Он украл его жизнь

В детстве, к ужасу матери, отец вместо сказок читал ей полицейские протоколы. Он рассказывал о полиции все, что знал, а что не знал – она разыскала сама. Они пересмотрели вместе сотни полицейских историй из прошлого и настоящего, как бы мать ни была против этой «промывки мозгов». Но она ничего не могла с этим поделать – это было у Кристин в ДНК. Она выросла с навязчивым желанием быть полицейским, пусть даже не выдалась ростом. Она брала рвением и умом. Но эта работа - безумие, если у тебя с детства - код «нео-си», заказанный родными при установке стека. Она пыталась об этом не думать, когда повзрослела, хотя противоречия все копились и копились, как снежный ком. Протекторат обязывал ставить стек всем, независимо от их мнения по данному вопросу. Ядро и система хранения информации принадлежали мафам, таким, как Банкрофт. За стеки все платили особый налог, и каждый стек в любом из Обитаемых миров был атомом в основании возвышающегося над городом Аэриума. Избежать установки могли разве что скрывающиеся от властей сумасшедшие сектанты, выпавшие из баз и превратившиеся в абсолютных изгоев. Ортегу же с детства мучил вопрос - зачем вообще нужен стек, если тебя все равно не вернут из-за религиозного кода? Жена ее дяди, умирая, решила – пусть лучше у ее детей не будет никакой матери, чем она же в новой оболочке, и часть воспитания племяшей повисла на Кристин. И, Святая Мария, она старалась, как могла. Она заталкивала это, как и другие парадоксы, на задний фон – куда-то в самый темный угол сознания, зная при этом, что рискует собой в разы больше всех остальных копов. Пока отец не погиб. Кто-то украл его жизнь, а без перезагрузки его стека полиция даже не могла найти виновного. И ее, наконец, прорвало. Дома началась религиозная война, закончившаяся тем, что Кристин прошла сложную и многоступенчатую процедуру перекодирования стека. И, хоть поначалу она пыталась это скрыть, но не удержалась, и высказала все. Кроме Райкера, ее никто не поддержал. Мать, дядя, вся община во главе с пастором - были в шоке. Самир, верящий в другого бога, метался между ними всеми, по-своему пытаясь успокоить бурю, но не в силах встать ни на чью из сторон. Но даже Райкер не мог защитить Кристин от ее же родных. Ее мать считала, что это он заставил ее «свернуть с верного пути». Она и раньше недолюбливала «этого взбалмошного засранца», но он нравился отцу, с которым у них было взаимоуважение опытных коллег, и мать смирялась. Теперь же дом превратился в поле битвы, и в очередной вечер ожесточенного спора Ортега в ярости запихнула в коробки все, что попалось ей в руки, и окончательно ушла к Элиасу, в его неуютную съемную берлогу. В итоге «война» не то, чтобы окончилась - Кристин знала, что они не смирились – в семье со временем возникло хрупкое равновесие. Даже в этом ей помог Райкер. Хотя Ортега предпочла бы новые споры, обвинения в предательстве, обещания не пустить ее на порог в новом теле и угрозы ада. Что угодно, только не это. Он попал «на хранение». Они даже не успели распаковать все эти чертовы коробки... Элиас умер для всех, кроме нее. Для ее семьи и всех вокруг его как будто больше не существовало. Но ее мать, понимая, что несколько смертей за один год для дочери – даже такой сильной, как Кристин - это перебор, стала вести себя намного тише. ... Когда Кристин была маленькой, самой страшной сказкой для нее были не детские страшилки, а то, что ей рассказал отец. И, что самое худшее, это не было сказкой. Когда-то давно, задолго до стеков и полетов на дальние планеты, до Аэриума и мафов, в полиции служили не только люди. Когда животные не были на вес золота, в буквальном смысле, как многие из них теперь, и не жили в мафских зоопарках, в полиции работали даже собаки. Восьмилетняя Кристин была страшно удивлена, когда отец показал ей старинные видеозаписи. Это казалось диким, глупым и странным сейчас, когда все обвешано сканерами всего на свете и крутым оружием любого назначения. И в то же время, в этом было что-то особенное. Что-то по-своему важное и давно утерянное во времени. Кристин всегда была отчаянно смелой. Она не боялась страшных историй, ей не снились плохие сны о нехороших людях, о которых много говорил отец. Она никогда не плакала от страха. Но она рыдала ночами, взахлеб, когда отец рассказал ей о том, что несколько веков назад тысячи служебных псов по всему миру отправили на усыпление, потому что в полиции и армии массово ввели технику, справляющуюся гораздо лучше живого зверя. И в разы более дешевую, которую не нужно воспитывать и растить. Их убили, несмотря на то, что они хорошо делали свою работу. Кристин вспомнила об этом бессонными ночами, вгрызаясь зубами в мокрую от слез подушку. Райкера отправили на усыпление, словно служебную овчарку. Может быть, потому что он слишком хорошо делал свою работу.