***
Пережить столько всего за день, и как на зло тебя мучает бессонница. Заебись жизнь задалась. Даже на те короткие промежутки времени, что удавалось сомкнуть глаз, зациклено проматывалась одна и та же сцена: я врываюсь в комнату Сири — правая рука кидает поднос — я делаю рывок и наношу удар ногой с разбега — глаза убийцы, полные недоумения и ненависти, таращатся на меня и медленно начинают закатываться. И вот я снова вскочил, касаясь мокрого лба такими же влажными ладонями, а бешено колотящееся сердце никак не может взять паузу. Нет, определенно, справедливости не существует ни в одном из миров. Временами ворочаясь на чём-то отдаленно напоминающем матрац, я тупо разглядывал заливающий тусклым голубоватым светом потолок. Всё же непривычно спать на полу после мягкой и уютной кровати. Особенно когда весь дом пропитан запахом смерти и горелым мясом, тянущимся с улицы. Благодаря интернету, я видал зрелища и похуже того, что предстали сегодня, — даже если это были лишь фотографии. Зато какого превосходного качества и разрешения! Но этот запах… Вот к нему мой истощённый организм был не готов. И после вынесения из дома всех тел, и после полутора часовой возни с лопатой на заднем дворе, меня всё ещё не отпускал колючий осадок, въевшись глубоко внутрь и норовивший ужалить в недра души. Впрочем, если задуматься, кому-то сейчас ещё хуже, чем мне… Перестав себя мучить, я вылез из-под добротного одеяла, пошитого из неизвестных шкур, и побрёл сонной ковыляющей походкой на кухню. Обе сумки я успел распотрошить ещё до отхода ко сну, поэтому быстро сумел нащупать в полутьме зажигалку и неприятно пахучую свечу. Бензин я тут вряд ли уже найду, и логичней было бы экономить её на случай разведения костра в лесу, но чёрта с два я сейчас буду возиться с огнивом — и знаний маловато, и усталость брала своё. А старик, несмотря на такую подставу, всё же хорошо подготовил "тревожный чемоданчик". В моей сумке нашлась связка из восьми сушеных рыбёшек, завернутые в ткань ломтики вяленого мяса, бурдюк — ну конечно же с вином, едрить его в корень, — карта — судя по всему, с начертанием окрестностей поместья, потом как-нибудь изучу, как посветлее станет — и склянка с какой-то пахучей мазью. А вот вторая сумка порадовала меньше — сплошные книги да листы пергамента, от которых сейчас ни холодно ни жарко. Отодрал зубами небольшой кусок жевательной и сильно перченой субстанции — и это, мать его, мясо? У меня язык не поворачивается его так назвать. Ну да ладно, на пустой желудок всё сгодится. Дожёвывая эту резину, я вышел на крыльцо навстречу ночной прохладе и разносящему тревожные запахи гари и разложения ветерку. Недалеко от входа неподвижно лежали два тёмных силуэта, слабо освещаемые полной, не скрываемой облаками, луной. Если приглядеться, то можно было уловить едва слабое шевеление одного из них, но я старался лишний раз туда не смотреть — больше связываться с этим не хотелось. С того момента, как я спустил Сири на землю и та проползла оставшееся расстояние до тела Кирби, она так и осталась лежать рядом, не переставая поглаживать его тёмные, всё ещё блестящие от кровавой влаги волосы, при этом что-то неустанно нашептывая мертвецу в ухо. От этой картины становилось жутко, но поскольку забот и так хватало, я решил разбираться с проблемами по мере их поступления. Удостоив найденных в доме девушек более менее пристойными похоронами, я пробовал сперва поговорить с Сири — ноль реакции, будто меня для неё не существует вовсе. Когда же я попытался накормить её, то, едва дотронувшись до плеча, моментально отлетел в сторону метров на пять-шесть, обеспечив себе тем самым обширные гематомы и ссадины. Шогу как-то говорил, что для сотворения магии используются не только нужные символы, но и особая энергия, что окружает нас всюду, словно воздух. Вернее, она и так содержится в нём, если я всё правильно запомнил. И что есть мастера, способные контролировать её без использования символов — одним лишь ментальным контролем. Удивительно, как эта девчонка, да ещё в таком невменяемом состоянии, умудрилась провернуть подобный трюк. Потому во второй раз подойти к ней я уже не рискнул. А спустя время и вовсе забил болт. И вот теперь, стоя на крыльце и переваривая мясо, всё мое внимание снова приковано к ней. Крыша у неё уже отъехала. И если так и дальше пойдёт — ещё и замерзнет, что потом не выходишь. Ведь я не терапевт, и в местных травах — дуб дубом. Нужно её как-то убрать от него… Чуть было не сказал «трупа», но отчего-то язык не повернулся так выразиться. Блядство, как же вас всех угораздило-то, а? Что за херь тут произошла?… И кто в этом виноват? Как ни старался, а связи между происшествиями в поместье и в деревне выявить не сумел. Допустим, есть мотив убрать дворянина, да ещё председателя городского совета. А деревню зачем трогать? В этом нет смысла. Да и не стали бы ассасины так зверствовать, сотворяя… такое. Они же не настолько конченные ублюдки, в конце концов! Ну да к чёрту, сейчас нет на это времени — имеются проблемы понасущнее. Вдоволь надышавшись относительно свежим воздухом и восполнив силы, я бросил взгляд на часы — четыре пятьдесят один утра. Хорошо, больше отсиживаться не выйдет. Скоро рассвет, и неизвестно, кого сюда может принести нелёгкая. Не хочется рисковать — не тот расклад сил. Значит, нужно давать по съёбам. И с этими мыслями начал огибать "голубков" по левой стороне, не нарываясь на повторную "волну". Нужно как-то привести девчонку в чувство… Или хотя бы просто оторвать её от него, а там уж можно опять на себе потащить — как получится, в общем. Эх, м-мать, мне бы сейчас хлороформ или, на худой конец, какое-нибудь наркотическое вещество… О побочных эффектах сейчас явно волноваться стоит в последнюю очередь. Не придумав ничего получше, я перебрал в голове все нужные главы медицинского справочника, посвящённые слабым точкам на теле человека. В данный момент надежда была лишь на одно — сонная артерия. Найти и надавить на неё — и спокойной ночи. Но переборщишь с нажимом и… Я остановился и замер в десяти-пятнадцати метрах от них. В этом деле главное — выждать подходящий момент. В воздухе по-прежнему висело гробовое затишье, нарушаемое лишь слабыми далёкими бормотаниями. Два неподвижных тела прямо напротив меня. Я слегка подогнул колени и подался торсом вперёд, готовясь к максимально молниеносному рывку. — Ну-с, была не была… Размяв пальцы рук, я сорвался напрямик к лежащим телам, готовясь схватить то, что слабо шевелилось. Я успел преодолеть больше половины до намеченной цели, когда в мою грудь врезался мощный залп воздуха, перекрыв на мгновенье дыхание. Но затормозить меня не удалось — я был готов к этому, посему старался в момент удара смещаться вбок, пропуская поток вдоль торса по касательной, не позволяя передать весь импульс мышцам груди или живота. Так, получая сильные тычки в грудь и живот — пару раз даже в спину прилетело откуда-то, — я вот-вот должен был достигнуть расстояния вытянутой руки от неё, дабы просто ухватиться — и моя цель была бы достигнута, когда неведомая сила обратила мой же собственный план против меня, схватив за капюшон и с силой потащив вверх, явно намереваясь запустить в открытый космос, не иначе. Но каким-то чудом я успел сомкнуть пальцы на краю девичьей накидки — и нас обоих унесло порывом в ночное небо. Боясь оглянуться вниз, я инстинктивно подтянул девчонку к себе и крепко прижался к ней всем телом, обхватывая руками и ногами — разве что не зубами, — дабы не разлететься в разные стороны. И в страхе закрыл глаза от безнадёги и в уповании на ещё одно чудо. От меня сейчас уже ничего не зависело — оставалось только молиться. Мда, я уже успел пожалеть, что не верую. А Сири, словно тряпичная кукла, не выказывала никакого сопротивления. Её мягкая кожа была на удивление холодной. Перепачканные в крови волосы сплетались с моими и отдавали запахом поржавевшего металла. Сложно было понять по ощущениям, поднимаемся ли мы всё выше и выше или, быть может, уже начали падать? У меня не хватило смелости разлепить глаза. Но в какой-то момент знакомый поток воздуха начал поддувать снизу, образуя нечто вроде воздушной подушки. А спустя долго тянущиеся секунды я почувствовал спиной родимую и приятную жёсткость земли. И хоть бы эта пагань дала мне возможность перевести дух, так нет, хер мне на губы! Воздушная невидимая рука сразу же предприняла попытку вырывать свою миниатюрную госпожу из моих закостеневших, онемевших рук. Насмерть вцепившись в её худую талию всеми имеющимися у меня конечностями, словно моряк в спасительную деревяшку после крушения, я лихорадочно перебирал свободной рукой складки ткани на девичьей шее в поисках нужного участка кожи. Мышцы начинали ныть. Она вот-вот грозилась выскользнуть из моих объятий навсегда, ведь у меня просто не останется сил для повторного рывка — это будет конец. И понадеявшись на удачу, я надавил двумя пальцами ей в предположительно нужное место сбоку, под челюстью. Ветер, что уже почти поборол меня, к счастью, начал понемногу слабеть. А вскоре и вовсе затих, растворившись без единого следа, будто всё это было не более чем горячечным бредом. На моей груди тихонько засопели, и я растянулся по всей земле, вольготно раскинув ослабевшие ноющие руки в стороны и жадно глотая морозящий воздух. «Чтоб я ещё хоть раз связался с подобным дерьмом!» — родилось в моей голове, хотя голос сформулировал это лишь в виде краткой, но звучной ругани.***
— А-аргх ты ж еб… Чтоб вас черти сожгли к ебеням! — в который раз злобно выплюнул я, получив очередной веткой по лицу, покуда петлял меж густо поросших деревьев. Прогулки по лесу и любование природой никогда не были моей стихией — я предпочитал проводить время вальяжно развалившись в кресле перед уютным монитором. Как же я успел соскучиться по моему старенькому дребезжащему ноутбуку. Помимо непривычного избирательного пешего темпа, дико выматывало тащить на себе около шести-семи кило в виде двух кожаных сумок, да ещё плюс сорок — сорок пять кило безмолвного покачивающегося тела одной женской особы. Однако, к моему удивлению, ноги хоть и болели, но даже и не думали уступать перед тяжестью груза, продолжая уверенно держать шаг, при этом удачно избегая множества кочек и выпирающих кореньев. Сложно объяснить, но я будто бы ощущал, что, израсходовав запас собственных возможностей, начинаю заимствовать чужие — сказывалось ли близкое присутствие моего иками, девчонки, чью силу я забирал, или это "открытие второго дыхания", о котором так много пишут? В любом случае нужно пользоваться этим по максимуму, иначе нам отсюда не выбраться. — Уф-ф… Пагань… Когда новая увесистая ветка "прилетела" в лицо, я, зажимая покалеченный нос, сквозь зубы выдал свежую гневную тираду и, плюнув на все опасения, свернул-таки на широкую протоптанную тропу. Благо, Сири теперь была туго перетянута лоскутами порезанного одеяла и надёжно зафиксирована на моей спине, чтобы не требовалось её даже придерживать, иначе бы помимо ног ещё и руки отваливались. Не говоря уж о случайном падении наземь от моих "взаимоотношений" с деревьями. После того, что я видел в Собборго, мне совсем не хотелось пересекаться с местными представителями рода человеческого, ожидая от них самого дурного. С рассветом, как мы выдвинулись в сторону Хигадеру, я старался идти вдоль основной тропы, скрываясь в зарослях от посторонних глаз. Но с моими походными навыками меня хватило лишь на час пути. И сопоставив все «за» и «против», решил всё же пройтись по твёрдой дороге — лучше уж бой принять, чем и дальше с таким грузом петлять между деревьев, рассматривая каждую кочку да овраг. «Ох… как же хорошо-то стало», — сразу посетила первая мысль, едва я выбрался из чащи и ступил на твердую почву. Оказывается, как мало нам нужно для счастья. Человеку свойственно не ценить то, что он имеет. Как и горевать, потеряв что-либо. Отними у него всё — и он будет радоваться даже малому куску хлеба. Несмотря на всё ещё ранний час и начало осени, солнце уже вовсю "улыбалось" мне, норовив ослепить любого несчастного, посмевшего поднять голову выше положенного. И это не контрастировало с хмурящимся тёмно-синим небом — словно лицо человека с застывшей радушной улыбкой, но вот-вот готовящееся пролить печальные слёзы. Высокие хвойные деревья вяло покачивались под напором прохладного осеннего ветерка, будто кивая и "благословляя" меня в путь. Кожаные сумки при каждом шаге садили в бок чем-то твердым: полагаю, книги. Сири же пребывала в сновидениях и тихо-мирно посапывала — её маленькая головка с растрёпанными, покрытыми буро-коричневыми корками, белокурыми волосами покачивалась на моём левом плече в такт шагам. После того, как мне удалось усыпить её, неведомая сила больше не пыталась меня оттолкнуть или ещё как-то навредить, но проблема от этого не исчезла — ей всё ещё нужно "прочистить мозги". В моём мире, в век интернета и массового обмена информации, любой материал чрезмерно насильственного или порнографического характера воспринимался как нечто естественное уже с двенадцати-тринадцати лет… если не раньше. И лишь благодаря "богатому" опыту моё душевное равновесие ещё на стадии «дерьмо случается, но могло быть и хуже». Чего нельзя сказать о ней — кто почти всю жизнь провел в затворничестве, кто всю информацию черпал из немногочисленных книжек и вообще ничего не знает о суровом и жестоком окружающем мире. Повезёт, если очухается через неделю-две. А то и вовсе можно надевать белые тапочки… Если они тут вообще имеются. Под невесёлые мысли удалось миновать ещё пару часов неспешной ходьбы, и тогда я уже буквально рухнул на колени. Пот заливал лицо и ручьём стекал с растрёпанных волос, а ноги страшно зудели и отдавали дрожью. Пришлось отвязать девчонку и устроиться на привал прямо на земле у обочины дороги — джинсы и так все в грязи и пыли, какая теперь, к черту, разница? Вино я выпил ещё в деревне, поэтому с глубочайшим облегчением первым делом присосался к бурдюку, наполненному колодезной водой. Частично сохранившая холод жидкость заполонила леденящим потоком пересохшее горло. С трудом заставив себя оторваться от пития, пока не осталось меньше половины, я начал изучать сушёную рыбу, с какой бы стороны лучше надкусить. При всей моей любви к алкогольному пшеничному напитку, стандартную сушёную рыбу, если это не кольца кальмара, я никогда не пробовал и, следовательно, относился к ней с подозрением. Малость стрёмная харя уставилась на меня своими чёрными бусинками глаз, вызывая у меня смешанные чувства. И готовясь к худшему, я выдернул зубами небольшой кусочек с бока. Хм, а не так уж и плохо. Если бы ещё не эти мелкие косточки… Сильно засоленная, жёсткая и с трудом прожёвываемая пища. Сейчас бы действительно пивка сюда — милое дело. Скосив глаза на лежащее тельце, я заколебался: будить, чтобы попытаться накормить, или лучше не стоит? С одной стороны, чем дольше спит, тем меньше возни сейчас. А с другой — истощение организма ещё никому на пользу не шло. Девчонка и так худющая, что дальше просто некуда. Мда, будь мы сейчас в больнице — поставил бы тупо капельницу с питательным раствором и пусть себе дальше спит… Постукивающие звуки вывели меня из раздумий и заставили насторожиться. Оглядевшись, я заметил силуэт со стороны дороги, откуда мы шли. Больно большой для человека… и объёмистый. Проклятое солнце неимоверно слепило, не давая толком поднять голову и сфокусировать взгляд. Разглядеть незнакомца удалось лишь тогда, когда он приблизился на минимальное расстояние для полёта стрелы. Если бы при мне ещё был тот самый лук… Ну да пофиг — я так и так не умею им пользоваться. — Доброй дороги тебе, путник, — незнакомец приветственно наклонил край широкополой шляпы, пуще прежнего скрывая своё лицо. В десяти-двенадцати метрах от меня остановилась маленькая повозка, на которой восседал мужчина, одетый в искусно вышитое пончо и широкополую соломенную шляпу. Белогривый грациозный конь, что тянул повозку, устало сопя, постукивал передним копытом о землю. Сперва я принял незнакомца за бродячего торговца, но даже сидя на земле приметил, что повозка больно маленькая и ничем выдающимся не забита. — И вам не хворать, — прищурившись, кивнул я в ответ. Стараясь не делать резких движений и не выказывать агрессии, я тем не менее приготовился в любой момент вынуть клинок из ножен, если будет хоть намёк на опасность. — Позволь полюбопытствовать, кто вы и куда путь держите? Твёрдый басистый голос внушал уверенность, что его владелец при случае так просто себя в обиду не даст. При этом он был достаточно доброжелательным, что я мог бы ослабить бдительность. Будь я наивным простаком, естественно. Но я по природе своей никому не доверяю. — Не сочтите за грубость, но может сначала Вы представитесь и скажете, куда сами едете? — увильнул я от ответа. — Ох, и то верно, где мои манеры… — улыбнувшись, тот снял шляпу и поклонился. — Аргейл, странствующий путешественник и бард. К вашим услугам. Еду в ближайших город… Хигадеру, если не ошибаюсь. Пока он не вернул шляпу обратно, мне удалось разглядеть его получше. Средних лет худощавое, лишённое мужской грубости лицо с ровными очертаниями прямого носа и средних губ. Яркие — вот так внезапность — красно-розоватые средние волосы плотно укрывали уши и часть лба. И почти такие же — ну это совсем диковинка какая-то — ярко-красные выразительные глаза. Никогда ничего подобного не видел. И который раз мне трудно было сдержать моё изумление. — Полагаю, ты впервые встречаешь представителя илларкийских земель? — издав смешок, он весело обратился ко мне. Илларкийские земли? Если я правильно помню, речь о родных краях эльфов. Так это представитель эльфийской расы? Я почему-то думал, что они будут повыше ростом. Да и эти, уже ставшие обыденными, заострённые уши нигде не проглядывались. Не сказать, что я был особо разочарован, но… — А что в этих краях забыл эльф? Я думал, местные страдают ксенофобией и ваших здесь не чествуют. — Ксе… чего? Хм, ладно. Вообще-то я не эльф. Вернее, не чистокровный — мой отец человек, родом из небольшой деревушки в Илларкии. От матери мне достались лишь глаза и волосы, как ты заметил. Итак, могу я теперь услышать ответ и на свой вопрос? — Иль… Кхм, Иллиан. А это моя… Бросив взгляд на всё ещё спящую Сири, я запнулся. А что я, собственно, должен сказать? Сестра? Подружка?.. Не могу же я сказать, что она моя хозяйка, и что я обязан таскать её на себе лишь затем, чтобы самому не умереть. Даже если он понятия не имеет о ритуале киекаши — лучше лишний раз не распространяться об этом, учитывая лежащий на такого рода магию запрет, не распространяющийся лишь на Цитадель. Недолго думая, я выпалил первое, что пришло в голову: — Моя младшая сестра, Сириен. Нашу деревню сожгли недавно. Мы чудом сбежали и теперь также направляемся в Хигадеру. — Прискорбно слышать, юноша. Примите мои соболезнования. А что твоя сестра так бледно выглядит? Может, вас подвезти? — Да она так второй юби уже. Натерпелась много просто, вот и отдыхает. А подвести… — Ах, не нравится мне это. Но с другой стороны… — Благодарю, не откажемся. Усталость всё же одержала верх над самосохранением и я, подхватив девчушку под руки вместе с сумками, забрался назад в повозку. Не знаю почему, но тот факт, что он не местный, больше играл на доверие, чем на опаску. Одинокий кочевник никак не вписывался в типаж грабителя или убийцы, да помимо прочего ещё и музыкант. И вот в этом он не врал — в повозке действительно между тюками лежало несколько музыкальных инструментов причудливых форм. Один очень напоминал лютню, выполненную из красного дерева, но имеющую пять струн против положенных трёх. Другой был какой-то изогнутой флейтой с таким же множеством отверстий и приспособлением для губ, сделанный уже из керамики или чего-то подобного. Очень необычно видеть несколько разных видов инструментов у одного хозяина — обычно такие люди оттачивают мастерство лишь на одном. Однако всё ещё не имея весомых причин доверять этому полуэльфу полностью, я уложил Сири на один из тюков, что наиболее мягкий и объёмный, а сам, поудобнее сместив кинжал наискосок, чтоб без труда суметь мгновенно вынуть из положения сидя, уселся по соседству с Аргейлом. Кивнув моей готовности к отправке, он пришпорил уздой лошадь, и повозка плавно тронулась в путь.***
— …Нет, ты не подумай — Хоремзи довольно приятный город. Если не обращать внимание на рабов, бедность и жару. По крайней мере я там провёл несколько юби, и мне даже удалось прилично заработать. Знал бы ты, что они там выдают за музыку, ух ё… Заливаясь весёлым хохотом, Аргейл уже третий час что-то рассказывал, а мне лишь оставалось "парировать" случайными репликами на удачу, дабы не показаться смутьяном и ненароком не обидеть благодетеля. Всё же этот парень оказался довольно дружелюбным и за всё это время не выказал ни единого намерения нас ни ограбить, ни сделать что-либо иное не очень приятное. Он даже охотно пожертвовал несколькими ёмкостями с водой, когда с брезгливостью наблюдал, как я тщетно пытался привести в порядок испачканную одежду и волосы всё ещё спящей Сири сухой тряпкой. В очередной раз забыв где нахожусь, мне пришлось заученной на зубок фразой отвечать на вопросы, связанные с моей причудливой для здешних мест одеждой. Нет, нужно определённо её чем-то обшить. Или хотя бы разжиться где-нибудь плащом. На протяжении всей нашей поездки странствующий бард травил байки, делился последними новостями из разных уголков мира. Несмотря на ранее прочитанные книги по местной истории и культуре, многие моменты были мне неизвестны и даже непонятны. От столь массивного потока информации голова трещала по швам. — Ладно, бог с ним, с югом, — метафорично махнул я рукой, решив увести разговор в более продуктивное русло. — Что насчёт запада? Вы проделали такой путь из Кель-Игвара в Лендейль и должны что-нибудь знать об этих краях. — О чем ты? Это я у тебя должен выяснять, как у местного, что здесь и по чём, — Аргейл недоверчиво скосил глаза. — Ну… я… Не, сам-то я местный, но… А, меня давно здесь не было просто. Вернулся с торговым караваном с востока лишь неде… кхм, эробу назад. Не успел толком и отдохнуть, как налетела орава каких-то разбойников. Большинство жителей выпотрошили, дома сожгли… Некоторым нашим удалось сбежать, в том числе и мне с сестрой. Так что… — Я показательно выдержал паузу для драматизму. Раз уж начал врать, то надо делать это как следует, со всей трогательностью. — Я особо и не в курсе местных событий, вот так. — Извиняй, если прозвучало резко, — его взгляд смягчился и я облегченно выдохнул. — Если так, то… К слову, я тут недавно пересёкся с небольшим торговым караваном, шедшим как раз из Хигадеру. Хорошо посидели у костра, за кружкой эля… Хм? Ты чего это слюной весь исходишь, парень? Не успел я осмыслить сказанное, как уже инстинктивно прикрыл рот и взялся утирать подбородок. Немного слюны успело накапать на толстовку. Всё же естественные потребности организма давали о себе знать. Ай, да какие к чертям потребности? Это называется алкоголизм, дружище. Пусть и на ранней стадии пока что. Но с этим таки придётся что-то делать — денег-то у тебя нет, а на халяву никто поить не станет. — Так что же ты молчал всё это время? Извинившись, я объяснил ему своё поведение. А тот, расплывшись в улыбке, вдруг закопошился в ближайшем тюке. Стараясь сохранять приличие и не вглядываться в содержимое, я всё же подметил наличие у него некоторых видов фруктов и рыбы — у торговцев недавних закупил, что ли? — Ох, вот она, родимая. На свет явилась глиняная коричневая двухлитровая бутыль с характерной для винных бутылок пробкой, что требуется выдернуть штопором. На этикетке красовалась надпись из четырех символов, которые по отдельности я хорошо знал, но никак не мог вспомнить значение всего слова. Сдавшись, я в лоб спросил о содержимом. — Ох, прости, всё время забываю, что не все умеют читать, — мужчина виновато почесал затылок, а я из последних сил старался сохранять невозмутимость лица. — Эль. Довольно хороший для этих мест. Торговцы отблагодарили за некоторую информацию. Сейчас ведь на дорогах довольно опасно и они сильно рискуют. А я как раз прошёл тем путём, где они планировали идти. Ну и вот, поделились запасами. Ох, ладно, давай за встречу, что ли, накатим? — Вы мне сейчас в буквальном смысле жизнь спасли, — едва справляясь с обильным слюноотделением, жадно прошептал я. Из-за своей редкости и дороговизны, эль я пробовал лишь один раз, и то благодаря одному знакомому "гурману", что завёл меня одним зимним вечером в ирландский паб, согреться за кружечкой горячительного. И вот, когда же пенистый пшеничный напиток был разлит по деревянным кружкам, я в нетерпении сделал большой глоток. Привычная горьковатая жидкость разлилась по пищеводу, унося разум подальше от всей этой грязи, крови и боли. Не будь я "почётным ветераном" пшеничных слабоалкогольных напитков, я бы и не ощутил разницы — пиво как пиво. Ан нет, вот на языке явственно проступает привкус каких-то местных фруктов, хоть и очень далёкий, быстро угасающий. После бутылочного нефильтрованного да этой дряни, что здесь называют благородным словом «вино» — этот нектар богов вновь вернул мне веру в человечество и желание куда-то идти, что-то делать… и в целом жить. — Щ-щ-щика-а-арно! — прошипел я, поморщившись, и благодарно принял кусок вяленого мяса из протянутой руки Аргейла. — Как поговаривал мой отец: сейчас бы опрокинуть стопку, да уволочь девку в койку! — Эва как тебя понесло-то, юнец, — тот размашисто хлопнул меня по плечу. — Ну-с, девок не обещаю, а с койкой ты обожди, мы почти на месте уже. Радостно кивнув, я одним заходом опустошил кружку и откусил кусочек мясного ломтя. Скоро приедем… как хорошо. Только вот до меня запоздало дошло: а что делать дальше? При разработке плана я руководствовался лишь очень поверхностным принципом: поближе к людям — за городские стены. Почему и отправился вверх по единственной имеющейся здесь дороге — рано или поздно куда-то да вышли бы. Хорошо, мы вот-вот окажемся в желанной цивилизации. А дальше что? На что жить-то в городе? Как заработать денег? А на мне ведь теперь эта… Инвалид умственного труда, мать её. Дело дрянь. Теперь даже пшеничный напиток не грел душу, как минутой ранее. А что если?.. Разглядывая опустевшую деревянную кружку, эти мысли заставили поднять взгляд на её хозяина. Для простого странствующего барда он был весьма добротно одет. Ручной работы качественно пошитое жёлтое пончо с тёмными узорами по краям и на вороте. Бледно-жёлтая соломенная шляпа, явно самодельная, но было видно, что в неё вложили душу. Плотные коричневые штаны, не захудалое тряпье крестьянина какого. Не говорю уж о начищенных до блеска кожаных сапогах. Судя по запасам, деньжата у него имелись. И не малые. Пальцы невольно потянулись к рукоятке кинжала, что был ближе всего. Но в последний момент я одёрнул руку и в мыслях сухо обматерил себя. И кем я буду после этого? Этот человек, без преувеличения, спас нас: учитывая, сколько мы уже едем, пешком бы я точно не дошел с таким "багажом" на спине. Ни за сутки, ни за двое. Разделил со мной воду и даже выпивку. Довольно-таки дорогую по текущим временам, надо сказать. Нет, я не могу так поступить. Не будь я ему даже обязан чем-то… У меня просто рука не поднимется учинить кому-то зло, если только человек сам в том ни повинен. Прошлой ночью мне лишь чудом удалось отнять чью-то жизнь, но сейчас… — А вы не в курсе, что в Хигадеру с таможней? Нужно ли платить какие-то пошлины на въезд и какова процедура пропуска в город? — решил я зайти издалека, пока обдумывал варианты для грядущего плана выживания. — Хм, вот уж без понятия, — почёсывая подбородок, тот крепко призадумался. — Вообще, на те же товары везде полагается пошлина. А вот конкретно на человека… Тебя ведь это интересует? Сможешь ли попасть в город вовсе? Ну вот, конкретно за процедуру въезда я ничего сказать не могу — давненько уж не бывал в этих краях. А что, прохудилось в карманах? По вашей одёжке такого и не скажешь — совсем не создаёте впечатление бедняков. Виновато улыбнувшись, я молча развёл руками. А что тут ответишь? Сири, когда мы собирались в спешке покинуть поместье, надела своё будничное платье, в котором выбиралась в деревню. И оно всё равно выделялось на фоне типичного крестьянского тряпья. Ну а про мои шмотки и так всё сказано. Вероятно, даже для путешественников они были в диковинку — Аргейл не стеснялся разглядывать меня едва ли не в упор. — Ладно, не хочешь говорить — твоё право. Но знай, я сходу раскусил твою ложь. Вот всё раздумывал, имеет ли смысл об этом говорить или нет… Чего это тебя так перекосило? Не умеешь ты врать, пацан, ох не умеешь. Далеко тебе до мастера внушения. Хитро усмехнувшись, он одним махом прикончил остатки своей выпивки. — Что я слышу? — решил я "идти ва-банк", пока поток откровений у благодетеля не иссяк окончательно. — Мастер лжи и манипуляций. Слушай, дядя, про странствующего барда ты бы тоже заливал кому другому, лады? Не сочти за грубость, но видел я твои пожитки — для простого музыканта больно "звенит" у тебя в кармане. Неужто в наши времена так ценят музыку? Не смеши мои портки! Я рисковал. Даже очень. За такую дерзость он запросто мог скинуть меня и малявку в придачу с повозки — и чеши остаток пути на своих двоих. Или того хуже — прирезать и забрать наши немногочисленные пожитки в качестве компенсации. Местный народец, как я успел понять, ничем не гнушался. Не могу сказать, что вник в суть всего местного социума, но, не найдя особых различий с нашими средними веками, всё же решил положиться на удачу. Кочующие артисты во все времена жили на хлебе и соли, не говоря уже про гонения от властей. За любое неугодное царю, церкви или ещё каким "труженикам народа" представление их легко могли отправить в темницу, на каторгу или вовсе на костёр. И очень сильно сомневаюсь, что в этом мире власти более демократичные. А этот, несмотря на свое невыгодное происхождение, умудряется не только остаться в живых, но ещё и жить в относительном достатке. Ох, темните вы, гражданин начальник… И хотя бы в этот раз местные боги решили мне улыбнуться — Аргейл лишь громогласно рассмеялся и добродушно потрепал меня по плечу. От неожиданности я едва не выронил опустевшую кружку. — Да ты не промах, парень — углядел-таки подвох. Не стану отрицать — музыкой много не заработаешь, приходится дополнительно вертеться там и сям. Умолкнув, он накрепко задумался, и спустя время, кивнув чему-то своему, заговорил вновь: — Хм, слушай, парниш, а у меня к тебе есть предложение, раз у тебя так язык подвязан и яички в мошонке имеются. Ты без единого гроша в кармане — это я понял. Ну так и на что ты харчевать, пьянствовать, дрыхнуть и девок местных топтать думаешь? Сделав вид, что не расслышал последнюю часть предложения, я лишь молча пожал плечами да покачал головой. Раз спрашивает, значит есть, что предложить. Я эти игры уже множество раз видел в разных фильмах и играх — пусть уж наслаждается положением благодетеля по полной, мы не гордые. — Видать, серьёзное дерьмецо с вами двоими приключилось, раз ты даже о простейших вещах не задумался. Или же ты просто кретин. Ладно-ладно, не смотри ты на меня лютоволком — не мне судить. Я к чему всё это? Если по уму, то ты мне уже кое-чем обязан. Нет-нет, я вас подвожу чисто из собственных соображений — не люблю вот так людей оставлять, считай это негласным кодексом любого уважающего себя скитальца. Но всё же услугу я вам двоим оказал. Стало быть, как порядочный человек, ты остался у меня в долгу. Вот сейчас мы уже выедем из лесу, а там и до крепостных ворот рукой подать. И мне снова придётся тебя выручить, если самостоятельно въехать не сможешь. А даже если и пустят — не на голой земле же вам ночевать? Ты-то здоровый лоб, а вот твоя подружка… Хм, да-да, сестра. Говорил же, не умеешь врать, ну да не моё это дело. В общем, девчонка на вид слаба — ей бы отлежаться, да врачу показаться. А это всё лишние денежки, смекаешь? Ладно-ладно, раз настаиваешь — сразу к сути. Понимаешь, для моей работы мне требуется партнёр — обычно такой без труда находится на делянку-другую. Но как ты уже заметил, и при этом весьма толково — местный контингент весьма подвержен расовым предрассудкам, отчего в этом городе у такого как я могут возникнуть некоторые затруднения. Мне требуется надёжный тыл, и желательно с непримечательной внешностью, как у тебя — одёжку только сменить, и легко затеряешься в толпе. Что за дело? Ну… На словах так сразу и не скажешь — это проще будет показать. В любом случае, прямо скажем, тебе особо-то и деваться некуда. Так что рассматривай это как жест доброй воли со взаимовыгодными условиями. Хорошо постараешься — может и сверху ещё накину, помимо затрат на еду и постель. Ну что? Глядя на протянутую мне руку, я был уже согласен на всё, если это означает пожить хоть немного за безопасными стенами. Но ответить на рукопожатие отчего-то не спешил. Я никогда не был поборником морали и справедливости. Скорей, я всегда принимал лишь свои негативные, в глазах других людей, черты и отбрасывал положительные. Да, самобичевание никогда не приносило результатов. И мозг это прекрасно понимал. Вот кто бы сердцу это донёс. И всё равно, понимая необходимость в насилии, я его презирал, даже когда пользовался им. Принимая все достижения человеческого эгоизма, я испытывал к нему отвращение, даже если сам преисполнен таковым. Равнодушно размышляя о моей первой пролитой крови ещё бредя по лесу, я в поту просыпался от точно такой же сцены, но уже увиденной во сне, и всеми силами унимал разгулявшееся ни на шутку сердце. Постоянно подшучивая над своей подругой по игре, заставляя её смущаться от всей этой пошлятины, вживую я не мог даже подойти близко к какой-либо девушке, даже если явственно ощущал её теплый взгляд в мою сторону. Так в чём же дело? Если мне плевать на все эти общепринятые рамки — чего я колеблюсь? Нужно будет кого-то запугать? Избить? Ограбить?.. Убить? Даже если разум относится к этому нейтрально — боюсь, потом меня это будет донимать всю оставшуюся жизнь, если и не наяву, то во снах всяко. И это страшно. Во множественный раз просыпаясь прошлой ночью в комнате, где запах крови, спермы и гари не мог выветриться даже при распахнутых по всему дому окнах — что-то каждый раз щемило в груди, заставляя меня согнуться пополам и вцепиться зубами в мокрую вонючую подушку. Вздохнув и постаравшись больше не думать ни о чём, я молча пожал протянутую руку, после демонстративно выставил пустую кружку. Тот понимающе улыбнулся и также молча разлил новую порцию эля. После чего мы, не чокаясь, вновь погрузились в приятный мир пшеницы и фруктов, уносящий разум прочь от ненужных в данный момент мыслей и растекающийся блаженством по всему ослабевшему телу.***
— …цан, слышишь меня?! Подъём, говорю, скоро таможню проезжать будем! — Голос доносился до моего слуха будто из тумана, сквозь мягкую тягучую вату. — Эва как тебя срубило-то… Ну ничего, проедем в город и там устроимся на ночлег. А пока вот, надень-ка это. Чуть не свернув челюсть от зевоты, я вовсю растирал замыленные глаза, когда мне на ноги плюхнулась какая-то коричневая ткань, перетянутая веревкой. И пока возился с узлом, заметил, что мелькавшие сплошняком густые деревья сменились обширными, не до конца опустевшими от начатого сезона сбора урожая полями. Стоявшее ещё довольно высоко солнце заливало успевшее чуть потемнеть небо оранжевыми бликами и местами уже возможно было разглядеть звёзды. Сколько же мы успели проехать, когда меня окончательно срубило? Вот же чёрт, соврал-таки, что скоро приедем — день уже заканчивался, да и я, всего-ничего, но успел-таки подремать. Поддавшийся моим настырным пальцам узел наконец ослаб и открыл мне истинное назначение этой ткани. Плащ, весьма добротный и пошитый в несколько слоев, и с хорошо подогнанным под меня капюшоном, чему я был несказанно удивлён. Сообразив лишь через пару минут разглядывания подарка, я поспешил набросить его на плечи, скрывая свою одежду от лишних глаз. Попутчик подумал об этом раньше меня самого. Какая стыдоба. — Если понял наконец, на, ещё один — заверни в него девочку, а то она тоже выглядит слишком уж… выделяющейся. Получив точно такой же свёрток, я послушно полез назад, пока мы вплотную не подъехали к массивным железным воротам. Сири всё так же мирно посапывала на тюках, как я её и уложил. В любой другой ситуации я бы уже забеспокоился — столько спать человеку вредно, но кто знает, как она себя будет вести, если попробую разбудить. Я протащил это маленькое тельце на своей спине около трёх-пяти километров, всё то время ощущая её маленькую грудь и нежную кожу бедер и порой поддерживая её руками, когда перебирался через особо поросшую растительность или овраги. Тогда почему, приподнимая её и заворачивая в плащ, я испытываю такой стыд и смущение? Проклятый эль до конца не выветрился — видать, все ещё дурманит. Влепил себе пощечину — вроде, отпустило. Старательно закутав её и прикрыв лицо капюшоном, я вернулся на прежнее место рядом с Аргейлом. — Ты чего весь раскрасневшийся, малой? Неужели вы с… сестренкой ещё не были в таких тесных отношений, что простое прикосновение ввело тебя в… Глядя на меня озорными глазами, тот легонько пихнул меня в плечо. — З-замолкни… — прошипел я, потирая саднящий после его удара участок руки. Не в желании унять боль, а скорей для того, чтобы хоть как-то отвлечься от этих глупых мыслей. Что за чушь он порит? Придурок. Да и я сам не лучше, раз подобные мысли в принципе могли закрасться мне в черепушку. — Лучше скажи, что говорить будем? На торговцев мы не тянем. А у нас там ещё и бесчувственная барышня валяется. Попадаловом пахнет. — Ты панику-то раньше времени не разводи. Думаешь, у меня не было таких ситуаций? — Свежая порция недоброго хохота. — Смотри и учись. Наскоро нацепив такой же плащ и накинув капюшон, он незаметно для моего взора выудил причудливого вида очки и искусственную бороду. На мое вопросительное выражение лица тот лишь ответил коротким невнятным жестом и отвернулся. После недолгой возни ко мне развернулся уже незнакомый старик с густой седой бородой и в очках, за которыми ярко-красные глаза вдруг приобрели более нейтральный и привычный сероватый оттенок радужки. — Это… это как вообще? — только и выпалил я. Разумеется, в нашем мире этим никого не удивишь — давно уже есть и накладные бороды с лицами, и глазные линзы, что меняют оттенок сетчатки. Но встретить подобные технологии здесь… — Не пристало так пялиться, младой человек… — И даже голос с молодого и энергичного переменился на старческий и хрипловатый. — Будешь много знать — скоро также состаришься, хе-хе-хе. — Ладно-ладно, — махнул я рукой, постаравшись не придавать этому всему такого уж большого значения: после наличия в этом мире настоящей магии я тут удивляюсь обычному актёрскому реквизиту, мда. — Только как это нам поможет? — Я же говорю — смотри и учись. Тем более, что мы уже подъех… — Заметив пристальный взгляд стражников, Аргейл мгновенно переключился на них. — Кху-кху… Здрав буде, младые люде! Повозка неспешно миновала огромную арку ворот, что были широко распахнуты внутрь. Оглядевшись, я ничего особо нового не увидел: стандартные по меркам средневековья огромные древесные со стальными накладками врата с торчащими сверху острыми зубьями заграждения, готовые в любую минуту опуститься и перекрыть проход налетчикам. Немного отъехали от ворот, после чего один из стражников окликнул нас, приглашая к небольшому каменному сооружению с окошком. Никогда не приходилось иметь дело с таможней, поэтому телом завладела помесь любопытства и боязни. Поскорей бы уже с этим закончить и рухнуть в мягкую постельку. — Ваши имена, откуда едем и с какой целью прибыли в Хигадеру, — заученно проговорил таможенник, сидящий по ту сторону окна регистрации и что-то записывающий в здоровую книгу. Судя по шмоткам — работёнка из престижных. В глаза бросилась забавная на вид остроугольная черная шапка, на манер той, что любил носить знаменитый Робин-гуд в одноименной сказке. У самого таможенника аккуратно приглаженные и подстриженные усы-бородка, чёрно-желтая туника из бархата и ему подобных дорогих тканей, и на каждой руке красовалось по перстню с драгоценными камнями. Наверняка взяточник, каких тут поискать — больно много цацок, будто вельможа какой, а не мелкий работяга. Нет, ну тут хотя бы всё как у нормальных людей — наши таможенники тоже порой живут получше некоторых московских депутатов. Даже немного радостно на душе стало. — Аргейл. Рядом со мной — мой старший сын, Иллиан. В повозке спит моя младшая дочь, Сири. Мы довольно долго ехали без отдыху и хотели бы поскорее добраться до постоялого двора. — Понимаю, — сухо произнёс он. Судя по уставшему голосу — наверняка сидит аж с раннего утра. Не удивительно, что ему и самому хочется поскорее с нами закончить и отправиться домой. — Но отчетность превыше всего. Так, имена вписаны. Откуда едем? — Хоремзи. Я приторговываю немного, а сынишка на флейте игрец. Вот, продал там партию наших знаменитых в Лендейле яблок, а сынишка играл даже для самого сеньора Д’ингразио! — сладко напевал таможеннику Аргейл. И ведь не соврал — вешать лапшу на уши он мастер, да ещё и с таким выражением. На секунду я даже сам поверил, что умею играть на флейте… — Ладно-ладно, можете не углубляться в подробности, — стараясь скрыть зевоту, пробубнил таможенник и вяло вывел что-то в книге смоченным в чернилах пером. — Цель визита? — Так это, всё та же — найду товар, чтоб ещё где продать, а сынишка пока будет играть в местных тавернах, публику развлекать. — Ясно. — Перо вновь забегало туда-сюда. — Что везём? — Ну как, в общем-то, ничего особенного… Задрав голову вверх, Аргейл задумчиво начал загибать один палец за другим: — Остатки яблок, что не удалось продать, провизия на покушать, музыкальные инструменты… В общем-то и всё, агась. — Посмотрим. В голосе таможенника прорезались твёрдые нотки. Видимо, пошла та часть работы, где он лихо богатеет, и взыгравшая жадность вмиг развеяла его усталость. Спокойным размеренным шагом чиновник вышел из своей "будки" и направился к задней части повозки. Досмотр. Искренне надеюсь, что у этого сорванца, моего благодетеля, нет никакой контрабанды. Ведь органы правопорядка не будут разбираться и отправят "на нары" всех — тут я почему-то ни капли не сомневался. — Хм… — вскарабкавшись на повозку, таможенник вдумчиво уставился на спящую Сири. — Я бы попросил переместить девушку куда-нибудь в другое место, дабы не мешать осмотру. — Господин таможенник, — продолжил Аргейл своим щенячьим хрипловатым голоском. — Вы же видите, что девочка совсем вымоталась. Ну как можно будить такую малютку? Вон сколько еще тюков лежит, давайте с них начнем, а там видно будет… Недовольно поморщившись, тот, однако, не стал настаивать и принялся возиться с соседними корзинами, завернутыми в разношерстное тряпье. Закончив разворачивать одно из них… — У-ух, ё… Да что это у вас такое?! — отскочив, словно ошпаренный кипятком, таможенник зажал нос. На его глазах мгновенно проступили слёзы. — Ох, простите мне мою забывчивость, господин таможенник! — пропел с виноватыми интонациями Аргейл. — Видимо, яблочки начали тухнуть в пути. Как никак, солнце последнее время стояло жаркое, вот они и сгнили, вестимо. Послушайте, а чего вам возиться в этой куче помоев? Давайте я уже заплачу нужную пошлину и мы поедем. Нужно же ещё товар утилизировать… Ну и вам, разумеется, благодарность за ваши труды. Таможенник, убедившись, что поблизости нет лишних ушей, уклончиво повёл головой и жестом пригласил затейника в свою "будку". Не знаю, о чём они там конкретно договаривались, но общую суть я точно ухватил. Хм, кто бы мог подумать, что подобный трюк всё ещё работает — прятать что-то под грудой гнилых фруктов или овощей, чтоб у каждого отпало желание там ковыряться. Странно только, что этот запах не мучил нас всю дорогу. Надо будет расспросить об этом нашего "Копперфильда".***
— Нам одну комнату, пожалуйста, — всё ещё сохранявший свою маскировку Аргейл плюхнул на прилавок шнурок с монетами. Обзор из-за плеча был никудышным, но мне удалось их более менее рассмотреть. Стандартные, размером немногим больше нашей пятирублевки, разве что с небольшим круглым вырезом посередине, через который и был продет кожаный шнурок. Зеленоватый переливающийся в свете свеч окрас завораживал и заставлял желать их больше, больше, больше… Пока хозяин проверял монеты на зуб, он добавил: — Желательно, где-нибудь в конце коридора, дабы никто не громыхал мимо дверей. Вернувшись тогда через пару минут от таможенника, Аргейл весело хлопнул меня по плечу и дал команду грузиться в телегу, а через минуту мы уже неспешно удалялись всё дальше от ворот и всё глубже в город по широкой прямой мощёной камнем дороге. Вскоре мы наткнулись на одну мало чем примечательную таверну, если только своей яркой и необычной вывеской… естественно, которую я даже не мог прочитать. «О, "Закуток Сэтору" — звучит неплохо! Давай тут и остановимся!» — потряс он меня за плечо, как будто бы моё слово тут хоть что-то решало. И мы завернули в переулок, где у них располагалась конюшня. Отщёлкнув от шнурка монетку конюху, Аргейл бодро вышагивал впереди, когда я плёлся следом, вынужденный нести на руках свою "живую поклажу". Внутри помещения, на удивление, было чисто и опрятно — не складывалось впечатления, что тут дни напролет грубые быдло-мужики напиваются вдрызг и выбивают друг из друга дерьмо. Взглянул на часы — маленькая стрелка показывала уже одиннадцатый час. И для меня это так ничего и не прояснило — время для прекращения попойки еще "детское", а уже тишь да гладь. На барную стойку облокачивался хмурого вида мужчина — не старик, но и уже успевший преодолеть тот возрастной порог, когда ты не можешь позволить себе пить до потери пульса, да девок по углам зажимать — и устало смотрел перед собой. Пока мы не приблизились вплотную, казалось, он вовсе не замечал нашего присутствия, спя с открытыми глазами или же медитируя. После пары наводящих вопросов, выяснилось, что это и был хозяин местного заведения, с которым мы по окончанию краткой беседы рассчитались за комнату. — Я, конечно, понимаю, что дарёному коню в зубы не смотрят, — пока мы поднимались по круговой лестнице, я решил спросить напрямую, — но как мы планируем комфортно расположиться втроём в тесной комнатушке? — А кто сказал, что «втроём»? — оглянувшись через плечо, он снова обдал меня своей фальшивой и неприятной улыбкой. — Вам, молодёжь, и вдвоем тут в самый раз — чего я буду вам мешать? А у меня уже давно имеется готовая берлога… Ох, верно, где меня, между прочим, уже заждались. — Слышь… "старичок" — ты говори, да не заговаривайся, — поудобнее перехватив начавшую было бормотать во сне Сири, огрызнулся я. — Если я у тебя в долгу и подписался на непонятные авантюры — не значит, что ты можешь свободно распускать язык. Я ведь и укоротить могу. — Ой, боюсь-боюсь, — театрально взмахнул тот руками, но сразу же вернул себя в серьезное русло. — В общем, малой. Можете спокойно отсыпаться до утра… Да и, пожалуй, весь следующий юби тоже — у меня своих дел тут хватает, и ты в них пока не помощник. Можешь отдыхать, осваиваться тут… А, девчушке врача найди — на такое дело, так уж и быть, деньжат подкину. Ещё не хватало, чтобы это повлияло на твой рабочий настрой. Только не шикуй особо, угу. И проблем никому не создавай. Послезавтра я тебя сам найду, не беспокойся. Когда он закончил говорить, мы уже вошли в нашу комнату, где я поспешил уложить Сири в кровать. Несмотря на то, что мне удалось немного подремать, спина и руки болели неимоверно, сколько бы я их ни разминал. Закончив укрывать девчонку одеялом — словно любящий брат, вот уж действительно — и развернувшись, я чудом успел поймать летящий в меня шнурок с небольшими зелёными кругляшами. Местные деньги, полагаю. Бегло пересчитал — шесть монет. Знать бы ещё, каков тут курс и какие цены, а то на вид выглядит скудновато. Но спрашивать об этом было чересчур — моя легенда и так расшаталась, что будь здоров. Ладно, завтра разберусь со всем. Дождавшись моего утвердительного кивка, он плавно исчез за дверью, не оставив и намёка на своё былое присутствие. А я в свою очередь тяжело выдохнул и устало плюхнулся на край койки. Ну и ситуация. С одной стороны — всё сложилось куда лучше, чем я представлял. У нас теперь есть тёплая постель и еда на какое-то время. А с другой — неизвестная перспектива дальнейшего сотрудничества с этим типом. Не знаю, что за дела он собрался проворачивать, но мне это всё уже не нравится. Впрочем, а какой у меня выбор? На моих жилистых плечах висит такой груз ответственности — о котором, к слову, не просил, — что я рисковал оказаться подобно рыбёшке, пойманной на крючок и выставленной на всеобщее обозрение рыбакам. Решив оставить подобные размышления на утро, я предпочёл сперва осмотреть наши хоромы на ближайшее время. Пол, стены, потолок — сплошь однотонное тёмное дерево без изыска и блеска. Тусклый свет луны, пробивающийся сквозь окно, осветил очертания немногочисленной мебели: небольшой комод у двери, письменный стол с простеньким табуретом… И я только сейчас понял, что здесь всего одна кровать. Отлично, только этого мне и не хватало. Конечно, она достаточно широкая, отчего, беря во внимание наши с девочкой компактные объёмы тел, уместиться вдвоем тут не составит большого труда. Но меня подобные мысли не прельщали. Кто-нибудь наверняка скажет: «Да что тут такого? Ты же небось спал в детстве с родителями — тут точно так же, большое дело». Ну да, спал. Когда снились кошмары. С отцом… Который в те времена усердно трудился над диссертациями, а в свободное время предпочитал напиваться с друзьями или в одиночку, дабы отвлечься. Как сейчас помню ту борьбу, что мне приходилось вести между страхом спать одному в тёмной комнате и отвращением от дурно пахнущего перегаром туловища. И ещё лучше, как он в пьяном бреду постоянно спихивал меня ногой с кровати, а на утро мне приходилось что-то плести учительнице в попытке оправдаться, откуда у меня свежие синяки, да так, чтобы не вызвали органы опеки. Я не держу на него зла, ведь спустя какое-то время, перед моей отправкой в студенческое общежитие, нам всё же довелось наладить отношения. И я даже стал его в какой-то мере понимать… Но тем не менее неприятный осадок от этого всего остался. И поэтому я не могу чувствовать себя уютно, лёжа с кем-либо. Возможно, также поэтому я всячески избегал каких-либо контактов с противоположным полом, боясь дойти до той точки, когда мне придется вновь столкнуться с… этим. Да что толку об этом думать? Звучит как пустое детское нытье. Неважно. Выругавшись, я поправил после себя кровать, а затем попытался устроиться за письменным столом. Вот теперь уж точно будто вернулся в школьные деньки. А тело помнит те времена — едва голова поудобнее пристроилась на руках, сон начал одолевать сильнее и… И дальше я уже ничего не запомнил.