От Торонто до Оклахомы и обратно

      Впервые о Лэнсе Широ узнал через полторы недели после знакомства с Китом. Довольно-таки продолжительный срок, если учитывать, что эти двое были лучшими друзьями.       Кит упомянул его имя в одном из их вечерних разговоров – Широ сидел за столом у себя в квартире, пережевывая чечевичные зерна, смешанные с мелко нарезанными овощами. Телефон он поставил перед собой и с удовольствием наблюдал за Китом, который в свою очередь – без особого энтузиазма, правда – поглощал кусок пиццы из покрытого жирными пятнами картона.       – Лэнс? – переспросил Широ. – Кто это?       – Да никто, – отмахнулся Кит и тут же перевел тему:       – Черт, опять футболку заляпал!       – Может, просто стоит перестать есть в кровати? – шутливо заметил в ответ Широ, а на что Кит только еще больше расстроился и скорчил недовольную физиономию.       – Вот не надо этого…       Они болтали еще минут пятнадцать, пока Кит не сослался на то, что устал, а еще на то, что у него гора домашнего задания, и отключился. Доев чечевицу, Широ обмыл тарелку и, запихнув ее в посудомоечную машину, вытащил из холодильника банку пива.       Какое-то время он думал о Ките и о том, что на нем было надето. Это уже давно превратилось для него в своеобразный ритуал: всякий раз увидев Кита, он после окончания разговора представлял, как стягивает с него все эти нелепые подростковые шмотки – каждая уродливей и глупей другой. Под ними Кит был прекрасен: настолько идеален, что дыхание перехватывало.       В мыслях Широ они делали это друг с другом каждый день по несколько раз – закрыв глаза, он видел перед собой их обнаженные тела, чувствовал пальцы Кита, вцепляющиеся ему в плечи, слышал его стоны, вздохи и хлюпанье, с которым терлись друг о друга слизистые оболочки.       Но в этот раз картины секса почему-то отказывались идти в голову, вместо них Широ внезапно подумал о Лэнсе. Кем он мог быть? И имя какое-то глупое… Он попытался вспомнить, что именно сказал о нем Кит, но это как назло вылетело из головы. Подчистую.       Второй раз Кит упомянул о Лэнсе на следующий день в сообщении. Они были вместе в столовой, а потом на уроках. Широ стойко переварил эти новости, ответив на них что-то нейтральное. Выбора у него особо не было, поэтому он решил остановиться на том, что Лэнс, предположительно, был просто одноклассником Кита и ревновать к нему было идиотской безрадостной затеей.       Но Широ все равно ревновал. Особенно после того, как узнал, что Лэнс, оказывается, был лучшим другом Кита или, если уж выражаться совсем точно, его единственным другом.       Как и, в принципе, обо всех, Кит отзывался о Лэнсе с презрением, закатывая глаза и раздражаясь больше, чем следовало. Они ссорились куда чаще, чем обыкновенные школьные приятели, и их ссоры отдаленно напоминали раздираемому ревностью Широ ворчливые перепалки влюбленной парочки – он чувствовал: эти двое были настолько близки, что их связь была почти осязаемой и крепкой, будто стальной трос, способный выдержать любые грузы.       У Лэнса была смуглая кожа, голубые глаза и ярко выраженная латиноамериканская внешность. Он был худым и угловатым, но в отличие от Кита более ухоженным – с каштановыми, аккуратно подстриженными волосами, открывающими лоб, в всегда выглаженной, модной одежде.       Причина, по которой Лэнс выбрал себе в приятели кого-то вроде Кита, оставалась для Широ неразрешимой загадкой. Из разряда тех, над которыми сколько ни бейся, понятней не станет – только еще больше запутаешься.       Поэтому Широ старался не думать о Лэнсе и о своей бесполезной необоснованной ревности к нему. Как и любой парень в старшей школе, Кит заслуживал друзей – по крайней мере, хотя бы одного. И отнимать его у Кита даже мысленно было не только нечестно, но и почти жестоко.       Хотя они также подходили друг к другу, как ветчина к бутерброду с арахисовым маслом. Широ даже и представить не мог, чем они могли заниматься вместе всеми этими долгими часами после школы, а когда все же представлял, то только еще больше расстраивался и злился.       В разговорах с Китом он вел себя сдержанно и совершенно нормально, зато на работе был раздражительным и замкнутым. По вечерам, когда Кит пропадал у Лэнса – а это он делал не меньше двух раз в неделю – или когда Лэнс торчал у него, мысли о смерти, о которых Широ, казалось бы, удалось успешно забыть, возвращались. Предметы в квартире расплывались, а пачка диазепама становилась такой привлекательной, что Широ был готов привязать себя к кровати, чтобы только не сорваться.       В конце сентября, после короткой командировки в Нью-Йорке, Аллура почти силой заставила его взять отпуск. Он смотрел на нее растерянно и непонимающе, когда она выставила его за дверь офиса со словами:       – Тебе нужен отдых. Слетай куда-нибудь… На Гавайи, например. Там сейчас скидки.       – Но я был на Гавайях два года назад…       – Ну тогда на Аляску. В Тибет… Да хоть на Марс! Но чтобы здесь не появлялся. У тебя отпуск на неделю, понял?       Постояв несколько минут у закрытой двери, Широ развернулся и отправился домой. По дороге к квартире он попытался вспомнить, когда в последний раз брал отпуск, но так и не смог. В голове царил невнятный сумбур. Наверное, он действительно не брал отгулов уже больше года.       В первые же свободные дни зарядил дождь, и озеро Онтарио за окном стало похожим на огромную серую лужу. Широ наблюдал за ним через мутное от дождевых разводов стекло, вяло откусывая от тоста с сыром и беконом. По вкусу тот мало чем отличался от поджаренной стельки.       Правая рука снова противно ныла, немела и вообще вела себя странно. Лежа на диване, Широ стискивал ее левой – собственная кожа была холодной, как резина, и казалась чужой. Ощущение знакомое – вот только откуда и почему, не вспомнишь, как ни старайся.       Несколько раз он пытался погрузиться в воспоминания, но ничего путного из этого не вышло. Все, что было связано с рукой, будто терялось в плотном, непроходимом тумане.       Ранение он заработал семь лет назад, когда служил в специальных вооружённых силах. Тогда все еще было по-другому: о диазепаме он даже и не слышал, выходные брал более чем охотно и проводил их совсем иначе. Пусть и не помнил, как именно, но уж точно не валяясь на диване и поедая один за другим сырные тосты.       Все изменилось в одно мгновение. Широ был на задании в Европе, и это было его последним опорным пунктом – потом же все расплывалось, словно кто-то вылил на картину, нарисованную акварелью, стакан воды. Он очнулся уже на больничной койке – опустошенный и мучимый страшной болью в правом плече. В памяти зиял глубокий провал: Широ не мог вспомнить абсолютно ничего, а пересказывать случившееся ему никто не собирался.       Но, быть может, он и сам не хотел знать?       Сейчас это уже не имело значения. С работы его вышвырнули, словно давший сбой механизм, и теперь он был здесь, в Торонто. Хоть и сам не понимал, зачем.       К вечеру второго свободного дня дождь все-таки прекратился – снаружи было холодно, сыро и поразительно тихо. Широ решил, что, лежа без дела на диване, он задремал на некоторое время – стрелка часов резко сдвинулась вперед, а голова была пустой и тяжелой. Интересно, чем сейчас занимался Кит?       Встав с дивана, Широ прошел на кухню и, налив себе стакан воды из-под крана, выпил его залпом. Вкус у воды был такой металлический, словно ее перенасытили стальной крошкой. Допив до дна, Широ посмотрел на пустой стакан в его руке – хоть и на расстоянии всего десяти сантиметров от него тот казался таким нечетким, будто бы был где-то далеко за окном.       На висках выступил пот, но Широ заставил себя отставить стакан в сторону и вернуться в гостиную. Мобильник, брошенный на диване и поставленный на беззвучный режим, отчаянно светился, отображая входящий вызов.       Глубоко вздохнув, Широ ощутил, как охвативший его до этого страх отступает, сменяясь безграничной теплотой.       – Кит? – поправив гарнитуру на левом ухе, он опустился на край дивана. Как и всегда в начале разговора, видео было размазанным и скакало во все стороны. – Кит? Мне тебя почти не видно… И совсем не слышно.       В динамиках шуршало. Ветер, шелест травы, звук подошв кроссовок, шлепающих по земле. Забравшись на диван с ногами, Широ положил телефон себе на колено, внимательно всматриваясь в изображение на дисплее.       В этот раз камера была направлена не на Кита, а на дорогу перед ним. Та была песчано-желтой, бугристой и казалась бесконечной. По левую сторону от нее колыхались высокие стебли зерновых растений. «Кукуруза, – решил Широ. – Похоже на кукурузное поле…»       – Кит, ты не дома?       Уже начиная волноваться, он продолжал вглядываться в экран телефона. Кит молчал слишком долго – так долго, будто и вовсе не хотел говорить.       Незнакомое кукурузное поле в Оклахоме тонуло в сумерках и было довольно безлюдным. Куда ни глянь – ни души. Не самое безопасное место для прогулок в одиночку.       Но Широ не успел высказаться по этому поводу – в динамиках громко откашлялись, а потом Кит отозвался – медленно, будто нехотя:       – Да, я был на пробежке… Подожди, сейчас поищу место получше.       Потемнев на мгновение, изображение сменилось знакомым лицом – Кит и правда казался запыхавшимся. Бледные щеки розовели, челка липла ко лбу, а майка – к телу. Только этого еще не хватало…       Стиснув зубы, Широ отвел глаза в сторону. Сам того не понимая, Кит откровенно дразнил его. Ткань была такой тонкой, что под ней отчетливо выступали соски – маленькие, но достаточно твердые, по форме напоминавшие железные заклепки на джинсах. Широ попытался представить, какими они могли быть наощупь, а затем – какими на вкус.       – Значит, ты бегал? Сколько километров?       – Около пяти.       Вернувшись глазами к дисплею, Широ увидел, что Кит опустился на землю. Кукурузные стебли за его головой были огромными, будто стволы столетних деревьев.       – Ты всегда бегаешь один в такое время?       – Не всегда.       Кит усмехнулся, но скорее мрачно, чем весело. Уголок его губ дрогнул, а взгляд устремился поверх камеры к вечернему небу.       – Что-то случилось?       Молча мотнув головой, Кит продолжал упрямо смотреть в другую сторону. Поначалу Широ не удивился: Кит нередко бывал в плохом настроении, можно было даже сказать, что куда чаще, чем в хорошем, но в этот раз в нем чувствовалось не обычное подростковое раздражение, а что-то совсем иное.       Слабый сумеречный свет делал его темные глаза матовыми. Кит смотрел куда-то, не отрываясь, но его взгляд был лишен всякого выражения, словно единственным, что он видел, была пустота. Зрачки его глаз не двигались, он почти не мигал и не шевелился.       Широ уже хотел было повторить свой вопрос, когда Кит внезапно поменял положение, потянулся и свободной рукой размашисто собрал мокрые от пота волосы сзади в пучок.       – Ненавижу всех, – тихо сказал он.       – Кит…       – Не тебя, Широ. Всех… всех остальных.       Он снова попытался улыбнуться – уголки его губ несколько раз вздрогнули, словно в агонии, но обессиленно вернулись в исходное положение. Скорей безотчетно, чем специально, он повернулся к камере в профиль, и перед глазами Широ промелькнула длинная глубокая царапина, рассекавшая его левую щеку.       – Что с тобой?!       Царапина была совсем свежей – бледно-красной в середине, с неровными, темными от запекшейся крови краями.       – О чем ты?       Кит удивленно посмотрел в камеру – его волосы снова упали по обеим сторонам лица, почти полностью скрывая щеки.       Будто бы ничего и не было. Неужели почудилось?       – У тебя рана на лице… – осторожно выдохнул Широ. Нет, почудиться ему точно не могло. И реакция Кита только подтвердила его опасения.       – А-а, ты об этом.       Инстинктивно коснувшись того места, где под прядями волос скрывалась царапина, Кит поморщился, прикрыв глаза.       – Это все ерунда… Мы с Джулией немного поцапались.       На «ерунду» царапина даже отдаленно не смахивала, но Широ чувствовал: для расспросов время было не самое подходящее. Он знал, что стоит копнуть немного глубже – и Кит, и без того не особенно настроенный на честный, открытый диалог, только еще больше замкнется в себе. Поэтому он просто безмолвно ждал, изо всех сил стараясь отогнать смутные опасения, то и дело всплывавшие в его подсознании.       Кит все еще не открывал глаз. Даже после долгого молчания, когда наконец продолжил:       – Сайто сказал, я агрессивный. Но я ее даже пальцем не тронул…       – Ты не агрессивный, Кит.       – Да знаю я!       Яростно выпалив это, Кит болезненно сжался – съежившись и будто бы став еще меньше, чем он был. Телефон без объяснения причины отправился на землю, и Широ увидел темное бесконечное оклахомское небо. Вероятно, Кит больше не хотел, чтобы он смотрел на него… Может, ему не хотелось, чтобы Широ видел его слезы?       Но Кит не плакал. В этом Широ убедился, когда тот снова заговорил – спросив глухо, но достаточно твердо:       – Думаешь, человек способен выдержать все, что угодно?       – Думаю, да. Но это не обязательно. Тебе не обязательно…       Широ осекся. Имело ли вообще смысл продолжать? Вряд ли Кит мог что-то изменить – а если бы мог, то точно не спрашивал бы.       Небо на экране телефона стало почти черным. Кит все еще молчал. Они молчали вместе не меньше минуты, пока Широ не услышал вдруг, как Кит прошептал:       – Как хорошо, что у меня есть ты.       – Кит…       – Если бы ты только сейчас был рядом.       Выпрямившись, Широ вдруг понял, что почти все время сидел, скорчившись, изо всех сил вглядываясь в темноту на дисплее. В диафрагме давило.       Резко встав с дивана, он распрямился, сделал несколько дыхательных упражнений и, встав на носочки, потянулся, достав кончиками пальцев до подвешенной под потолком лампы. И только потом – проделав все эти действия в строгой последовательности, одно за другим – наконец сказал то, что хотел, чувствуя, как со словами странное давление в диафрагме уходит в никуда:       – Если бы я был рядом, я бы обнимал тебя.       Кит не то усмехнулся, не то фыркнул – сквозь шорох в динамиках было не разобрать.       – Ты бы хотел этого?       Прислонившись к стене и закрыв глаза, Широ задумался о собственных словах. Он представил, как его руки нежно смыкаются вокруг худых округлых плеч. Кончик носа Кита – холодный и мокрый, как у собаки – утыкается ему в шею, а спина под его ладонями вздрагивает – конвульсивно, безо всякой упорядоченности или ритма. Если бы только можно было, подумал Широ, он бы обнимал Кита вечно.       В динамиках все еще шуршало, и он уже и не надеялся на ответ, когда Кит внезапно произнес – хрипло и невероятно тихо:       – Я был бы не против. Давно меня никто не обнимал…       Даже через несколько часов после их разговора Широ все еще чувствовал это. Внутри будто бы выскребли все начисто – и от этого было больно, неуютно и одиноко.       Кит положил трубку, как всегда не прощаясь, и в одно короткое мгновение все оборвалось: его голос, шелест травы, завывание ветра в динамиках и даже их воображаемые объятия на фоне темнеющего оклахомского неба. Чтобы успокоиться, Широ пытался думать о сексе, но возбуждение не шло – словно запихиваешь в себя что-то, когда совсем нет аппетита.       В десять вечера он решительно взял в руки телефон и набрал номер – до того знакомый, что Широ мог бы выдать эту комбинацию цифр без запинки, разбуди его кто-нибудь в два часа ночи.       Аллура ответила после трех гудков – немного озадаченная, хоть и не особенно удивленная. Не удивилась она и тогда, когда Широ сказал, что хочет встретиться.       – Может, сходим куда-нибудь?       – Соскучился?       – Просто сил нет.       Звонко рассмеявшись, Аллура задумалась на мгновение. Но уже по тому, как она реагировала на его шутки, стало понятно, что ответ скорей всего будет положительным.       – Хо-ро-шо, – по слогам произнесла она наконец. – Если ты не против, я знаю один клуб. Там сегодня как раз тематическая вечеринка… «В открытом космосе». Или что-то вроде того.       – Космическая вечеринка? Это из тех, на которые надо приходить в костюмах? Но у меня нет костюма…       Аллура снова хихикнула – ее смех напомнил Широ тонкий приятный звук, с которым колотый лед ударяется о стенку стакана для виски.       – И так сойдет, – сказала она.       Не согласиться с ней было сложно.       Возможно, он просто был готов сделать все, что угодно – все на свете, чтобы только отвлечься от мыслей о Ките. Он бы пошел на любую вечеринку – даже из тех, на которых готовые к экспериментам семейные пары обмениваются партнерами так легко, словно дают друг другу почитать мебельный каталог.       Если смотреть на все с этой стороны, думалось Широ, то в костюмированной космической вечеринке определенно не было ничего плохого. Кроме того, клуб, который назвала Аллура, был настолько близко, что при желании до него можно было добраться пешком.       Он так и поступил. На улице все еще было сыро и тихо, но по мере приближения к центру эта влажная, наполненная стуком дождевых капель тишина сменилась нарастающим гулом. У клуба Широ попал прямо в его эпицентр – эксцентрично одетые парни и девушки говорили другом с другом почти без остановки, прерываясь только на то, чтобы сделать глоток пива из зажатой в руке бутылки.       Искать Аллуру долго не пришлось: она стояла немного поодаль от толпы перед дверью клуба и вопреки всем ожиданиям была в костюме.       Улыбнувшись, Широ окинул ее любопытным и внимательным взглядом. Из под легкой осенней куртки выглядывал подол длинного платья – такого необычного, что он невольно охнул от восхищения.       – Ну и кто ты?       Аллура довольно сощурила глаза, а потом призналась:       – Принцесса с планеты Альтея…       – Как скажешь.       Широ галантно взял ее под руку. Расспрашивать, что она именно имела в виду, не хотелось, поэтому он только пробормотал:       – Классный костюм.       – Но то, что под ним, еще лучше, – весело отозвалась Аллура, и когда он растерянно посмотрел на нее, привстала на носочки и прошептала ему на ухо:       – Эротическое белье.       – М-м.       – Что, уже возбудился?       – Немного, – рассмеялся Широ.       Они шутили и дальше – уже внутри душного клуба, наперегонки глотая разноцветные коктейли. Музыка грохотала, накрывая их обоих неровными волнами, и иногда им приходилось прижиматься друг к дружке, чтобы разобрать хоть слово.       Отвыкший от подобного Широ уже через час почувствовал себя уставшим. Тело размякло, но, несмотря на выпитый алкоголь, мысли были цепкими и ясными, а предметы вокруг такими четкими, какими они не были никогда.       Аллура отлучилась на пару минут и не соизволила вернуться обратно. Широ безуспешно искал ее в пестрой, разряженной толпе, но так и не нашел.       Заказав второй по счету джин-тоник, он опустился за барную стойку. Сотовый телефон оттопыривал карман джинсов, но доставать его не хотелось. Не хотелось даже прикасаться к нему. Вместе с первым глотком джин-тоника во рту оказался крупный кусок колотого льда, и Широ принялся бездумно рассасывать его, содрогаясь от того, насколько он был холодным.       Через минут десять рядом с ним будто бы из ниоткуда появился крепкий и довольно высокий мужчина с фиолетовой кожей, напоминавшей неудачный боди-арт. Его костюм был еще мудреней, чем у Аллуры, и таким громоздким, что Широ даже удивился, когда незнакомец без проблем вскарабкался на соседний табурет с длинными тоненькими ножками.       – С какой ты планеты? – невозмутимо поинтересовался незнакомый мужчина у Широ, который все еще смотрел на него во все глаза.       – С какой я планеты? – не понял тот.       Мужчина с фиолетовой кожей охотно пояснил:       – Это космическая вечеринка. Инопланетяне тут не редкость. Так с какой ты планеты?       – С планеты Земля, – холодно отозвался Широ. Подыграть странному незнакомцу было вроде бы и несложно, но желания на это у него никакого не было.       – А я с планеты Дайбазал, – гордо заявил фиолетовый мужчина.       – С ума сойти.       Широ опрокинул в себя остатки джин-тоника и заказал следующий. Незваный собеседник взял «коктейль вечера» – пенящуюся и жутковатую на вид бурду малинового цвета, пахнущую детской зубной пастой.       Разговор между ними не то чтобы клеился. Настолько, что Широ решил с джин-тоника перейти на виски – потягивая алкоголь из своего стакана, он еще раз оглядел мужчину с фиолетовой кожей с головы до ног. Быть может, тот и был ничего – вот только под костюмом и краской разве разглядишь. Да и мужчины старше его самого никогда Широ не привлекали.       От этой мысли внутри почему-то будто бы образовался кусок пустоты. Вежливо извинившись перед новым знакомым, Широ встал из-за барной стойки. Мужчина не казался расстроенным его уходом, только спросил:       – Мы еще увидимся?       – Не на этой планете.       Случайный собеседник понимающе кивнул.       После всего выпитого держаться на ногах было не так уж и просто, но Широ принялся сосредоточенно прокладывать себе путь через толпу. Серебристых волос его инопланетной принцессы нигде не было видно, а публики в клубе ощутимо прибавилось, кислорода же наоборот – совсем не стало. Еще немного, и вечеринка действительно оправдает свое название, подумал Широ и, прислонившись к стене, на мгновение закрыл глаза.       А когда он снова открыл их – наверное, минут через пять – рядом оказалась хохочущая компания подростков. В мерцающем свете клуба определить их точный возраст было сложно, но ни один из них не был старше двадцати пяти.       Ближе всего к Широ стоял парень в красной куртке. У него, как и у Кита, были черные волосы, он был примерно такого же роста и таким же худым. Они с Китом могли быть братьями. Братьями-близнецами…       От алкоголя перед глазами немного плыло, но Широ заставил себя оторваться от стены. Он сделал пару шагов вперед и, вытянув руку, схватил парня в красной куртке за локоть:       – Эй, ты… ты с какой планеты?       Тот обернулся, и Широ увидел его глаза – блестящие, темные и идеально огромные. Совсем, как у Кита, а может даже чуточку больше.       – Я космический рейнджер, – заявил парень с большими глазами, а остальные захихикали.       Широ не обратил на смех никакого внимания, а только пробормотал «отлично, я тоже» и в ту же минуту ощутил, как его затылок стал нестерпимо горячим. Жар зародился где-то в нижней части головы, но быстро разлился по всему телу, уже через несколько секунд достигнув ступней, а потом и кончиков пальцев.       Он открыл глаза. Держать их закрытыми больше не представлялось возможным – солнечные лучи беспрепятственно проходили сквозь тонкую кожу век, будто рентгеновское излучение сквозь человеческую плоть. Голова болела, а тело было таким тяжелым, словно он весил не привычные семьдесят килограмм, а несколько тонн.       Прямо перед его глазами маячила обнаженная женская спина. Широ несколько раз моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд, но спина не исчезла – только по ее краям мало-помалу обрисовались очертания платья. Аллура все-таки была не голой.       Широ попытался подать голос, но его язык был распухшим и сухим, будто кусок мела.       Медленно обернувшись, Аллура посмотрела на него сверху вниз. В отличии от него самого, она, казалось, была в прекрасной форме – разве что только не сияла.       – Я…       Вторая попытка заговорить оказалась более удачной. И, к облегчению Широ, гораздо менее болезненной.       Высоко вскинув тонкие брови, Аллура продолжала молча смотреть на него. Так смотрят на бесполезный, даже приносящий неудобства неодушевленный предмет.       Прошло несколько минут. В голове все никак не прояснялось, а до боли знакомая обстановка собственной спальни только еще сильнее сбивала с толку. Широ чудилось, будто его запихнули внутрь огромного вращающегося барабана – он не понимал, где верх, а где низ, и окружающие предметы сливались друг с другом, вызывая непреодолимое чувство тошноты.       Наконец, будто бы выждав определенный, нужный для чего-то отрезок времени, Аллура заговорила. Ее губы шевелились, с них слетали какие-то слова, но Широ не мог разобрать смысла. Прервав ее, он выдохнул:       – Сколько времени?       Этот вопрос был таким бессмысленным, что обескуражил его самого, Аллура же мгновенно отозвалась – резко и почти недружелюбно:       – Одиннадцать.       «Утра», – мысленно добавил про себя Широ, хоть и не решился озвучить это вслух. Он отчетливо осознавал, что в его памяти была дыра, вот только Аллуре знать это было необязательно.       – Ты ночевала здесь? – вопрос был таким же бессмысленным, как и предыдущий, но сорвался с его губ быстрее, чем Широ удалось остановить себя. Он поспешно добавил:       – Это было не нужно…       – Не нужно?       – Я держал ситуацию под контролем.       Широ поморщился, когда прохладные пальцы коснулись его виска. В этом прикосновении не было и ни тени ласки: Аллура продолжала смотреть на него в упор, презрительно искривив красивые губы.       – Ты вешался на парня, которому с виду и шестнадцати не было.       Прикосновения раздражали настолько, что Широ непроизвольно поймал хрупкие пальцы, охватив их ладонью.       – В космические рейнджеры не берут до восемнадцати, – попытался отшутиться он, но взгляд Аллуры не изменился, оставшись таким же колючим. Она не двигалась, только смотрела ему в глаза, даже не пытаясь высвободить пальцы. – Я… Ты же знаешь, как с этим… Его бы не пропустили в клуб.       Теперь Широ даже вспомнил кое-что. Совсем немного, но этого было достаточно. Он вспомнил, как целовал чьи-то кисло-сладкие на вкус губы, вспомнил тепло и податливость чужой кожи… Если у него вчера был секс, неужели его тело отказывалось сообщать ему об этом?       – У меня голова болит.       Он не обращался к Аллуре – скорей к самому себе. Будто бы констатировал вслух свое состояние.       – Просто раскалывается…       – Угу. А еще от тебя перегаром несет. И побриться тебе бы не помешало.       Аллура произнесла это жестко, без оттенка иронии или жалости. А потом поднялась с кровати и без слов покинула спальню, но вернулась уже через пару мгновений с небольшой пластиковой бутылкой минеральной воды. Таких в холодильнике Широ стояло несколько десятков.       Облегченно вздохнув, он принял сидячее положение. По непроницаемому лицу Аллуры было неясно, злилась ли она еще или же уже отошла. Как бы то ни было, она ухаживала за ним – и пусть, возможно, только по привычке, но Широ был благодарен ей.       Он протянул руку, чтобы взять у нее бутылку, и когда их пальцы соприкоснулись, Аллура сказала:       – Ты не принимаешь свои таблетки.       Пальцы Широ, лежащие на горлышке бутылки, вздрогнули – но уже через долю секунды он продолжил невозмутимо отвинчивать крышку.       – Откуда тебе знать?       – У меня есть глаза, Такаши.       Они у нее действительно были. А еще Аллура почти никогда не называла его по имени – за все время работы с ней Широ мог припомнить от силы три раза, когда она обращалась к нему подобным образом.       Наверное, сейчас с ней не стоило спорить. Он послушно, будто усердный студент под взглядом строгого профессора, опустошил больше половины бутылки. Головная боль не отступала, поэтому вкуса он почти не ощущал – только то, как холодная жидкость беспрепятственно вливалась в его желудок.       Зато потом, когда Аллура после часа упреков и вымученных разговоров все же покинула квартиру, его вкусовые рецепторы словно взбунтовались, и во рту образовался странный известняковый привкус. Широ знал его, как никто другой.       Он поднес бутылку к свету – там, на самом ее донышке, еще плескались остатки жидкости. Мутной, словно вода, перенасыщенная морским илом.       Уже через несколько часов провал в памяти больше не тревожил его. Улеглась и злость на Аллуру, от которой у него поначалу перехватывало дыхание. В конце концов, она только хотела, чтобы ему стало лучше. Широ знал: это было ее искренним, исходившим от самого сердца желанием.       И, если уж быть совсем честным, по прошествии двух часов, когда стенки его кишечника окончательно впитали в себя последние остатки диазепама, послав их дальше в кровеносную систему, он больше не чувствовал практически ничего. Ни усталости, ни привычной тревоги или одиночества, ни равнодушия ко всему, что его окружало. Встав с кровати, он принял холодный душ, переоделся и приготовил себе несложный завтрак из нашедшихся в холодильнике остатков тофу, китайской лапши и овощей. За едой Широ написал Киту пару коротких нейтральных сообщений, какими они обменивались довольно часто.       Кит не ответил – вероятно, был занят. Широ не придал этому большого значения. Даже вечером, когда на мобильнике так и не появилось ни одного нового сообщения или голосового вызова, он просто принял этот факт, как должное, и, забравшись в постель, уснул, как только его голова коснулась подушки.       Остатки диазепама все еще бродили в его крови и на следующий день – он чувствовал себя спокойно и безмятежно. Кто-то словно сгладил все неровности и острые углы внутри него, и любое, даже самое обыденное действие казалось ему необременительным и наполненным особенным смыслом.       Чувство тревоги пришло под вечер второго дня, когда Широ, вернувшись после пробежки в близлежащем парке, вдруг подумал о Ките. Еще на лестничной клетке тот словно возник у него перед глазами – взъерошенный и весь потный, в тонкой майке, нещадно липнущей к телу.       Кит так и не перезвонил ему. Он ничего не ответил на его сообщения и, как оказалось, вообще не был онлайн около двух дней. Застыв посередине своей квартиры и все еще немного задыхаясь после продолжительного бега, Широ почувствовал, как его с таким трудом приобретенное душевное спокойствие пошатнулось. Он лихорадочно набрал номер Кита, но в ухо тут же ударил механический голос, оповещавший о том, что абонент был недоступен. Такого не случалось еще никогда – как и многие подростки, Кит не расставался со своим телефоном, а на сообщения отвечал практически с молниеносной скоростью.       Отшвырнув телефон в сторону, словно ядовитый опасный предмет, Широ забрался под душ. Его трясло – четкие и до этого такие ясные мысли в его голове грозились слиться в одно невнятное месиво. Он думал о безлюдной дороге, пролегавшей около кукурузного поля в Оклахоме, о сгущавшихся сумерках, о длинной царапине на щеке Кита и его темных матовых зрачках. От всех этих мыслей ему становилось до тошноты страшно, пульс учащался, а кровь приливала к вискам.       Кит не просто оборвал контакт – с ним определенно что-то случилось. Стерев со своего тела последние теплые капли душевой воды, еще обнаженный Широ прислонился спиной к холодному кафелю и закрыл глаза.       Он больше не сомневался в этом. Вот только сделать ничего не мог, будто бы Кит, всегда казавшийся ему таким живым и близким, в одно мгновение был отделен от него прозрачной, но необыкновенно прочной стеной.       Широ стоял перед ней как был – голым, только после душа, и чувствовал себя слабым и до пугающего беспомощным. Стена была бесконечной, простиралась на многие сотни миль, и сколько бы он ни стучал в нее, сколько бы ни оббивал о нее кулаки, она не поддавалась.       Кит был за ней. Вот только, как Широ ни силился, он не мог разглядеть его. Все расплывалось.