоко засадить?..
Хотелось спать, благо завтра выходной и смена будет только послезавтра. Стоило бы выпить кофе, но времени не было. Рабочих рук уж больно не хватало. Пришлось оперативно топать за тележкой, складывая нужные медикаменты и препараты. Обход займет около полутора часа, если повезёт. После этого, следовало отнести еды некоторым из пациентов, которые не в том состоянии, чтобы покидать палаты. Потом следовало проследить за спокойными кадрами, в зоне отдыха.
Последнее было наиболее спокойным во всём этом кошмаре из череды умалишённых, но всё же, начинать пришлось именно с обхода. Главное — спокойно читать рецепты лечащих врачей и давать нужные лекарства. Первым оказался престарелый мужчина, отчаянно бродивший по комнате и пытающийся сосчитать неведомо что. Спокойный, хоть и на этом спасибо. Второй просто оказался овощем, никак не реагировавшим на её присутствие. Далее всё слилось в череду похожих действий и невыносимых белых халатов больных. Она ненавидела белый, ибо он был повсюду, даже на ней самой. На этом неимоверно чистом цвете видны вещи, которых видеть совсем не хочешь.
226 палата
Рука сжала ручку тележки. Тяжёлый вздох. Открыла.
Мужчина напротив мирно сидел на краю кровати, удивлённо обернувшись, когда девушка открыла дверь. Его лицо, местами словно изуродованное, исказилось в странной улыбке. Создавалось впечатление, точно он хотел что-то сказать, но не находил слов. Пусть лучше так. Вот только бы не смотрел так ещё. Как со зверем в клетке, пусть лучше бы кричал или о стену бился, как некоторые.
— Дорогая? — спросил Глускин и Хезер тут же отвлекалась от поиска баночки с таблетками и посмотрела на него с явным отвращением, пытаясь оставаться спокойной. Нервы и так ни к чёрту, да и начальство не обрадуется, если она на него накричит.
— Я просто дам тебе таблетки и уйду, Эдвард. — Сухо объяснила она, протягивая ему таблетку и стакан воды. — Выпей, доктор Смит сказал, что тебе будет лучше. — Глускин казался ей опасным, такие люди, как он, всегда такими кажутся. Дело вовсе не в огромном росте и широких плечах. Настораживали глаза загнанного зверя, который продолжает чувствовать своё преимущество и готов броситься в любой момент. Но он этого не сделает. Никто так не делает.
С несколько секунд ничего не происходило и она глупо стояла с вытянутой рукой, в то время, как он сверлил её взглядом. Ей это определённо не нравилось, но она молчала, ожидая, когда каждый сделает то, что должен и сиделка сможет уйти. Просто выпей чёртову таблетку и поспи, перестать смотреть, перестань улыбаться. Вода в пластиковом стаканчике колыхнулась.
Шорох ткани, неожиданное резкое движение со стороны пациента, который вскочил со своей кровати и, перехватив протянутую руку, повалили сиделку на пол, а второй рукой надавил ей на шею, не давая сделать ни вздоха.
Хезер широко раскрыла глаза, видя только безумца, не дающего пошевелиться. Что взбрело ему в голову?! Больно, страшно, невыносимо страшно.
— Почему?! — Его голубые глаза налились невиданной яростью и гневом, а сам он казался просто огромным, нависая сверху. — Почему вы все уходите?!
И что он хотел услышать? Только бы отпустил, только бы не умереть в этом осточертевшем месте, задыхаясь в руках больного ублюдка, в голове которого может быть что угодно. Не здесь.
Глупые, слабые руки. Её душат, а она и пошевелиться не может. Вылитая из стакана вода намочила эту мерзкую белую форму, перед глазами мутнеющее чужое лицо, в теле невыносимая боль. Это даже не страшно, скорее, обидно. Обидно настолько жалко закончить свою никчёмную жизнь.
Горло горело огнём, спина чувствовала холод пола через одежду, а она всё дёргалась, словно в агонии, пытаясь вывернуться и этих чудовищных рук, мёртвой хваткой сомкнувшихся на шее. Её рассыпавшиеся из хвоста волосы, лезли в лицо.
Мужчина наклонился, начал что-то шептать на ухо, но слова можно разобрать только невнятными обрывками, произносимые хриплым голосом: «Красивая… Такая красива… Вы все… Опять… Уже идут»
Но вдруг всё резко кончилось. Он сел, до сих пор находясь сверху, словно пытался высмотреть нечто в дверях. Глупая сиделка уже не изворачивалась, пытаясь вновь научиться дышать, не обращая внимания на гулкий топот ног сзади, который она не в силах была разглядеть. Это были санитары или ей послышалось? Да, чёрт возьми, это были они.
Его резко взяли под руки и теперь можно дышать. Его больше нет. Глускина куда-то тащили, а он просто продолжал на неё пялиться, теперь без всей это ненависти, даже наоборот, с улыбкой. О, боги, хватит, хватит смотреть. Это омерзительно.
— Дорогая… — И опять эта улыбка.
И она больше не смотрела. Совсем ни на что. Лишь одна головная боль и неразборчивые сны.