Наследие богов

      Снова этот шершавый деревянный потолок. До боли мозолит глаза. Во имя пятерых, как же я хочу на свежий воздух.       Проснувшись, я довольно долгое время разглядывала то потолок, то слегка приоткрытое окно, запускающее в комнату ночную прохладу. На улице ещё царила ночь, лишь слабый лунный свет едва разгонял сгущающуюся черноту в помещении. Проклятье, мне так до самого утра теперь мучиться? Сколько я успела проспать? Я понятия не имела, какое ныне юби… Эроба?.. Я даже не была уверена, какая по счёту идёт цуката. В голове всё перемешалось, перед взором проносились невнятные обрывки воспоминаний и сознание не могло ни за что уцепиться.       Я бы сейчас с удовольствием чего-нибудь съела, но вставать совершенно не хотелось. Нет, дело не в пугающей темноте, хотя её также недолюбливала, ожидая невесть чего, выпрыгивающего на меня. Нет, у меня совершенно нет никаких эмоций по этому поводу. Что странно. Если так подумать, то за всё это время меня вообще ничто не пробрало: ни страх, ни радость, ни грусть… Словно живой мертвец, я продолжала неподвижно лежать, переводя взгляд с потолка на едва приоткрытую и поскрипывающую створку окна и обратно.       «Когда скажу — постарайся влить в неё сразу все!» — В моей памяти всплыл знакомый голос. — «Поглаживай ей горло, пусть поскорее проглотит!»       Мне дали какое-то снадобье? Не удивительно, что я чувствуя себя так вяло. Что же это было? И зачем мне?..       «Почему ты вернулся один?!» — на сей раз вопрошала я сама.       «Он уже был мертв, когда я нашел его», — сухо прозвучал в ответ тот же голос.       Отец… он…       Верно, я уговорила Иллиана пойти за ним, но он вернулся один с жутким лицом.       «К… Кирби?»       «Не смотри… не надо».       Безжизненное тело самого дорого мне человека, после отца, лежало лицом в луже собственной крови. Его одежда пропиталась насквозь, волосы свисали твёрдыми сосульками.       Почему? Почему все, кто мне хоть сколько-то дорог, бросают меня одну? Я… не хочу оставаться одной.       «Будешь противиться — я тебя просто брошу здесь и делай как знаешь».       Именно так Иллиан и сказал тогда… и у меня не выходило его винить. Несмотря на щедрое гостеприимство, предложенное с нашей стороны — он всё ещё посторонний человек, которому нет дела ни до меня, ни до кого бы то ни было из моих родных и друзей.       «Дура!»       Однако он спас меня, выбив из рук столовый нож, когда я чуть не совершила дурацкую ошибку после известия об отце.       «Твоя апатия в данный момент чуть не привела тебя к суициду, а это, если уж на чистоту, никак не вяжется с моими планами».       Зачем? Какое тебе до меня дело? Для чего ты меня тогда остановил?       Вместо едва уловимых слов в моей памяти теперь всплыло… его тепло. Его трясущиеся руки обхватили моё безвольное тело и… мы куда-то стремительно падали. И вместо того, чтоб использовать меня как подушку при приземлении — он выставил собственную спину навстречу быстро приближающейся земле в намерении заслонить меня собой. Вот же идиот.       Прямо как Кирби.       «Познакомься, это мой племянник… Иллиан». — Голос учителя Шогу. Будто это было только вчера…       Наша с Иллианом первая встреча. Он тогда был до безобразия дёрганный и неуверенный. Прямо любо дорого смотреть. Поначалу он мне даже показался посредственным и каким-то отталкивающим.       «Мы уже третий раз разбираем это предложение, что с тобой не так?»       Учить его читать оказалось ещё тем испытанием. Этот идиот не мог запомнить простейшие сочетания по несколько раз. И тем не менее это было весьма увлекательно.       «Это меньшее, что я могу для тебя сделать».       Несмотря на свою грубость и вульгарность, он всегда стремился защитить тех, кто ему дорог… и страдал за них. Даже когда учитель занимался исцелением его покалеченной руки, Иллиан думал о других. Старался отогнать меня прочь, понимая, что мне больно на это смотреть.       И всё то время, что я спала, я чувствовала чьи-то тепло и заботу. Будучи обманутой собственным сознанием, я считала, что это был Кирби. Что он всё это время был рядом со мной. Но он был мертв ещё в тот злополучный юби — у меня не осталось ни малейших сомнений. Почти все, кого я знала ныне гнили или в поместье, или в той деревушке. Лишь один всё ещё оставался живым.       Окончательно приведя мысли в порядок и стараясь забыть все недавние ужасы, я решилась всё же встать и размяться. Не знаю, сколько я провела в таком состоянии, но тело нещадно сводило острой болью при малейшем движении, словно миллион тонких иголок пронизывали до безумия чувствительную плоть. Ужасно хотелось на улицу, вздохнуть свежим ночным воздухом. Но интуиция подсказывала, что в незнакомой местности лучше не совершать необдуманных поступков. Не страх, а именно интуиция. Спокойной наставительный внутренний голос, сухо диктовавший мне холодные и рассудительные решения. Казалось, я напрочь утратила способность бояться и переживать. В глубине души я обрадовалась тому, что теперь уже бессмысленная грусть по погибшим не терзает меня, давая долгожданную передышку. Но смотреть на мир "мёртвыми" глазами оказалось несколько удручающе. Или нет. Не уверена. Мне оставалось лишь надеяться, что это не более чем последствия снадобья.       Я определённо придушу кое-кого за такую "медвежью услугу". Или нет. Не решила, заботит это меня или нет.       Голые ступни коснулись ледяного пола — и затем я поняла, что на мне не было ничего, кроме какой-то сорочки. Явно не моей — эта выглядела попроще, из более грубого материала. Если этот извращенец меня переодел — ещё и душу из него вытрясу. Если смогу в должной мере разозлиться, в чём имелись сомнения.       Глаз сразу уцепился за шумно сопящую за письменным столом тёмную фигуру, на которую отсюда почти не падал лунный свет, и различить возможным представлялось её лишь по едва колышущемуся контуру. Скорей от простого факта, что тебя кто-то переодевал без твоего ведома, нежели от гнева, я медленно двинулась в его сторону, готовая приложить чем-нибудь твёрдым: будет ему уроком на будущее. На столе как раз удачно нашлась одиноко стоящая стеклянная ваза, взяв которую я уже подняла над собой, готовясь обрушить её на голову одного бессовестного извращенца…       — У-ум… м-мама… п-подожди…       Но отчего-то застыла как вкопанная, стоило мне вслушаться в его бессвязные бормотания сквозь сон. Его левая рука, свободно свисавшая в воздухе, нервно подрагивала пальцами, словно силясь схватить что-то. Губы дрожали — нить слюны проходила по небритой щеке и пачкала рукав рубахи. Лицо выражало смесь тоски и злости, а брови периодично выгибались то к переносице, то от неё.       Не знаю, что на меня сейчас нашло, но я быстро возвратила вазу на место, после чего попробовала поднять эту тушу, взяв бедолагу под руки. Т-тяжёлый какой… И ведь не погляди, что тощий до костей.       Когда Иллиан, так и не проснувшись, плюхнулся на кровать — мои руки нещадно болели, словно я весь юби батрачила в поле. И зачем я только для него стараюсь? Ох, но не могу же я оставить его в таком неудобном положении. Организму требуется хороший отдых.       Наблюдая за тем, как это развалилось по всей кровати, довольно раскинув руки и ноги в стороны, я колебалась, переминаясь с ноги на ногу. Стоять босиком невыносимо холодно — так и заболеть недолго. Вот только где мне самой устроиться? Когда ступни окончательно начали терять чувствительность, я всё же решилась перевернуть Илиана набок, после чего осторожно устроилась рядом и подтянула к нам одеяло.       «В этом ведь нет ничего такого — здесь всего одна кровать, да и только…» — словно мантру, мысленно проговорила я, ощущая плечом его тёплую спину. — «Как же здесь всё-таки холодно…»       Отбросив лишние глупости, я пододвинулась ближе и прижилась к его спине всем телом. Т-так тепло. Для более удобного расположения я вдобавок обхватила его рукой — коснувшаяся груди ладонь ощутила бешеное сердцебиение. Что же ему такое снится? Что бы это ни было, теперь моя очередь заботиться о нём. Как бы я к нему ни относилась. Верно.       — Это меньшее, что я могу для тебя сделать, — повторила я шёпотом ранее сказанные ему на ухо слова. И частые всхлипывания с бубнежом неведомым образом вскоре ушли, уступив место ровному и мирному сопению. — Приятных снов.

***

      Возможно, у каждого в жизни были такие моменты, когда ты просыпаешься и думаешь: «Ну всё, хуже быть не может».       Сначала таковым был первый день в школе — отец не дал мне как следует выспаться, всю ночь шумя за письменным столом (как-никак, у нас однокомнатная квартира). Мало того, что я опоздал, так ещё и одноклассники высмеяли, завидев мою одежду: на их фоне я смотрелся самым натуральным бомжом — "повезло" же угодить в класс мажоров. Или модников, один хер. Я тогда наивно считал, что это самый худший день в моей жизни.       Затем, спустя долгие и мучительные девять лет существования одиночкой, на выпускном я неосторожно "заигрался" со смешиванием коктейлей и вырубился достаточно рано — я даже не помню, как начали толкать прощальные речи. Проснулся на незнакомой квартире в одних трусах и на полу. Сказать, что мне было плохо — ничего не сказать. Рвотный ком так и норовил подкатить к горлу, заставив меня рыться в чужом холодильнике в поисках живительной минералки.       Очень скоро помимо меня обнаружились ещё три одноклассника, одна из которых — весьма зрелая для своих пятнадцати, почётная обладательница упругого третьего размера (который я с превеликим удовольствием разглядывал краем глаза, пока она полоскала нам всем, страждущим от похмелья, мозги) и такой же пикантной попки девушка по имени Яна. Янка, как мы привыкли её звать. У-уф, если бы не её истерические нападки в стиле «споили несчастную девушку и воспользовались ситуацией», этот день бы заслуженно поселился в моей памяти на премиальном втором месте, сразу после моего первого виртуального секса в ролевой ММО: та орчиха была на высоте — таких грязных непристойных отыгровок я на тот момент ещё не видел. Эта девка… Или парень? Никогда не скажешь наверняка, кто скрывается за тем или иным аватаром в сети. В общем, она буквально развратила несмышлёного тринадцатилетнего меня, тем самым положив начало, вероятно, моего "праведного пути самурая" по всевозможным извращениям и фетишам. Интересно, а за это можно предъявить обвинение в растлении несовершеннолетнего?..       Так, я отвлёкся. Возвращаясь к выпускному. Помнится, из всех троих Янчик больше всего обвиняла меня: наверное, из-за моей репутации "нелюдимого извращенца" (хотя кто в том возрасте не был извращенцем?). Чуть до обвинения в изнасиловании не дошло, благо врачи не подтвердили — да и могли ли подтвердить, интересно? — что у меня был половой акт. Эх, как жаль. Она была очень даже ничего. А вот Ваське, хозяину той злополучной квартиры, повезло куда меньше. Если верно помню, он до сих пор выплачивает ей какие-то алименты. Или моральную компенсацию, не знаю как они там верно называются, да и плевать.       Тогда я второй раз уже, с той же наивностью, подумал, что хуже быть уже не может…       — А я, погляжу, ты времени даром не терял, а?       Едва я разлепил тяжёлые веки — чуть не вскрикнул, завидев в нескольких сантиметрах эти ебучие красные глаза. И жуткую самодовольную ухмылку. Не было печали, как грится. Так ещё я обнаружил себя лежащим в удобной мягкой кровати, вместо жёсткого стола, а к моей спине прижималось чье-то тёплое миниатюрное тельце. Да шо за сука-нах?!.       — В-в-всё не так! — Будто ужаленный, я стремительно перекатился через Сири (и как у меня только так виртуозно получилось?) и, не удержав равновесие, болезненно приземлился на пол копчиком. Г-гадство. — И-и-и какого хрена ты тут забыл?!       — Как грубо.       Подойдя ближе, Аргейл протянул руку, облачённую в грубую кожаную перчатку без пальцев. Он вообще, на удивление, сегодня вырядился более… обыденно, что ли, для этих мест: непримечательный коричневый льняной плащ с откинутым на спину капюшоном; бежевая рубахоподобная туника висела на нём мешком, несмотря на довольно крепкое телосложение; тёмного непонятного цвета облегающие штаны, заправленные в такие же тёмные короткие сапоги на ремешках. Я даже остался немного удручён отсутствием нелепого, но красочного и запоминающегося пончо.       Разглядывая меня сверху вниз, он довольно осклабился:       — У нас на сей юби запланирована работёнка, не забыл?       Потирая ушибленную спину, я неохотно принял его помощь…       После чего он внезапным и грубым рывком подтянул меня к себе.       — Но что-то определённо изменилось с нашей последней встречи. — Его лицо было практически вплотную ко мне. Достаточно близко, чтобы иметь возможность вдохнуть запах моих взъерошенных после сна волос. Ж-жуть какая. Отдаёт замашками психопата, не меньше. Промелькнула мысль оттолкнуть юродивого, но из-за железной хватки и острого взгляда пришлось стерпеть. — Этот запах… Ты стал "мужиком"?       Из меня тут же вырвался глухой беспомощный хрип. Что это ещё за запах такой? Как он узнал? Он… следил за мной? И-извращенец! Грёбаный сталкер!..       — Не твое дело… Отпусти, если закончил.       Его оценивающий взгляд ещё недолго задержался на мне, однако вскоре Аргейл послушно ослабил хватку и примирительно вскинул ладони. Что ни коим образом не повлияло на моё желание тут же сделать шаг нас — не хотелось более подпускать его ближе, чем требуется.       — Ну ладно тебе, малыш Иля, не будь злюкой, — он невинно улыбнулся, прищурив глаза. З-зараза, а это он откуда узнал, как меня Рюки звала? Клянусь, если этот упырь подглядывал за мной, я… Я не знаю, что с ним сделаю, но это однозначно будет что-то нехорошее. — Мне правда интересно, как дела у моего нового подопечного. Ну расскажи, как оно? Я же по глазам вижу, что "было". Ну-у-у же, хоть опиши, каковы первые ощущения? — он демонстративно закатил глаза. — Эх, где мои пятнадцать якум…       — Замолкни… И мне девятнадцать. — Наверное, зря я произнёс последнее вслух. Этим я только пристыжаю себя в чужих глазах. Ох, нашёл о чём беспокоиться в такой момент. Плевать на всё — хочу, чтобы он просто заткнулся. — Нормально было… Круто! Секс — лучшая вещь на свете! Наверное, он даже слаще любой выпивки… Не знаю, что ещё сказать! Доволен?!       — Хе-хе-хе, ну ты и загнул, малец… Хотя… — Он цокнул языком и на секунду задумался. — Раз уж пошла такая "гулянка", надо будет приобщить тебя и к другим взрослым развлечениям, пока мы в городе. Не всё же тебе с девками кувыркаться — нужно и более… культурно расслабляться.       — Ты заткнешься уже или?..       Не успел я договорить, как вдруг от внезапного визга у меня на миг помутилось в глазах, что я напрочь утерял линию мысли. Бля, что ещё за ёбаный нах?!.       Заглянув за спину Аргейла, я столкнулся взглядом с сидящей на кровати Сири, что нервно вздрагивала, обхватив себя за плечи. Сейчас-то что с ней не так?       — Сири, что тако?.. Ауч! Еб… Да в чём дело?!       Я уже тянул руку, чтоб потрогать девичий лоб на наличие температуры — как будто у неё был физический, а не ментальный недуг, но об этом я как-то благополучно запамятовал, — как она истерично ударила по ней, продолжая бешено разглядывать меня округлёнными глазёнками.       — Т-ты… мужиком… с-с… чего? — продолжая лихорадочно растирать плечи, девочка что-то неистово бормотала под нос, однако сейчас её взгляд успел сместиться на себя. На перед торса и ноги, если быть точным. Ну заебись — этот ушлёпок, походу, окончательно её "сломал". — Я… я…       И второй заход бодрого девичьего визга, что, впрочем, уже не так бил по перепонкам. И на том спасибо.       — Твою мать!       Смущение от этой идиотской ситуации быстро переросло во всесжигающую ярость, и я что есть силы замахнулся правым кулаком в развороте, метя туда, где предположительно находилась голова этого сраного полукровки.       Но к моему глубочайшему разочарованию, Аргейл, без видимых усилий и с несменной надменной ухмылкой во все зубы, одними пальцами оттолкнул летящий в него кулак, уводя весь удар влево. И я, теряя равновесие, кубарем укатился в дальний угол комнаты, придя в себя уже на спине. С-с-сука. У-у-убью.       — Я чего-то не пойму. — Полукровка, с интересом разглядывая Сири, взялся обнюхивать уже её, при этом находясь на почтенном расстоянии в полметра-метр, не меньше. Да что у него за обоняние такое? — Так это ты не с ней… того? Интересно…       — Это моя сестра! — разъярённо выпалил я заранее подготовленную ложь. Да с таким чувством, будто я сам верю в то, что говорю… как ни странно. Оно, пожалуй, и к лучшему. — Интересно ему, блядь! Не говори таких вещей при ребёнке!       — Ох, ну прости великодушно. — Он виновато повёл плечами, словно опростоволосившаяся восьмиклассница перед директором. — Ты тогда так ничего и не сказал о ваших отношениях, вот я и додумал сам. Молчу-молчу.       — Ну тише-тише…       Превозмогая новую волну боли в пояснице, я подбежал к судорожно бубнящей девчушке и сжал её в объятиях, поглаживая по голове. Подействовало — её понемногу начинало отпускать: неразборчивое бормотание сменилось глубокими равномерными вздохами, а дрожь постепенно отступала прочь.       Не рискуя лишний раз (вдруг у него ещё и слух отменный), я нежно прошептал:       — Что ты там уже понапридумывала себе, дурёха? Ты же знаешь, что я ни за что не сделаю тебе больно. Я обещал тв… нашему отцу, что буду оберегать тебя. А этого… полудурка слушай больше, он просто озабоченный.       Судя по едва уловимому фырку, он и вправду всё слышал. Ну, так тебе и надо — нехрен подслушивать.       — П-п-прости… — Тонкие ручонки обвили мою талию, а её голос приобрел заметно радостные тона. — Я не… знаю, почему так подумала. Я… прости.       — Ну что с тобой поделаешь…       Поддаваясь странному порыву, я уткнулся носом в её волосы — не знаю, хотел я поцеловать макушку или сымитировать типичный родительский жест, какой наблюдал в разного рода кино про семейные тяжбы, сейчас это не имело особого значения. Несмотря на то, что она провалялась в отключке несколько дней — от неё всё ещё веяло приятным ароматом леса и каких-то трав. Впрочем, местами он ощутимо перебивался металлическим запахом крови, что засохла на её белокурых кончиках. Так не пойдет, нужно её срочно отмыть и привести в порядок, пока лекарство не выветрилось и девчонка хоть немного вменяема.       — И куда было так спешить? — недовольно буркнул Аргейл, вяло вышагивая позади. — Мог бы сам заняться ванными процедурами своей сестрёнки. Я, к слову, неплохо умею тереть спинку, да и в целом…       — З-заглохни, чунибье, — не разворачиваясь, огрызнулся я, попутно выискивая нужной закоулок для более быстрого перехода на соседнюю улицу.       Попросив Рюку приглядеть сегодня за Сири, в том числе отмыть и накормить бедняжку, я в свою очередь решил не терять время даром и направиться сразу на рынок — моё барахло наверняка уже ждёт не дождётся своего нового хозяина. Зря, что ли, за срочность переплатил столько?       Несмотря на внушительную, как мне сперва мыслилось, сумму — она улетучивалась прямо на глазах. Конечно, я всё ещё не жалею, что столько отвалил за время Рюки (о господи, сейчас когда задумываюсь над этим, кажется, будто я "купил" её и вчерашняя ночь была лишь, своего рода, её работой — это удручало и злило), но теперь я рисковал остаться без гроша в кармане.       После вчерашних закупок у местного "дилера" и предоплаты за мои нескромные, судя по удивлению местных умельцев, запросы — у меня оставалось не многим более двухсот тэн, не считая мелочёвку. Мой заказ у кузнеца был, пожалуй, самым мелким и проблем с оплатой быть не должно, а вот портной… Уф, там я разгулялся по полной. Как бы ещё не пришлось занимать у этого… розоволосого клоуна. Не хочу потом наблюдать его довольную рожу весь день.       — Приветствую, — подходя к уже знакомому каменному строению, с внешней стороны которого оборудована палатка, а внутри располагалась кузня, я кивнул мускулистому бородатому мужичку средних лет — местному кузнецу… жаль не помню его имени. Но хоть в лицо запомнил, уже счастье. — Я вчера у вас заказ оформлял — всё готово?       — Больно рано ты, малец, — недовольно буркнул здоровяк, протирая налившиеся синяками глаза. Осторожно отодвинув рукав, я глянул на часы: он прав, ещё только пятнадцать минут восьмого. Чего это я, в самом деле?.. — Но тебе повезло, мой подручный как раз закончил с ним. Плати и забирай, всё как договаривались — с тебя восемьдесят тэн.       — Чаго-о-о?! — я в отчаянье взвыл. — Да сколько там работы-то для простой замены рукояти? Хрен ли так дорого?.. Эй, а ну стой, я ведь ещё предоплату вносил!       — Ну-с, смотри… — Он выставил вперёд свою мощную ручищу, что я невольно вздрогнул. Заденет — от меня мокрого места не останется. И принялся демонстративно загибать пальцы с крайне умным видом. — Замена рукояти, это только раз: ты выбрал самый бюджетный материал, поэтому всего десять тэн. Ещё твой особый заказ. Я впервые с таким работал, поэтому и цена нестандартная: за них возьму семьдесят тэн. Это два…       — И того восемьдесят за всё! — радостно воскликнул я. — Так сколько выходит с вычетом стоимости за мою старую рукоять?       Однако меня мигом осадили хитрым покачиванием указательного пальца.       — А твоя эта подозрительная рукоять идёт в уплату сохранения конфиденциальности сделки — это три. — Здоровяк просверлил меня тяжёлым безапелляционным взглядом, от которого мурашки по коже выступили. — Или, быть может, мне следует донести на тебя, малыш? Что такой-то парень, странный на вид, заказал необычные изделия, не предусмотренные нормативными актами о ношении оружия в пределах города. На радость городской страже и адъютантам, а? Ну так что? Всё сходится или будем пересчитывать?       — П-порядок, никаких проблем, — натужно улыбнулся я, делая вид, что не заметил очевидного вымогательства. Без понятия, о чём он сейчас, но устраивать разборки из-за такой мелочи очень не хотелось.       — Ялик! — наскоро пересчитав высыпанные ему в массивную ладонь монетки, мужчина подозвал какого-то парнишку, что вовсю раздувал огонь в очаге. — Принеси юноше его заказ. Свёрток под номером четыре. Да, и тот образец, что я тебе поручил обработать.       Признаться, меня терзали сомнения касательно качества выполненной работы — даже не шибко сложное дело, как замена рукояти, я бы не стал доверять такому мелкому пацану. Ему же на вид лет семь-восемь, ё моё. Однако, приняв из его маленьких ручонок немного прокоптившиеся ножны, я только и смог, что довольно крякнуть. Вместо той серебристой, чудной — и немного стрёмной — рукояти с причудливыми узорами мои пальцы поглаживали качественно обработанное красное дерево, переплетенное полосками кожи. Я даже ощутил запах свежеобтёсанной древесины и смолы. Или мне это показалось?       В общем, работа была проделана качественно, я остался доволен. Вытянув немного лезвие, я второй раз крякнул — он даже лезвие подточил, обработал чем-то, что даже былых зарубов и царапин не осталось. Пацан далеко пойдёт, моё уважение.       А вот второй заказ меня не так сильно порадовал, но это, наверное, уже мои… "эстетические" проблемы.       Будучи настороже из-за каких-то «адъютантов», я осторожно, не особо светясь, выудил из свертка один из небольших клинков. Бегло осмотрев, я хоть и остался доволен, но тем не менее было заметно, что работа велась на скорую руку и выполнена весьма топорно. Однако лезвие, как и положено, заострено с двух сторон — заточка отменная; рукоять являлась одним целым с лезвием, не имея каких либо мест стыка или накладок — ну, тут тоже всё как полагается. Разве что привычные дырочки отсутствовали, что немного расстраивало — можно было бы ленту повязать, если взбредёт в голову пометать.       Не могу поверить, что такое, казалось бы, простое орудие бесшумного дистанционного убийства как метательный нож являлось здесь чем-то новым. Или же просто не пользовалось широкой популярностью. Да, конечно, по сравнению с луками и особенно арбалетами метательный нож требовал неимоверной ловкости рук и его дистанция была крайне мала — метров десять. Ну или пятнадцать, если ты первоклассный профи, окей. Даже учитывая, что мы с парнями, будучи мелкими пиздюками, постоянно играли с купленными по дешёвке перочинными ножиками и метали их в доски или мусор — не думаю, что меня хватит более чем на пару метров. Но справедливости ради, я и не для этого их заказывал. Меня привлекает их миниатюрность, ведь иначе я бы не просил их заточить: любой опытный метальщик скажет, что заточи лезвие — и нож потеряет баланс, будет лететь как бог на душу положит. Да, такие клинки уже не пометаешь. Зато воткни в горло кому — быстро и бесшумно устранить никаких сложностей не предвещает.       После этой треклятой истории в поместье я окончательно помешался на безопасности, предпочтя не экономить на оружии. Как говорили древние самураи — что, к слову, символично, ведь один из моих клинков имеет восточную форму, как у катаны, — «Лучше всю жизнь проносить меч и ни разу им не воспользоваться, чем оказаться в такой ситуации, не имея его при себе», или как-то так. Но тот мужик определённо был головастый.       Спешно поблагодарив кузнеца — вернее, треклятого вымогателя — и закинув всё добро в рюкзак, я побрёл дальше по улице, в сторону магазинчика портного. Пошарил по новенькому кошелю, только вчера прикупленному — осталось чуть более ста сорока. Дело дрянь — придётся сильно экономить, а то и вовсе от чего-то отказываться.       — Ух, как ты обдуманно соришь деньгами, — Аргейл снова подал голос из-за спины. Видимо, молчаливый шопинг ему наскучил и возник очередной порыв поболтать. Ещё бы меня это никак не касалось — было бы замечательно. — Малыш Иля готовится к войне? С такими ножичками?       — Хочешь — смейся, — скупо огрызнулся я. — Меня твоё мнение не интересует. Я пользуюсь тем, чем наверняка смогу воспользоваться. Толку мне от меча или лука, если я не умею ими владеть?       — В таком возрасте и не уметь фехтовать? — Опять этот раздражающий смех. Спокойно, брат. Вдох-выдох… — Так чего молчал? Достаточно просто попросить.       — Спасибо, не стоит, — категоричная отмашка. — Я рассчитаюсь с тобой по долгам — и наши пути расходятся.       — Да что ты сурьёзный-то такой? — в его голосе появились обиженные нотки. Интересно, опять придуривается или серьёзно оскорбился? По нему не поймёшь. — А мы так неплохо проводили вместе время за кружечкой прохладного эля… Что сейчас-то произошло?       — Честно? — Вздохнув, я остановился посреди переулка, куда мы успели свернуть, чтобы перейти на соседнюю улицу, и развернулся к нему лицом. — Я не хочу связываться с твоими тёмными делишками дольше, чем потребуется. Я не знаю, чем ты занимаешь. И узнавать не горю желанием. Рассчитаюсь с тобой — и найду какую-нибудь пристойную работу… Пусть грошовую, зато безопасную. Я… Не думаю, что я готов к подобному, понимаешь?       — Говоришь как святоша какой, — с необычно серьёзной миной произнёс Аргейл, что мне аж стало не по себе: ещё не хватало, чтобы этот тип меня упрекал. Это я должен от него нос воротить, а не наоборот! — Послушай меня, Иллиан. Этот город прогнил насквозь уже давно, здесь априори нет "пристойной" работы. Помнишь, как тот кузнец упоминал адъютантов? Судя по твоему выражению лица, ты о них слышишь впервые. Хочешь напрямую? Это личный профессиональный отряд убийц совета, что занимаются "неугодными" людьми. Избавляются от них, говоря проще. А знаешь, что нужно для того, чтоб попасть в список "неугодных"? Ты уже выполнил несколько пунктов…       Он с довольной ухмылкой похлопал меня по наружному карману толстовки, где у меня был припасённый мешочек с обеззараживающим порошком. Ох, неужели?..       — А ты не знал? — правильно прочитав мое выражение лица, с усмешкой продолжил тот. — Приобретение любого не числящегося по бумагам товара — серьёзное преступление, за которое полагается приличный срок. А за сбыт в крупных размерах и вовсе смертная казнь. Или вот ещё… — Он ткнул пальцем в оттягивающий плечо рюкзак за моей спиной. — Как верно заметил кузнец, незаконное ношение оружия, не подпадающее под действующие нормативные акты. Я так не скажу, ибо нигде надолго не задерживаюсь, но в большинстве городов Лендейля оружие, клинок которого менее восьми дюймов, к ношению запрещено, ибо его легко скрыть или избавиться после свершения преступления, нежели от полноразмерного, пускай даже и короткого, меча.       — Что за бред… — Я было скривил рот, но припомнил недавнее вымогательство и задумался. Однако кое-что не увязывалось… — Тогда почему я так просто смог что-то подобное купить? Как его изготавливают в принципе? Можно выбить на это какие-то бумаги или?..       — Потому что. Я тебе уже говорил, дурья башка — город прогнил: всем уже давно плевать, им жрать что-то надо в условиях нескончаемых запретов и ограничений. — Он легонько постучал пальцем мне по темечку. — Многие жители уже наловчились различать адъютантов в гражданке и простых горожан, поэтому не так опасаются вести дела, как… скажем, якум двадцать назад. Тогда был сущий ад — ночами выламывали двери и уволакивали любого, на кого падёт хоть тень подозрения. «Враг не дремлет», как говорили тогда…       — Хм, прямо повторение нашего раннего советского периода… — невольно пробормотал я, озадаченно потирая затылок. Аргейл вопросительно приподнял бровь и мне пришлось спешно выкручиваться. — А, нет, это я так, забей.       — В общем, хочешь не хочешь, а мы уже в одной лодке. — Он с силой хлопнул меня по плечу. — Держись меня — и всё будет отлично, иначе я бы не прожил столько.       Мне оставалось лишь безразлично пожать плечами и продолжить наш путь.       Что тут скажешь? В одном он однозначно был прав — Хигадеру довольно странный город. Коррумпированность местных чиновников поражала даже моё, российское, сознание. Чёрный рынок цветёт и пахнет; люди балансируют на крошечной дощечке, по обе стороны которой находятся закон и благополучие себя и своей семьи; любого неугодного могут схватить и заставить "исчезнуть". Если дела обстоят настолько плохо — неудивительно, что все озлобленны и погрязли во всевозможных пороках. Меня это начинает раздражать. Чем больше я об этом думаю — тем больше мне хочется что-то сделать…       «Ой, опять ты за своё. Это не твоё дело. Ты спешишь осуждать и исправлять. Но кто ты такой? Чем ты лучше всего этого? Ты, задрот-извращенец, променявший всё на компьютерные игры и аниме. Ты, от кого все шарахаются. Ты отвратителен, тебя презирают люди, ты ничем не лучше кого бы то ни было из них. Всем было бы только лучше, если бы ты умер…»       Отросшие ногти болезненно впились в кожу — я порой ненавижу собственный мозг. Как ты можешь идти против меня — мы же одно целое? Предатель! Иуда! Сгинь из моей головы!.. Это всё дела минувших дней в любом случае!       Впрочем, частица меня ещё скучает по тем беззаботным, хоть и частенько унылым временам. Как мне не хватает звонкого и писклявого смеха в наушниках; ощущения пальцев, бешено стучащих по клавишам; вопли, полные радости и отборной матерщины, когда ты наносишь финальный удар по боссу…       Чего уж, я даже скучаю по своим "жёнам", с которыми проводил большинство своих вечеров.       Но за этот короткий период, когда я очутился здесь, произошло столько всего интересного. Если исключить цепочку пресквернейших событий, занёсших нас в этот сраный городишко — каждый день был по своему особенным. Все те вечера, что я учился читать с Сири; наши вылазки в деревню, где мы играли и веселились (поминая то, что я здоровый девятнадцатилетний лоб — мне всё равно было весело с этой ребятнёй); даже затягивавшиеся разговоры со стариком хоть и виделись занудными, но при этом полнились мудростью и захватывающими рассказами о его юности… Хотя всё больше приходилось рассказывать мне. Сердце начало покалывать от мысли, что я за всё это время так о них и не вспомнил. Неужели я настолько бесчувственный упырь? Не помню, чтобы я даже испытывал малейшую грусть от мыслей об их смерти. Всё, что я помню — удивление, когда наткнулся на тело Рози. Возможно, ещё страх. Но не печаль.       Я встряхнул головой. Это всё пустое. Это лишь слова. Сейчас от них никакого толку — мёртвым всё равно, что о них думают… и думают ли вообще. Это живым есть дело. У меня есть заботы поважнее, чем переживания. Я упырь? Пускай, потом попрошу Рюки меня как следует отхлестать за это. А сейчас — я бегло бросил взгляд на наручные часы — у нас и без того ушло слишком много времени на всякую ерунду. Девятый час пошёл, а ведь недавно, казалось, было только семь с чем-то.       Дерьмо… какой же всё-таки большой город.

***

      Без преувеличения прошла целая вечность с моего последнего омовения. Только после того, как Иллиан сказал незнакомой девушке, что меня следует накормить и отмыть — я в ужасе начала ощупывать себя. Так и есть: некогда пышные шелковистые волосы теперь больше напоминали высохшую солому; обычно мягкая на ощупь кожа была какой-то грубой, с налётом чего-то серо-коричневого. Грязь?.. Ох, и этот запах: смесь каких-то трав, ржавого металла и… Нет, не могу сказать точно.       В ногах по-прежнему ютилась тяжесть и движения выходили деревянными, поэтому путь до первого этажа и небольшой постройки на заднем дворе занял куда больше времени, чем представлялось.       Девушка, которую назвали Рюкой, помогла мне раздеться и поудобнее устроиться на гладкой деревянной сидушке, больше напоминавшей ящик, чем табурет. Понимая, что теперь я, вроде как, простолюдинка — тут же попыталась заверить её, что и сама со всем справлюсь. Однако… Великий Канто, кто только додумался до этой… бани? Да, она назвала это именно так.       Привычной ванны тут не было. Всё помещение заволакивал пар, исходящий от горячих камней, кои выложили в чашу поверх миниатюрной каменной печи, и их время от времени следовало окатывать водой. Довольно хитро. Невыносимая жара затрудняла дыхание и пот лился ручьём. Но, полагаю, в этом и крылся замысел — вся грязь сходила с потом и оставалось лишь периодически счищать её. И как я потом поняла, для споласкивания здесь предусмотрена деревянная тара — прямо сверху обливаешь себя водой. Вот и вся мудрость.       Однако сейчас я растерянно осматривала помещение, не в силах постичь: «Как же это, во имя пятерых, работает?!» В конце концов, издав смешок из-за спины, Рюка усадила меня на ящик-сидушку и принялась растирать чем-то приятно пахучим. Сладковатый запах трав и древесной смолы заполонил помещение.       — О-ох…       Её голос из задорно-веселого на миг превратился в озадаченный и взволнованный.       — Что такое? — Я пыталась повернуть голову, но её рука — какая-то странная по ощущениям — тотчас возвратила меня в исходное положение, заставляя выправить осанку.       — Н-нет, ничего, прости. Выпрями спину, — беззаботно произнесла она, начав тереть спину грубой щёткой. Ярко выраженные колющие ощущения с трудом удавалось назвать приятными, но иначе никак: по всей видимости, я в крайне запущенном состоянии. — Просто… ты такая исхудавшая. Тебя следует откормить.       — Э-э? — Меня бросило в дрожь лишь от одной мысли, что я буду похожа на беременную самку ичхалы. — Н-не говори так… Для моего возраста вполне нормально быть такой.       — Тебе почти четырнадцать, дорогая, — задумчиво произнесла Рюка. — Конечно, ты ещё растёшь. Но если не будешь следить за своей фигурой, то "они" так никогда и не вырастут.       Произнося последнюю часть, она с подозрительным хихиканьем сжала мою грудь. Её намыленные скользкие пальцы принесли неожиданное, невиданное ранее удовольствие, вгоняя меня в краску и заставляя испытывать стыд… сама не знаю за что. Борясь с нахлынувшим "желанием", я одёрнула её руки, попутно прикрываясь своими.       — Т-ты что делаешь? Я не…       Обернувшись, я уже открыла рот в готовности высказать всё, что думаю. Но увиденное оказало на меня настолько ошеломительное впечатление, что на миг спутались все мысли.       Ощущение от её пальцев были необычные. И теперь понятно почему: руки, начиная от запястий и до самых кончиков пальцев, больше походили на звериные лапы с небольшими, но острыми коготками и покрытые с тыльной стороны короткой рыжевато-коричневой шерстью. Ступни также больше напоминали задние лапы кошки или собаки, слегка изогнутые вперёд, покрытые такой же шёрсткой и с коготками на пальцах. Несмотря на прямые длинные волосы, никаких намеков на человеческие уши не было и подавно — лишь пушистые звериные округлые треугольнички торчали в разные стороны, нервно подёргиваясь.       Обомлевшая, я лишь непристойно разглядывала помощницу, не в силах ни отвести глаз, ни произнести что-то членораздельное. Разве что…       — Воу…       — Ты прямо как твой брат, — выдавила она сквозь смешок, отчего меня мигом остудил накативший стыд и я спешно извинилась. — Да всё в порядке, я уже привыкла, знаешь ли. И если ты закончила, не могла бы уже развернуться? Я обещала ему отмыть тебя как следует. Ну а потом мы чего-нибудь вкусного поедим.       — Иллиан не…       «Не мой брат», чуть не сорвалось с языка, но я вовремя спохватилась, припомнив его последнюю фразу, обронённую перед уходом:       «Здесь опасно — никому не доверяй и держи рот на замке. Помни: ты моя сестра и мы приехали из далека. Попридержи свои дворянские замашки при себе».       Высокомерный, самовлюбленный идиот — что он о себе думает? Обращается со мной как с ребёнком… А я его ещё пожалела, дурака.       Раздражённо вздохнув про себя, я вымолвила:       — Н-нет, ничего.       Неловкое молчание.       Какое-то время Рюка с напором натирала меня пенящейся жидкостью при помощи щётки, после чего обливала едва тёплой водой. Кожа тотчас покрылась мурашками, хоть и выглядела теперь заметно белее и мягче. Закончив со спиной, она принялась за волосы, взлохмачивая и распуская их по спине, а после расчёсывая грубым деревянным гребешком. Жёсткие переплетённые волоски причиняли острую боль при каждом рывке, заставляя меня лишь беспомощно скулить сквозь зубы.       — Потерпи немного… Зато какой красавицей выйдешь отсюда — загляденье будет.       — Как будто… ай… мне есть до этого… ой… дело.       Довольно трудно говорить, когда тебя время от времени нещадно колят в голову. Та лишь тихонько посмеивалась с меня.       Припомнив глупую сцену Иллиана и того странного парня накануне и желая хоть немного сбить озорной настрой Рюки, я дождалась, когда она закончит с расчёсыванием и примется за непосредственное мытье, и загадочно протянула:       — Тот розоволосый парень сказал, что от Иллиана пахнет "мужиком". Интересно, что бы это значило? Не поведаешь мне об этом?       — Эхе-хе, ну… — сквозь пену, краем глаза, мне таки удалось застать на её лице смущение и растерянность. Так-то, съешь это! Будешь знать, как дразнить меня! Но она досадно быстро взяла себя в руки и лишь выдавала краткий смешок. — Ты ещё маленькая для таких историй. Как-нибудь потом объясню.       — Я не маленькая! — мой голос невольно сорвался на визг. Ох, ну вот, опять это постыдное чувство. Спокойно. Это уже вызов. Будь выше этого. Слегка развернув голову, я продемонстрировала игривый взгляд на манер Рюкиного. Надеюсь, вышло удачно. — Так у вас было "это"? Не думаю, что этот идиот ещё где-нибудь успел бы набедокурить. А судя по тому, как вы утром ворковали… Ах, какая бесстыжая лиса. А он так и вовсе похотливый извращенец.       — Ну ты, мелюзга, за язычком-то следи! — будто ни капли не обидевшись, она до боли наигранно, скорей уж озорно, нежели гневно, прикрикнула на меня. И вновь ухватилась за мою грудь, только на сей раз сжав её не в пример сильнее. — А то я укорочу и без того неполный первый размер.       Её скользкие пальцы, нащупав на моей груди характерные бугорки, с усилием стиснули их, вырывая из моих уст смущающий стон.       К-как больно!.. Но вместе с тем по-своему приятно. Ч-что она творит? И почему мне от этого становилось так хорошо? К щекам приливал жар, внизу зарождалось щекочущее ощущение… Как такое возможно? Она же девушка!       Едва подумав об этом, к моей спине пристала некая мягкость. Рюка потёрлась об меня сзади своей мягкой и упругой грудью.       — Ч-что ты делаешь? — с трудом сдерживая тяжёлое дыхание, я умудрилась выдавить из себя первое, что пришло на ум. — Как… н-непристойно…       — Ой-ой, а кто меня заверял, что она не ребёнок? — Горячее дыхание ласкало моё левое ухом, пока она продолжала нашёптывать. — Ты так мило смущаешься… Так ты хотела знать, что я такого сделала с твоим братцем? Я лишь немного "поиграла" с ним. И если настаиваешь — я могу "поиграть" и с тобой.       После этих слов по моей шее пробежало что-то влажное и горячее. Рюка, невзирая на обилие мыла, облизывала меня, тем самым заставляя всё тело вздрагивать при каждом прикосновении. Это было неестественно, странно, вульгарно… и чарующе. Её пальцы и язык словно сковали меня всю, не позволяя сделать ни единого движения — мне оставалось лишь поддаться этому новому и приятному желанию и раствориться в наслаждении.       — П-прошу… х-хватит…       Не в силах пошевелиться, мне оставалось лишь беспомощно шептать в промежутках между накатывающими волнами удовольствия, вызывавшие очередные стоны.       — Ты такая зажатая, — тихонько рассмеялась она, плавно переместившись с шеи на левое ухо, полизывая и покусывая его в перерывах между игривыми насмешками. — Рано или поздно тебе придётся познать свое тело, милашка. Не переживай, я почти закончила… Подростки довольно быстро доходят до "пика". Это забавляет.       Сознание понемногу заволакивало туманом. От всех этих ласк тело налилось жаром и мерно подрагивало. Если бы я ни сидела на ящичке, не будучи обвитая нежными руками Рюки — уже давно как потеряла бы равновесие и распласталась на полу. От всех манипуляций, что она проводила с моим телом, наваливалась дикая усталость. Часть меня хотела, чтобы это поскорее закончилось. В то время как другая неистово кричала: «Не останавливайся!»       Поглощённая вяло плывущими мыслями, я не сразу заметила, как мою грудь ныне массировала только одна рука, когда как другая плавно скользила по животу, опускаясь ниже и ниже.       «Н-нет, только не туда… не надо…»       Но, разумеется, вместо слов прозвучал лишь слабый стон.       Щекочущее ощущение усилилось в десятки раз, распирая меня изнутри и заставляя согнуться пополам. И только уверенная хватка Рюки препятствовала такому исходу. Её скользкий язык порой проникал в самое ухо, прерываясь лишь для того, чтобы наградить меня болезненно-возбуждающим ощущением её клыков на моей мочке. Пальцы правой руки, что сжимали и растирали соски, взялись поглаживать и массировать круговыми движениями обе чашечки поочерёдно. Всё это делалось так плавно, последовательно… даже буднично.       — О, у тебя там даже какой-никакой "пушок" успел пробиться? Такими темпами довольно скоро придётся ознакомить тебя со всеми тонкостями женской гигиены.       — П-прекрати… х-хватит, — непроизвольно вырвалось у меня, когда стремящиеся вниз кончики её пальцев приблизились к моему чувствительному месту.       — Ну-ну, — ласково прошептала Рюка. — Мы ведь только начали веселиться. Не беспокойся. Я буду нежна в твой первый раз.       Её шаловливые, покрытые пеной, пальчики нежно касались линии "входа", отчего по внутренней части бёдер расходилась мелкая дрожь. От стыда, что моё сокровенное место выставлено напоказ и с ним вытворяют вопиющие непристойности, мне хотелось провалиться сквозь землю. И ещё больше меня разрывало ощущение влаги, что начинала понемногу струиться из меня. Ч-что это?..       — Твое тело довольно быстро отреагировало, дорогая, — насмешливо произнесла Рюка. — Твой "любовный сок" так и течёт.       Одновременно с этим её когтистый палец принялся поглаживать находящийся чуть ниже бугорок, от прикосновений к которому по телу прокатился сковывающий заряд.       — Э-это… — С этим невозможно было спорить, однако и признавать свою слабость я не спешила. Не хотелось доставлять ей такого удовольствия. — О-остановись… т-ты переходишь… в-все гра-аницы.       — Ты действительно этого хочешь? — серьезным тоном прошептала она.       Внезапно стимуляция действительно прекратилась. Её пальцы пускай и замерли, но по-прежнему касались чувствительных участков. Это выглядело необычайно жестоко после того, как она заставила моё тело буквально гореть и изнемогать.       Я тут же пожалела о своих словах, но на что-то решиться не могла. Желание продолжать и желание вырваться, убежать и забиться в уютную постельку схлестнулись меж собой в жесточайшей битве. И победителя в ней выявить не представлялось возможным.       В конечном итоге я смогла выдавить лишь несвязное мычание, подняв на Рюку молящий взгляд.       — Скажи это, — игриво, с садисткой ухмылкой произнесла она, правильно истолковав моё выражение лица.       — Жестоко, — выдохнула я. — Э-это жестоко.       — Скажи это, — напористо потребовала она, демонстративно отводя пальцы ещё дальше от моего разгорячённого места, тем самым раздразнивая пуще прежнего. — Или я уйду.       Те немногие крупицы протеста, что ещё ютились во мне, после столь коварного хода мгновенно улетучились. И проглотив гордость вместе с распирающим чувством стыда, я вымолвила дрожащими губами:       — П-прошу… продолжай… трогать там.       Не в силах справиться с таким позором и проявлением слабости, я беспомощно опустила голову, пряча лицо в волосах. От признания в собственной похоти, тело будто стало многократ чувствительнее, волосы встали дыбом, а спина покрылась мурашками.       Добившись своего, Рюка возобновила движения пальцами, нежно проводя кончиками вдоль линии. Оставив попытки к сопротивлению, я принимала все её ласки без остатка, тихонько постанывая сквозь стиснутые до боли зубы и проглатывая рвущееся изнутри унижение.       Один из её пальцев внезапно проник внутрь, отчего влаги вытекло ещё больше, и по крохотному помещению разнеслись непристойные хлюпающие звуки. Не ожидая чего-то подобного, я не смогла сдержать пронзительный стон. Лицо и уши неистово запылали, становилось дурно от такого потока удовольствия.       — У тебя сейчас такое развратное личико, дорогая.       Рюка не только заметила, но и прошептала это на ухо, тем самым только увеличивая развратность происходящего, за что я была готова отправить ее к праотцам. Вдобавок она увеличила напор пальцем — нарастающий темп стимуляции казался мне невыносимым, и я чувствовала приближение кульминации.       Нахлынувшая волной, словно из дуршлага, и сотрясающая всё тело эйфория поглотила меня целиком, и в какой-то миг последние силы покинули меня окончательно, заставляя устало обмякнуть в нежных женских объятиях. Накатило чувство, что меня вот-вот унесёт в сон, однако я оставалась в сознании. Была лишь необычайная лёгкость во всём теле, что не прекращало вздрагивать от всё ещё не отпустившего меня до конца экстаза.       — Ну вот и всё, — довольно произнесла Рюка, заботливо погладив меня по голове. От её мокрых пальцев исходил стойкий, но приятный запах. — Было совсем не больно, правда? Впрочем, не ожидала, что ты настолько быстро кончишь…       — Н-не… н-ненавижу…       Во рту пересохло и слова давались с трудом. Благо, судя по её веселой улыбке, лисица меня услышала, однако всё так же продолжала гладить мои мыльные мокрые волосы.       — Ещё скажи, что тебе не понравилось? — Закушенная губа и вздёрнутая бровь наводили на ощущение закравшейся в Рюку обиды. Но хитрый блеск кошачьих глаз выдавал её с головой. — Поверь, это для твоей же пользы. Потом спасибо ещё скажешь. Ах, верно, тебя нужно поскорее отмыть, и мы пойдем пообедаем. Ладно-ладно, я возможно перегнула палку — с меня вкусняшки!       Закатив глаза, я окончательно забылась и вместо ненужных трений предпочла устроиться головой на её груди.       Плевать, я слишком вымотана, дабы реагировать на её язвительные реплики. В конце концов, она и без меня справится с омовением. Мне хочется отдохнуть, ни о чём не думая. Одна лишь мысль о том, что сейчас было… Нет, я не буду об этом думать. Ни сейчас. Ни потом. Никогда.

***

      Стоило мне выйти из мастерской портного, по спине тут же пробежал неприятный холодок. Глядя на слепящее, приветливо улыбающееся нам, грешным, солнце, я не ощутил какого-либо ветерка — дело было явно не в погоде, это что-то другое. Как вчера, когда чужеродный голос потребовал от меня поскорее вернуться. Довольно своевременно, надо сказать. Только сейчас голос молчал, было лишь мимолетное наваждение чего-то неопознанного. Ладно, думаю, ничего страшного, раз мне никто не нашёптывал. Как я понял, именно так работал этот пресловутый "поводок" — если девчонке будет грозить опасность, он мне сообщит. Или очень жирно намекнёт.       Так или иначе, а своих забот мне сейчас и так по горло хватало: я, черт бы всех побрал, истратил все свои деньги!       Все ранее оговорённые комплектующие пришлось в срочном порядке заменять на их несравнимо более дешёвые аналоги. А от чего-то и вовсе отказаться, раскланиваясь с виноватой миной. Аргейл же тактично стоял в стороне и не думал мне помогать, лишь весело ухмыляясь. И ведь не сподобился, жук какой, даже прокомментировать мой новый выбор: опростоволосился я безбожно или же не всё так скверно? Ай, ну и пусть! Главное, какая-никакая мелочь ещё сверху осталась — на дня три, а то и неделю пропитания должно хватить, если не жадничать.       Зато, широко вышагивая теперь уже за "напарником", я не мог скрыть удовольствия от обновок. Наверное, я бы чувствовал себя лучше лишь от покупки шикарного костюма от какого-нибудь именитого производителя, вроде «Wall Street Wolf», но в этом месте его определенно не оценят.       Теперь, со спокойной душой, я мог позволить себе расслабиться и даже сбросить нагревшийся от жары плащ, небрежно закинув его на плечо. Моя зелёная толстовка теперь слабо выделялась на фоне других наёмников или каких-нибудь охотников за особо опасной дичью (вроде, их тут называют «трапперы»), поскольку на шестьдесят-семьдесят процентов была скрыта под кожаным нагрудником с довольно хитрой системой ремней и креплений, а также наплечниками, что защищали верхний покрой рук (выходит, это уже не совсем наплечники, но я без понятия как это назвать), при этом сохраняя подвижность конечностей.       За такое чудо определённо не жалко было и ста двадцати монет… тьфу, единиц. Монет там вышло всего с пяток или около того. От стрел или прямого удара мечом такая броня не защитит, тут я не питал иллюзий, но если портной хоть немного дружит с совестью и не соврал — режущие удары и когти животных весом не более сорока-пятидесяти кило должна держать уверенно. Несколько слоев дублёной кожи, как-никак. Он предлагал между слоями поместить ещё и тонкие металлические пластины, но я сразу отбросил это предложение — я просто не смогу нормально двигаться с таким весом, одна кожа уже прибавляла несколько кило, что немного замедлит меня в любом случае. Ну и денежный вопрос тут тоже комом вставал, да.       С ногами я не стал мудрить и ограничился наколенниками, авось вертлявости мне хватит, дабы не позволить попасть по икрам или бёдрам. А вот если придётся ползти куда-то — колени точно в кровь стереть можно, тут и гением быть не надо. Тем более, верхнюю часть ног практически со всех сторон покрывали оттягивающие сумки с набедренными фиксаторами. Раз уж закупил лекарств и всякой мелочевки, то её надо где-то носить, логично?       Обдумав всё ещё перед выходом, я решил оставить второй кинжал в комнате на случай непредвиденных обстоятельств. Всё равно не смогу нормально атаковать двумя руками одновременно — не мой уровень подготовки. Вернее, таковая полностью отсутствует. Поэтому из более-менее серьёзного оружия оставил лишь мини-катану (в памяти, из учебника по японской истории — я всё же немного виабушник, — всплыло слово «танто»), подвесив её за спиной горизонтально, чтоб не выделялась особо на фоне пояса. Пока крепил все эти подсумки и ремни, заодно распихал и метательные клинки куда только хватило фантазии — четыре штуки закрепил на самом поясе, два закрепил в районе кроссовок…       Ах да, самое важное, что мучило меня всё это время — долбаная обувка. Щеголять в современных кроссовках — привлекать ненужное внимание, а ходить в этих треклятых сапогах — отбить ноги и сделаться инвалидом. Пришлось снова проявлять фантазию, да ещё и делать наброски на дощечке, потому как портной довольно долгое время не мог вкурить, что же я от него хочу. Но в итоге убитые нервные клетки того стоили — теперь даже вблизи их не сразу отличишь от простых охотничьих сапог. Всего-то потребовалось перекрасить черно-белые кроссовки в темно-коричневый цвет, а на голени закрепить накладку из кожи, создавая иллюзию обычных сапог. В этой же самой накладке я и спрятал оставшиеся два клинка. Немного попрыгав и пройдясь, я не заметил какой-либо разницы, зато теперь можно было обойтись без сменной одежды.       В общем, худо-бедно, но я смотрелся в должной степени грозно и… брутально? Эх, жаль зеркала не было…       — Чего ты всё ёрзаешь там? — не оборачиваясь, бросил Аргейл. И когда он только успевает всё углядеть? — Если так будешь всю дорогу кривляться, то скоро выдохнешься, и тогда мне от тебя проку не будет.       — Да нет, я… — Пораздумав, я решил не врать. Как ни крути, а ближайшее время мы будем друг от друга зависеть. И если я хочу, чтоб он доверял мне — нет смысла скрывать что-либо. — Тяжеловато с непривычки во всём этом. Не обращай внимания.       — Потому что клоун ты, — усмехнулся он, разведя руками, при этом продолжая смотреть на дорогу. — Если ты собрался полагаться на ловкость и скорость собственного тела, то какой смысл в броне как таковой? Бери пример с меня — я из принципа ничего не ношу. И всё ещё жив, как видишь. А вот те, в железяках, что имели наглость ко мне цепляться… — Он с чувством щелкнул пальцами. — В общем, ты понял.       — Я не такой профи как ты, я не могу полагаться лишь на удачу… не имею такой наглости, как ты выразился, — буркнул я в раздражении, пока разминал руки: проклятые наплечники ощутимо тёрлись об кожу даже через рукава, создавая дискомфорт. Надо будет потом закрепить их получше.       — А кто тебе мешает им быть? — он в пол-оборота развернулся ко мне лишь для того, чтобы одарить серьёзным въедливым взглядом. Клянусь богом, когда он так делает — мне хочется поскорее сбежать от него как можно дальше. Создавая впечатление балагура-идиота, порой он проявлял жёсткий и холодный характер. В основном через глаза. Эти два алых "огонька" были красноречивей любых слов. — Тебе почти двадцать якум, так? Здоровый лоб, что давно уже должен был определиться в жизни и развить нужные навыки.       Развернувшись вперёд и возобновив шаг, он продолжил вещать, иногда указывая куда-то рукой для более наглядных, как ему казалось, примеров:       — Взгляни. Во-он там, по правую руку. Мальчишка семи-восьми якум от роду — уже вовсю куёт и обрабатывает железо. К четырнадцати он уже будет мастером своего дела. Теперь посмотри налево. Да не туда, а во-он там. Да, девочка, на вид около двенадцати. Судя по одежде: пасёт животину на пригородном пастбище. Уверен, она уже достаточно самостоятельная, чтоб самой обривать шерсть и закалывать. Так, что там у нас ещё… О, а это уже интереснее. Посмотри вперёд и чуть левее. Видишь парня, может, чуть младше тебя? На вид около шестнадцати-семнадцати… Да, верно, в чёрном плаще с капюшоном. Как думаешь, кто это? Совсем никаких идей? Наемник? Ха-х, нет, они в таком захолустье не водятся — они больше в торговом квартале обитают, где клиентов побольше. Сдаешься? Ладно, не буду томить — это адъютант. Да тише ты, не мандражуй, не при делах он — просто шатается по городу. Поверь, будь он на задании — не шёл бы в открытую, в развалочку, а таился в тенях или пользовался бы соответствующими ходами. М-м-м? Верно, канализация, быстро схватываешь, малой. Да не криви ты рожу, не всё так печально — там есть специальные коридорчики, скажем так, предназначенные как раз для передвижения. Так, о чем я? Ах да, судя по его уверенной походке и расслабленному состоянию — он не из сопляков, хотя и на бывалого не тянет. Слышал, что их начинают готовить ещё в пять-шесть якум… Ага, жесть, и я о том же. И они уже в десять выполняют своё первое задание. Представь только — толпа детей-убийц. У нормального человека на них меч не поднимется. А те спокойно воткнут ему лезвие в глотку — и глазом не моргнут. Поэтому их и боятся, предпочитая даже лишний раз не упоминать всуе. Короче, к чему я это всё говорил. Стыдно должно быть, малец. У тебя есть потенциал. Но ты его губишь.       Остаток пути мы прошли в тишине. Не скажу, что его "ликбез" был показательным и заставляющим пересмотреть взгляды на жизнь, но тут определённо было над чем подумать. Особенно об этих шпионах-убийцах. Нет, практика довольно банальная, у нас её тоже практиковали. Схема простая: берешь беспризорника — тренируешь, делая из него машину для убийств — получаешь преданного солдата. "Сюжет" избитый, хотя довольно любопытный. И, судя по всему, он работает, если таких вот клепают уже на протяжении многих лет. Не хотелось бы с такими столкнуться один на один.       Когда мы наконец остановились, только тогда заметил, что мы довольно далеко ушли от нашего квартала. Начал отчётливо ощущаться речной бриз — видимо, это припортовый район. Наспех оглядевшись, я в этом убедился — вся улица состояла из сплошных массивных застроек, вроде складов и каких-то рабочих помещений.       Мы с Аргейлом встали напротив одного такого склада, вернее, в крохотном переулке между двумя складскими зданиями — он ловко ковырялся отмычкой в замке, что висел на небольшого вида дверцах-половинках. Я бы даже назвал это заслонками — больно низкие. Возможно, это какое-то "окошко" для передачи ящиков. Блеск, первый день "работы" сразу же обернулся взломом с незаконным проникновением.       — Ах да, держи, — не отрываясь от замка, он лёгким движением подкинул в воздух что-то маленькое, что я едва успел среагировать и поймать. Плотные кожаные перчатки — все пальцы обрезаны до конца первой фаланги, а в области запястья имелся небольшой ремешок. — И капюшон накинь, мы здесь не на прогулке.       Фыркнув, я в недоумении уставился на перчатки — какой в них толк, если всё равно будут отпечатки?.. Хм, хотя какие к чёртовой матери отпечатки пальцев в средневековье? Вернее, кто о них вообще слышал, пускай даже краем уха? Растерев затёкшую кисть, я заметил проступившую на внутренней стороне ладоней влагу — сегодня здорово припекало…       Ну конечно, вот я олень. Если рукоять выскользнет из мокрых пальцев в неподходящий момент, то я буду как без штанов на светском приёме — со стороны всем будет смешно, но только не тебе. Натянув эти несчастные клочки кожи и затянув ремешки, я подвигал пальцами — непривычно, но чувствуется какая-то дополнительная… уверенность, что ли? Неважно. Сидит — и ладно.       "Напарник", к этому времени уже отбросивший замок в сторону, толкнул дверцы-половинки внутрь. Отсюда ничего не разглядеть — слишком солнечно и внутри сплошная непроглядная тьма. Но он, бесхитростно просунув голову внутрь, тем не менее довольно хмыкнул и, развернувшись ко мне, произвёл характерный жест рукой: «идём». Незаметно для меня, его волосы сменили цвет на угольно-черный, а алая радужка глаз — на небесно-голубой, под стать моим. Что за твою мать? Когда он успел? Вот же пронырливый сукин сын.       Словно озорной ребёнок, Аргейл повис одной рукой на верхней перекладине рамы, слегка раскачался и влетел в проём ногами вперёд — долбаный показушник. Раздраженно вздохнув, я последовал за ним, в отличии от него ограничившись лишь приседанием на корточки.       — Добро пожаловать в складское помещение торговой гильдии под номером семь, — раскинув руки в стороны, произнёс он официальным ораторским тоном, словно выступал перед публикой. — Не скажу, что мы тут на совсем уж законных основаниях, но с хозяином договорённость имеется.       Выпрямившись, я взялся отряхивать и без того пыльные штанины…       Правда, смысла в этом оказалось чуть больше, чем ни фига. Иногда я делаю что-то не подумав.       Щурясь в попытке привыкнуть к полумраку, я огляделся вокруг. Ничего сверхвыдающегося — классический деревянный амбар с двумя этажами, разве что квадратного типа и без округлой крыши. Первый этаж был забит наполовину разного рода ящиками и мешками; на втором ничего конкретного разглядеть не удалось, а лезть туда лишь из-за праздного любопытства весьма глупо — я тут не для любования местной архитектурой.       — Может, наконец, ты уже скажешь, какова сегодняшняя задача? — скинув плащ на ближайший ящик, я важно скрестил руки на груди. Хочется поскорее разобраться со всем и пойти выпить чего холодненького. — И нам обязательно быть в кромешной темноте?       — Ох, верно, у тебя же зрение хуже, — пробормотал он. И тут же сверкнула яркая вспышка, озарившая помещение белым светом и заставившая меня жмуриться пуще прежнего. Правда, ярким он пробыл лишь мгновение, вскоре сменяясь на привычный вид огня — желто-оранжевые язычки сплетались и дрожали от воздуха на кончике небольшого факела. — Держи. Только дверцы прикрой за собой, чтоб с улицы не запалили.       Я неуверенно принял нестабильный источник огня, что так рьяно желал обжечь меня "брызгами" искр, и радушно исполнил его просьбу. Или приказ? Неважно. Аргейл же, пока я возился с окном, молчаливо стоял посреди склада, вяло перебрасывая взгляд с одного угла на другой.       Закончив, я раздражённо, но не повышая голоса, повторил первый вопрос.       — А я не сказал? — В слабом отблеске пламени его лицо наполовину скрывала тень, что никак не помешало мне уловить привычную ухмылку. — Помнишь, мы с товаром въехали в город? Ещё пришлось таможенника подмазывать? Вчера удалось выйти на связь с покупателем. Если всё пройдёт гладко — можно будет расслабиться на добрую эробу. Жаль только, времени было в обрез, я не успел заранее навести справки по клиенту. Надеюсь, обойдётся без эксцессов.       — Что хоть за товар-то? — Я старательно изобразил вид, что мне всё равно — интересуюсь лишь из праздного любопытства.       Однако мне было не по себе. В новостях постоянно голосили про контрабанду, мол, они возят всякую дрянь, от которой страдают в том числе дети. Конечно, бо́льшая часть этого являлась так или иначе фикцией, раздуванием из мухи слона — рейтинги коварная штука. Тем не менее, если что-то не проходит должный контроль — это может представлять угрозу. Без разницы, что: наркотики, оружие… да хоть безобидные на первый взгляд сладости.       Впрочем, а существует ли тут какой-либо контроль вообще? Небось, пальцем в небо тыкнут и случайным образом какой-то товар объявят вне закона. Иначе другого мотива, как, например, запрет многих стран на каннабис ("травка"), я не могу подобрать — глупая прихоть, вот и всё. Зато водку продавать чуть ли не с четырнадцати (разумеется, это нарушение закона, но в практике такие случаи не редки) и в любом ларьке — это мы запросто, умеем, могём. В итоге мы получаем проблему с алкоголизмом в масштабах целой страны. В то время как какие-нибудь голландцы преспокойно покуривают "косячки" и не тужат. Ох, ладно, всё куда как глубже, и может я чего-то не понимаю, но отдельные моменты глупости это не умоляет.       Ну и, разумеется, я утрирую: благополучие людей зависит не от одних лишь товаров. Вернее, не от их доступности. Но всё же это довольно весомый вклад. Но даже так — чёрный рынок без надлежащих следящих инстанций очень опасен. Уверен, даже местные дикари умеют хотя бы примитивно проверять продукты питания или медикаменты на безопасность. Я надеюсь на это.       И этими мыслями, только в ужатой манере, я рискнул поделиться с "напарником":       — Учти, если это какая-то дрянь, губящая людей…       — Ты за кого меня принимаешь? — Его лицо скривилось в отвращении. Нельзя сказать наверняка, придуривается он или же всерьёз оскорбился, но от такой реакции мне стало немного легче. — Мои клиенты, за какой услугой бы ни пришли, всегда оставались довольны. Если будешь и дальше оскорблять меня подобным образом — я пересмотрю наш "контракт".       — Как будто у меня есть другие варианты расплатиться по счёту? — Издав смешок, я деловито упёр руки в бока. — Ладно, приношу свои извинения, если задел твоё чувство самолюбия. Но и ты меня пойми — не очень-то хочется потом чувствовать себя последним мудаком…       Снизив голос до едва различимого шёпота, я дополнил фразу, сам не знаю зачем и для кого:       — Я и так плохо сплю.       Не расслышав — или просто промолчав из вежливости, — Аргейл равнодушно пожал плечами и направился вдоль ровных протяжённых рядов ящиков и мешков.       В глубь здание оказалось куда длиннее, чем мне показалось на первый взгляд — мы преодолели метров семьдесят, пока не остановились перед ничем не примечательными ящиками. Я только сейчас смог заметить, что он всё это время водил носом, пока мы неспешно прохаживались. Только не говорите, что он…       — А-а-а, вот он, родненький, — втянув ноздрями воздух в очередной раз, радостно протянул он и подобрался к одному из них.       Я всё ждал, что он будет искать какую-то ему одному ведомую метку или знак, а он ориентировался по запаху? Да что с ним не так?!       Не удержавшись, я задал этот занимательный вопрос в лоб, на что последовало:       — Хм-м? А ты не чувствуешь? Хе-х, ладно, со временем и ты научишься улавливать течение запаха в воздухе. Слабое такое, но оно есть у всего. Например, вот ты: твой пот теперь пахнет… хм, ну более жгуче, что ли. Раньше у тебя был такой тонкий-тонкий аромат, как у младенца… Эй, только без рук, ха-ха-ха.       Несмотря на превосходящую в стократ моей силу, ловкость и скорость, Аргейл с лёгкостью пропустил мой болезненный тычок в плечо, но от чего посмеялся больше прежнего, радуясь, что поддел меня. Он теперь вечность будет меня этим донимать? Я придушу его когда-нибудь. Как по долгам рассчитаюсь, так и закопаю живьём.       Отсмеявшись, он наконец удосужился откинуть крышку. Я что есть силы вытянул шею в желании разглядеть содержимое получше. Это…       Сушёные листья? Что-то похожее я как-то видел в одном магазинчике. Кажется, это листья табака: эти коричневые листочки мелко измельчают и крутят потом из них сигареты. Забавно, уж что-что, а я никак не ожидал увидеть нечто подобное в виде контрабандного товара.       — Табак? Как скучно, — произнёс я равнодушным, даже немного расстроенным тоном. — А я уже тут нафантазировал…       — Та-бак? Это ещё что? — развернувшись в пол-оборота, он приподнял левую бровь. — Это засушенный ишгальчук, дурья башка. Впервые видишь, что ли? Ну ты даёшь. Довольно популярный стимулятор… Правда, растёт только далеко на юге, поэтому нигде больше не приживается — приходится закупать. Выкурить или заварить из него отвар — и увлекательное путешествие в мир фантазий и грёз тебе обеспечено. Отличное средство от стресса, усталости и даже истощения. Хотя вот для последнего его лучше не использовать, с ним и правда ты не будешь испытывать голода… что вполне может привести к голодной смерти.       — А чего его запретили тогда?       — Два слова: вооруженный нейтралитет. Лендейль сейчас со всеми, если не на ножах, то в состоянии возможной войны. Приезжать-уезжать никто тебе не запретит, а вот торговля ведётся вяло — в продаже лишь самые необходимые товары, вроде еды или лекарств. До подобных "развлечений" никому дела нет и, следовательно, бумаги на них не выписывают. Поэтому я и говорю — прогнил город насквозь, что людям даже расслабиться не дают. Хорошо ещё спиртное варят, ведь у нас фрукты и хмель растут спокойно, и никому пока не пришла в голову "чудесная" мысль и их обрубить. Вот, к примеру, ты видел хоть какую-то привезённую одежду, сладости, пряности? И я вот нет. А потому, что логика простая: соль-сахар есть — и порядок. А элементарная мысль, что человеку, может, захочется чего поострее или покислее… тьфу.       Я было собирался сделать язвительную ремарку навроде: «Не до хрена ли человеку хочется? Пусть радуется, если с голоду не сдохнет». Но в последний момент решил промолчать. Потому что он в чём-то прав.       Если я временами, особенно часто бывало в детстве, питался слегка подсоленным рисом с дешёвыми сосисками, да супом (вернее, это был мясной отвар на костях с добавлением картошинки да немного репчатого лука… до сих пор забыть не могу) — не значит, что все так должны питаться. Действительно, простых людей не должны волновать такие проблемы, как мировая политика и отношения между странами. Это пусть широкомордые дядьки в костюмах (или в цветастых платьях, смотря какое время) об этом думают, а наше дело не хитрое — жить себе, да в ус не дуть.       Ты пашешь как лошадь, а тебе ещё запрещают развлекаться на собственные же деньги. Не бред разве? Верно, бред. Я успел попробовать несколько местных деликатесов, от которых хочется исходить слюнями. А сколько ещё таких существует, но я не смогу ими насладиться, ведь их никто не завезёт? Деликатесы же баловство — не жизненно важные продукты. И вот уже в который раз задаюсь самым очевидным вопросом: куда смотрит гильдия торговцев? Их всё устраивает? У них нет никаких рычагов давления на совет? Как-то с трудом верится…       — Идут. — Настороженно прислушавшись, Аргейл захлопнул ящик и указал мне куда-то в сторону. — Заляг где-нибудь и обожди. Я-то честный "игрок", а вот за покупателя не ручаюсь. Если что — прикроешь… Я ведь могу на тебя положиться?       — Я хоть и не такой крутой, как ты, но и не настолько размазня, каким могу показаться.       Спешно набросив на себя капюшон толстовки и погасив факел, я как можно тише потрусил вдоль ровных рядов с товаром, намереваясь обойти по кругу потенциальное место прибытия клиента.       Очень, блядь, надеюсь, что вся моя работа будет заключаться лишь в просиживании задницы в укромном уголке, пока эти между собой не переговорят. Аргейл же, явно не разделявший мои ожидания, стал неожиданно серьёзным и… невозмутимым, словно он всё время исполнял роль живой статуи, а не придуривался и веселился — даже с такого расстояния я мог уловить уверенные, но расслабленные движения его пальцев, подтягивающих правую перчатку и попутно разминающих запястье. Такое ощущение, что это он изначально планировал их кинуть. Твою ж…       Рядом со мной через ряд ящиков раздался шелест от набросанной внутри склада соломы и какой-то травы: шаги. Когда они снова начали отдаляться, я осёкся и выдохнул воздух, что за секунду до шума вобрал в лёгкие — грудь теперь неприятно жгло. Ничего, сейчас должно пройти. Плохо, что неуёмное сердцебиение глушило завязавшийся разговор. Поразмыслив, я решил подобраться поближе — как-никак, моё любопытство всегда стояло на ряд повыше любого инстинкта самосохранения.       — …ольно неплохое место, позвольте заметить, — начал я, наконец, разбирать речь одного из прибывших. Убедившись, что ближе мне уже не подобраться, я задышал как можно ровнее и тише, чтобы в ушах так сильно не колотило.       Меж делом басистый голос, который принадлежал самому высокому и крупному из троих пришлых, продолжил:       — Были какие-то проблемы с въездом в город?       — Осмелюсь отметить, возникни у меня любого рода проблемы, я бы здесь не стоял и не разговаривал с вами, господа, — без тени улыбки проговорил Аргейл, учтиво склонив голову вперёд. Его лицо теперь покрывал капюшон, что в сочетании с отсветом от закрепленного на ящике факела создавал ему натуральную "маску" из тени. Спрашивается, стоило вообще возиться с маскировкой? — Прошу меня простить, если это прозвучит невежливо, но хотелось бы уже поскорее совершить обмен. У меня много иных дел, не терпящих отложения.       — Ох, нет, вы абсолютно правы, — вежливо произнёс крепыш, отвечая ему тем же почтительным поклоном.       Ну охуеть, это будто не подпольная сделка между преступниками, а какой-то светский раут между сливками высшего общества: им только столика с такими чайными блюдцами не хватает… и ещё веера в руках, да, определённо без веера совсем не то. Блин, я едва успел подловить себя на том, что уже чуть ли не ржу про себя. Как бы не вырвалось ненароком вслух.       Особенно смешно было от их внешнего вида, так не коррелирующего с поведением: все облачены в скрывающие одежды (кто в плаще, а кто просто закутался в наплечную накидку… видимо, это показатель их иерархии). Здоровяк, что стоял чуть впереди и голосил сейчас — явный лидер — носил широкополую шляпу с пером, непонятно как уместившуюся на этом громоздком лысом черепе. Двое других, стоявшие по обе стороны и чуть в отдалении — с натянутыми до самых носов капюшонами. Не могу их винить: как бы зверски неудобно ни было, особенно в тёмном помещении, но сохранять инкогнито в таком щепетильном деле кажется не в пример важнее, чем сиюминутный комфорт.       Тем временем "лидер" успел заключить:       — Прошу вас, продемонстрируйте товар. Надеюсь, как и договаривались? Десять фунтов?       Ничего не ответив, Аргейл сделал приглашающий жест рукой, указывая на рядом стоящий ящик. И дурак бы понял, что он не хочет поворачиваться к пришлым спиной, предоставляя им право самим проверить качество товара. Вполне разумно.       Здоровяк, видимо, также поняв стратегию своего поставщика, скупо улыбнулся и спокойным шагом приблизился к ящику. В такие моменты, как правило, и случается дерьмо, если все эти бандитские фильмы, что я успел посмотреть, хоть немного отдают реализмом.       Тело начало ныть от сидения на корточках в такой неудобной позе. Чтобы хоть как-то размять затекшую шею, я покрутил головой по сторонам, не забывая посматривать на тех двоих, что стояли позади. А они так и не двинулись с места, продолжая невозмутимо стоять и смотреть перед собой, будто куда-то в пустоту.       Когда по помещению раздался скрип отодвигающейся крышки, я успел уловить мимолетное движение какой-то тени на втором этаже. Ох ты ж… Значится, не ошибся. Старая схема. По крайней мере, для моего мира. Поскольку с огнестрелом тут довольно тухло, у меня немного вариантов, что же может быть у того типа наверху: лук или арбалет? Забавно, но я так ничего из дальнобойного, помимо лука, и не успел завидеть. А есть ли у них вообще здесь арбалеты? Вроде, механизм там не шибко мудрёный, ими пользовались ещё до нашей эры… если мне не изменяет память.       Ёбаный насос, нашёл о чем думать! Как бы мне предупредить этого полудурка?       Аргейл же если и заметил что, то не подавал виду: всё так же невозмутимо-почтительно, скрестив руки на груди, держался в сторонке от здоровяка, пока тот своими ручищами перебирал коробки-шкатулки с этими нетабачными листьями.       Полагаю, у них на этот случай — то бишь для кидалова — запасён какой-то условный сигнал. Проклятье, я на это очень надеюсь. Пока здоровяк молчал — время ещё есть. Следовало теперь понять, что у того, наверху, за оружие. Я что есть силы "просверлил" взглядом темноту второго этажа, но что-либо разглядеть не удалось. Блядство, мне бы Рюкины звериные глаза.       Но удача таки улыбнулась мне, и всего лишь на какую-то долю секунды — и её, слава яйцам, более чем хватило — из темноты показался поблескивающий в свете огня металлический кончик…       Стрелы? Нет, стоп, для стрелы он слишком мелкий — практически одной толщины с древком.       Болт? Похоже на то. Значит, всё-таки арбалет.       Что ж, хороший выбор, если нет нужны стрелять больше, чем один раз. И в этом их ошибка — они по какой-то причине ожидали, что он прибудет один. Не уверен, обладает ли мой невольный напарник какой-то славой или авторитетом, но раз эти упыри в открытую отжимать товар не рискнули, значит высоко оценивают его потенциал.       Пока я раздумывал, успею ли я незаметно подняться и попробовать "оприходовать" стрелка прежде, чем начнётся замес, здоровяк неожиданно подал голос:       — Великолепно. Всё на месте и в лучшем виде. Господа, приготовьте положенную нашему дорогу другу оплату.       Пока громила делал вид, что подходит к своим людям за деньгами, тем самым уходя с линии огня, наверху снова показался блестящий металлический кончик арбалетного болта.       Вот же пагань! Нет, никак не успеваю!..       — Сверху! — стараясь как можно скорее перемахнуть через эти треклятые ящики, я сорвал глотку в истошном оре.       К сожалению, затёкшие ноги не позволили мне осуществить задуманный манёвр — я попросту запнулся на ровном месте и растянулся нижней частью поверх преграды, являя честному народу свои джинсовые ягодицы. И по ту сторону оказалась разве что моя верхняя часть, а именно упёршиеся в соломенный настил руки и лицо.       — Знаю, — всё тем же спокойным тоном пробормотал Аргейл, когда уже заваливался в бок, уходя с возможной линии выстрела. И вместе с тем… — Глаза!       Едва он выкрикнул это, как я краем зрения уловил движение на полу — какой-то плотный кожаный, разражающийся множеством искр шарик мягко подпрыгивал и катился к троице, продолжавшей тупо пялиться перед собой.       Снова какие-то нечеловеческие рефлексы уберегли меня — не успел я ни о чем подумать, как мои веки плотно укрыли глаза за секунду до оглушительного хлопка. Жаль, так же не додумался прикрыть и уши. Хотя, в лежачем положении это было бы проблематично выполнить. Слух нещадно резанул противный тонкий свист, заставивший меня чуть ли не застонать сквозь зубы. Ещё бы немного — и, возможно, из ушей пошла бы кровь. Хорошо, что я ничего влажного после не ощутил — лишь виски невыносимо сдавливало.       Немного отойдя и приоткрыв один глаз, я в первую очередь углядел троицу, катавшуюся по полу и надрывно голосящую что-то оскорбительное в наш адрес. Шумо-световая хлопушка? Вот это сюрприз! Надо будет узнать, откуда он их достал — непременно хочу такие же!..       Опять я сейчас думаю не о том. Пора избавляться от этой привычки, пока ещё жив.       Развеивая остаток наваждения встряской головы, я кое-как перевалился на ту сторону целиком и поспешил к дезориентированным противникам — кто знает, на сколько этой вспышки хватит, нельзя давать уродам ни единого шанса.       Рука было по новообретённой в этих суровых условиях привычке коснулась рукояти подпоясанного танто, но я вовремя её одёрнул. Не было нужды в бессмысленном кровопролитии — моя тонкая душевная организация к такому попросту не готова.       И моя позиция оказалась оправданной: несмотря на вполне закалённый и боевой вид этих мужчин, мне хватило короткой серии точных ударов ногой по лицу — и все трое благополучно затихли. Даже связывать нет необходимости — в любом случае задерживаться мы тут не планируем. Ну, я надеюсь.       Выгнувшись назад с хрустом затёкших позвонков, я тщетно попытался отыскать взглядом Аргейла. Зашибись, и куда он опять делся? Только не говорите…       И словно в ответ на невысказанный вопрос, наверху раздался короткий вскрик, и затем рядом со мной плюхнулся горе-стрелок. Мне оставалось лишь отскочить от неожиданности, крепко матерясь на всех и вся. В первую очередь на напарника.       — Ой-ой, извиняюсь! — донеслось оттуда. А через секунду следом приземлился и сам виновник, широко отсвечивая уже успевшей осточертеть улыбкой. — Не рассчитал силу. А ты, малой, порадовал — заметил-таки угрозу и даже сигнал подал. Вот не зря тебя прихватил, ой не зря…       — Хорош заливать, — недовольно буркнул я, приседая возле тела стрелка.       Не сказал бы, что меня сильно привлекала прерогатива "шмонать" труп (а слабый фонтанчик, всё ещё пульсировавший из пробитой шеи, недвусмысленно на это намекал), но хотелось разглядеть орудие поближе: на рынке из дальнобойного по большей части имелись лишь луки, арбалетов я так и не нашёл. И меня просто распирал соблазн изучить это "инженерное чудо" поближе. Повертел его в руках, пару раз оттянул тетиву и довольно хмыкнул — достаточно мощное натяжение при компактных габаритах. Оно практически помещалось у меня в обеих ладонях, если свести их вместе. Ну ладно, может на трёх ладонях, не суть.       Будь я хоть немного любителем средневекового вооружения — дикий "стояк" был бы мне обеспечен. А чего я, собственно, брезгую? Ну-ка…       — Я уже понял, что ты раскусил их засаду ещё раньше меня, поэтому и зажёг своевременно свою эту… Кстати, откуда такие "игрушки" нарыл? — пока возился с ремешком, где был закреплён небольшой колчан с запасными болтами, решил заодно и поинтересоваться.       То есть, конечно, я был чертовски заинтересован в подобных примочках, но сейчас все мои мысли были сконцентрированы на этом ебучем ремешке…       — Хлопушки-то? Сам делаю. Потом как-нибудь покажу, если интересно. У-уф, а весело было, скажи?       — Угу, счастья полные штаны прям, — непонятно от чего, слегка закипел я.       Наверное, я просто никогда не привыкну, как в подобной ситуации можно умудряться сохранять весёлый и беззаботный настрой. Даже если мне абсолютно не жалко этих мразей — осадок всё равно остаётся неприятный, не позволяющий в должной мере ликовать от победы. Внутри лишь бесформенное опустошение…       Закончив наконец возню с ремнём и переложив снаряды в сумку, я выпрямился, закинул за спину новоприобретённую "игрушку" и уточнил:       — На сегодня всё, надеюсь? Ты как знаешь, а я хочу просто напиться и забыться, а после…       Начатая мной фраза оборвалась на полуслове, когда я встретился взглядом с возникшим в дверном проёме — и ведь даже не заметил, что в помещении стало светлее — расплывчатым силуэтом. Наверняка я мог сказать лишь то, что непрошеный гость был облачён в блестящие новенькие доспехи, а на боку красовались подпоясанные, богато выполненные ножны. Если он так смело сюда ворвался — это определённо не простой наёмник и уж тем более не охотник. Вот же ж бл…       — Здрав будь, господин начальник, — спешно выйдя передо мной, Аргейл приветливо помахал нежданному гостю рукой, будто мы не были сейчас окружены четырьмя телами. У одного из которых, к слову, ещё сочилось бурым из проткнутого горла. — А мы тут с товарищами немного перебрали… ик… товар вот проведать решили…       — Оружие бросить и медленно подойти ко мне, — медленно и размеренно произнёс «начальник», красноречиво возложив руку на навершие меча. Кто бы сомневался… И к чему вообще вся эта клоунада сейчас была?       Я вновь не успел додумать — Аргейл тотчас развернулся на сто восемьдесят и, заключая меня в объятья, укрыл своим плащом. Да ладно, опять?!.       Мои барабанные перепонки снова резануло звонким хлопком. От таких выкрутасов начинало подташнивать.       Всё, что я смог разобрать в этом шатающемся мире — меня куда-то волокли за шиворот, а я прикладывал последние усилия, дабы не споткнуться и не укатиться кубарем.       — Не зевай, малец! — гаркнул приглушённый от звона в ушах голос, после чего мои ноги, казалось, потеряли опору.       Когда же зрение опять начало проясняться, а звон в ушах утихать — я в удивлении обнаружил себя лежащим на спине возле того самого "окошка", через которое мы и проникли на склад. Надо мной склонилась голова с уже привычной, старой-доброй розовой шевелюрой, а в лицо вгляделись знакомые красноватые глаза.       Крепкая хватка на моём воротнике — и очередной рывок под аккомпанемент задорного бубнежа:       — Чего разлёгся? Уши зажимать надо. Эх, вот уж действительно — размазня.       — Боги определённо улыбаются нам сим юби, малыш Иля… — весело хлопнув меня по плечу, Аргейл откинулся на спину и устало прикрыл глаза от слепящего, начавшего понемногу клониться к горизонту солнца.       Наш побег с места преступления выдался довольно… протяжённым.       Несмотря на тяжёлые в сравнении с нашими тряпками "панцири" городской стражи, объявившийся блюститель порядка уверенно преследовал нас, улепётывающих по узеньким переулкам. Они там спидами, что ли, колются?!       Поначалу, когда "на хвосте" висел всего один преследователь, у меня возник пускай жестокий, но в данном случае оправданный порыв остановиться где-нибудь между домами и попросту избавиться известным способом (не обязательно даже убивать — можно ведь попытаться и вырубить чем, уж для вертлявого Аргейла это наверняка не проблема). Ну, это казалось всяко разумней, чем продолжать бесконечно убегать, с каждой последующей минутой рискуя навлечь на себя внимание других патрулей.       Я поделился соображениями с напарником, но тот сразу покачал головой, молча указав куда-то вверх. Отследив направление, я беззвучно выругался — на краю крыши парень в знакомой тёмной одёжке, припав на одно колено, возился с луком, уже готовясь натянуть тетиву. Н-ну ни х…       В общем, напарник абсолютно прав: опасно останавливаться — нас уже готовы продырявить и без зачитывая прав. Пока мы движемся, у нас хотя бы имелся шанс.       И что больше всего раздражало — покрывающие одежду кожаные элементы носили, казалось бы, говорящее наименование "лёгкие доспехи", он они ни хера не были лёгкими. Мне то и дело сдавливало грудь при каждом глубоком вдохе и выдохе, а внутри всё жгло от непривычных для моего хикки-организма нагрузок. Сердце бешено колотилось и рвалось наружу, будто безмолвно говоря: «Только меня в это не впутывайте — я отчаливаю». Ног уже не чувствовалось, и складывалось впечатление, будто я парю по воздуху, а не передвигаюсь по бренной земле. Подсумки и прочие подвешенные на ремне вещи то и дело пинали меня по заднице и бёдрам — ах, как знал, что следовало подогнать всё заранее, какой же я олень!       То ли дело бегущий впереди Аргейл — он даже не запыхался, сволочь. Его темп ровный и, можно сказать, будничный, словно он сейчас не скрывался от представителей правопорядка, а утреннюю пробежку совершал. Его движения были плавными и пружинистыми: чувствовалось, что это не первая его погоня и подобное успело стать рутиной.       «Ты как, малой? Держишься там?» — не сбавляя темпа, развернулся он ко мне с издевательским оскалом.       Как же бесит, когда в такой ситуации люди умудряются сохранять подобное выражение лица.       Я выпалил что-то нечленораздельное через одышку, на что тот понимающе кивнул.       И схватив меня за рукав, рывком увёл в неприметный закоулок. Который, будто на зло, оканчивался глухим тупиком.       Я уже вобрал было в лёгкие побольше воздуха, чтобы выдать гневную тираду, преимущественно из одних ругательств, когда Аргейл спешно заткнул мне рот и прошипел:       «Тихо. Авось пройдут мимо».       Постреляв глазами вокруг, я не сразу сообразил, о чём он. Но когда мы отошли в тень (он так и продолжал сжимать мне рот, поэтому правильнее было-бы сказать, что меня туда уволокли), которую создавали близко расположенные друг к другу трёхэтажные домики, мои извилины зашевелились.       Этот тупичок был на удивление узок… и непонятно, зачем его вообще сделали. Но создаваемая такой теснотой тень, как ни странно, превосходно укрыла нас от посторонних глаз. Особенно под таким пеклом, что сегодня стояло на протяжении всего утра.       Наконец жуткий лязг металла зазвучал громче — нагнал-таки. Громоздкая фигура с грохотом промчалась мимо закоулка, что твой разъярённый буйвол, даже не удосужившись притормозить и заглянуть сюда. Кажись, пронесло, в мыслях выдохнул я…       «Рано…» — Но шёпот напарника неприятно осадил меня, уже порывавшегося высвободиться.       И без того жаркая осенняя погода весь день сводила меня с ума, заставляя истечь целыми вёдрами пота, так ещё и близость тёплого тела напарника заставляла меня буквально гореть. Очень душно и горячо.       И кроме того я запоздало ощутил что-то твёрдое, всё это время упиравшееся мне в спину. Учитывая, что мы сейчас сидели в углу, Аргейл прижался спиной к стене, а я, ввиду его захвата, вынужден тереться спиной о его перед…       Вот же сучье вымя! В тот момент я люто возненавидел свой мозг. Очень, блядь, надеюсь, то лишь рукоятка кинжала. Иначе я убью этого грёбаного извращенца. И только не говорите, что он продолжал меня удерживать в таком положении исключительно из-за?..       К счастью — или не совсем, — ожидания напарника оправдались: здоровяк в латах скоро вновь показался в узком проёме и вовсю вглядывался в темноту. Его бородатое, начавшее сидеть лицо выражало злость и усталость — немудрено, поминая, сколько мы успели пробежать. Если я не обзавёлся неожиданным картографическим кретинизмом, мы должны были уже пересечь портовый район и оказаться где-то недалеко от центрального рынка.       Так ничего и не разглядев, судя по разочарованной гримасе, он медленно шагнул к нам, продолжая держать пятерню на рукояти меча, готовый в любой момент изничтожить всё, что встретится на пути. Опасно! Ещё шагов тридцать — и никакая тень нас не укроет.       «Капитан!»       Здоровяк в латах задрал голову вверх, откуда донёсся оклик.       Тот самый лучник, которого я приметил во время погони, переминался с ноги на ногу на краю крыши дома, у чьей стены мы как раз схоронились. Поэтому я смог опознать его лишь по знакомому луку да тёмным полам развевающегося на ветру плаща.       Он прокричал здоровяку, указывая куда-то в сторону:       «Подозрительное движение к югу отсюда! Каковы будут приказания?»       Явно не желая уходить, капитан стражи задумался над чем-то — вена, что проходила у виска, напряжённо пульсировала, вот-вот готовая лопнуть от напряжения, — но вскоре, наконец приняв какое-то решение, махнул лучнику рукой и выбежал из переулка, следуя указанному направлению.       Мы двое облегчённо выдохнули в унисон. По всей видимости, даже такой беспечный и придурковатый пройдоха может иногда нервничать. Ещё бы — против лома нет приема. А в данном случае наш "лом" являлся луком, от которого нам никуда не деться в тесном проулке: здесь просто-таки раздолье для мало-мальски хорошего стрелка.       Ни проронив ни слова, Аргейл выпустил меня из цепкой хватки — от его крепких пальцев уже заныла челюсть — и неожиданно взялся ощупывать вымощенную каменными кирпичами землю, тут и там ковыряя её выуженным ножом. Игнорируя мои вопросительные реплики, напарник вскоре приподнял тяжёлую каменную плиту. И оказавшись не в силах сдвинуть его в одиночку, молча смерил меня ожидающим взором. Впрочем, и вдвоем мы смогли сдвинуть эту бандуру только сквозь ругань и взывания к известной матери, да и то на каких-то метра два-три в сторону. Зато после он также весь залился потом, и розовые волосы висели схожими, как и у меня, жёсткими сосульками. Справедливость.       Опустившись над образовавшимся отверстием, я смог разглядеть лишь верхнюю часть деревянной простенькой лестницы, услужливо приставленной к стене у лаза — до первой ступеньки всего ничего, четверть метра где-то. Пришлось скинуть рюкзак и арбалет вниз, дабы протиснуться — они с подозрительным хлюпом приземлились через секунды три-четыре. Что ж, ну хоть не глубоко спускаться. Спустя минуту я брезгливо вертел в руках промокший мешок и ожидал возившегося с плитой напарника, норовя вернуть её на законное место.       «Это водосток, а не канализация, расслабься», — раздражённо бросил тот через плечо, в какой-то момент устав искоса наблюдать за моими попытками принюхаться к мешку и следовавшими за ними кривляньями. — «Через отходные ветки я бы и сам не пошёл: мои мне потом такое устроят, ух…»       Так и не уловив никакого ужасного запаха, я сквозь силу забросил рюкзак на плечо и молча поплёлся следом за напарником вдоль извилистой "кишки" кирпичного тоннеля.       Невзирая на то, что я всё это время не замечал каких-либо стоковых отверстий на поверхности, здесь оказалось на удивление светло из-за проникающих тут и там скупых лучиков света. По большей части — с верхних боковых отверстий, что определённо служили стоком. Хорошо дождя не было и здесь пока ещё относительно сухо. Ну, не считая небольшого русла текущей откуда-то воды по середине тоннеля. Но мы без проблем шагали по краевым выступам, так что и плевать.       Вот так вот "увлекательно" мы и проделали весь оставшийся путь, и вскоре уже вылезли через точно такое же отверстие, у которого стояла аналогичная деревянная лесенка. Этот район отличался от тех, через которые мы некогда шли, но Аргейл сердечно заверил, что «Закуток Сэтору» находится буквально в паре шагов отсюда.       Вся эта беготня нас здорово вымотала, и прежде чем возвращаться, мы решили сперва перевести дух в так удачно расположившемся рядом дворе. Забавно, но ещё не довелось углядеть здесь чего-то хоть отдалённо похожего на наши парки: с деревьями и пышным газоном, деревянными лавочками и песочницами…       Это навевало определённые воспоминания.       Здесь хоть и не было замечено привычных городских удобств, зато небольшой клочок земли, не тронутый "цивилизацией", покрытый зеленистой густой травой, редкими красочными цветами и ещё не успевшими "оголиться" под наступлением холодов деревьями. А холодами, к слову, даже не пахло, и это странно, ведь местная осень уже наполовину закончилась.       Под одним из таких деревьев мы и расположились, вытянув ноги и облокотившись на ствол. Хотя напарник уже незаметно соскользнул вниз, развалившись на траве, и усердно изображал дрёму.       И это странно, учитывая очевидную неудачу нашего скоротечного предприятия. Но мы хотя бы выбрались из этой передряги — уже этому, наверное, стоило радоваться. И тем не менее что-то нещадно кололо меня в самое сердце, не давая испытать заслуженное облегчение. Как ни крути, а я подвёл его. Человека, что хоть и невыносимо бесит, но вместе с тем выручившего меня в трудную минуту. Невзирая на мои попытки оказаться полезным — его заслуги неоспоримы. Я чувствовал себя беспомощным ребёнком, которого всё время вели за ручку. Поганое ощущение, надо признать.       Что ж, по меньшей мере я смог осознать свою бесполезность прежде, чем это вылилось в непоправимое дерьмецо. Стало быть, мне есть куда стремиться, верно?       — Послушай, — собравшись с духом, начал я заготовленную ещё пару минут назад виноватую речь, — насчёт той сделки…       — Забей, — коротко оборвал он меня и вновь замолчал, продолжая нежиться под закатывающимся вечерним солнышком.       Я ожидал, что Аргейл сам начнёт меня отчитывать или пристыжать. Но он так и продолжил лежать неподвижно, словно ничего и не было. И меня это совсем не устраивало.       — Нет, ты был прав, я размазня. От меня никакого толку. Всё, что я сделал полезного — добил уже поверженных тобою же парней. Я даже не додумался забрать твой товар, предпочтя возиться с этой… — я коснулся подпоясанного миниатюрного арбалета, — хренью, как маленький ребёнок, на глаза которому попалась интересная игрушка. Будь я хоть немного ответственней — мы бы не остались сейчас с голыми жопами.       Пока я толкал речь, полную сожаления и раскаянья, на лице напарника не дрогнул ни единый мускул. Мне даже на секунду показалось, что он успел провалиться в сон и я распинаюсь в пустоту. Лишь спустя пару минут, как я замолчал, из его глотки прорезался слабый смешок.       — А кто сказал, что мы остались с голыми жопами, малец?       Не открывая глаз, он запустил руку куда-то за бок и выудил небольшой кожаный мешочек, который сразу полетел в мою сторону.       — К-как? — Из-за моей нерасторопности мешочек скользнул между пальцами и плюхнулся на колени. Зато с узлом справился в два счёта. Даже не проверяя монеты через солнечный свет, я мог с уверенностью сказать: это не чистый хилотрин, слишком уж мутный оттенок в сравнении с моими первыми деньгами. Поелозил внутри пальцем — не меньше полусотни монет, а то и больше. Солидненько. — Когда ты?..       — У меня было тяжёлое детство, — усмехнулся он. — Какие профессии я только не перепробовал. Одна из них — карманник. Я, знаешь ли, был довольно хорош в этом — спасибо ловким пальцам.       Потянувшись, он сладко зевнул. Понимаю, этот день здорово вымотал нас обоих.       — Да ты просто бог, — пробормотал я, не веря своим глазам.       Я хоть и был занят вознёй с арбалетом, отчего не могу быть уверен до конца, и всё же не припомнил, чтобы он куда-то отходил за тот короткий промежуток времени. И озвученное мною до этого короткое замечание вызвало у него неприлично бурную реакцию: он весело захохотал.       — Ты уже пятнадцатый, кто мне это говорит. Только смотри, как бы тебя не услышали фанатики из культа Айруса: большинство из них весьма агрессивно воспринимают такого рода заявления.       Наверное, стоило бы уточнить, о ком это он, но переполняющая меня радость выкинула все сторонние мысли из головы. Всё-таки день выдался не совсем уж плохим — мы заполучили, что хотели.       — Тогда давай уже рассчитаемся и я, пожалуй, пойду — ты не представляешь, как мне хочется смыть с себя сегодняшнее напряжение, — я коротким броском возвратил мешочек напарнику, который умудрился поймать его даже не разлепляя век. Вот уж действительно — показушник.       Потянувшись, он нехотя принял сидячее положение и взялся пересчитывать вытряхнутые на ладонь монетки. Делал он это невообразимо быстро, что я безнадёжно отстал уже на первых секундах — похоже, придётся положиться на его честность. И как бы отвратительно он себя ни вёл, поводов для недоверия пока не возникало.       А закончив с полным пересчётом, он с невозмутимым видом отсчитал треть монет в пустой мешочек, после чего высыпал оставшиеся в один из своих поясных кожаных футляров, и лишь затем кинул мешочек обратно мне.       — Чего? — Как следует разглядев полученное, я знатно так припух: большая часть монет имела замутнённый тёмно-синий оттенок и, если я верно запомнил, имела номинал всего в одну тэн. И всего пара-тройка светло-коричневых "десяток". — Эй, тут же всего шестьдесят пять тэн. Мы, кажется, договаривались на половину. Только не говори, что за такой объём контрабанды тебе пообещали сотню с небольшим?       — Во-первых, ишгальчук хоть и запрещённый, но его себестоимость не так уж высока, а я не торгаш, чтобы задирать цены вдесятеро. Максимум впятеро, — Аргейл произнёс это удивительно серьёзным тоном, невзирая на сомнительную, даже в чём-то смешную, смысловую составляющую слов. — А во-вторых, нет, настолько мелкой перевозкой я бы не занялся. Мне пообещали за эту партию три тысячи.       — Ну и с каких пор половина от трёх тысяч вдруг стала шестьдесят пять?       — Хм, а ты мне нравишься, малец. — Он задорно щёлкнул пальцами, возвращая лицу положенную хитроумную ухмылку. — Ладно, давай считать вместе. Мы имеем три штуки, так? А теперь вычленяем из них взятку за беспроблемный въезд — это стоило мне трёх сотен. Причём две из них — за вас, голубки. Ты ведь не будешь спорить с тем, чтобы их внести в общие расходы? — Я не нашёлся, что на это возразить, а потому молча кивнул. — Отлично, едем дальше. Ваш ночлег также оплатил я, причём на всю текущую эробу с расчётом на выздоровление девчули — вышло чуть больше сотни, если верно помню. Но округлим до ста, пускай, я нынче добрый. Так, сто пятьдесят за аренду конины и повозки. О, самое главное я чуть и не упустил — возмещение затрат на закупку самого товара, это у нас целая тысяча. И того мы имеем в сухом остатке около тысячи четырёхсот пятидесяти. Делим пополам, плюс ещё вычтенный из твоей половины долг… Ну вот, вижу по лицу, что и сам всё прекрасно понял.       Проклятье, я уже успел и позабыть о главной причине, почему я вообще влез во всё это — треклятый долг. Который на мне всего как два дня, но уже до зубного скрежета.       Стоп… так это же отлично. Значит, я свободен уже после первого же дельца? Да ещё и с кое-какими деньжатами. Думаю, если хорошо распределить бюджет, то мне хватит этого ещё на недельку-другую, если экономно. А вот дальше как? Да к чёрту, я привык жить одним днём.       — Да, всё верно, — расслабил я мышцы лица, — зря быканул, изви…       Э? А ну-ка стопэ, блядь!..       — Погоди-ка, ты ведь сказал тысяча четыреста пятьдесят? Но даже с вычетом долга моя половина должна быть сто двадцать пять. Что за фокусы?       — Никаких фокусов, — буднично пожал он плечами, — всего-навсего взимание скромного процента по недавней ссуде. Ой-ой, моя ошибка: я ведь не упомянул, что не в моих правилах "помогать" кому-либо — я лишь оказываю услуги. И эта обошлась тебе во вполне божеские десять процентов.       Я было воспылал неудержимым желанием покрыть его десятиэтажным матом, но быстро остыл и взял себя в руки. В конце концов, мне стоит быть благодарным уже за такой исход судьбы, и ещё не самый худший, надо признать. И что-то даже сверху обломилось — грех жаловаться, тем более будучи безродным, бездомным и ни на что не годным опездолом.       Последовав примеру Аргейла, я вытряхнул монеты из мешочка в один из своих поясных подсумков. После чего встал, отряхнулся от приставшей к штанинам листвы и, уже собравшись отчаливать, из вежливости пробормотал на прощанье:       — Что ж, тогда бывай. И спасибо за всё.       — Если ты не передумал — моё предложение до сих пор в силе, — бросил он мне в спину, едва я сделал пару шагов. Оглянувшись, я застал его снова лежащим с прикрытыми глазами. Будто ему всё равно, услышал я его или нет. Но я всё же решил притормозить и послушать… не знаю, зачем. — Я в тот раз не врал — у тебя действительно есть потенциал. Просто его нужно развить. Это хорошо, что ты не переоцениваешь себя. Но если ты можешь не только жаловаться и ныть аля "какой я бесполезный" — я буду ждать тебя на этом месте послезавтра с утра. Я могу лишь указать тебе направление, но идти или нет — реши для себя сам, малой.       Аргейл коротко махнул рукой, давая понять, что разговор окончен и я могу проваливать. Он как-то узнал, что я тут всё ещё стоял? Или ему тупо всё равно? В конце-концов мне показалось глупым ломать над этим голову, и я поспешил домой.       Забавно, что я уже интуитивно считаю каморку в постоялом дворе своим домом. И я бы с удовольствием посмеялся, не ной у меня всё тело.       Розоволосый плут не врал: пройдя несколько переулков — я не рисковал выходить на широкие улицы, опасаясь возможного розыска, — я ликующе простонал, толкая внутрь знакомые дверцы и вваливаясь в зал таверны, над которым и располагался постоялый двор «Закуток Сэтору».       Время близилось к позднему вечеру и зал уже был забит битком. Всюду чувствовался смрад рабочего пота и спиртного. Не хватало только табачного дыма, но за всё это время я так ни у кого и не замечал трубок или папирос: видимо, курево тут не водится. Грубо проталкиваясь сквозь толпу (уже успел привыкнуть к отсутствии вежливости у местного контингента и вёл себя соответствующе), я устало плюхнулся на табурет возле барной стойки, где хозяин (кажется, Рюка назвала его Боурином) с привычным выражением лица — серьёзным и каким-то задумчивым — протирал деревянные пивные кружки. Всё же пиво, невзирая на свою дороговизну, пользовалось здесь большим почётом, нежели вино или мёд. И я этот вкус всецело разделял.       — У-уф, ну и юби. Плесни, что ли, "светлого", — скривил я страдальческое лицо и буквально рухнул головой на стойку.       Несмотря на капюшон, я всё же умудрился получить солнечный удар. Голова раскалывалась, и мне требовалось срочно остыть.       И пока хозяин неспешно поворачивал вентиль пивной бочки, предусмотрительно подставив кружку, я припомнил одно важное дело, что меня мучило ещё со вчера:       — Кстати, шеф, можно ли как-нибудь организовать в комнату дополнительную кровать? Или хоть матрац какой?       — А вам, молодым, что, одной кровати уже мало?       Он произнёс это с нескрываемым раздражением, хотя лицо оставалось каменно-невозмутимым. Видимо, он ещё помнит, какого быть "молодым". Что, впрочем, не отменяет грубость такой формулировки. Но спишем это на своеобразный характер, так уж и быть, я сегодня добрый.       — Я не по этим делам, старик, — не отрывая головы от стойки, я развернулся к нему и недовольно просверлил взглядом. — Я не хочу спать в одной кровати с ребёнком — я не из этих…       — Ладно-ладно, не распаляйся, — он выдал некое подобие ухмылки, но до боли натянутую, и опустил рядом с моей головой наполненную кружку. — Не вопрос. За определённую плату, разумеется. Только я ума не приложу, куда ты там её будешь ставить. Но то уже твоя хворь, не моя.       — Ну ещё бы, — буркнув в ответ, я приложился иссохшими губами к прохладной пенистой жидкости.       У-у-ух, заебок — теперь и на тот свет можно отправляться, с песней и танцами. Я, конечно, утрирую, но истина, как известно, где-то недалеко.       Расправившись за пару больших глотков с напитком, я рассчитался, уточнив попутно время доставки "лежбища", и направился вверх по лестнице. Хочется прилечь, нет сил даже на помывку — пусть девка хоть на визг изойдёт, но я иду сразу спать. А она пусть или терпит до утра, или ночует в питейном зале за столом. Я всё сказал. Ну или подумал.       Уже морально подготовившись к затяжному мозговому "абордажу", я вошёл в комнату. Где меня встретила неожиданная тишина. Ни "здрасте", ни "где тебя носит, собака сутулая" — абсолютный игнор. Как будто и впрямь домой вернулся.       Сири, обернувшись одеялом, как в кокон, тихонько читала что-то на кровати, расположив книгу на коленях. На моё запоздалое приветствие они никак не отреагировала, даже не оторвавшись от чтения. Но раз читает и выглядит привычно, стало быть, действие лекарств уже сошло на нет? Странно тогда, что она вообще что-то делает — я уже ожидал какого-нибудь раскачивания взад-вперёд и бессмысленного взгляда в одну точку, как у типичного психа под транквилизаторами. Хотя, что я несу? И слава яйцам, что это не так. По крайней мере её самочувствие казалось не в пример лучше, чем утром: светлые пышные волосы растеклись по всему одеялу, закрывая при этом и часть лица, но, видимо, ей это никак не мешало; обычно бледные худенькие щёчки налились румянцем, а кожа приобрела более здоровый розоватый цвет; взгляд был осмысленным и сосредоточенным, бегая туда-сюда по тексту. Ну да, её виду сейчас позавидовал бы и я.       Вздохнув от мысли, что придётся выдавливать из себя очередную порцию заботы, я стянул назад так и болтавшийся доселе на голове, напрочь позабытый мною капюшон, а затем…       Вот же ж пагань! Мои пальцы коснулись мягкой ткани толстовки — только что приобретённого плаща не было и в помине. Блеск! Придётся закупаться по новой — возвращаться за ним определённо не самая удачная затея.       — Как прошёл день?       Я сбросил на пол арбалет с рюкзаком и рассеянно взялся за ремешки и крепления на кожаном нагруднике и наплечниках. Пальцы отказывались с первого раза подцеплять нужные места, что меня немного злило. Ничего, дело привычки.       Тем временем ответом на озвученный вопрос мне послужила лишь тишина.       — Ты давно ела? Голодна?       Сложив верхнюю часть брони на столик, я деликатно отстегнул каждую из поясных сумок прежде, чем снять и сам ремень.       И снова ноль реакции.       — Эй, да в чём дело? Скажи уже хоть что-нибудь, я же волну…       Закинув на столик последний предмет брони — наколенники, — я в непонимании приблизился и протянул руку с намерением растормошить девчонку за плечо. Может, она меня просто не слышит — книжка подвернулась чересчур захватывающей.       — Н-не трогай!       Но от малейшего касания она тут же дёрнулась как ошпаренная и зарылась в одеяло с головой. Бедная книжонка от такого финта улетела на другой конец кровати.       Ну приехали… и что на этот раз?       — Эй-эй, хорош, успокойся! Ты же знаешь, что я тебя не обижу… — словно по методичке, я принялся ласково нашёптывать ей утреннюю ерунду.       Блин, я чувствовал себя не в своей тарелке, вынужденный говорить что-то подобное. Меня понемногу одолевали сомнения, правильное ли направление я выбрал, поступая в универ на псифак. Какой из меня психолог, когда я даже людей не перевариваю?       — Н-не в этом дело, — раздалось из-под одеяла спустя чёрт знает какое время. Уже прогресс. Но казать голову она так и не решилась. — Я… т-такая… грязная… не трогай…       — Это ещё что значит? — Я присел рядом и наклонился в попытке уловить ноздрями хоть что-то, но безуспешно — обычное травяное мыло, какое тут в ходу, ничего более. Да о чём она вообще? — Что за глупости? Ты нормально пахнешь. Рюка же тебя мыла сегодня, разве нет?       При упоминании её имени Сири вновь вздрогнула. Так, а вот это уже интересно. То есть, моя фантазия была ещё той проказницей, но по отношению к этой малютке такое было… мягко говоря, неуместно. Ну и что мне прикажешь на это думать? Уж точно не то, что первым приходит на ум, нет, для меня это слишком.       — Сириен, — собравшись и очистив голову, я старался говорить мягко, но разборчиво, чтобы она расслышала за своим этим коконом. — Та девушка, Рюка… Что она такого сделала, отчего ты так реагируешь? Скажи, и я постараюсь это исправить… Я обещаю.       Спустя ещё какое-то время она чуть-чуть выглянула из "воронки" одеяла — значится, хоть немного, но успокоилась. Пока что я мог видеть лишь её волосы и изумрудные глаза. Ладно, это уже что-то.       — Она… она трогала мою… — её бормотание было едва уловимым, и мне приходилось напрягать весь свой слух, чтобы хоть что-то разобрать, — мою грудь и… там… внизу...       Даже будучи, казалось бы, взрослым мужиком, я растерялся и лишь глупо почесал затылок, издав неопределённый вздох. Мне как-то доводилось слышать о подобных "развлечениях" в женских коллективах, но… Прямо скажем, и не подумал бы, что такое реально бывает. То есть, да, женщины более открытые и раскрепощённые, нежели мужчины — несмотря на то, что именно нас клеймят главными извращенцами, ага, — но вот никогда не сталкивался с таким в живую. Да о чём я? Я вообще с женщинами дел не имел. Если мужики начнут трогать друг друга в бане — это мигом истолкуют не иначе чем "голубизной". А вот девушки вздумают помять чужую грудь… Блядь, как всё с ними сложно…       Не до конца понимая суть проблемы, я осторожно полюбопытствовал:       — Так… И что?       — Она забрала мою невинность! — выпалила наконец та на одном дыхании и снова спрятала голову под одеяло. Теперь она вновь бормотала что-то бессвязное через ткань. — Грязная… грязная…       Странная ситуация. С одной стороны мне хочется смеяться над этой детской наивностью. А с другой — это очередной удар по её психике, которая и так уже расшатана дальше некуда. Рюка, драть тебя в гриву, вот надо было издеваться над ней так?! Как мне сейчас хочется закопать где-нибудь всех: Аргейла, Рюку… да и Сири в придачу! Даже если это означает мою собственную смерть — похуй! Как же вы меня все зае!..       — Дура! — я что есть силы гаркнул, и девочка от неожиданности снова выглянула наружу. Отлично, есть контакт. Не упуская момента, я схватил её за плечи и заставил смотреть мне прямо в глаза. — Нельзя забрать невинность человека просто потрогав его. Даже там. Для этого надо нечто большее. Блин, не хочу я сейчас об этом говорить, но девочка не может забрать невинность у другой девочки — это полнейшая чушь.       — Но… — ошарашенная, она вроде как поверила мне, но её по-прежнему что-то смущало. Не удивительно, ведь я частично соврал, если считать "невинностью" не только непосредственное "пробитие", как выражаются в наших кругах. Но об этом ей пока знать не обязательно — потом как-нибудь поделюсь откровениями, когда подрастёт. — Я… я испытала… и она сказала, что я… я быстро к… к-кы…       — Потому что она тоже дура. — Мне совсем не хотелось выслушивать такие подробности, поэтому искал возможность как можно скорее поставить в этой истории жирную точку. И если мне придётся для этого где-то приврать… Как же я устал. — Девушки порой любят так… дразниться, во, точно. Не обращай внимания, это ничего не значит. Слушай, я поговорю с ней и попрошу, чтобы она извинилась, если тебе от этого станет легче. Идёт?       Немного подумав, Сири неуверенно кивнула и наконец стянула с себя одеяло. Кажись, поверила.       Блин, как же трудно с детьми… Вот чёрта с два я заведу своих!       Я уже открывал дверь в намерении покинуть комнату, когда обратил внимание, что Сири уже вовсю бегала глазами по страницам подобранной книжки, будто ничего и не было.       Надо было всё же в баню идти сперва. Ну и хрен с ним, раз всё равно придётся наведаться к Рюке — не столько из-за необходимости исполнить обещанное, сколько из-за возможности нормально полежать и расслабиться. Здесь мне уже всяко ловить нечего, хватит с меня бесплатных сеансов психотерапии. А Рюки, думаю, не откажет выручить усталого бедолагу, что пообещает ей после купить выпивку. И особенно, если я внушу ей чувство вины за содеянное, бу-га-га-га-га!       Ох, надо поторопиться, а то уже в голове шуметь начинает…       — Прости-и-и-и, — сидевшая на стуле Рюка низко склонила голову — её звериные ушки поникли, а отведённый в сторону хвост виновато извивался.       Проклятье, я собирался устроить ей знатную выволочку, но когда она приобрела такой "щенячий" вид — я уже не мог всерьёз злиться. Скорей мне хотелось обнять её покрепче и никогда не отпускать. В-вот чертовка.       Тем временем она продолжила щебетать своим невинным голоском:       — Просто она меня спровоцировала, а я повелась и… Ну она такая милашка!       — И ты решила её там изнасиловать? — процедил я. Встряхнул головой — всё-таки удалось немного сбросить наваждение от её вида, и я мигом вернул прежний боевой настрой. Если сейчас с этим не разберусь, потом может стать только хуже. Мне возможные беды с малявкиной башкой в хуй не упёрлись. — Христа ради, женщина, она ведь ещё ребёнок.       — Ничего я такого не делала, просто "поиграла" немного. — Она из виноватого щенячьего вида плавно перешла к надутому озорному. Блядство, вот правильно, что я не повёлся на её фокусы! Эта лиса и впрямь хитрожопая! — К тому же никакой она не ребенок — ей почти четырнадцать. Подобные шалости скоро будут в порядке вещей. И вообще, говоришь так, словно ты её отец, а не брат.       — Потому что я единственный, кто теперь о ней заботится, понятно?! — я неосознанно повысил голос, но тут же в смущении оправился и умолк.       Действительно, чего это я? Даже если я отношусь к ней, как к ребёнку — я ей не отец. Да что там, я ей даже не кровный родственник. Она для меня не более чем "якорь", который я вынужден тащить за собой, иначе он утащит меня на дно. По крайней мере так это представлял мой мозг. Но тогда почему я так взвинчен, и правда?       Уф, ладно, сейчас не время для этого.       Немного успокоив нервы, я произнёс как можно более отстранённо:       — Эта тупица теперь думает, что ты лишила её… у-уф… девственности.       Я с трудом выговорил последнее слово. И не перестаю этому удивляться. Невзирая на мой богатый опыт в эроге и прочего… хм, взрослого контента, есть вещи, которые или неловко произносить вслух, или вовсе мерзостно. Думать и воображать — сколько угодно. А вот говорить о них…       Но, видимо, я один только так считал — Рюка же заливалась весёлым смехом.       — Это ни хрена не смешно! — Нет, я так больше не могу, она меня убивает. И чтобы хоть как-то расслабиться, я небрежно завалился на край кровати, вытягиваясь вдоль неё спиной. Ноги вмиг дали о себе знать, отдавшись глухой болью. Мягкие перины немного сбавили градус болезненных ощущений, отчего и на душе значительно полегчало. — Ты, быть может, довела эту дуреху до её первого оргазма. Если бы со мной такое вытворили лет в четырнадцать — я и то чувствовал бы себя… не знаю, растерянно, что ли? А ба… хм, а вы так и вовсе относитесь ко всему слишком серьёзно. Мне великих трудов стоило вывести её из шока, а ты сейчас рискуешь загубить весь процесс на корню. В следующий раз советуйся, прежде чем делать что-то необдуманное — с ней сейчас нужно осторожное обращение.       — Ну прости меня.       Звук шагов медленно приблизился, и кровать рядом прогнулась. На мои сальные, свисающие сосульками волосы опустилась тёплая нежная рука. Не будь у меня дикой усталости, я бы уже был на взводе и отпустил пару ласковых. Но вместо этого продолжил лишь скупо пялиться в потолок.       Склонившись к самому уху, она прошептала:       — Я поговорю с ней завтра, если ты настаиваешь. Я просто не думала, что моя шалость вызовет столько неудобств.       — Уж будь добра, — от мягкости кровати и нежного поглаживания волос меня начинало клонить в сон, и мой голос звучал предельно вяло. Но покуда одна мысль окончательно не улетучилась из головы, я заставил себя отогнать сон и поднять на Рюку сосредоточенный взгляд. — И раз уж с этим разобрались, позволь спросить ещё кое-что. Это насчет вчерашнего.       — Вчера было столько событий… А ты о чем именно? — облегчённо усмехнувшись, видимо от смены разговора, она вопросительно подняла ушки.       Как же я несказанно рад, что лежу сейчас заёбанным в край. Ведь от такой милоты я физически не могу сдерживать определённые позывы.       — А то самой не ясно? — я театрально закатил глаза, хотя губы с трудом сдерживали довольную улыбку.       Направление моего вопроса несколько… щепетильно, чтобы отвлекаться на что-то ещё. Не говоря уж о том, что мне очень не хотелось услышать не тот ответ — поводов для веселья и, уж тем более, возбуждения не было от слова совсем.       Вздохнув, я выложил всё напрямую:       — Или ты каждую ночь проводишь с мужчиной?       — С чего вдруг такое любопытство?       Она продолжала незатейливо поглаживать мне волосы, хотя лицо постепенно приобретало задумчивый, если не расстроенный, вид. Может, зря я поднял эту тему? Нет, неважно, как она к этому относится, а для меня подобное чего-то да стоит. Мне это важно знать — отступать уже поздно.       — Ты сама говорила, что тебя забрали ещё совсем малышкой. Что ты росла в атмосфере неприязни и агрессии… Ну, по крайней мере я это так истолковал. Я здесь не так давно, но в это вполне верится, судя по собирающимся здесь завсегдатаям. Не удивительно, что ты предпочитаешь скрывать свои… ну… особенности. Но откуда такой опыт в… хм… Блин, не заставляй меня произносить это вслух, и сама всё понимаешь.       — Ты такой милый, когда стесняешься, — издевательски захихикала она. Её щёки налились румянцем, изгоняя прочь с лица задумчивость с нотками грусти. Интересно, она по жизни такая… озорная, или только со мной? — Но я рада, что ты меня тогда слушал. Я нечасто раскрываю душу, знаешь ли.       — То есть, если я мужчина — я не умею слушать? Сексизм никогда не меняется…       Я скорей раздражённо буркнул под нос, нежели произнёс это вслух. И как знал, уже в следующую секунду надеялся, что она этого не слышала. Я далеко не фанат стереотипов, да и сейчас это не имело отношения к делу — не хотелось уводить разговор в какие-то дебри.       — Так всё-таки, кто он?       — Сейчас-то какая разница? — вздохнув, она опустила голову рядом и, вторя мне, вгляделась в древесные узоры на потолке. — Это было давно.       — Хочешь — смейся, но для меня это, в общем-то, важно. Я бы хотел послушать, если эти воспоминания не слишком болезненные. Но я пойму, если ты не захочешь…       — Да как сказать? — она ненадолго задумалась, пожёвывая нижнюю губу. — Те воспоминания и впрямь не из приятных, но прошло достаточно времени, дабы они перестали тревожить и причинять боль. У всех нас имеются тяжёлые истории. Но все они — часть жизни, и мы должны принимать их такими, какие они есть. Смирение — благодетель.       Мне нечего ответить на это, и я лишь осторожно наблюдал искоса, боясь потревожить ход её мыслей.       — Мне… Мне тогда было около семнадцати. Но выглядела я, пожалуй, не старше твоей сестры, — невесело хохотнула она. — Всё же мы растем не так быстро, как вы. Тогда люди казались ещё более озлобленными… Ну, таковы веяния времени, ничего не попишешь…       Я молча кивнул, припоминая слова Аргейла, что когда-то людей могли забрать прямо из дома лишь по подозрению в чём-то. Не мудрено, что свидетели тех лет хранят воспоминания на задворках души, не горя желанием переживать это вновь.       Собираясь с мыслями, она неспешно продолжила…       «Несмотря на то, что мои ушки, хвост и когти ещё не были развиты и не так сильно бросались в глаза, люди сторонились меня. Я тогда была так молода и наивна — моё сердце выжигала ненависть к людям. Взрослые просто игнорировали меня, брезгливо отворачивая взгляд, а дети смеялись, издевались, а иногда доходило и до драк.       В одной такой стычке я случайно задела какого-то мальчика когтями — его правый глаз сочился чем-то красноватым и мерзким, и он убежал с громким криком. Конечно, об этом быстро узнали, и с тех пор даже взрослые начинали поглядывать на меня с неприязнью. Думаю, не будь я похожа на ребёнка — меня бы давно линчевали в подворотне.       Благо хоть ребятня ко мне больше не цеплялась — они попросту боялись и близко не подходили. На место злости быстро пришло… одиночество. Я даже не знаю, что из этого было хуже. Когда меня задевали, они хотя бы признавали моё существование.       Не в силах выносить их увиливающие в стороны взгляды, я вскоре наткнулась на одиноко стоящий в конце улочки заброшенный дом. В конце концов, я не могла вечность торчать в каморке таверны, иначе меня обязательно нагружали какой-нибудь работой, чтоб не слонялась без дела. И вопреки опасениям Боурина, я только и делала, что слонялась где попало. А тут просто идеальное место: сильно обветшавший, но ещё сохранявший крепкую и прочную крышу домишко; двери и окна были грубо заколочены, хотя и без них было полно щелей, через которые не составляло труда проникнуть внутрь.       Обустроила одну из верхних комнат, притащив туда перина, кое-какие немудреные пожитки, небольшую чугунную пузатенькую печку…»       «По всей видимости, она имеет в виду аналог нашей "буржуйки"», — тотчас подметило моё улавливающее все нюансы, но тем не менее находящее время отвлекаться сознание. — «Кто бы мог подумать, что здесь имеется нечто подобное…»       «…Уж и не вспомню, где я её нашла только, ха-ха-ха! Как бы то ни было, я проводила в той коморке бо́льшую часть своего досуга, или дремля на лежаке, или читая что-нибудь… Да, Боурин немного научил, потом я и сама наверстала.       Так. Помнится, это был поздний вечер начала Фуго — морозы ещё не ударили, но обогревать комнату уже приходилось. И тогда в дверях я заметила силуэт. Это был мальчишка немногим младше тебя: высокий, худощавый, с испуганным выражением лица и взъерошенными тёмными волосами.       Я было хотела уже прогнать непрошеного гостя, но этот его вид вогнал меня в ступор. На негнущихся ногам он прошёл немного внутрь, после чего рухнул лицом ниц. Я тогда сильно перепугалась, отчего даже вся ненависть к людям на миг испарилась. К счастью, тот мальчик был всего-навсего истощён и провалился в сон.       Как сейчас помню, когда я в несколько рывков добежала до таверны, смела с полок подсобки всё, что хоть немного отдалённо напоминало еду и вернулась обратно так быстро, что уму не постижимо. Правда, нужда в спешке оказалась излишней — парнишка проспал до самого утра. Вынужденная следить за огнём, я так и не смогла сомкнуть глаз, и меня под утро окончательно сморило.       Когда же открыла глаза — он стоял в нескольких шагах и тянул руку к моей голове.       От неожиданности я инстинктивно ударила его ногой в живот, отчего он потерял равновесие и плюхнулся на задницу.       — У-ух… п-прости… — охрипло выдавил он, когда смог разогнуться. — Мне просто… было любопытно — они… настоящие?       Я не сразу сообразила, что он указывал пальцем на мои уши. Я успела позабыть, что подобное для вас в диковинку.       — Твоё какое дело? — я закрыла их рукой, чтобы он не пялился так: это вгоняло в смущение. — И что ты тут вообще забыл?       Словно вспомнив о чём-то, его лицо побледнело — он вновь был похож на ходячий труп, каковым вошёл сюда вчера.       Приняв сидячее положение, он обхватил колени руками и уткнулся в них подбородком, отведя взгляд куда-то мимо меня в пустоту.       — Я… Мне надо спрятаться, — выдавил он ослабевшим голосом.       — От кого?       Он заскрипел зубами, пальцы крепко впились в штанины, а исказившиеся губы прошептали всего одно слово:       — А… адъютанты.       Какие-либо пояснения были излишне.       В те времена все прекрасно знали о них и о том, что они делают… даже если об этом предпочитали не говорить вслух. Вероятно, на родителей этого бедолаги поступил донос и за ними пришли, а ему удалось вырваться и набрести на этот дом, где и решил отсидеться.       По хорошему, мне бы стоило оставить его и уйти, если не хочу, чтобы и меня забрали вслед за ним…       — Я тут кое-какой еды вчера собрала. Ты голоден?       Но я не могла оставить его в таком состоянии.       Удовлетворившись слабым кивком с его стороны, я поспешила подкинуть дров в уже тлеющую печь, заново подожгла новую порцию трута и взгромоздила на остывающую поверхность небольшой метиевый чайник. Невзирая на их редкость и дороговизну, я смогла незаметно стащить один из кладовой: всё равно посетители таверны не часто пьют чай, ограничиваясь алкоголем.       Спустя недолгое время я с интересом наблюдала, как он жадно поглощал наскоро порезанные бутерброды и ругался при каждой попытке отпить из горячей кружки. Поразительно, как человек может быстро впадать из одной крайности в другую — он буквально только что был бледнее самой смерти, а в следующий миг уже радостно уплетал скромную пищу.       С того юби мы начали проводить время вместе: болтая о всякой ерунде, прогуливаясь по огромным пустым коридорам заброшенного дома, играя в Бряц. В отличии от других, он никогда не смотрел на меня как на диковинную зверушку. То есть, он иногда посматривал с любопытством на мои ушки и хвостик… даже просил потрогать их… прямо как ты, хи-хи. Но в целом мы общались как два простых человека. С ним мне было спокойно и беззаботно, будто всех тех якум одиночества и не было. Что это не более чем сон. В конце концов за тот короткий период Фуго мы стали друзьями… и даже больше.       Мы часто играли на желания. И так случалось, что я играла скверно, практически не выигрывая. Его желания не блистали разнообразием и даже фантазией — в основном он просил потрогать мои уши или хвост. Меня это поначалу смущало, но потом стало даже приятно. В итоге я уже начинала поддаваться, чтобы быстрее закончить партию и он смог получить свою "награду".       И после одной такой партии на мою наигранно-недовольную реплику «ну и что ты хочешь?» он ответил:       — Я могу… тебя поцеловать?       Он мне уже давно нравился, но чего-то такого я не ожидала, и это повергло меня в ступор. Я долго не могла найти, что сказать.       — Ну… если только быстро, — замялась я, понемногу притягиваясь к нему.       Несмотря на его более зрелый вид, он был мальчишкой… похлеще тебя, хи-хи. Казалось, прошла целая вечность, когда я наконец ощутила на своих губах неуверенное давление. Наши глаза были закрыты, и мы полностью отдались ощущениям, ориентируясь словно слепые новорожденные котята. Это было так нелепо, забавно… но вместе с тем захватывало дух. Уверена, ему потребовалось немало силы воли, чтобы сделать этот шаг — он был довольно зажатым. И тем не менее поступил как мужчина, взяв инициативу на себя.       Это была первая ночь, которую я провела в этом доме… после нашей первой встречи. Нами обоими двигало желание, хотя мы и испытывали неловкость и смущение. В какой-то момент я даже подумывала его оттолкнуть. О боги, как же я рада, что он не позволил этого сделать. Его неуверенность и скованность компенсировались нежностью и заботой. Вопреки рассказам других работниц таверны, мне даже не было больно… если только самую малость. Он старался держаться скромно и не спешить, как это любят делать молодые парни, отчего я получала нескончаемое наслаждение. Правда, не уверена, что он чувствовал схожие эмоции. Но когда мы лежали на лежаке, обнажённые и измождённые — его улыбка озаряла ночную комнату.       С тех пор я всё реже ночевала дома и всё чаще оставалась с ним. Если бы не потребность пополнять провиант — я бы вовсе не отлучалась. К сожалению, он остерегался покидать дом из опасения, что его могли искать. И это несколько удручало. Я так мечтала хоть раз прогуляться с ним в парке, полежать на мягкой пушистой травке… Но все эти эгоистичные мысли я старалась отгонять, ведь речь шла о его жизни.       Так пролетела солнечная, наполненная временами прохладой, временами духотой, цуката Имаки.       Это случилось на первый юби цукаты Каена.       Мы, как обычно, играли в Бряц на желания, когда со стороны лестницы послышались шаги. У меня звериный слух, поэтому я расслышала их, когда они только ступили на скрипучее крыльцо. Тихонько подкравшись вдоль коридора, я осторожно выглянула через пролом в полу. Первой показалась молодая женщина, одетая в чёрное одеяние с вышитым белыми нитями на плече глазом, кой сверху протыкал кинжал — символика адъютантов. Но больше всего мне въелся в память её шрам на левой части лица — он проходил вдоль виска и до самой щеки… Очень устрашающе. Видимо, она была не из слащавого молодняка.       — Пришли-таки? — раздалось полушёпотом, едва я прошмыгнула обратно за дверь.       Он уже стоял посреди комнаты, явно истолковав мой напуганный вид самым прескверным образом. Его лицо в сравнении с тем юби уже не выражало какого-либо страха — на нем читалась лишь лёгкая грусть, коррелирующая с безразличием.       — Ещё не все потеряно, — приглушенно, боясь, что нас услышат, но с напором проговорила я. — На нашей стороне эффект неожиданности. Мы можем хотя бы попытаться и…       — Наивная, — сухо покачал он головой. — Будь мы даже постарше и отслужившие в гарнизоне — нам не справиться с профессиональными убийцами. Ты это знаешь.       — Идиот! — в ярости кинулась я на него, уже не в силах таить эмоции. — Ты собрался просто стоять и ничего не делать?! Трус! Сла…       Я смутно помню, что случилось потом — предположу, он ударил меня чем-то по голове и я потеряла сознание.       Очнулась только к вечеру, лежащей снаружи под самым окном. На моём поясе были обмотаны какие-то тряпки — он наспех связал верёвку из той немногочисленной одежды, что я для него принесла, и спустил меня со второго этажа, после чего забросал сверху оставшейся одёжкой. Меня лишь чудом не заметили — он отвлёк всё внимание на себя. Может, даже сопротивлялся и отбивался.       К сожалению, я этого уже не узнаю… С тех пор я его не видела…»       Рюка наконец замолчала, продолжая смотреть куда-то в потолок, но её взгляд был лишён чего бы то ни было. Из глаза тонкой струйкой прокатилась слеза.       Я ощутил себя невыносимо паршиво от того, что вообще завёл этот разговор. Сколько раз уже я клял своё любопытство? Сколько бед оно принесло? И снова на те же грабли, да? Даже моя усталость отступила куда-то далеко назад. Мне захотелось обнять Рюку, сказать какую-нибудь глупость. Просто чтобы не видеть женских слез — это слабость любого мужчины, как мне кажется. Но в такой момент от этого мало проку. Тем паче, Рюка достаточно сильная. Я не хочу оскорблять её излишней опекой. Есть вещи, с которыми человек должен справиться сам. Болезненные воспоминания — одна из таких вещей, я здесь не помощник. Я могу лишь попробовать свести разговор куда-нибудь в другое русло. Наверное.       — Как его звали? — мой голос прозвучал неожиданно хрипло и глухо, будто я не разговаривал целую вечность и позабыл, каково это.       — Илай, — она повернулась ко мне и заглянула прямо в глаза. — Его звали Илай. Ты очень похож на него.       — Понимаю, — я постарался выдавить из себя потешную ухмылку. — У нас похожие имена.       — Нет… не только, — она протянула ладонь к моего лицу, поглаживая по щеке. — У него тоже были такие красивые глаза — чистого ясного неба. Да и прическа такая же. Разве что ты посветлее будешь.       — Выходит, что ты со мной потому, что решила, что я — это…       В моей голове начала выстраиваться какая-то логическая цепочка, но вложить её в уста оказалось проблематично. Мне сложно было о чём-то сейчас мыслить. Не столько из-за усталости, сколько из-за неприятия возможных умозаключений.       — Нет, что ты, — весело усмехнулась Рюка, утирая другой рукой щеку. Место, где прокатилась слеза. — Это было где-то двадцать якум назад. Ему должно быть уже сильно за тридцать… Могло быть.       — Постой, — мое лицо вытянулось от осознания услышанного. — Так тебе… тридцать семь?       — Нахал! — она больно царапнула меня по щеке, что я аж скривился. — Нельзя спрашивать девушку о её возрасте, это неприлично!       — Ну прости. Просто мне реально было интересно и… Короче, извини, если обидел.       От такой реакции мне хотелось засмеяться, но я лишь сдержанно улыбнулся. Надо же, с виду моя ровесница, а на деле — раза в два старше меня. Никогда бы не подумал, что у меня будет… подобное. Впрочем, какая разница, если её тело такое притягательное и волнующее?       Поскребя царапину на щеке, я игриво произнёс:       — Так значит, для тебя затащить мужика в койку — плёвое дело? Никогда бы не подумал. Да при твоей-то стеснительности.       — Я не стеснительная, это просто… привычка, полагаю? А так да, у меня к "этому" нет никаких предрассудков. Зачем стесняться того, что приносит тебе удовольствие? Что-то не припомню, чтобы ты вчера сильно жаловался.       — Ага, есть такое, — с усмешкой согласился я.       Довольный тем, что мы смогли наконец уйти от неприятной темы, я забросил одну руку за голову, а второй невзначай притянул Рюку поближе: лежать рядом с женщиной и не ощущать её мягкость с теплом казалось безумно невыносимым.       Зарывшись носом в её волосы, я озвучил другую вертевшуюся на языке мысль:       — Я тут вот что подумал. Раз у тебя довольно приличный долг, удерживающий в этом неприятном городе, так почему бы не использовать свои "достоинства" и не заработать на этом? Если ты понимаешь, о чём я.       — Ну-у-у…       Я уже был готов к тому, что она обидится на подобное предложение (что поделать — я расслабился и ляпнул не подумав), но она, как видно, всерьёз задумалась.       Вот уж действительно «без предрассудков». Даже в моём мире, где данная профессия в некоторых странах успешно вплетена в государственно-экономическую систему — всё равно отношение общества к этому не сильно поменялось.       Конечно, в открытую оскорблять и унижать работников интим-сектора не спешат, но и доброго слова также не скажут. А ведь казалось бы: честный бизнес — предоставление услуг, не хуже любых других. Одному мужчине проще сводить девушку в ресторан, поухаживать и получить через день-два желанную ночь. В то время как другой напрямую оплатит ту же самую ночь. Хотя, обычно это затягивается в лучшем случае на полчаса, а то и минут на пять.       Найдите между этими двумя способами хоть немного принципиальное различие, кроме самого отношения к этому? Там трата денег (рестораны, подарки и прочая муть) — тут трата денег (оплата услуги); там надо потратить время и силы (ухаживания, знакомство и прочее) — здесь же нужно найти только девушку (или парня, всё же мы народ прогрессивный, без гендерных стереотипов), предоставляющую услуги. Разница в мелочах, но исход один и тот же — оба получают то, что хотели. В первом случае человек получает эмоции… ну и халявную еду с подарками. Во втором — деньги. Для инициатора же в обоих случаях исход плюс-минус одинаков… если только речь идёт не о чём-то большем, чем просто секс, разумеется.       В общем, я никогда над этим серьёзно не задумывался, но вот прикинув немного в уме — не могу сказать, что испытываю к этому какое-либо отвращение. Судя по её долгому молчанию, она раздумывает о чём-то схожем.       Немного покраснев, она наконец подала голос:       — Если подумать, я мало что умею — в основном я лишь убираю комнаты, да мою посуду. Так что твой вариант заработка выглядит не самым скверным. Тем более, девочки из соседних таверн рассказывали, что за ночь можно поиметь до полусотни тэн. Вот только… — Она, колеблясь, продемонстрировала мне тыльную сторону ладони, где в свете огня блеснула рыжеватая короткая шерсть. — Ну, сам понимаешь. Люди видят во мне больше зверя, нежели равного себе. Не все здесь такие как ты… Или Илай.       — Даже и не знаю, что тебе на это сказать, — цокнул языком в задумчивости.       И неожиданно, даже для самого себя, поцеловал её ладонь, вероятно, в желании как-то сгладить накалившуюся обстановку. Отчего-то в ту секунду меня никак не смутил риск поперхнуться попавшей в рот шерстью — вот уж и впрямь мозг имеет тенденцию отключаться, когда тобою движут околоживотные инстинкты. А Рюку в свою очередь моя смелая выходка заставила ойкнуть и одёрнуть руку, что вызывало у меня искренний хохот.       Всё же ей стоит поменьше смущаться своего тела. Если бы только местные мужчины знали, на что эта красавица способна — к ней, наверное, завидная очередь бы выстраивалась. Мужчины никогда не меняются — мы охотники и авантюристы: мы любим, когда нас удивляют и сами любим удивлять. Когда мы не преследуем жертву, то непременно исследуем что-то новое и невиданное. Если бы они только могли абстрагироваться от её конечностей и обратить внимание на… хм, более важные части тела. Очень прискорбно, что Рюке не хватает смелости самой сделать шаг в этом направлении.       К счастью, это и не обязательно. Я сам мужчина, к тому же тот ещё извращенец: если я не смогу завлечь "клиентов" — их уже ничто не привлечёт. Без лишней скромности, я уверен в своём опыте. Даже если это сугубо хентайный опыт.       Обдумав всё повторно, я с неохотой отпустил Рюку, перевернулся на живот и задрал пропотевшую толстовку с футболкой как можно выше. На моё провокационное действо ожидаемо последовал недоумённый взор, на который тотчас последовал заготовленный ответ:       — Знаю, это может показаться вульгарным, но я был бы несказанно счастлив, поработай ты сейчас своими коготками. Сделаешь это ради меня?