Твои руки по локоть в крови

      Идея, нет, даже не идея, а мимолетная мысль засела в голове девушки, которая почему-то уверенно шагала по коридору лечебницы. Хотя, уверенной Хезер казалась лишь со стороны, чувствуя, как ноги предательски подкашиваются.       «Что же это такое? Зачем я туда иду и чего ожидаю?» — слышала она свои мысли, звоном раздающиеся в голове, но где-то в подсознании знала, что бы не случилось — это будут перемены.       Образование, долгая практика и здравый смысл твердили, что люди с подобными болезнями не отдают себе отчета в происходящем, а значит, ждать от них можно чего угодно. Обычный человек, страдающий не самым заметным расстройством, может в один миг убить себя или зарезать сожителя. Что уж говорить о тех, кого содержали в «Приюте Элизабет»?       Завтра ночная смена, стоило бы выспаться, но она ещё зачем-то согласилась встретиться с Крисом. Даже непонятно что из замышляемых ею действий было глупее.       Врачи что-то обсуждают, санитары снуют по коридорам, а она ведь даже без формы. Многие узнают её и никак не реагируют. Новый персонал косо смотрит, старается не контактировать. Интересно, куда они вечно пропадают? Хезер давно заметила, что та часть коллектива, которая пришла из сгоревшей лечебницы, часто попадаются на глаза и быстро исчезают. Бегаешь потом, как дурочка, ищешь санитара, а через пару часов они спокойно заявляют о срочном вызове от какого-нибудь доктора.       Глупые размышления, не менее глупая тема. Зачем знать это сиделке? Сиделке, стоящей напротив двери палаты и неуверенно теребя в руках ключ. Скажет завтра, что забыла отдать, все равно есть запасные…       Хорн хотела было постучать, но этот жест определенно вызвал бы вопрос не только у неё самой (а точнее у разумной её части), но и у идущего в другом конце коридора сотрудника. Не желая попадаться кому-либо на глаза, она торопливо сунула ключ в замок и повернула его.       Дверь немного скрипнула и была осторожно закрыта за вошедшей. Пока сиделка проделывала это, она старалась не думать о том, что человек где-то за её спиной пару дней назад чуть не убил её.       Хезер боязливо обернулась и наконец оторвала глаза от пола, смотря прямо перед собой.       В ужасно белом окружении, на кровати сидел пациент, на удивление, спокойный и смотрящий сквозь гостью. Кажется, транквилизаторы действовали на ура и он никак не реагировал. Мужчина казался неуместно огромным для обычной больничной койки и небольшой палаты. На фоне царящей вокруг белизны отчетливо были видны синяки и заживающая рана на щеке.        Он пристально посмотрел на Хезер, словно выходя из прежнего оцепенения. Эдвард резко сел на край кровати.       — Дорогая? — на пугающем лице расцвела улыбка, — Я знал, знал, что ты придешь.       Девушка в этот же миг растерялась, явно не находя ответа. На кой черт она пришла сюда?       — Язык проглотила? — в его голосе послышалась усмешка. Хезер отвернулась, но была уверена, что он продолжал улыбаться, — Знаешь, молчание красит женщину, это хорошо. Хотя куда же ещё краше?       — Мистер Глускин, я здесь только для того, чтобы убедиться, что вы в порядке, — она попыталась выпрямить спину и говорить уверенно, — боюсь, методы наших новых санитаров излишне радикальны, а многие ваши раны не успевают заживать.       — Переживаешь обо мне? Я так тронут, — мужчина поднялся с кровати, которая заскрипела под его весом, — Ты выглядишь иначе, ты знаешь?       Она продолжала стоять у двери, а человек напротив сделал пару шагов в её сторону. Черт, почему она стоит? Нужно срочно развернуться и уйти, иначе…       Эдвард не стал приближаться, остановившись на середине комнаты. Почему-то это показалось крайне обнадеживающим.       — Я читала ваше досье и надеюсь, что врачи уже прорабатывают вашу проблему, — Хезер попыталась изобразить дружелюбие.       Досье она действительно читала. По крайней мере то, что было в общем доступе для обслуживающего персонала. После случая с его нападением она просто не могла этого не сделать. Ужаснуло ли ее увиденное? Да. Было ли это чем-то новым? Нет. Таких как он здесь хватало, но за ними стояли богатые родственники, исправно оплачивающие счета от лечебницы. Чего не скажешь о тех, кого сюда привезли из разрушенной клиники. Почему какая-то кампания так заинтересована в том, чтобы содержать кучу опасных психов?       Мужчина словно задумался, отойдя к зарешеченному маленькому окну.       — У меня нет абсолютно никаких проблем. Я из замечательной семьи и никогда не делал ничего плохого, — с абсолютной уверенностью в голосе ответил ей душевнобольной.       «Ты не сделал ничего плохого. Особенно когда ты пытался придушить меня на этом полу»       — Как бы то ни было, надеюсь, вам станет лучше здесь.       — Дорогая, мне уже лучше здесь. Особенно пока ты все еще со мной. — Глускин развернулся и в два своих неимоверно больших шага оказался рядом.       Девушка дернулась, пятясь к двери за спиной, но так и не успела ее коснуться. В голове промелькнула только одна мысль:       «Вот ты и попалась, дурочка.»       Но не произошло ничего из того, что было в прошлый раз. Широкая спина мужчины закрыла солнечный свет, которого здесь и так было немного.       Он осторожно взял ее за руку и сказал:       — Теперь же все будет хорошо? Ты же не уйдешь, правда? — его голос был сдавленным, но в нем слышалась некая угроза.       — Конечно… — едва слышно выдавила из себя Хезер, — давай только присядем.       Глаза Эдварда словно засветились и, как показалось самой Хорн, он едва заметно выдохнул и расслабился.       Перед тем как она сделала единственное правильное решение за целый день, сиделка услышала лишь тихое:       — Что?..       В то самое мгновение, когда он едва сжимал ее ладонь, она одернула руку. Быстро открыв дверь палаты и выскочив наружу, девушка судорожно закрывала дверь проклятой палаты.        Как только она сделала это, с другой стороны раздался грохот и громкий удар о железную поверхность. Хезер отскочила подальше, смотря на табличку «226» и чувствуя дрожь во всем теле.       Он продолжал колотить по двери, оглушающий звук ударов не смолкал и сопровождался ругательствами. Периодически его голос делался обманчиво вежливым. После очередного крика на другом конце коридора послышались шаги.       Руки не слушались, а ватные ноги сами по себе вели ее прочь.       Состояние полной отрешенности от происходящего не проходило до выхода из здания. Она не помнила как проделала весь этот путь. Только в голове ясно слышались фразы:       «Почему?! Почему вы все вечно предаете меня?! Тебе проще убежать?»       Неужели и впрямь только что хватило мозгов в одиночку зайти в палату к серийному убийце? Если это правда произошло, то почему так легко дышится?       Это не может быть не так, ведь спускаясь по ступеням прочь из Приюта, она точно знает, что ее уход не остался незамеченным.

***

      Хезер села в машину Криса и пропустила абсолютно все, что он говорил. Они недолго ехали до дома, где она жила. За все время поездки молодой человек больше ничего не говорил, видя полное игнорирование его слов.       «Красивый»       Это была единственная мысль, которая приходила ей в голову, когда они были рядом. В нем не было ничего, о чем еще можно было бы сказать. Зачем-то познакомились, зачем-то продолжили общаться, переспали. Она жалела о каждой проведенной с ним минуте, но каждый раз ловила себя на том, что он позволяет ей почувствовать себя хоть сколько-нибудь значимой.       Машина остановилась, своим мягким голосом он спросил насчет зайти к ней.       Впервые она ответила отрицательно.       — Почему? Что-то не так? — впервые он был таким встревоженным.       — Нет, все в порядке, — ее дежурная фраза, — просто давай расстанемся.