***
— Если ты и дальше будешь мне мешать, я так никогда не закончу, и ты останешься голодным! — недовольно буркнула я через плечо, откуда в очередной раз выглянул Кирби для изучения содержимого котелка. — Ах, звиняй-звиняй, — хохотнул юноша, в который раз ловко увернувшись от моего удара поварёшкой. — Просто до сих пор трудно представить такую как ты… ну, занимающуюся стряпнёй. — Ну ты и нахал, — я нарочито состроила обиженную гримасу. — Думаешь, я совсем избалованная и безрукая? Я сотню раз видела, как работают на кухне… Но да, это мой первый практический опыт, врать не буду. — О как, — Кирби придал своему голосу игривую интонацию. — Стало быть, ты у нас и в кулинарии "девственница"? — Пошляк… — сухо, для формации, выдохнула я. Ведь подобные колкости меня уже давно не задевали. Мальчишки — что с них взять? Пусть себе дурачатся. Тот же Иллиан, судя по тому, что я слышала от Розалин и других служанок, тот ещё кобель на случке — Рози неоднократно от него отбивалась. Хотя, зная её характер, не удивлюсь, если для неё банальный комплимент уже выглядел как непристойное домогательство. Воспитание — вещь неоднозначная. С одной стороны, оно позволяет тебе влиться в высшее общество, его "сливки" — от мелких дворян до королевских особ, — и чувствовать себя как рыба в воде. С другой — за его ширмой ты упускаешь суть жизни низшего сословия — будь то крестьяне, воины или торговцы, — на которых, между прочим, держится любое государство. Знать всегда смотрит на таких свысока, но именно эта «чернь», как их принято именовать, кормят нас, защищают и обеспечивают разнообразными благами. Когда-то я и сама была подвержена подобным настроениям, но, начав читать литературу и изучать окружающий мир, я стала терять все те рамки, что так тщательно выстраивались воспитанием из меня истинной леди. Знания и впрямь имеют силу, как любил поговаривать учитель. Поэтому я была так рада, когда Иллиан, пришедший в себя после того случая и полностью оправившийся, обратился ко мне: «Сири, если мы сможем ещё наведаться в ту деревню, разреши взять несколько книг», — потупившись и отведя взгляд в сторону, спросил он тогда. — «Мне всё равно там особо нечем заняться, а так хоть детишкам почитаю, им всяко польза будет». «Твои навыки определенно улучшились, но ты уверен, что сможешь самостоятельно прочесть целую книгу?» «Я потому и обратился к тебе. Это… Ну, ты не могла бы подобрать мне что-нибудь попроще, но чтоб они были хоть сколько-то интересные?» Закончив с нарезкой овощей, я выглянула в окно: у крыльца дома напротив Иллиан читал что-то собравшимся подле него в полукруг ребятишкам. Судя по редко доносящимся смешкам детишек и ворчанию Иллиана, он читал крайне неуверенно и с запинками, тем самым веселя всех. Среди толпы детей виднелись и рыжие затылки близняшек. Ничего удивительного — Кирби ещё заранее попросил их приглядывать за гостем, на всякий случай. Но, похоже, им было действительно весело там. — Послушай, Кирби… — Вспомнив кое-что давно интересовавшее, я смущенно силилась выдавить из себя остаток фразы. На это потребовалось несколько пропущенных ударов сердца. — Ты постоянно выдаёшь пошлые шуточки, хоть и в безобидной манере… — Сердишься? — Кирби, до этого рассказывавший что-то на фоне, умолк и поднял на меня серьёзный взгляд. — Нет, я уже привыкла. Не в этом дело. — Облокотившись на оконную раму, я убрала прядь волос с пылающего лица. — Так ты… Ум-м, как бы сказать… Ты уже делал "это"… с кем-нибудь? Тот было осклабился, но быстро вернул суровое выражение лица, опустив глаза к полу. Что бы это значило? Он боится, что от его ответа зависят наши дальнейшие взаимоотношения? Что если у него была другая девушка, я не приму его? Какой вздор. Прошлое человека — его личное дело. Боги, я уже начинала жалеть, что подняла такую щепетильную тему. Тем паче, что я в этом сём мало чего на самом деле понимаю… Лишь самая общая информация из любовной прозы. — Если не хочешь отвечать, я пойму, — наконец смиренно пожала плечами. — Да нет, всё нормально. Думаю, ты имеешь право знать, раз уж я сделал такой шаг вперёд… Наши взгляды на мгновение встретились. Но тут же опустив веки, он откинулся к стенке и почти шёпотом заговорил: — Это случилось аккурат после фестиваля Каена. Ты уже знаешь — Лана и Лэйн часто находятся под моим присмотром, заодно они помогают мне по хозяйству… Моего отца давно не стало, и этот дом здорово опустел. Так вот, на том фестивале я загулялся допоздна и, прилично так выпив, по приходу домой сразу завалился спать… Уже и не припомню где: то ли у входа, то ли на кухне. Ну и когда я проснулся от мучавшей меня жажды посреди ночи — я заметил, как кто-то, пыхтя, пытался тащить мою тушу в сторону спальни. «Кто это?» — невнятно пробормотал я, до конца не проснувшись. «Нельзя спать на холодном полу, братик!» — хором ответили мне два задорных голоска. Эти малышки, видимо, решили у меня заночевать — порой их отец сильно начинал буянить, и тогда они оставались со мной во избежание неприятностей. А тут увидели меня спящего не пойми где и решили снести в комнату… Пока Кирби вещал об этих, не пойми о чём, событиях, его мрачный взгляд продолжал прожигать пол, а пальцы рук, что он сцепил в "замочке", судорожно потирали друг друга. Мне не нравится, к чему он, возможно, намеревается подвести. Но я не осмелилась его остановить. Я должна услышать всё, если хочу и дальше быть рядом с ним… Даже если это окажется чем-то очень неприятным. — …Когда же они вдвоем пытались перетащить меня через высокий порог — та, что тащила меня за ноги — кажется, Лана, — споткнулась об него и рухнула прямо на меня. Её нежная маленькая щека приземлилась на мою, худое хрупкое тельце растянулось по моей груди, а её коленка, как бы невзначай, угодила мне в область паха. То ли избыток алкоголя сыграл свою роль, то ли какой злобный дух попутал, но я заключил её в объятия и не мог выпустить, наслаждаясь приятным запахом её недавно вымытых волос. «Б-братик… с-слишком крепко…» — простонала она в ответ, но я уже не слушал. «И меня! И меня обнять!» На моей шее сзади повисли две такие же нежные и миниатюрные ручки. С другой стороны я ощутил прикосновение щеки Лэйн. По характеру они были совершенно разными, но телом так схожи. От обоих исходил опьяняющий аромат природного запаха и каких-то трав, из которых они любили плести венки. Не в силах сдерживаться, я взялся поглаживать их рыжие даже под тусклым светом луны волосы. Те лишь постанывали, крепко обнимая меня с двух сторон. Потом всё было словно в горячечном бреду, невнятными урывками. Я высвободил от одежды стройную фигуру Ланы. После я проделал то же и с Лэйн. Мой язык прошёлся по каждому дюйму их до безумия нежной кожи. Сходя с ума от наслаждения, я начал раздеваться сам… — П-прекрати! — возопила я, тотчас метнув деревянную ложку прямо ему в голову. — Ты омерзителен! Грязное похотливое животное! Насильник! Детолюб! Да как у тебя язык поворачивается… Нет, как тебя земля носит?!. Наконец, когда моего слуха коснулся его звонкий заливистый смех, я умолкла и подняла недоумевающий взгляд, успев если и не остыть полностью, но определённо вернуть утраченное самообладание. — Ты такая впечатлительная, принцесса, — отсмеявшись, произнёс он наконец. — Если что, это случилось три или четыре якумы назад: им тогда было по шесть-семь, а мне одиннадцать-двенадцать. Даже захоти я поступить так с моими подопечными — у меня бы ничего не вышло, не испытывал я тогда этого желания. А ты, стало быть, настолько плохого обо мне мнения, что сразу в детолюбы записала, да? Это обидно так-то. — Я… я… Заикаясь, я лишь бессмысленно глотала воздух. Щёки запылали — я вновь ощутила прилив злости… Правда, в сей раз на саму себя. Он прав, и как я могла поверить в подобный ужас так легко? Пусть его эта шутка — я надеюсь, что это была шутка — была за рамками того, к чему я уже успела привыкнуть, и всё же я сама подставилась. Он полный дурак… Но и я сама не умнее, как оказалось. — Хотя, если говорить откровенно, не всё рассказанное было шуткой. Часть истории несёт в себе правду… Заранее прикрыв голову от очередного грозившегося прилететь в него снаряда в виде первого подвернувшегося мне под руку бытового предмета, он поспешил добавить: — Я тогда проснулся в холодном поту. Знаешь ли, когда ты мелкий оболтус, выкравший и опустошивший свою первую бутыль спиртного, тебе ещё и не такое может присниться. Тем более, что накануне ребята постарше просветили меня касательно "этого" дела во всех тончайших подробностях. А за девочками я уже присматривал какое-то время. Да, они мне как семья, но разум-то помнит, что мы не одной крови. Одно наложилось на другое, ну и… — Вот как знала, что ты всё-таки конченый извращенец, Кирби… — несмотря на осуждающий тон, на моём хмуром лице проступила ехидная улыбка. — Надо будет девочкам рассказать, какие бесстыдные сны ты про них видишь. — Ох, принцесса, любишь ты ранить меня в самое сердце! — Наигранно изобразив многострадальную гримасу, он деликатно подкинул ранее запущенную в него ложку обратно мне в руки. — Надеюсь, хоть рагу сперва угостишь, и только потом уже будешь ломать мою жизнь? — Так уж и быть… Если оно, конечно, окончательно не успело выкипеть. — Тяжело вздохнув, я принялась помешивать жидкую субстанцию, что помаленьку булькала в котелке. — Великие пятеро, зачем я вообще согласилась готовить такому похотливому животному, вроде тебя? В ответ послышался лишь беззаботный весёлый хохот.***
Вымотанный очередным визитом в Собборго, я развалился по всей кровати и праздно разглядывал природные узоры на каменном потолке. Если я правильно изучил местный календарь, сейчас уже миновала где-то четверть осени, и холодные ветра постепенно начинали набирать обороты. Надеюсь, зимы тут не настолько холодные, как у нас — не думаю, что потяну местный вариант тёплой одежды. Я до сих пор не могу привыкнуть к этим странным сапогам. Счастье, что хоть в своей комнате я мог позволить себе расположиться в своих любимых тёмных джинсах, белой футболке и спортивных кроссовках черно-белой окраски. Тёмно-зеленая толстовка небрежно свисала со спинки стула, демонстрируя мне символ мира на спине. Теперь даже как-то стыдно такое носить, после моего тогдашнего "подвига". По крайней мере, когда Кирби во всех подробностях разнёс эту историю по деревне — меня каждый раз с теплотой встречали местные ребятишки и просили что-нибудь да рассказать. Тогда и пришлось обращаться за помощью к Сири, ведь истории из моего мира они навряд ли поймут, а местных я толком не запомнил. Как же мне тогда было стыдно за каждую ошибку в слове или запинку. А эти сорванцы в свою очередь активно высмеивали каждый мой косяк, улюлюкая и освистывая. Блядские дети. Так сразу и не поймёшь, ненавижу я их или всё же люблю… в приличном смысле. Как бы то ни было, постепенно тренируясь в чтении всё свободное время, я мог более менее уверенно читать простенькие книженции из разряда детских сказок и былин. С этим я определённо не прогадал — как и в средние века, местные были не шибко грамотными, не говоря уже о наличии у кого-либо книг, потому все мои прочитанные истории встречались шквалом хлопков и радостных выкриков: «Ещё-ещё!». — Ах ты ж… Совсем забыл, что у меня закончились все книги, — стукнув себя по лбу, пробурчал я вслух непонятно зачем и для кого. Глянув на наручные часы, удовлетворенно кивнул. — Ещё только четырнадцать минут девятого. Пожалуй, лучше заранее спрошу у маленькой госпожи чего нового из чтива, чтоб заранее изучить текст. Не хочу больше запинаться, как идиот. Поразмыслив, решил пройтись прямо так, не надевая толстовку и кинжал — тут идти всего ничего: несколько поворотов на развилках и первая дверь справа. Не сказать, что я уверенно ориентировался в этих одинаковых коридорах, но в последнее время мы в том числе занимались и в её покоях. Моя коморка по сравнению с её комнатой, конечно, как небо и земля. Теперь я понимаю, почему ей было так неуютно у меня. «Ох уж эти проблемы богатых», посмеивался я про себя, покуда заворачивал за очередной угол коридора. Но тут моя правая нога застыла в воздухе, не в силах опуститься наземь. Остекленевшие, когда-то бывшие ярко-янтарными глаза смотрели на меня с застывшим в них животным ужасом. Тонкая струйка крови шла от нижней губы до подбородка, соединяясь на полу с приличных размеров бурой лужицей. Взъерошенные тёмные волосы облепили лицо, а их кончики покрылись красной коркой, словно осьминогоподобное существо обвилось вокруг головы несчастной девушки, намереваясь добраться до мозга и полакомиться. — Р-Рози?.. К-какого?.. — прошептал я дрожащими губами. Бешеный стук сердца заглушал даже собственные мысли, не говоря уже о речи. Но одна мысль таки пробилась через эту какафонию. — Блядь, Сири! Тряхнув головой и придя в себя, я бросился вверх по коридору, выискивая знакомую дверь. Вот она!.. Приоткрыта. Не успев что-либо сообразить, я с шумом ввалился внутрь, едва не потеряв равновесие. Тёмная фигура, облачённая в какой-то странного вида плащ с капюшоном и нависшая над койкой Сири, резко обернулась на шум. Даже впотьмах я смог разглядеть его зловещий взгляд — передо мной стоял опытный убийца, не знающий жалости. Лишь его секундное замешательство обернуло ситуацию в мою пользу. Пока он удивленно рассматривал меня — моя правая рука уже нащупала какой-то предмет и что есть силы запустила в незваного гостя. Незнакомец, несмотря на растерянность, будто на рефлексах успел своевременно пригнуться, ловко уходя от снаряда. Но предмет, оказавшись каким-то глиняным подносом, встретил препятствие в виде колонны у кровати и со звонким хлопком осыпался доброй порцией мелких острых керамических кусочков прямо над головой убийцы. Судя по ругани последнего, множество осколков прорезали ткань и впились глубоко в кожу, отчего он судорожно начал их выковыривать, невнятно ругаясь или причитая. Это мой шанс! Открылся! Сам не ведая, что и как творю, я в два прыжка подскочил к полусогнутой фигуре и осуществил то, что в моей голове описывалось одним лишь словом: «Горло». Находящийся почти в сидячем положении на одном колене, убийца удачно приподнял на меня взгляд вместе с головой — его горло оказалось открыто! И носок моего кроссовка уже метил туда. Сознание начало проясняться, когда убийца уже слабо бился в конвульсиях, издавая хрипящие звуки. Я… я победил? Мне удалось попасть точно в горло и повредить гортанные хрящи, перекрыв тем самым возможность дышать? Не знаю, но в любом случае противник оказался обезврежен и преспокойно себе умирал… в жутких мучениях. Очень неприятная смерть. Но я почему-то ничего по этому поводу не чувствовал. Ублюдок не оставил мне выбора. То, что он сотворил с той девушкой… и что собирался сделать с Сири — этого я ему не прощу. В отличии от сражения с волком, сейчас я был на удивление спокоен и собран. Даже рвотного позыва нет от прямого наблюдения умирающего перед тобой в агонии человека. Нет. Поганого ублюдка. Не человека. Нужно называть вещи своими именами. — Он… Он мертв? — послышался слабый голосок со стороны кровати. Интересно, многое она успела увидеть? Как бы ни начала потом бояться меня… Нет, насрать — сейчас на это нет времени. Я сильно сомневаюсь, что убийца был один. В профессионалов-одиночек как-то слабо верилось — их тут, вполне возможно, целая шобла. — Нужно уходить, он мог быть не один, — ровным тоном озвучил я, параллельно осматривая подобранный кинжал убийцы. Он не сильно отличался от моего. Разве что рукоять выполнена в тёмном гротескном стиле, а лезвие было изогнуто и имело зубья. И на нём всё ещё поблескивала алая корка крови Розалин. От этой мысли мною чуть не завладела ярость. Но что-то внутри быстро взяло надо мной контроль, вернув рассудок в холодное, безмятежное состояние. Механично срезав ножны с пояса, я сунул их за ремень — на всякий случай, — а затем, указав Сири жестом на дверь, осторожно вышел из её покоев. — П-постой! — Она дёрнула рукав моей футболки, едва мы повернули в сторону библиотеки. — А как… Как же отец? — Ты хоть понимаешь сложившуюся ситуацию? — зашипел я сквозь зубы, стараясь сильно не шуметь. — Это тебе не деревенская шпана с дубинками. Это — профессиональные убийцы. Их обычно нанимают для устранения очень важных шишек. И я очень сильно сомневаюсь, что их целью были я, ты или какая-то прислуга. Следишь за мыслью? — Но… но… Тогда мы должны помочь! — Её глаза уже успели увлажниться и вот-вот грозились излиться ручьями. Только этого не хватало. Глупый ребёнок! Если бы не этот грёбаный "поводок", то непременно бросил бы её тут вместе с её сраным папашей. Потому как это не моё дело. Это не моя проблема! Я тут чужой, меня здесь вообще не должно быть!.. Мотнув головой и отогнав от себя лишние мысли, я как можно более спокойно произнёс: — Слушай меня внимательно — я говорю ровно один раз. То, что мне удалось убить того засранца — чистая удача. Больше которую я испытывать не собираюсь. Если этих убийц больше, чем один, — мы ничем не сможем помочь твоему отцу. Ведь если с ними не справится вся имеющаяся в поместье стража — мы вдвоём и подавно с ними не совладаем. Так что я лучше предпочту залечь где-нибудь, переждать бурю, а потом действовать по обстоятельствам. Если всё уляжется — хорошо. Если нет — нужно будет занять позицию с удобным отступлением, коим и является библиотека. Будешь противиться — я тебя просто брошу здесь и поминай как звали. Хочешь самоубиться в попытке погеройствовать — твоё право, останавливать не буду. Но здесь я тебе не помощник, это без меня. Тебе выбирать, как поступать. Только решай живее, время дорого. Когда я закончил речь, её лицо сильно осунулось, пальцы задрожали, тем не менее всё ещё держа меня за рукав, а глаза застыли в смеси изумления, страха и гнева. Будучи на таком близком расстоянии, я без всякого "поводка" ощущал её внутреннюю боль. От возможной потери любимого человека. От гибели ни в чём не повинных людей… От предательства. Это дитя впервые сталкивается с подобными человеческими явлениями и, по наивности, наверняка зрит меня эдаким монстром, что готов ступить на горло любому, кто стоит между ним и его благополучием. Прости, но это естественный инстинкт самосохранения, что присущ любому живому существу. Мне. Твоему отцу. Старику Шогу. Твоему ненаглядному Кирби… И даже тебе самой. Когда-нибудь ты это поймёшь. Но до тех пор нужно, как минимум, выжить. Я уже был готов к тому, что придется её тащить силком. За руку, за ногу, за волосы. За что угодно. В какой-то момент я и вовсе подумывал вырубить её хорошим ударом по затылку и понести на руках… — П-прошу тебя! Иллиан! — взвыла она во весь голос, захлебываясь в слезах. Но вот моя решимость куда-то начала стремительно испаряться. И всё от одного только её зарёванного истеричного вида. Хватит… Прекрати… Заткнись! Это самоубийство! Пальцы, крепко сжатые в кулак, начали неметь и пульсировать. — Вот же сучье блядство, — только и смог выдавить я, проклиная своё малодушие. — Ладно, беги к Шогу — оба ждите меня в библиотеке. Если я не вернусь через десять минут… А, тьфу, точно. Короче, старик скажет, когда время выйдет — я ему об этом говорил уже когда-то… В общем, выйдет время — уходите без нас. Коротко кивнув, она ломанула вниз по коридору так быстро, что я даже позавидовал бы — как легко она перешла из одного состояния в другое: от истерики до решимости. Мелкая манипулятивная своло́та… Ладно, не о том думаешь. Так. Нужно ещё какое-нибудь оружие. Да и вещи хорошо бы сразу подготовить на отход, если я таки сумею уйти живым из мясорубки, на которую добровольно подписался. Вернувшись в свою каморку, я наскоро закрепил ножны со своим кинжалом справа, а с кинжалом убийцы — слева. Никогда не орудовал парными клинками, но всё бывает в первый раз, так? Задумавшись над тем, что произошло пятью минутами ранее, я понял, что одной удачей всё это объяснить невозможно. Шогу тогда сказал, что ину при защите своего иками использует его энергию и превращает в силу, ловкость и скорость. Непонятно только, почему это не сработало при схватке с животным. Моя "хозяйка" была вне опасности и "защита" не сработала? Может быть. По крайней мере, в этот раз, когда девчонка была под прямой угрозой, всё вышло более чем удачно. Моё тело действовало без участия сознания, словно на чистых рефлексах… И вот же уёбищное паскудство! А я как раз отослал девчонку как можно дальше отсюда! То есть, теперь мне придётся полагаться исключительно на собственные возможности?! Заебись! Вот и скачи теперь пизда по кочкам, успевай увернуться! Побросал немногочисленные пожитки в уже привычную кожаную сумку, в которой я таскал книжки до деревни и обратно. Надел поверх футболки ту "счастливую" рубаху, что уже спасла мне руку. Сверху на неё набросил любимую толстовку. И больше мне ничего не оставалось, кроме как рвануть что есть силы навстречу бесславной и наверняка мучительной погибели. Лязг клинков с моим приближением раздавался всё чётче, и в какой-то момент я решил перейти на лёгкий шаг, побоявшись выдать себя раньше времени. Если память меня не подводит, то здесь располагался обеденный зал. Кто может так рьяно сражаться здесь, да еще в такое позднее время? Даже не знаю, что меня сильнее поразило: лорд Гаррус, изящно орудовавший полуторным мечом в одних лишь портках, или убийцы в чёрных плащах с капюшонами, что держались довольно бодро со своими короткими клинками и кинжалами против облачённых в доспехи громил с громоздкими мечами и секирами. На удивление, лежащих неподвижно тел было больше в тяжёлых доспехах, нежели в плащах. Откуда только таких "воинов" выпускают?.. — Не раскрываться перед противником! Маневрируйте и не махайте оружием бездумно, Тамоно вас раздери! Лорд Гаррус, не ослабляя защиту и продолжая "выплясывать" перед очередным убийцей, умудрялся попутно ещё и раздавать указания. Для старика — седины не наблюдалось, но лицо было усеяно морщинами, что затрудняло определение возраста — он довольно бодро двигался, и очередной противник рухнул наземь после быстрого секущего взмаха снизу-вверх. У его бойцов дела шли куда хуже. Проворные, одетые в лёгкие кожаные доспехи убийцы точечными колющими ударами доставали одного стражника за другим в уязвимые места: глаза, горло, щели между пластинами. Положив четверых, они за это короткое время лишились лишь двух — результат более чем впечатляющий. Больше ждать нельзя! У меня преимущество — я могу попробовать атаковать со спины, уложив тем самым хотя бы одного. А там… А там будь что будет, хер с ним! Бесшумно выдохнув несколько раз, я уже занёс ногу за угол, попутно обнажая один из кинжалов, и вовсю готовился к стремительному непродолжительному рывку. Однако лорд Гаррус, почти сразу заприметив меня в тени проёма, коротко мотнул головой, едва наши с ним взгляды пересеклись, тем самым безмолвно отговаривая меня от задуманного. Продолжая парировать атаки, он, периодически одаривая меня мимолетными взглядами, что-то рьяно нашёптывал одними губами. Вероятно, он пытался донести до меня что-то, но так, чтобы это не услышали враги.Уведи её…
Я никогда не умел читать по губам, потому не мог с уверенностью сказать, что прочёл послание верно, пускай и старался в точности повторить движения его губ. Но готов был поклясться всеми местными богами, что мужчина подразумевал именно это. Он понял, что не справится один с пятью оставшимися убийцами. Понял, что если мне и удастся достать одного из них — другие тут же отправят меня вслед за их павшим товарищем. Он также понял, что его положение безвыходное… И он смирился. Принял это как данность, лишь пытаясь оттянуть неизбежное, выиграть лишнее время для нас. Для своей дочери. А я в свою очередь понял, что не могу так безрассудно пренебречь его жертвой. Спрятав клинок обратно в ножны, я так же тихо отступил обратно во тьму дверного проема. Лязг клинков и ругань всё ещё слышались, пока я как можно более тише трусил по коридору в сторону библиотеки, стараясь сохранять размеренный ритм сердцебиения. «Лорд Гаррус Ванберг. Мы недолюбливали друг друга, и так ни разу и не поговорили по душам за бокалом игристого вина. Но я обещаю — я уведу вашу дочь отсюда и защищу её. Чего бы мне это ни стоило. Ваше терпение, благородство, и в особенности эта жертва… Они не будут напрасными». Это было моё первое и последнее к нему обращение. И как жаль, что оно уже никогда не будет озвучено лично.***
— Времени уже не осталось — тебе следует уходить! — воскликнул Шогу, борясь со здоровенным книжным шкафом. Тот не поддавался, отчего старик страшно пыхтел, периодически хватаясь за поясницу. — Но Иллиан с отцом ещё где-то там! — всё пыталась достучаться я до разума учителя. Но тот словно бы не слышал, продолжая попытки сдвинуть с места несчастную мебель. — Неужели мы можем только бежать? Вы же хранитель замка. Вы… Вы бывший архивариус Цитадели! Вы не можете прихлопнуть этих мерзавцев какой-нибудь мощной техникой?! — Девочка моя, — его тон слегка смягчился, но взгляд всё ещё был обеспокоенным. — Ты более двух якум изучала природу магии, её управление и контроль. Уж ты должна понимать, что на её использование уходит не только огромное количество жизненной силы, но и время на составление эффективной, сильной комбинации. Ты слишком молода для использования её в боевых условиях. А я, напротив, слишком стар. Иначе бы непременно уже поспешил к вашему отцу. Неужели ты думаешь, что я поступил бы таким образом, имея хоть какую-то более лучшую альтернативу? — Но… тогда… Я всеми возможными правдами и неправдами старалась придумать хоть что-то. Как вдруг… — Старик, где здесь выход? Ворвавшись и сразу же заперев за собой дверь на тяжёлый стальной засов, глубоко дышащий ртом Иллиан смотрел на Шогу необычайным доселе безразличным взглядом. А следом более никто не вошёл. Не может быть… Но он же обещал… Он что же, сбежал, оставив его там умирать? Пока Иллиан с учителем пререкались, силясь сдвинуть этот треклятый шкаф, злость и отчаяние закипали во мне, ища выход наружу. — П-почему… Едва различимый шёпот потонул в полной ругани комнате, оставшись без ответа. — П-почему т-ты… Губы продолжали выдавливать эти столь трудно произносимые сейчас слова. Они предательски застревали в горле, отдаваясь мерзким горьким привкусом. Собрав всю оставшуюся волю, мне наконец удалось преобразовать столь важные для меня мысли в подходящую столь плачевной ситуации форму — в неистовый крик: — Почему ты вернулся один?! Прекратившие спор, ошеломлённые моим выпадом, оба уставились на меня. Учитель, нахмурив брови, мрачно опустил глаза, лишь украдкой косясь на Иллиана. Тот же, напротив, не отвёл от меня холодный равнодушный взор. Пальцы рук, обвившие книжную полку, так и продолжали сжимать её — крепко, но спокойно, словно не было никакого вопроса жизни и смерти. И когда Иллиан заговорил — ни один мускул не дрогнул на его скулах. — Он уже был мертв, когда я нашёл его. Спокойно произнеся эти невозможные слова, он вновь возвратился к перемещению импровизированной баррикады поближе к двери. Не обращая более ни на что внимания, я бессильно опустилась на ближайший стул. Он не соврал. Так просто невозможно врать. Не с таким будничным выражением лица и твёрдым тоном. И что мне теперь делать? Весь гнев и страх сменились тупым безразличием. А ведь действительно, к чему всё это? Зачем убегать и прятаться? Нам всё равно конец. Рози, папа… Теперь они — лишь пустые безжизненные оболочки, лежащие где-то там, на холодном каменном полу, с перерезанными глотками, а то и выпущенными внутренностями. Я как-то читала записи о древних кланах наёмных убийц и об их самых громких триумфах. Несколько сотен якум назад одному такому клану заказали самого короля. В итоге не только его голова красовалась на пике, но и головы всех его детей, жены и даже любовниц — все они были увешаны в ряд над главными вратами королевского двора. Эти люди не только убивают своих жертв — они делают это показательно, с чувством. Возможно, поймав меня, они не сразу исполнят приговор. Быть может, сначала "попользуют", как это принято делать с пленными женщинами, если верить прочитанным эпопеям, и потом уже выпотрошат, как свинью на закланье. Мне страшно. Хотя и не настолько, чтобы продолжать бессмысленную борьбу в надежде пережить лишние мгновения. Безразлично следя за тем, как покрасневшие мужчины с горем пополам исполняли задуманное, я вскоре краем глаза заметила лежащий на столе, аккурат подле моей руки, обеденный нож. Оружие из него прескверное — скорей себя порежешь, чем противника. Серебряная расписная ручка, небольшое, размером с вытянутую ладонь, лезвие. Однако, вполне острое. Достаточно, чтобы нанести глубокую рану в незащищённый участок кожи. Может, лучше самой с этим покончить? Так будет куда быстрее и менее болезненно. Не говоря уже о том, что такая смерть кажется куда более изящной, нежели… — Дура! Нож в сей же миг отлетел к входной двери, да так и остался торчать в ней, едва кончик уколол шею. Вслед за этим действом по щеке прошла жгучая волна боли — моя голова по инерции дернулась в сторону. Подскочивший внезапно Иллиан стоял предо мной во весь рост с вытянутой в сторону рукой. Его покрасневшая ладонь была раскрыта. Пощёчина? Он меня ударил? Простолюдин посмел поднять руку на дворянку?!. — Ты что себе позволяешь, пёс?! Он сердито нахмурился на такое заявление. Но после выдал победную улыбку с кратким смешком. Что, во имя пятерых, тут смешного?! — Ты всё же такой ребенок… — Видимо, последнюю фразу я произнесла в слух, на что и последовало развёрнутое пояснение. — Первое правило психологии: плохие сильные эмоции лучше всего глушить другими сильными эмоциями. Твоя апатия в данный момент чуть не привела тебя к суициду. А это, если уж на чистоту, никак не вяжется с моими планами. Самые сильные человеческие эмоции — любовь и ненависть. С первым сейчас явно туго, поэтому я использовал вторую. Всё верно. Какой-то жалкий дворовый пёс посмел ударить особу голубых кровей — это вопиющий случай. Ну так ненавидь меня. Презирай. Проклинай вплоть до пожеланий самой ужасной смерти — что угодно, плевать. Но не смей умирать. Соберись и утри сопли, малявка. Если тебе этого мало — могу ещё "прописать", да так, что мало не покажется. Ошарашенная этим выступлением, я напрочь позабыла обо всём. Действительно, гнев затмил собой весь страх и переживания, попросту не оставив им места. Отбросив все ненужные мысли и встряхнув головой, я утвердительно кивнула, тем не менее продолжив испепелять его взглядом. Впрочем, явно удовлетворённый таким результатом Иллиан ободрительно хлопнул меня по плечу и поспешил вернуться к работе. — …А после увидите широкую щель. Думаю, сумеете протиснуться — вы, ребятишки, худенькие… Прервавшись от затянувшихся объяснений, Шогу передал мне кожаную сумку. — Держи, дитя. Я хранил это на подобный случай. Вот уж не думал, что он и правда когда-нибудь настанет. — Учитель, а вы не идёте с нами? — Боюсь, мне придётся остаться и проследить, чтобы за вами никто не последовал, — добродушно улыбнулся он. — Не глупи, старик! — Иллиан сделал шаг вперёд. — Можно просто вернуть шкаф на место и скрыться. К тому же не забывай, что ты мне должен! Ты всё ещё не выполнил свою часть уговора! Уговор? О чем это он? — Уж прости, мальчик, — покачал головой учитель, — но пока мы будем возиться с этими заслонами, недруги уже объявятся. Единственный способ перекрыть им путь — завалить помещение. — Совсем из ума выжил, старый?! — начал закипать в ответ Иллиан, не погляди, что мгновением назад был невозмутимым как камень. Неужели он и впрямь способен так легко овладевать собственными эмоциями? Ну ладно, не всегда. И всё же… — Как я без тебя вернусь домой?! Мы так не договаривались! Слышь, ты… Не успел он договорить, как нечто унесло его вглубь подземелья с бешеной скоростью вниз по винтовой лестнице. Мне едва удалось сдержать визг своевременно прикрывшей рот рукой. — Не переживай ты так, девочка. — Шогу вновь принял беззаботное выражение лица. — Я лишь спровадил его при помощи сигила воздуха — он сейчас внизу, небось ругается и потирает свежие синяки. — Вы как всегда изобретательны и безрассудны, учитель, — я постаралась скрыть горечь в голосе, но вышло так себе. — Не грусти, Сириен, — он поднял на меня радушный взгляд. — Я давно уже ходячий труп. Ещё с тех самых пор, как покинул Цитадель. Лишь исследования продлевали мне жизнь… — А затем улыбнулся. — Ну и, разумеется, наши занятия. Стараясь изо последних сил не разреветься, я нырнула в его объятия. От мантии тотчас повеяло свежим пергаментом, чернилами и старостью. Мне будет не хватать этого запаха. — Ну ладно, будет тебе. Догоняй этого олуха и бегите отсюда! Отстранившись, он махнул рукой на прощание и взялся выводить на потолке огромный круговидный сигил. Надо поспешить! Если они ворвутся раньше, чем я успею спуститься, Шогу придётся использовать технику раньше времени, и тогда велик шанс заживо всем нам захорониться прямо тут. Стараясь глядеть под ноги, я в темпе преодолевала пролёт за пролётом, пытаясь не задохнуться от затхлого сырого воздуха. Ноги, несмотря на привычные кожаные сапоги, понемногу начинали гудеть. Дорогое и прочное платье так и норовило зацепиться за множественные выступающие камешки и торчащие не пойми откуда железные прутья. Ступив, наконец, на твёрдую поверхность подземного этажа, я принялась выискивать полуслепым взором Иллиана. Он же не мог далеко уйти один, верно? Проклятье, да где этот олух?.. Иллиан нашёлся за первым же поворотом узкого тоннеля. Прислонившись к стене, он сидел и ощупывал правую ногу. — Великий Канто, а сейчас-то что? Не дожидаясь ответа, я припала рядом и взялась деликатно закатывать его штанину. — Н… с-с-с… нога… — шипя, процедил он, стараясь осторожно выпрямить, но уже после сразу возвращал её в исходное полусогнутое положение. — Кажись… с-с-с… вывих. Или растяжение… с-с-с… без понятия. Хотя бы не… с-с-с… перелом, уже хорошо. — Учитель, что же вы так неаккуратны? Как вовремя… Продолжая бубнить всякое для самоуспокоения, я попутно припоминала комбинацию сигилов, к которым обычно прибегал учитель в таких случаях. — Т-т-ты что задумала?! — глаза Иллиана округлились, а рука небрежно перехватила мою, уже начавшую выводить мерцающую дугу поверх его ноги. — Я в порядке… в порядке… Сейчас передохну и смогу идти… — Значит, я правильно вспомнила, — хихикнула я. И осторожно избавившись от хватки, продолжила выводить символ. — Не бойся — растяжения и вывихи лечатся в мгновение ока, не то что переломы. Будет больно лишь самую малость… Прервавшись на миг, я припомнила его последнее действо и невольно, поддаваясь некоему импульсу, от души треснула ему по темечку, после чего крепко обхватила пальцами его подбородок и мягким тоном заключила: — Уж всяко не больнее этого. Поэтому заткнись и доверься мне хоть раз в жизни. В отличии от некоторых олухов, свои обещания я стараюсь выполнять. Судорожно сглотнув, он всё же неуверенно кивнул. Хорошо, теперь только бы он не вздумал вновь помешать. Расслабившись, я пропустила через своё тело тонкий размеренный "поток" энергии, концентрируя её в ладони и стараясь направить непосредственно к сигилу. Хорошо, судя по шипению "пациента", процесс начат — остаётся только поддерживать этот поток. Учитель мог вести подобные процедуры очень долгое время. Надеюсь, что и моей концентрации хватит на такой пустяк. — Кажется… больше не болит. Всё, Сири, спасибо. Теперь можно… Э-э, С-Сири? Сири?!. Отрезав поток, меня снова, как и в прошлый раз, стремительно уволакивало в сон. Тьма такая страшная. Но в то же время мягкая и убаюкивающая. Как же сложно сопротивляться ей, несмотря на потуги излеченного. Но в этот раз я спокойна. Я знаю, ты не бросишь меня здесь. Ведь правда… Иллиан?***
— А с виду ты куда легче, малявка, — проворчал я, стараясь не ослаблять хватку. Вот уже полчаса как я несу спящую на моих руках Сири, прижавшуюся головой к моей груди и… ох, запачкавшую слюной мне всю толстовку. Стараясь не думать об этом — особенно о последнем пункте, — я уверенно протаптывал путь через густую растительность напрямик к Собборго. Или как мне казалось, ведь в сумерках ориентироваться та ещё морока. Едва Сири рухнула без сознания прямо мне в объятия, как наверху тотчас что-то грохнуло, а из коридора, где была лестница, вырвался полнящийся пыли и щебня густой дым. Пришлось как можно быстрее, но деликатнее, подхватить девчонку и бежать без оглядки к выходу. Благо, развилок тут не было, так что, пропетляв сравнительно немного времени, я вскоре уже осмотрительно спускался по основанию какого-то холма, выбравшись из каменистой пещеры. Опустив Сири на землю уже через метров триста в остром желании перевести дух, я обратился к часам — половина десятого вечера. Времени всего ничего прошло, даже удивительно как-то, учитывая столь стремительно развивающиеся события. Если бы они только не носили такой ужасающий характер. Блядство. Ну ладно, что произошло, то произошло. Какой уж теперь смысл причитать и переливать из пустого в порожнее? Нужно поскорее выбраться к людям. И очень желательно бы к тем, кто не выпустят нам кишки при встрече. Ещё через десять минут руки окончательно ослабли, и я, побоявшись уронить девчонку, был вынужден вновь опустить её наземь. Оглядевшись, я лишь цокнул языком. Дело дрянь — вокруг сплошной непроглядный тёмный лес. Не самое лучше место не то что для ночёвки — для временной стоянки. Солнце давно скрылось за горизонтом, оставляя довольствоваться лишь слабыми рыже-розоватыми всполохами на небе — если не поторопиться, скоро вообще на ощупь брести придётся. — Ты уж прости… Я без задней мысли, честно… — вытаскивая один из кинжалов, начал бормотать я и… Срезал кусок плотной ткани с её накидки. Затем как можно более нежно принялся связывать ей запястья. — Блин, хорошо меня никто не видит, а то точно сочли бы за насильника какого. Закинув бесчувственное тело себе на спину, я перекинул её руки через свою голову и, надёжно придерживая за бедра, продолжил путь. Стало немного легче — как минимум, связанные руки не давали ей откинуться назад. Хотя, порой, она ими неосознанно меня душила. Эх, что поделаешь — вариант получше искать некогда. Продираясь ещё какое-то время сквозь высокую плотную листву, я наконец вздохнул с облегчением: через чёрные силуэты столбов начали проступать сероватые очертания деревянных хибар. Ну наконец-то, а то я уж было заволновался, что убрёл не пойми в какие ебеня. Но тут же замер, словно наткнувшись на невидимую стену. Меня остановило странное предчувствие. Тихо. Даже для позднего вечера здесь было слишком тихо. Ни тебе полуночного "пения" всевозможных птиц и насекомых, коим не страшны даже заморозки, ни банального галдежа загулявшихся допоздна любителей опрокинуть кружечку-другую или просто непослушной ребятни. И если бы только необычное затишье служило причиной. Но тут до моего обоняния дошёл слабый запах гари. Я сделал неуверенный шаг. Затем ещё один. И ещё… Наконец, оставившему последнее дерево позади, мне открылся посёлок целиком. И я крепко выругался. Собборго был сожжён дотла. Большинство домов теперь представляли собой тлеющие угли, местами лишь сохранив часть "скелета" былого здания, а то и напрочь разрушенные. Пришлось срезать ещё кусок ткани с Сириной накидки и прикрыть рот, когда мы вышли на центральную площадь. Ей повязывать не стал — всё равно в отключке, авось не успеет задохнуться. Тем более, что задерживаться здесь виделось не только бессмысленным, но и отвратным: передо мной высилась шероховатая гора тлеющих тел, грубо стащенных в кучу и сваленных друг на дружку. Судя по неестественным позам некоторых трупов — часть людей были ещё живы в момент сожжения и пытались выбраться из огненного ада. Многие превратились в золистую груду обуглившихся костей, но кое-где углядывались и просто почерневшие запузырившиеся конечности, с румяной такой корочкой… как куры-ебать-их-за-ногу-гриль на вертеле. Стоило огромных усилий унять рвотный позыв, что уже вовсю выедал нежное горло. Оставляя позади себя здание за зданием, я осторожно двигался к знакомому дому на другом конце деревни, куда часто отлучалась Сири, оставляя меня на растерзание детворе. Я всё ещё надеюсь, что хоть кто-то выжил в этой мясорубке и, возможно, ожидает где-нибудь помощи. Пускай из меня помощник и так себе, если уж на чистоту. Я остановился напротив искомого жилища. В полуметре от входа лежало более-менее сохранившееся тело. Сомнений в бездыханности не было: достаточно взглянуть на пропитавшуюся насквозь тёмной жижей рабочую рубаху в обрывками охотничьего жилета поверх — с таким количеством рваных и колотых ран даже у нас не откачивают. Молодой парнишка, подросток ещё, небрежно заваленный на живот с распростёртыми конечностями. Чёрные средние волосы полностью покрывали лицо. Я не стал переворачивать его ради подтверждения личности. В этом не было надобности: такой самопальный жилет я видел лишь у одного жителя. — К-Кирби? — застонав, Сири приподняла голову с моего плеча. Не восстановившись полностью, тем не менее она пришла в сознание и попыталась осмотреться мутным, сонным взглядом. — Ч-что… случилось? — Не смотри, — только и смог прошептать я, будто в молитве склонив голову к земле. — Не надо. Хлопая ресницами, она всё же успела проследить мой взгляд до того, как я его отвёл. Неописуемый ужас вскоре расцвёл на её белоснежном в свете луны лице. — К-кирби?.. Б-боги… Кирби!!! Связанные запястья не позволяли ей так просто с меня слезть, а я не мог решиться подсобить. Не было уверенности, должен ли я ей помогать вовсе. Всё утратило всякий смысл. — Развяжи меня! Не-е-ет! Развяжи, Тамоно тебя раздери! Выругавшись про себя, я всё-таки вытащил кинжал и одним аккуратным движением перерезал связывающую кисти ткань. Девочка моментально соскользнула по моей спине и рухнула наземь, не в силах устоять на ослабевших ногах. И в то же время с неутомимы упорством поползла к близлежащему телу, работая одними лишь руками. Глядя на эту сцену, мне становилось дурно. Но я остался стоять как вкопанный. Просто наблюдая со стороны. Сейчас я ничем не мог помочь. Только предпринять попытку разделить её боль. Голова Сири опустилось рядом с Кирби. Дрожащие пальцы подцепили прядь волос, вероятно, в желании убрать их с его лица. И разразился новый всплеск эмоций, вынудивший девочку чуть ли не биться в припадке и судорожно обглаживать его застывшее, наверняка успевшее обледенеть, лицо, как если бы она сомневалась в истинности увиденного. Стоя в полуметре от них, я каким-то образом смог ощутить её чувства так явственно, словно они являлись моими собственными. Полнящийся злости и обречённости крик пошатнул разрушенную деревню и, подхваченный разгулявшимся ветром, устремился к небесам. Будто загнанный в ловушку израненный зверь взялся исполнять свою последнюю, прощальную "песню". Девочка неустанно выла во весь голос, прерываясь лишь на то, чтобы тщетно позвать возлюбленного по имени, вероятно, в остаточных надеждах, что тот просто крепко заснул и вот-вот откроет свои стеклянные потухшие глаза. Нет, я так больше не могу. Прости меня. Не в силах и дальше выносить развернувшееся "представление", я быстрым шагом вошёл в дом без всякого спроса. Благо, его владельцу уже к этому времени стало плевать на всё. Дом Кирби, к моему удивлению, практически не пострадал — видимо, те, кто устроили в деревне геноцид, использовали его в качестве пункта дислокации. Невзирая на небольшой беспорядок, кухня и прихожая сохранили былой уют. Но стоило мне пройти чуть дальше и заглянуть в спальную комнату… — Животные, — охрипло процедил я сквозь зубы. Стараясь особо не вглядываться — по закономерным причинам, — я бегло насчитал по меньшей мере двенадцать тел. Все — женщины: зрелые, молодые… И что хуже, даже совсем ещё дети. Все были обнажены и со связанными за спиной руками. Почему я и не горел желанием их сильно разглядывать. Но дело отнюдь не в наготе. В конце концов, трупам уже плевать на какие-либо моральные принципы и этические нормы — это пустые оболочки, набор костей, мяса и сухожилий. Но некоторые "наборы" были, так скажем, не полностью укомплектованы. У двоих я не досчитался головы. У трёх отсутствовали некоторые пальцы на руках или ногах. На многих телах также красовались обширные гематомы — их зверски избивали. И судя по резкому, сшибающему с ног кисловатому запаху пота и кое-каких других "естественных" выделений — с ними тут явно не чаи гоняли. Ладно, как мужчина, я бы ещё мог понять всё это касательно зрелых и молодых женщин. Но, как минимум, четверо были детьми — им на вид где-то от десяти до четырнадцати лет. И ещё… Приглядевшись, я заметил также знакомые рыжие волосы. Лана с Лэйн лежали у дальней стены в таких же неестественных позах. Их белоснежная кожа была покрыта множественными фиолетовыми кровоподтёками, но в целом над ними не издевались так, как над другими — уж пальцы или ногти им точно не отрезали-вырывали. Невзначай, как бы я ни старался, мой взгляд зацепил-таки их безволосые промежности. Этого я и боялся… — Их самих сжечь мало, нелюди ёбаные… На внутренней стороне бёдер всё ещё возможно было рассмотреть частички засохшей крови и грязевые разводы. И так было у всех детей, насколько позволял разглядеть разлившийся по комнате голубовато-серебристый свет. «Нужно убрать тела, пока их не увидела Сири. Ей такое видеть точно не следует». Меня понемногу начинало отпускать, и вскоре я смог собраться с мыслями, давая себе нужную установку. Подавляя очередной рвотный приступ, я принялся рыться в столиках и комодах, коих в доме оказалось аж целых четыре, в поисках каких-либо покрывал — следовало поскорее накрыть их чем-нибудь, прежде чем начну выносить тела на задний двор. Самим трупам, быть может, и плевать, но мне отчего-то показалось важным выказать почившим хоть самую малость простого человеческого уважения.