Твои руки по локоть в крови

Предупреждение: сцены насилия (физического, психологического и сексуального), описанные в этой главе, могут быть для некоторых людей неприятными и шокирующими. Пожалуйста, не читайте дальше, если для вас для вас эта тема травмирующая. Я просто пишу историю и не хочу никого задеть.       Паранойя продолжала мучить Хезер на всем пути до дома. Проклятый туман усиливался, словно назло пытаясь скрыть что-то. Подумаешь, шум какой-то. Она же не одна здесь живет. Надо бы достать ключи из сумки. Звенят, но где же они… Остается только повернуть налево у краснеющего в дымке указателя и…       — Спешишь домой, дорогая? — раздалось откуда-то из-за спины. Никто не называл ее так, кроме… Сбежавшего пациента.       Она хотела закричать. Точно хотела. Уже сорвалась на крик, но не успела.       Огромные руки успели схватить ее прежде, чем удалось издать хоть звук. Девушка оказалась втиснута спиной в крепкое тело позади.       — Тише, — до жути знакомый голос, это точно был он, — знаю, ты рада меня видеть, но не стоит реагировать столь бурно.       Черт, почему на улице как назло никого нет?! Она не помнила, который сейчас час, но даже на такой пустынной улице, в маленьком городке, должен же быть хоть кто-то. Тот, кто все заметит и вызовет полицию.       Хезер даже не думала пошевелиться. Существует три реакции на стресс:       1. Драться       2. Бежать       3. Замереть       К своему стыду, именно сейчас, а не из какого-либо другого жизненного опыта, она узнала, что относиться к той категории людей, которые замирают.       Со звоном упали на асфальт ключи, так невовремя найденные на дне сумки.       Она чувствовала как не может дышать. Не может слышать, ведь стук собственного сердца в ушах заглушал все остальное. Даже видеть она не могла, потому что ее глаза не могли сфокусироваться на чем-либо, помимо мельтешащих перед глазами пятен.       Единственное, что сейчас Хезер четко понимала — это конец. Ее конец. Ей не выбраться из этой хватки, а в шею уже уперлось какое-то лезвие.       «Стащил скальпель из лечебницы что-ли?» — пронеслась в голове совсем неуместная мысль.       — Пошли, — ей почему-то казалось, что на лице мужчины за спиной появилась улыбка, — ты же уже достала ключи. Давай поднимемся и откроем дверь.       Боже, все становилось только хуже. В ее жизни случалось разное дерьмо, но настолько плохой ситуация не становилась никогда. Пустить домой психа? Он же убьет ее! А если отказаться? Тем более убьет. Нет, сейчас совсем нельзя его злить или вести себя резко. Может, у нее получится завоевать его доверие, а потом сбежать?       Мысли роились в голове, ноги подкашивались, ночная смена давала о себе знать и сил не было ни на что.       — Дорогая, — хватка резко спала, лезвия у горла уже тоже не было, но мужчина крепко взял ее за плечо, сжимая с такой силой, что, наверняка, останутся синяки, — подними ключи и иди к своей двери.       Нельзя стоять столбом! Нужно наклониться и поднять чертовы ключи. Ноги продолжали дрожать и кое-как ей удалось присесть, чувствуя прожигающий взгляд над собой. Казалось, неба над головой не было, только он. Он, этот проклятый Глускин, отравляющий ей жизнь с момента, как появился в лечебнице. Лучше бы придушил ее тогда, когда это все могли бы узнать, а не сейчас. Так не хотелось глупо умирать в неизвестности.       Слезы застилали глаза и ключи она нашла лишь наощупь, чуть не выронив их, пока вставала. Жгучая обида заставляла кусать губу и сдерживать надвигающуюся истерику.       — Молодец, — Эдди ласково ее похвалил, продолжая удерживать, — а теперь веди. Только не вздумай меня расстраивать. Я знаю, вам, женщинам, иногда хочется поиграть в недотрог, обмануть, чтобы почувствовать себя более желанными. Но у нас же доверительные отношения, правда?       Что за чушь он несет? Вопросы продолжали роиться в голове, но ни один из них не находил ответа. Нужно всего лишь спокойно идти.       Кирпич дома казался сейчас кричаще красным, заставляя кружиться голову еще сильнее. Тяжело найти ногами ступеньки, несколько раз она оступилась. Лучше бы она упала и разбила голову о камень, но он каждый раз успевал подхватить ее и сильнее сжимал уже саднившее плечо.       — Дорогая, ты сегодня такая неуклюжая, — не переставал комментировать все происходящее Глускин, — хорошо, что у тебя есть я. Ты бы совсем пропала без крепкого мужского плеча, без своей опоры.       От его мерзких мизогинных высказываний тошнило, но Хезер не была дурой и не стала что-либо отвечать. Не хватало сейчас начать отстаивать свои женские права.       Кнопка домофона пропищала, открывая дверь. Вместе с девушкой в темноту ступил и он. Когда входная дверь закрылась, ей показалось, что и любой путь назад отрезан. Бежать некуда. Смысла стучать соседям нет. Кричать все еще казалось глупостью. Она умрет быстрее, чем приедет полиция.       В абсолютной, мертвой тишине, они поднимались по лестнице наверх. Кажется, это была дорога длинною в вечность. Глускин сказал что-то еще, но она не услышала.       Осталось только зайти в квартиру.       До чего же не хотелось пускать его туда. Нет, это только ее место. Маленький мирок, где Хезер может быть одна и ее никто не тронет. Отцовский прощальный подарок. Как она может умереть в квартире, ключи от которой ей подарил отец, лежа на больничной койке?       — Почему ты замерла? Заходи внутрь, ты же уже открыла.       И правда, сама не заметила, как стояла перед открытой дверью, не решаясь сделать шаг вперед. Но сегодня ее решительность ничего не значила, потому как он подтолкнул ее, вынуждая провалиться в пустоту квартиры.       Удалось с трудом найти опору в стене прихожей. От резкого движения сумка слетела с плеча, падая на пол. Из нее выкатился бальзам для губ и кошелек. Собирать что-либо из этого она не стала, даже толком не обращая на это внимания.       Мужчина спокойно закрыл дверь, отрезая последнюю возможность побега, и помог Хезер встать прямо, развернув ее к себе. Теперь они стояли лицом к лицу.       Ей пришлось задрать голову наверх, чтобы видеть его. До чего же жуткий и огромный человек.       Он был одет в рубашку, плотно облегающую широкие плечи, и черные, точно офисные брюки. Совсем не похож на того, кто был в палате лечебницы. В его руке был вовсе не скальпель, как ей показалось сначала, а кухонный нож. Где он успел за ночь раздобыть все это?       Истерика, стоявшая комом в горле все это время, заставила наконец слезы политься ручьем по бледным щекам. И этот человек сейчас убьет ее?       Откуда-то взявшаяся храбрость заставила резко дернуться в сторону уже закрытой двери и закричать:       — Помоги… — фраза оборвалась в тот же момент, как мужчина крепко прижал ладонь к ее рту.       — Зачем начинать все эти домашние ссоры? — прижатая к стене девушка едва-ли могла ему что-то ответить в этот момент.       После этих слов, он схватил ее за волосы, вынуждая согнуться. Захлебываясь в собственном плаче, она не видела, куда Глускин ее потащил. Спотыкаясь и падая, она была лишь жертвой и никакого контроля над ситуацией уже не осталось.       Смытые образы оборвались, когда Хезер резким толчком оказалась брошенной к стене. Глухая боль выбила весь воздух из легких, а голова пошла кругом. Пытаясь за что-то ухватиться, девушка рукой зацепила стоящую на прикроватной тумбочке фотографию в рамке, которая полетела на пол и разлетелась битым стеклом.       Мужчина спокойно присел на корточки и поднял несчастный предмет интерьера.       — Какая милая семейная сцена, — прокомментировал он изображенную на фото Хезер с ее родителями, — так приятно видеть, что ты ценишь своих близких. Как жених, я просто обязан буду познакомиться с твоим отцом. Это большая радость для любого отца — знать, что его дочь в надежных руках любящего мужа.       Она совсем не разбирала бред, который он нес.       Глускин спокойно обошел небольшую комнату, разглядывая вещи вокруг, но все также крепко сжимая нож в руке. Его взгляд остановился на фотоаппарате, полароиде, подаренном Крисом на Рождество.       — Знаешь, нам нужно начать сохранять приятные воспоминания уже сейчас, — он развернул объектив камеры, направив его на себя и еле стоящую позади Хезер и сделав щелчок, — одно уже есть.       Увлеченный появившейся фотокарточкой, он чуть не упустил тот момент, когда девушка, взяв трясущимися руками торшер, замахнулась на него со спины.       Удар мог бы прийтись ему прямо в затылок, если бы Эдди не успел отойти чуть в сторону.       Лампа разлетелась о стену.       Мужчина кинул фотоаппарат вместе со снимком на туалетный столик и тут же схватил Хезер за шею, вынуждая пошатнуться и тут же упасть на пол.       — Почему ты, блять, продолжаешь портить мне настроение в такой день?!       С этими словами он положил на тот же столик и нож, чтобы обеими руками опять поднять девушку, уже стонущую от боли.       — Ты на редкость возбужденная сегодня, творишь глупости, — он дышал чуть тяжелее обычного, пребывая в недоумении поступком Хезер, — неужели на тебя так действует наша близость?       Она что-то невнятно промычала, смотря невидящими глазами куда-то в сторону. Боль по всему телу, даже не понять, где Хезер успела удариться сильнее.       Мужчина, словно куклу, положил ее на кровать. Девушка не двигалась, боясь лишний раз пошевелиться.       Только не это. Пусть он убьет ее, но не сделает этого. От одной мысли о том, что будет дальше, становилось невыносимо мерзко.       Глускин наклонился ближе, но она лишь чувствовала это, ведь закрыла глаза. Может, открыв их, она проснется?       Нет, это не сон.       Ее губы обожгло поцелуем. Не тем, что описывают в романах, а грязным и неприятным. Она стиснула зубы и попыталась отвернуться, но мужчина схватил ее за подбородок, заставляя подчиниться.       Чужой язык во рту. Какая мерзость. Его горячее дыхание жгло. Дышать ей самой стало тяжело. Так не целуют любимых, а точно пытаются унизить.       Его колено втиснулось между ног. Хезер пожалела, что надела юбку. Ткань его брюк неприятно терлась о голую кожу бедер, разводя их в сторону.       Руками не пошевелить, он держал их одной ладонью. Хотелось убрать его лицо подальше от своего, поправить задранную юбку, но ничего из этого не представлялось возможным.       — Ты же хочешь сделать мне приятно? — как бы было хорошо, если бы эти слова были обращены не к ней.       Все это происходило точно не с ней. Это с кого-то другого снимают футболку, это не ее черный бюстгальтер сейчас видит этот чокнутый псих.       Грубо и неприятно она оставалась почти совсем голой. Даже руками не прикрыться. Хезер никогда не была эталоном красоты — маленькая грудь, немного пухлая фигура, растяжки на бедрах. Но в этот миг, он смотрел на нее с восхищением и это было еще обиднее. Не Крис, не любой другой, а этот сумасшедший.       Мужчина отпустил ее руки, все еще сидя сверху, но лишь для того, чтобы начать расстегивать пуговицы рубашки. Торопливо, однако довольно умело, он легко избавился от нее, начав расстегивать ремень.       Не сложно догадаться, но слабым его тело не назовешь. Мускулистое, в шрамах. Ей не нравился такой типаж мужчин, но сейчас выбора никто не предоставлял.       Хезер, воспользовавшись тем, что ее руки свободны, попыталась закрыть лицо, вытирая слезы и сопли.       Эдди рывком снял ее юбку вместе с нижним бельем, швыряя всю одежду в сторону.       — Я знаю, первый раз всегда страшно, — мягко проговорил он, вновь заламывая ей руки, — но потом будет приятно. Нам обоим. Нужно только немного потерпеть.       Она не была девственницей, но что-то ей подсказывало, что будет куда больнее, чем в ее настоящий первый раз. Это не тот случай, когда партнера можно попросить быть медленнее или остановиться.       Его ладонь погладила шею, спускаясь ниже. Отодвигая единственную оставшуюся на ней одежду — лифчик, он сильно сжал ее грудь, вынуждая девушку морщиться от боли.       Она выгнула шею, к которой он припал губами. Мужчина жадно кусал ее шею, переходя на ключицы и грудь.       Когда он резко отстранился, она открыла глаза, в панике пытаясь понять, что будет дальше.       Глускин смотрел на нее и улыбался. Его голубые глаза казались наполненными нежностью, что шло вразрез со всеми его действиями.       — Почему ты это делаешь?! — всхлипывая пропищала она.       — Потому что я люблю тебя, — он вновь поцеловал ее губы, кусая их, — а ты любишь меня. Верно ведь?       Мужчина прислонился своим лбом к ее.       — Мне страшно… Больно, прошу, отпусти меня.       — Ты должна меня слушать, — он словно проигнорировал ее слова, — тебе будет хорошо, ведь именно из боли рождается жизнь.       Время остановилось. Иначе Хезер не смогла бы объяснить, почему это все происходит целую вечность. Почему она все еще чувствует боль, стыд и тяжесть чужого тела сверху.       Запрокинув голову, девушка надеялась просто не видеть всего этого невыносимо мерзкого кошмара. Вот бы еще и не чувствовать каждое грубое прикосновение к своему телу.       Шорох одежды, бряцание ремня.       Эта отвратительная ситуация стала еще в сто крат хуже, когда она почувствовала его обнаженную плоть, трущуюся о ее.       Внутри что-то оборвалось, жгучая боль от резкого толчка внутрь отдалась ее глухим стоном. Ни у одного из ее мужчин не было настолько большого члена, причиняющего столь сильный дискомфорт. Казалось, между ног все горит и готово порваться.       — Ты такая узкая, — не будь она с ним, то точно бы ответила что-то вроде «нужно подготавливать лучше», — черт, дорогая, тебе стоит что-то сделать, иначе я даже не смогу войти дальше.       И лучше бы он правда не смог. Ничего вообще. Иначе бы она не почувствовала следующий толчок вбивающий ее в кровать. Она закричала. Не от наслаждения, как это бывает у нормальных людей, а от боли. Невредимой Хезер уже отсюда не уйдет, потому что была уже более чем уверенна в том, что он своими действиями мужчина вызвал травму внутри ее тела.       Хотелось закричать и сказать остановиться. Но каждый новый толчок был как удар под дых.       Его дыхание на шее, его рука на груди, он сам в ней. Осталось ли хоть что-то от нее самой, что не успел забрать этот ублюдок?       Сил не хватало ни на что, кроме глухих стонов и всхлипов. Было мерзко от всего на свете и от себя в первую очередь.       Эдди взял ее за колено, пытаясь сильнее развести ноги, причиняя очередную невыносимую боль.       Слишком тяжелый, чтобы под ним можно было дышать полной грудью.       Когда она понадеялась, что сможет отключиться, то получила резкую пощечину. Распахнув глаза, Хезер поняла, что все плывет.       Он наклонился к ее уху.       — Пусть… — мужчина тяжело дышал, не сбавляя темп, — …пусть ты будешь думать только обо мне сейчас.       Омерзительные шлепки, чужое горячее тело, прижимающееся к ней, все, что сейчас было здесь, это он. Как бы она не пыталась уйти мыслями подальше отсюда, каждое его действие возвращало все на круги своя.       Глускин попытался сменить позу, все также оставаясь сверху. Перевернув Хезер на живот, он вжал ее лицо в подушку, заломил руки за спиной и снова вошёл.       Она не знала, сколько уже это продолжалось, но сил не хватало даже на тихие всхлипы.       Он прижал ее бедра к себе сильнее и девушка почувствовала как он слегка задрожал. И что-то внутри. Кажется, это был ее первый секс без презерватива.       Мужчина еще какое-то время сидел на кровати, после чего решил лечь рядом с еле живой Хезер.       Стоило бы выпить экстренную контрацепцию. Простоять в душе часа два и отскрести каждый кусочек кожи, которого он касался. Повеситься.       Он обнял ее за талию и придвинулся как можно ближе. Опять не пошевелиться.       — Ну вот видишь, дорогая, а ты боялась.