***
— Спасибки, заглядывайте ищо! — прозвучал радостный женский голосок, когда я уже развернулся, чтобы уйти. — А… да, конечно. Язык невольно выдал скупой, просто из вежливости, ответ без участия мозга, а ноги продолжили расторопно уносить меня подальше от торговых палаток. Я не обращал внимания на толпы людей, снующих туда-сюда. Не обращал его на приезжих деревенских зазывал-торгашей — судя по давящему ощущению на плече, я купил всё, что хотел и на что хватило денег, и сейчас просто брёл вдоль улицы. Куда именно? Да какая разница — не охота над этим раздумывать. Всё мое сознание занимали события прошедшего вечера. «Ох…» — Я снова прокручивал в голове удивлённый вздох Рюки. — «У тебя тоже?». «Ты о чём?». «У вас… одинаковые татуировки на спинах». — Её палец плавно вывел контуры на моей коже, как бы давая мне представление о рисунке. — «Это какой-то семейный сигил?». Пожалев, что оставил танто с остальными вещами, отчего не имел возможности хоть как-то взглянуть на изображение, я грузно вздохнул и постарался уйти от темы: «Вроде того. Наши родители довольно… суеверны, поэтому у нас что-то вроде оберегающей метки. Не обращай внимания, продолжай…». Старик говорил что-то о печати, которая связывает хозяина со слугой после заключения контракта, и что является той самой "нитью". Никогда бы не подумал, что она будет настолько явной, да ещё и на всю спину. Удивительно, как Рюка её раньше не заметила. Как и Сири, впрочем. Та вчера видела, как я обрабатывал царапины, но ни словом не обмолвилась об изображении. Не заметила? Надеюсь. Мне хватило одной любопытной Варвары. Хоть о Киекаши знают не так много людей, всё же стоит скрывать эти недо-тату. Если для меня это не ахти какая проблема, то вот Сири — она любила носить платья с достаточно глубоким вырезом на спине. Ну ничего, будем отвыкать. Перетопчется. Наверное, я как раз и закупился соответствующей одеждой для неё, иначе зачем я вообще заворачивал на центральный рынок? Девчонка не может вечность провести в этой комнатушке — надо будет выпихнуть её на улицу, пока не пошла зима. Гадство. Вроде как забота о малявке всегда повышала мне настроение, но сейчас, когда я о ней думаю, в горле образовывался мерзкий ком. Кажется, вчера случилось что-то ещё. Я помню, как испытывал неловкость, когда пришлось ложиться с ней рядом. Она что-то сказала, и… невыносимо защемило в груди. Я чуть не наорал на неё тогда. Ох, ну конечно. Только одна вещь могла так вывести меня из себя — она, походу, упомянула о моей матери. Всегда раздражало, когда к тебе пытаются залезть в душу — я даже отцу этого не позволял, что уж говорить о чужих людях. Наверное, это та "черта", за которую я уже никому не смогу позволить зайти. Никому. Никогда. Болезненное ноющее ощущение в левой кисти вывело меня из транса — иногда приходилось слегка выворачивать мизинец, чтобы окончательно не уйти в себя. Вот и сейчас моё тело рефлекторно "спасло" меня от депрессивных мыслей. Да, некоторые привычки могут быть весьма полезны. И как выяснилось, ноги вели меня совсем не бездумно — я довольно быстро узнал место, возле которого остановился: тот самый парк, где мы вчера отдыхали с Аргейлом после выматывающего "забега на длинную дистанцию". Никогда не причислял себя к любителям понежиться на травке, глядя на облака. Да и погода сегодня выдалась пасмурная и ветреная. Но местность здесь такая умиротворяющая, что хотелось просто сесть и расслабиться даже такому конченному затворнику. Сбросив рюкзак, я разместился прямо на землю и прислонился к одиноко стоящему на холмике деревцу. Несмотря на недружелюбную погоду, людей тут оказалось в достатке: кто-то просто прогуливался, кто-то устраивал импровизированные пикники на травке; с задорным смехом носились дети, играя в подобие салочек; неподалеку даже расположилось несколько художников, что-то малюющих на небольших деревянных мольбертах с задумчивым видом. Если игнорировать осенний прохладный ветерок — обстановка царила убаюкивающей, и я ненадолго прикрыл глаза, наслаждаясь свежестью листвы и благоуханием древесной смолы. И это действительно продлилось недолго — пришлось разлепить веки из-за ощущения пристального взгляда не себе. Скорей всего мне просто почудилось, но беря во внимание недавние события, я не мог проигнорировать возникшее из ниоткуда беспокойство, поэтому невзначай обвёл ленивым взглядом местность, остерегаясь спугнуть возможного наблюдателя. И как на зло, я действительно выявил своего "шпиона", коей оказалась женщина средних лет, мирно сидящая на пеньке и водящая кистью по мольберту. По её виду сразу и не скажешь, обычная горожанка это или же адъютант: безэмоциональное осунувшееся лицо; удивительно белые глаза (хотя не исключено, что мне померещилось из-за приличного расстояния) посматривали на меня — и будто бы мимо меня? — маленький тонкий ротик плотно стиснут, давая понять, что она напряжена и поглощена работой; начавший усиливаться ветер трепал её короткие, по подбородок, чёрные волосы, постоянно норовя укрыть глаза чёлкой, которую та с легкостью смахивала. Подол строгого тёмно-серого платья периодически поднимался игривым ветерком, оголяя стройные длинные ноги, но женщина ткань своевременно одергивала. Хрупкая аккуратная внешность никак не коррелировала с твёрдым выражением лица, вводя меня в заблуждение — может ли она являться убийцей или это всего-навсего один из множества безобидных, пускай и своеобразных художников? Понимая, что от размышлений толку не будет, я вынужденно поднялся на ноги и, не забыв прихватить пожитки, неспешно двинулся к ней, усиленно подбирая нужные слова для наиболее непринуждённого приветствия. — Я тебе помешала? Не успел я толком приблизиться, как она первая ошеломила меня прямым, словно выстрел на поражение, вопросом. За то время, пока я подбирался, она даже не посмотрела в мою сторону. По слуху сориентировалась? Блин, тут у всех, что ли, так сильно обострены чувства? Я потупился, позабыв всё, что хотел сказать, и начал импровизировать на ходу: — Нет, мне… А, мне просто стало любопытно, что ты рисуешь. Ты как-то странно смотрела на меня, и я… Извини, если отвлекаю… А она в свою очередь продолжала рисовать, будто меня и нет. Ситуация рисковала обернуться довольно неловкой. Для меня так точно. Её же, как мне показалось, ничто не трогало совершенно. И этот вопрос прозвучал как простая вежливость — ничего не значащая формальность. — Позволишь? — я обошёл мольберт и скромно пристроился за её левым плечом. Сочтя её короткий кивок за приглашение, я с интересом уставился на рисунок. Как и ожидалось, это был пейзаж того самого холмика, где я отдыхал: одинокое дерево, немногочисленные цветы, "зубики" травы… И моя сгорбленная фигура, прилегающая спиной к стволу. Все детали картины выглядели завораживающе красиво. Кроме меня. Я был изображён лишь в виде контура, бесполой тени. Как странно. Она не любит рисовать людей? — Не думал, что я настолько страшный, — как можно дружелюбнее произнёс я со сдержанным смешком. И она вновь никак не отреагировала. — Ты любишь рисовать пейзажи, но не любишь изображать людей? Понимаю, что лезу не в своё дело… — Хочешь, чтобы я тебя нарисовала? — спокойным тоном спросила художница. — Ну… если ты сама не против… Во всяком случае, не хотелось бы остаться в виде скупого контура. — Присядь. Не углядев какого-то подвоха, я подвинулся поближе и присел на корточки. Её светло-серые (все же они не полностью белые, как мне показалось изначально) глаза какое-то время разглядывали моё лицо. После чего она… протянула ко мне руки? Её тонкие нежные пальцы мягко скользнули по волосам, опускаясь ко лбу, затем ниже и ниже… Я не понимал, в чём тут дело. Обычно так делают слепые, когда хотят "увидеть" чьё-то лицо. Но её взгляд уверенно направлен прямо на меня, а не как это обычно бывает у слепых — куда-то рассеянно в пустоту, в даль. Неужели моя догадка верна? — Ты… не видишь? — осторожно полюбопытствовал я. От этих поглаживаний щёк и небритого подбородка мне становилось неуютно. — Зависит от точки зрения, — безмятежно пожала она плечами, будто моя прямолинейность её нисколько не задевала. Наверное, так оно и есть — она казалась целиком не от мира сего. — Как ты или другие люди я не вижу, но меня нельзя назвать слепой в обычном значении этого слова. Я вижу твой контур, как и всего остального. Но да — как ты выглядишь в деталях, я не различаю. — Извини. У меня нет опыта общения с инвалидами, и я не знаю, как нужно себя вести в подобных случаях. Надо ли избегать подобных тем, дабы не потревожить чувства? Или они привыкают и им уже плевать? Мне этого и впрямь не понять. — А есть за что? — закончив с "осмотром", она отстранилась и вопросительно склонила голову. — Ты к этому не причастен, тебе не за что извиняться. После этого мы сидели молча добрые полчаса. А то и дольше. Разметив пятую точку прямо на холодной земле, я завороженно следил за её работой. Сам процесс написания живописи казался чем-то сложным и сумбурным, а если брать во внимание её слепоту — и вовсе на грани фантастики. Сменив толстую кисточку на перо (видимо, для более тонких мазков), она довольно уверенно начала с изображения моей одежды. Невзирая на то, что она едва прикоснулась к моей рубахе, штанам и сапогам — их очертания смотрелись вполне натурально и узнаваемо. Закончив с одеждой, она перенесла акцент на лицо. И вот тут я уже не смог сдержать восторженного вздоха: каждый изгиб, каждая чёрточка, каждая ямочка была на положенном им месте (насколько я помню из последнего любования в зеркало, а было это чёрт знает когда). Та же непослушная чёлка, что я вечно не могу уложить. Тот же неприятный взгляд, досаждающий меня на каждой сделанной фотографии. Даже изгиб рта был таким же неулыбчивым — уголками вниз. Если бы я сейчас смотрел на фотографию, то скорей всего просто сжёг бы, не желая больше видеть это лицо. Но сейчас я был если и не рад, то определённо доволен. Всё-таки живопись порой передаёт что-то куда красочней любой фотографии. — Ты очень хорошо рисуешь… эм-м… — Я немного замялся, ведь до сих пор не узнал её имя. — Ох, совсем забыл. Меня зовут Иллиан, очень рад знакомству. — Миношизару, — не отрываясь, пробормотала та, что я едва различил, а переспрашивать мне показалось неловким. — Так ты тоже не из местных? — пытаясь припомнить, как звучат местные имена, и не найдя ничего общего, вдохновенно спросил я. Её имя отдавало больше азиатским, чем европейским. — Местная. — Средней густоты брови сместились ближе к переносице: видимо, поддержание беседы стоило ей немалых усилий, и большее внимание уделялось живописи. — Моё имя проистекает от древних. Судя по тому, что местные боги имеют преимущественно дальне-восточные имена — не удивительно, что и эти «древние» называли своих детей похожим образом. Впрочем, из таких людей я знаю лишь… знал старика Шогу. Особенно это выглядит занятным на том фоне, что я так и не застал за всё время ни одного представителя дальнего востока. Кругом люди сплошь европеоидной внешности. Ну и, вроде как, я замечал несколько представителей ближневосточной или даже негроидной расы. Но не азиатов. Очень интересный феномен. Или по меньшей мере достаточный, чтобы вообще об этом задумываться. Но не сейчас, да. Сейчас в этом не было смысла. — Мино… шиза… у-уф… — Почесав затылок, я наконец решился сказать прямо, чтобы избежать дальнейшей неловкости. — Немного непривычно. Не против, если я буду звать тебя?.. Хм. О, как насчёт Минори? Она лишь молча пожала плечами. Её равнодушие слегка обескураживало. Хотя, казалось бы, радуйся, что съехал с неудобной темы. Закончив наконец с моим непримечательным туловищем, Минори принялась за отложенный ранее кусок пейзажа. Меня сложно назвать наблюдательным, однако работа над задним фоном шла более бойко, при этом куда менее напряжённо. Она даже перестала хмуриться, возвратив "маску" отчуждённости и безразличия. Растирая начавшие неметь от позы йога ноги, я с каждой минутой всё сильнее раздражался от безделья и в какой-то момент предпринял новую попытку завязать общение: — Что ты имела в виду, когда говорила, что «видишь контуры»? Разве слепота не означает, что ты… ну, блуждаешь во тьме? Блин, извини, если я выражаюсь бестактно. Ничего не могу поделать — любопытство меня раздирает по любо… — Ты прав, это бестактно, — ответила она ровным, но, как мне показалось, несущим в себе завуалированную обиду, тоном. Однако вслед за этим… — И меня до сих пор забавляет, как щепетильно люди относятся к проявлению такта и вежливости в отношении даже посторонних членов социума. — Значит, тебе не составит труда дать мне откровенный ответ? — решил я "ковать, пока горячо". Такое хладнокровие и безразличность, как ни парадоксально, позволили ощутить комфорт на фоне постоянные опасений ляпнуть что-то не то, а потом испытывать стыд. Не то чтобы с последним у меня были острые проблемы, но… — Ответить могу. Но поймёшь ли ты услышанное? — Снова это лёгкое пожатие плечами, будто она так сбрасывает с себя какой-то "груз", что на неё постоянно давит. Я даже не могу сказать, раздражает это меня или забавляет. Остановимся на смешанных чувствах. — Сперва задам встречный вопрос: что ты знаешь про эрий? — Ну… что-то вроде энергии, коей насыщен воздух… — забубнил я, силясь припомнить что-то из давних "лекций" старика, но в памяти, как на зло, ничего конкретного не всплывало. — Её ещё, вроде как, используют в магии. Рука, уже давно сменившая перо на кисть, на секунду замерла — Минори что-то обдумывала, брови снова сместились к переносице. Но вскоре пальцы возобновили плавные вертикальные движения. — Дилетантское объяснение, но более или менее годится. — Кажется, я краем глаза успел уловить промелькнувшую на её лице улыбку. Но не исключено, что мне просто почудилось. — Занятно, что ты упомянул энергию. Действительно, как воздух насыщен электричеством и газами, так он постоянно насыщен и эрием. Но если природа электричества достаточно изучена, то вот природа эрия по-прежнему окутана ореолом тайны. И никакие технологии пока не позволяют его изучить… Но я отвлеклась. Как уже сказала, я не могу видеть так же, как ты. Но благодаря колебанию эрия и его потокам, что обволакивают всё живое и не живое, его течению вдоль живых и не живых предметов, я могу ориентироваться по создаваемым им контурам. Как он струится через тебя, я это… Не уверена, что вижу прозвучит корректно — тут больше подойдет ощущаю. А также среди сплошной тьмы временами возможно разглядеть его слабое свечение. Временами. — Ого, для местного населения ты используешь довольно интересные формулировки, — произнёс я театрально-игривым голосом, будто поймал её за жульничеством в покер. — Электричество, газы, технологии… Я думал, что нынешние уровни образования и научно-технического прогресса ещё не достигли таких высот. — Достигли, — словно не замечая моей колкости, она опять произвела этот жест плечами и продолжила в своей расслабленной манере. — Широкого распространения не получили ни первый, ни второй, это так. Цитадель вообще неохотно делится научными достижениями с внешним миром, считая его обитателей дикарями и невеждами. Но сами исследования приносят плоды — мы многое знаем об устройстве мира. Пускай и недостаточно. — Ты сказала мы… Иными словами, ты была их послушником? Получив в ответ незатейливый кивок, я тотчас напрягся. Шогу предупреждал, что Цитадель яростно оберегает все свои знания, и если обо мне станет известно — меня попросту заберут на опыты как ценный образец из иного мира. И я сейчас вот так просто веду светскую беседу с одним из его представителей? Какого хуя? Я думал, что они в принципе не покидают своей территории без необходимости, не говоря уже об открытом контакте с внешними жителями? У меня невъебенно дерьмовое предчувствие. Я медленно завёл руку за спину в надежде нащупать рукоять клинка. Но там лишь голый ремешок. Опиздолиться можно, я забыл прихватить с собой даже оружие! И это после всех тех заварушек?! Чему меня только жизнь учит?! Охуенно!.. Так, ладно, спокойно. Значится, будем импровизировать. Прищурившись, я поумерил враждебность и заговорил прежним спокойным тоном: — Ты больно охотно говоришь об этом. Разве вы не закрытая организация? В конце концов, вряд ли она посмеет напасть на меня в таком людном и открытом ветрам месте. Я надеюсь. Да и к тому же, как я сам сказал, она уж слишком легко открылась. Может, это и впрямь не за мной? Нужно узнать побольше, раз уж пошла такая пьянка. — Из-за инцидента, что сделал меня такой, я им стала бесполезна и от меня избавились. — Её голос в тот момент даже не дрогнул. Это прозвучало как банальная констатация свершившегося незначимого факта. Да что с ней такое? Как будто это не человек, а… биоробот, мать его, вот именно. С каждой минутой она тревожила меня всё сильнее. — Теперь мой черёд любопытствовать. Ответь, почему твоё тело так напряглось, едва я упомянула о Цитадели? — Э, ну… как бы… Я не нашёлся, что ей на это ответить. Она попросту загнала меня в угол. Несмотря на её заверения о непричастности к ним, я не спешил верить сказанному до конца. Всё ещё неизвестно, настроена ли она враждебно и проявит ли какую агрессию, если я ретируюсь? Не хочется испытывать судьбу, посему нельзя поворачиваться к ней спиной и позволять себе бездумно открывать рот. И не придумав ничего умного, я предпринял попытку уйти от ответа: — Не, меня просто ветер пробрал… Какая ещё Цитадель?.. Тщетную. — Это из-за того, что ты ину? Так легко произнесённый вопрос, если не сказать утверждение, для меня был как гром среди ясного неба. Что?.. Откуда? Сучье вымя, мне стоило догадаться, что они непременно отправят за мной кого-то. Но не думал, что они будут действовать настолько… подло. Подсылать ко мне пусть не самую красивую, но очень даже миловидную девушку, да к тому же слепую… И попытайся она меня сейчас атаковать, я ничего не смог бы сделать даже имей при себе оружие. У меня просто не поднимется рука. Ладно женщина, но ещё и травмированная — и не только физически, послушай её, — это очень подло. Грёбаные ублюдки! — К-как? — обреченно выдохнул я одно единственное слово, готовясь к наихудшему развитию событий. Что ж, я хотя бы могу удовлетворить свое любопытство. Напоследок. И все мысли, касательно открытого и людного места, как-то вмиг улетучились. — В тебе ощущается довольно мощный источник эрия. Но ты его парадоксальным образом совершенно не контролируешь, как если бы не ощущал его вовсе. Подобной силой могут обладать лишь те, кто прошел киекаши. Но без навыков контроля это немыслимо — ты гарантировано бы погиб на месте. Единственное логическое объяснение — ты не иками, а ину. Я не угадала? Пока она всё это говорила, я почему-то начал понемногу расслабляться. Действительно, несмотря на то, что я многого не понимаю — я смог отследить её логическую цепочку, приведшую к подобным выводам. То есть, возможно, она не врала и её никто не посылал. Она всего-лишь проявляет любопытство, за которое я сам всегда корил себя. Теперь понимаю, какого другим от подобного. Окончательно успокоившись, я запоздало заметил, что Минори уже давно отложила кисть на подставку и теперь смотрела на меня с нахмуренным взглядом и деловито скрещёнными на груди руками. — Очень захватывающе. Если позволишь, я бы хотела получше изучить твой феномен. Не откажешься ли проследовать за мной? — Н-не думаю, что это хорошая мысль… — с дрожью в голосе, я тут же пошёл на попятный. — Мне н-не особо льстит роль подопытной крысы, знаешь ли… О, к тому же разве ты не оставила всё это позади? Иначе бы не сидела в парке и не рисовала картины. Я не прав? — Как сказать. — За словами последовало уже ставшее привычным пожатие плеч. — После стольких якум освоения знаний и исследований, это можно назвать нечто вроде привычки. Работа в пекарне не приносит какого-либо удовольствия и приходится чем-то себя занимать. В моём случае досугом выступила живопись. Сама не ожидала, что это так затягивает. Особенно когда приходится рисовать буквально вслепую. Её маленький тонкий ротик выдал слабое подобие смешка, хотя весёлости в нём ощущалось примерно… нисколько. Видно, что это не в её характере и было сделано больше для антуражу. — В любом случае, — она быстро подалась вперёд и коснулась холодными из-за ветра ладошками моего лица. От такой неожиданной выходки к щекам прилил жар. Как хорошо, что она этого не видела. — Как ученый, я не могу пройти мимо такого необычайного экземпляра. Даже не будучи уже связанной с Цитаделью, заложенное в меня образование и воспитание просто не позволит мне упустить такой шанс. Не беспокойся, это никак не отразится на твоей жизни или здоровье. Вероятность этого крайне мала. Но я обещаю, что буду предельна осторожна. — Ну-у-у… Дерьмо. Когда она так близко, да ещё водит по моему лицу своими тонкими и мягкими пальчиками, мне сложно выговорить что-то членораздельное, не то что категорично отказать. Тем более, когда я начинаю задумываться над этим, то в её словах даже прорезывался некий смысл. Раз уж я влип в такую ситуацию, то должен иметь хотя бы какое-то представление об этой своей особенности. У меня нет ни каких-либо физических данных, ни полезных в текущей среде навыков. А тут, если верить Минори, целый источник энергии, который я смогу использовать под свои нужды. Вроде как. Так или иначе, я не отыскал ни единой веской причины для отказа: — Если мне от этого будет какая-то польза… — Какая-то польза непременно будет, — она натянуто улыбнулась и похлопала меня по щеке. — Однако конкретно тебе… Что ж, почему нет? Я с радостью поделюсь с тобой всеми результатами. Кроме того, если потребуется помощь или услуга — обязательно дай знать. А сейчас… — Воу-воу! Я едва устоял на ногах, когда она грубым рывком потянула меня за собой. Судя по суетливым движениям, ей не терпелось начать свои опыты. Мне как-то не по себе от такого энтузиазма. Она быстрыми отточенными движениями сложила мольберт и вложила в невесть откуда взявшийся тканевый чехольчик. После чего вновь схватила меня за рукав и с силой потащила прочь. Хорошо я всё то время не снимал рюкзак. — К чему такая спешка? — выпалил я сквозь одышку, с великим трудом поспевая за ней и держа равновесие. — Вечереет, — коротко обронила она не оборачиваясь. И правда. Поглядел на наручные часы — шестнадцать часов, тридцать девять минут — и оглянулся на начавшее потихоньку клониться за горизонт солнце. Вот только как она об этом узнала? Ай, чему я вообще удивляюсь?.. — Еб… твою душу… м-мать. Четыре ёмких слова. Они, как никакие другие, смогли передать все мои эмоции, когда мы поднялись на второй этаж какой-то пристройки по внешней лестнице. Я немало вечеров провёл в покоях старика, обсуждая что-нибудь или обмениваясь информацией по нашим мирам. Но я никогда не имел возможности взглянуть на его рабочее место. Если таковое вообще имелось. В любом случае, сейчас я имел честь взглянуть на все достижения местной науки, пускай и с оговорками. Но то помещение, куда мы вошли и где, судя по расположенным в уголке небольшому кухонному столику и кровати, жила Минори, имело все задатки полноценной лаборатории: несколько настенных полок, усеянных множеством склянок и колб; на широком, предназначенном явно не для еды, столе расположилось несколько ступ с пестиками, где уже блестели какие-то цветастые порошки; тут же рядом стояли весы с маленькими гирьками; какое-то диковинного вида устройство на четырёх ножках и с кольцом посередине (полагаю, это подставка для нагревания жидкости в колбе) из жёлто-коричневого вещества (может, тот самый метий?); и — я даже глаза протёр, так как посчитал это галлюцинацией — микроскоп? Простенький по материалам, примитивный по структуре, но, чёрт возьми, это настоящий микроскоп: оптический, с двумя линзами, полочкой и устойчивой треногой! Будь у меня немного другая направленность в медицине (хотя моя специальность ни разу не клиническая, что я вообще несу?), я бы слюной изошёл, а так всего-навсего восхищённо выругался. Забавно, что при достижении такого уровня инструментария здесь ещё не додумались до пороха. Или же?.. — Откуда только такие богатства? Микроскоп, колбонагреватель… О, даже устройство для дистилляции имеется… — Очень любопытно, — отвлёкшись, Минори поглядела на меня с прищуром. Будто это могло возыметь какой-то эффект с её то "особенностью". Но об этом, разумеется, вслух лучше не говорить. Несмотря на довольно низкую комнатную температуру, при входе она сразу сняла башмаки и теперь, прямо босиком, возилась у одной из полок. Я только сейчас приметил, что она неприлично высокая при своей скромной, не считая среднего охвата бюста, комплекции: если и не полные два метра, то очень близко к ним. И после недолгой заминки, она, не оглядываясь, развила начатую мысль: — Очень немногие имеют представление о подобных приспособлениях за стенами Цитадели. Позволь узнать, откуда такие познания? — Э-э-эм… — Я закусил губу, обдумывая ответ. Блин, язык мой — враг мой. И на кой я это только ляпнул? — Долгая история… Да и не суть важно. Лучше скажи, что тебе на данный момент требуется? Время не сказать бы, что позднее, но у меня ещё имеются неотложные дела. Недовольно цокнув языком, она тем не менее воздержалась от допытываний и продолжила шуршать на полке. А я в свою очередь взялся поближе изучить её оборудование. Совру, если скажу, что с этим многого добьёшься, но мы ведь тут не БАК конструировать собрались, верно? Разве что не хватает более серьёзных приборов, вроде полноценного термометра (примитивный термоскоп я сразу отыскал взглядом — он тихонько прятался за перегонным кубом, — но это не совсем то) или рентген-аппаратуры какой. Блин, да о чём я снова? И от одно микроскопа уже рехнуться можно! Если я ещё и томограф увижу — меня точно кондрашка хватит. — Сядь и закатай рукав, — послышалось за моей спиной. Минори уже стояла рядом с маленьким пузырьком и совсем не маленькой иглой, причём с пугающе горящими глазами. Ох, мне это уже не нравится — мне припомнились все фильмы про безумных учёных разом: одно лицо. Заметив моё волнение, она изобразила подобие дружелюбной улыбки — спойлер: вышло скорей пугающе, чем ободряюще — и молвила чуть притихшим, будто это могло придать мягкости, тоном: «Пожалуйста». — Она хоть обработана? — Я невозмутимо присел на первый подвернувшийся табурет, хотя внутри готов был съёжиться и взорваться одновременно. — Я, может, тебя сильно удивлю, но таким вот образом возможно подцепить кое-что не очень… — Всё стерильно, — она прервала меня коротким уверенным заявлением, примеряясь иглой к вене у запястья. — У меня сохранилось несколько бутылей кукурузной водки. «Огненная вода», как её прозвали тут — лучший антисептик из доступных в городе. Это успокаивает. Я было открыл рот, чтобы попросить одну такую бутылку для перорального применения "чудо-снадобья", но тут же отбросил эту мысль: кто знает, сколько раз мне придётся проделывать подобное. Не хотелось бы в неподходящий момент остаться без стерилизованного инструментария. Тем временем Минори успела уколоть меня иглой — по запястью побежала крохотная тёмно-красная струйка и начала медленно заполнять подставленный стеклянный пузырёк. Что ж, я хотя бы не ощущал болезненного подёргивания или нытья от потери бесценного "топлива", но всё равно немного напрягало вот так неподвижно сидеть чёрт знает сколько времени. Блин, неужели до шприца так и не смогли додуматься? Вроде несложный принцип действия у вакуумного отсоса, не? И стоило мне озвучить эти мысли, как глаза Минори загорелись пуще прежнего. Она с лёту попросила описать данный инструмент поподробнее, насколько это возможно. Твою ж, а мне-то почём знать, как это обрисовать словами? Я ей что, медик-инженер? Пришлось посылать за листом пергамента и пером с чернилами. И будто мне мало головной боли, она ещё и всучила мне этот треклятый пузырёк, когда сорвалась за письменными принадлежностями — малейшее движение, и моя драгоценная кровушка грозилась оказаться на полу, а я не хочу попусту растрачивать такой ценный — в первую очередь для меня-любимого — ресурс. Набросав кое-как левой рукой примерное изображение данного "чуда инженерной мысли", я как смог объяснил принцип работы каждой из его составных частей. Вняв с довольным видом, она пообещала заняться проектировкой этих полых игл, а после, как пузырёк успешно наполнился, умчалась с моей кровью к рабочему столу. Ох, великий Докинз, мне показалось, что это продолжалось целую вечность. Последующие полтора часа, проведённые в невозможной тишине, я только и делал, что поплёвывал в потолок — метафорически, разумеется. И я не утрирую: раз тридцать сверялся со своими старенькими, доставшимися ещё от деда часами. Благо те были на левой руке — правая как-то вяло реагировала, несмотря на умело наложенный бинт. Хотя, «бинт» громко сказано — лоскут ткани, обработанный кукурузной водкой. Всё это время Минори рассматривала мою кровь через микроскоп, лишь изредка отрываясь и делая пометки в небольшой книженции. Я всё хотел полюбопытствовать, как она вообще умудрялась там что-то разглядеть с её-то зрением, но в конечном счёте просто забил: мой мозг уже имеющуюся информацию толком не обработал — от новой голова может и вовсе разболеться. В желании хоть чем-то себя развлечь, я перебирал всевозможные песни у себя в голове, пытаясь насвистеть хотя бы приблизительный мотив. Дерьмо, я уже и позабыть успел о музыке, и это тогда, когда у меня несколько альбомов финской рок-группы пылятся в памяти мобильного телефона. Надо только придумать, как быть с его подзарядкой — и дело в шляпе. А может какими играми обзавестись? Я уже и не вспомню, когда в последний раз расслаблялся по-настоящему, помимо одурманивания мозга алкоголем. Нет, сегодня мне придется вновь прибегнуть к его "силе", это даже не обсуждается. Но после ухожу в завязку. Ну на хер, печень ни разу не железная. Очередной взгляд на часы — едрить твою, уже десять минут седьмого! — Минори, если я тебе больше не нужен, то мне, в общем-то, уже пора. — А ты ещё здесь? — Она интуитивно отклонила голову на звук, но тут же возвратилась к своим записям. Неужели и впрямь забыла обо мне? Нет, ну что за баба?! Если бы не слабость в руке, как минимум, врезал бы по поверхности близ расположенного кухонного столика. — Разумеется, можешь идти. Я запамятовала сразу сказать, но твоё участие закончилось уже на этапе заполнения пузырька. Ругаясь про себя, я бегло размял затёкшую спину и развалисто двинулся к выходу. — Как сможешь, зайди ко мне через несколько юби, — бросила мне вслед Минори, когда я уже коснулся ручки двери. — Предположительно, я закончу с анализом завтра-послезавтра, в зависимости от возникновения сторонних дел. — Да-да, как скажешь. — Я устало махнул рукой, уже скрываясь за дверью с непреодолимым желанием смыться отсюда как можно скорее и дальше. Былое восхищение оборудованием давно уж испарилось и его место заняло беспокойство: немного жутко находится с этой мадам-с в одной комнате. Не знаю почему.***
— И что это за реакция? Лицо Иллиана приняло хмурый вид, когда я вытащила свой "подарок" из его сумки: закрытое утеплённое платье монотонно-бежевого окраса. От неожиданного жеста я не смогла вовремя скрыть эмоции, за что теперь придётся объясняться. Но ведь это… — Такая безвкусица, — пробормотала я вслух. И спохватившись, запоздало постаралась утрясти конфликт. — А с другой стороны, в нём я буду выглядеть неприметно, нежели в своей привычной одежде. — Дошло-таки, надо же. — Его лицо разгладилось, но голос по-прежнему излучал обиду. — Сидеть безвылазно в четырёх стенах не дело, нужно разминать все части тела и позволять крови свободно циркулировать. Но и в открытую расхаживать я тебе не позволю, учитывая последние события и возможное преследование. Постарайся не обращать внимания на его… сомнительный внешний вид. — Понимаю… Прости меня. — Я знаю, что он хотел как лучше, но… — Столько всего произошло… Я никак не могу привыкнуть к новому окружению: этот город, эта комната — всё такое… чужое. — Не думай об этом. — Его тяжёлая рука опустилась мне на голову и потрепала волосы. Н-ненавижу, когда он обращается со мной как с малым дитя. — Сейчас твой основной враг — ты сама. Не акцентируй внимание на дурных мыслях, займи голову чем-нибудь полезным. Или, на худой конец, весёлым. Это моя вина, что я всё это время оставлял тебя наедине со страхами и переживаниями, когда ты больше всего нуждалась в разгрузке. Я трусил и не решался брать на себя ответственность, за что чувствую себя настоящим залежалым гов… Ну да неважно. Я обещаю, как только выдастся свободное время — мы обязательно поговорим обо всём, что тебя тревожит. — Я в порядке, — недавно уложенные волосы съехали на глаза, что меня окончательно вывело из себя, и я одернула голову подальше от его пальцев. — Я не ребёнок — сама найду, чем себя занять. И ты, вроде как, торопился куда-то. — Ну да, — он ненадолго задержал на мне смурной взгляд, словно решаясь на что-то. Но затем лишь криво ухмыльнулся и развернулся к выходу. — Деньги в сумке, сильно не шикуй. Мои вещи не трогать. Допоздна не гулять. С незнакомыми дядями не заго… — Проваливай уже! Мне захотелось чем-нибудь зашвырнуть в него, но мерзавец уже скрылся за дверью, едва я прокричала ему в спину. Всё настроение на прогулку испортил своим сюсюканьем. И это уже на следующий юби, когда я только начала проникаться к нему симпатией. В итоге я вернулась к старому доброму чтению. Тем более, я почти дочитала ту книгу, осталось совсем немного. Так, где там нужная страница?.. Нет, невозможно сконцентрироваться. Невзирая на вечернюю прохладу, в комнате царила духота. Я и не подозревала, что мне так не хватает свежего воздуха, пока Иллиан не заговорил о прогулках. Пожалуй, и впрямь стоит изучить округу. Тем паче, что я кроме своего родного поместья да маленькой деревушки нигде не была, а тут целый город под боком — весьма интригующе. Второпях примерив выходной наряд, я с удивлением отметила, что он сидел будто влитой. Как у него получилось так точно подобрать нужный размер без снятия мерок? Н-нет, пожалуй, я не хочу этого знать. Грубая дешёвая ткань неприятно тёрлась о кожу. Башмаки, ни разу не ношеные, тут же принялись натирать ступни и причинять жуткий дискомфорт мизинцам от малейшего движения. Уже успевший стать привычным плащ неожиданно тяжело лёг на плечи: не иначе как совокупный вес с плотным платьем давал о себе знать. «Ладно, девочка, соберись. Ты ведь не размазня, дабы такая мелочь заставила тебя отступить, правда?» В мыслях всё куда проще, чем на деле. Но после беглого осмотра сумки на наличие упомянутых денег я, одухотворённая и свободная — сумма не ахти какая, но раз я всё равно не знаю, куда её тратить, то ощущалась она как маленькое богатство, — второпях покинула комнату, тем не менее осторожно ступая в новой обуви вымеренными быстрыми шажочками. Мой отец часто бывал в Хигадеру по обязанностям городского совета, но никогда не брал с собой меня. И выйдя через широкие двери-половинки на обдуваемую холодным ветром улицу, я словно попала в другой мир. Вся улица выложена ровными каменными кирпичами. Дома выполнены в некоем художественном стиле, гармонично вплетая в архитектуру и камень, и дерево, и смутно знакомые минералы. Всюду чувствовались относительные чистота и опрятность в сравнении с деревней. Вспомнились рассказы папы о давних временах, когда люди выкидывали мусор и нечистоты прямо на улицу, не сильно заботясь о гигиене. Пришлось даже вводить соответствующие законы и подключать церковь для приучения людей к чистоте. И насколько можно судить, у них получилось. Закутавшись посильнее в плащ, дабы не продрогнуть, я наугад выбрала направление, решая сперва насладиться уличными красотами. Несмотря на незнакомую местность, ноги уверенно несли меня мимо праздно шатающихся горожан, порой сквозь узкие переулки, и начавшихся закрываться торговых лавочек. На первый взгляд мы расположились в некоем увеселительном, как их принято называть, квартале: куда ни глянь, всюду сплошь питейные заведения, лавки с деликатесами и сладостями и, что вызвало у меня наибольшую брезгливость, даже тихое возмущение — публичные дома. Чем больше тьма сгущалась над городом, тем обильней становился поток людей из одного заведения в другое — чаще из таверн в бордели, хотя некоторые поступали и наоборот. Мужики. Им бы только пить да… Ох? Знакомый силуэт промелькнул у входа одного из публичных домов, но быстро исчез внутри — эту коричневую неряшливую шевелюру я узнаю где угодно. Вот ведь животное. А я думала, что у него с той женщиной всё серьезно, а он… Ну я ему сейчас… Натянув капюшон как можно ближе к носу, будто он мог послужить барьером от всех этих неприятных шатающихся личностей, я нацелилась незаметно просочиться внутрь, влившись в небольшое столпотворение входящих людей. Б-боги, ну и смрад тут стоял — в ноздри нещадно ударило крепким спиртным и какой-то дешёвой парфюмерией. К горлу тотчас подкатил горький ком, грозясь оставить меня с пустым желудком. Пришлось срочно искать неприметный уголок, где меньше всего народу и, следовательно, не так "надышано". Благо, такое место сразу нашлось — маленький одноместный столик под одной из лестниц, где я и приютилась, переводя дух. Иллиан всё то время что-то бурно обсуждал с пожилой опрятно выглядящей женщиной — совсем не похоже, чтобы он пришёл сюда для… ох, "отдыха". Эх, как жаль, отсюда ничего не было слышно, и это притом, что они вели довольно активную, не таясь, беседу. Наконец та на что-то согласно кивнула. И он, глупо улыбаясь и показывая ей какой-то странный жест, развернулся и потопал к двери. Что он такое задумал? Едва входная дверь за ним захлопнулась, я поспешила вдогонку — раз уж стала невольным свидетелем чего-то, то уже глупо просто махнуть на это рукой, ничего не разузнав. Однако, выбежав чересчур поспешно, я едва не влетела ему в спину, в последний миг отскочив к стене. Иллиан молча стоял неподалёку от входа и куда-то вдумчиво всматривался. Ещё бы чуть-чуть, и он бы меня заме… — Когда я говорил о прогулке, я не имел в виду посещение злачных мест, — не оборачиваясь, в меру громко, чтобы я расслышала, произнёс он. Проклятье, а я думала, что была осторожнее! — Ты что тут забыла? — Это я хочу спросить, что ты тут забыл? — Я вызывающе уткнула руки в бока, хоть он по-прежнему и смотрел куда-то перед собой, не удостоив меня и долей внимания. Ну и ладно! — Полагаешь, Рюке понравится, как ты проводишь свой досуг за её спиной? — Это не твое дело. — И только затем он развернулся ко мне лицом. О чём я тотчас пожалела — его испепеляющий взгляд заставлял съёжиться до невозможных размеров и резко увеличить дистанцию. — Уже поздно, иди домой. Завтра поговорим. У меня неотложные дела. — Какие у тебя могут быть дела в… в… У меня даже язык не поворачивался выговорить «бордель». Одна только мысль о подобных местах, где женщины торгуют своим телом, заставляла меня морщиться, и осквернять ещё и рот такими словами казалось выше моих сил. — И-ди до-мой, зав-тра по-го-во-рим, — опустив лицо к моему, он произнёс это нарочито медленно и по слогам; его голос в этот миг звучал пугающе глухо. Он… он и правда может быть таким жутким, когда собран. Всё, на что хватило моего самообладания — слабый кивок. К счастью, ему и этого оказалось достаточно. Вернувшись к прерванному занятию, он ещё какое-то время разглядывал неспеша снующих туда-сюда поддатых горожан. А после, довольно кивнув чему-то своему, направился в одну из близлежащих таверн. Мне было страшно и тошно одновременно. И едва он исчез за дверьми, я бегом понеслась обратно в комнату. В мой маленький безопасный клочок земли, подальше от всего этого непотребства. Что за отребье?! Он повёл себя как последний мерзавец, да ещё и меня выставил же виноватой! Видеть его не желаю! Весь оставшийся вечер я провела взаперти, силясь дочитать книгу. Поэтому я не сразу уразумела, что он вошёл именно в ту таверну, откуда шёл наибольший поток людей в ранее посещённый бордель. Не знаю, впрочем, какая здесь связь. Да и не горю желанием узнавать. Хватит с меня! Пусть уже делает что хочет! Но а я в свою очередь любезно сдам его Рюке, когда представится случай. Надеюсь, что она его не слабо огреет чем-нибудь. Поделом.***
— Скверно выглядишь, малой! Аргейл осветил меня своей привычной злорадной улыбкой, где не было и намёка на сочувствие, а лишь желание поглумиться. Или же я себя накручиваю? В любом случае с утра пораньше можно было так громко и не горланить — голова была готова разлететься на части. Но "напарник" ни на йоту не ослаблял поток остроумия: — Смотрю, хорошо провёл время? — Можно подумать, ты вчера весь день пялился в потолок? — фыркнул я в ответ, хотя и осознавал свою неправоту. «Не умеешь пить — не берись», так ведь говорят? Что ж, как выяснилось, это всецело про меня. Я всю жизнь ничего крепче пива не пил, боясь дойти до состояния своего "горячо любимого" родича. Но вчера это было нужно для дела, поэтому пришлось обильно налегать на крепкое вино и совсем уж экзотические, судя по ценам, напитки. А возможно, просто не стоило мешать их все разом, дурья башка. Благо я хоть помнил бо́льшую часть вечера. Наш разговор с пожилой женщиной, что следила за комфортом клиентов и работниц (я так и не разобрался, как их тут именуют, но в нашем мире она скорей всего была бы «мамкой»), по поводу Рюки поначалу напоминал дискуссию двух озлобленных интеллигентов: она всё твердила про несостоятельность такой идеи и предвзятое отношение клиентов, а я неустанно парировал готовностью создать спрос. В конце концов она неопределённо кивнула, очевидно, давая мне шанс на реализацию задуманного. А большего мне, собственно, и не требовалось. Как бы сильно ни был распространён расизм (или ксенофобия?) в этом государстве — мужскую сущность не изменить. Мы хотели, хотим и будем хотеть разнообразия и экспериментов. Даже если мужик во всё горло будет орать, как он ненавидит негров — черта с два он категорично откажется "объездить" какую-нибудь сексапильную мулатку-шоколадку, особенно с шикарным бюстом. Насколько бы негативно наш народ ни относился к геям — статистика по поисковикам, где на втором месте фигурирует запрос «анал», о многом говорит, верно? Люди лицемерны, глупы и мелочны. И их довольно легко расшевелить, если знать как. Я уже говорил это, но я не люблю людей. Не умею с ними ладить. Вернее, они попросту не давали мне на это шанс, едва столкнувшись с невольно пренебрежительным взглядом с моей стороны (в котором я ни разу не виноват!). Но нет такой проблемы в общении, которую не исправят несколько кружек крепкого алкоголя. Не помню, сколько мне пришлось пригубить, но за полчаса я уже собрал вокруг приличную толпу любителей "этого" дела, выливая на них все свои развратные фантазии (естественно, выдавая это всё за действительность — я всегда умел "заливать", если была нужда), подчеркивая их демонстрацией своей "разукрашенной" спины. Как и ожидалось, поначалу многие бросали недовольные и оскорбительные ремарки в мой и Рюкин адрес. При этом как-то не спеша сваливать, а напротив — с азартом ожидая продолжения баек о моих "похождениях". И не мудрено: у меня за плечами пять лет всевозможного порно, часть из которого даже запрещена на территории многих стран. Да ладно, все мы не без греха. В любом случае, при отсутствии телевидения и уж тем более интернета, все эти тёмные личности внимали новую информацию словно младенцы, которым наконец дали пососать грудь. Признаться, в какой-то момент мне хотелось провалиться сквозь землю. Предположу, я весь пылал как сверхновая звезда, пока вешал им лапшу на уши. Язык мой без каких-либо помех проговаривал вслух то, от чего в уме у меня уже мог случиться эпилептический шок. Большую часть из этого я даже не рискну опробовать в реальности. Прости, Рюки, но лучше перебдеть, чем недобдеть. Зато, после нескольких часов увлекательных историй, все как один выясняли, где я такую нашёл и почём. Я очень хорошо помнил этот эпизод, но вот как я добрёл до комнаты и уж тем более как на мой пылкий внешний вид отреагировала Сири — полнейшая пустота. Кажется, я ей вчера нагрубил. Ладно, нет сил о чём-то ещё думать. Эх, жаль, что нет возможности приобрести таблеточку аспирина. — Я, в отличии от некоторых, всегда знаю меру во всём: в выпивке, в правонарушениях, в женщинах… Аргейл говорил это ровным голосом, пока разглядывал розоватое утреннее небо, лёжа под деревом и жуя травинку. Но когда до ушей дошла заключительная часть… — Ну и в мужчинах тоже. Она застала меня врасплох. Сразу припомнился тот побег из порта, когда мы прижимались друг к другу, таясь в тени. Я так и знал, что вероятность того, что это была рукоять кинжала крайне мала! Я с подозрением покосился в его сторону: — Мне, в общем-то, всё равно, я за свободу самоидентификации и всё такое. Но с этого момента, пожалуй, обойдёмся без тесного контакта. — Не бои́сь, малец, — потягиваясь с намерением встать, он весело хохотнул в наслаждении от моей реакции. — Для меня ты слишком незрелый и тощий. Мне по душе более… атлетичные, крепкие, мужественные. Выносливости поболее. — Ладно-ладно, я понял, давай без подробностей, — поспешил я перевести беседу в деловое русло. И это забавно, учитывая, кто их нас являлся инициатором встречи. — Так что у нас сегодня в планах, я так и не понял? — А ты не особо сообразительный, хотя строишь из себя умника. Потирая затёкшую поясницу, он молча зашагал к выходу из парка. Не иначе как в расчёте, что я без всякого сигнала последую за ним. Ну да, а какой у меня есть выбор, действительно?.. Едва мне удалось его нагнать, Аргейл продолжил как ни в чём не бывало: — Ладно, лучше расскажи, как произошёл твой первый раз? — Что, опять? Я тебе ещё тогда ответил. Больше этой темы касаться не собираюсь. — Да я не про твои "игры под одеялом", малой, — не оборачиваясь, он легонько ткнул меня кулаком в плечо. — Я про твоё первое убийство. Кто, когда… каково было смотреть, как его жизнь угасает на твоих глазах? Давай, это важно. — Да ты ещё больший маньяк, чем я думал, — небрежно бросил я. Однако тут же призадумался. Странно — я помню то событие так отчетливо, будто это было не неделю назад, а вчера. А ведь не сказал бы, что у меня хорошая память — я в студенческие будни перед каждым отходом ко сну перечитывал свежие конспекты, только бы не опростоволоситься. Нахмурив брови, я выловил, как мне показалось, нужные образы из своей памяти: — Это был мужчина. Не знаю какого возраста. Он хотел убить нас с… с сестрой. Но я убил его первым. — Как? — Голос Аргейла сделался серьёзным. Никак не возьму в толк, как у него получается запросто перетекать из состояния балагура в сурового мужика, и обратно. — Я… ударил его ногой в горло. Он задыхался и корчился. Его безумные глаза до последнего вздоха глядели на меня… Жуткое зрелище — никогда его не забуду. — А ты бы при любом раскладе этого не забыл, парень. — Вот опять. Он снова заговорил хитростным потешным тоном. — Ты можешь пройти через сотню битв и все их забыть. Но своего первого побежденного противника… О, такое не забывается. — А у тебя кто был первый? — Хм… — Только что так рьяно заверявший, что подобное не забывается, Аргейл на какое-то время задумался. — Это было молодой парень, даже младше тебя, наверное. Не помню его имя, но здоровый, чёрт. Я тогда размозжил ему голову попавшимся под руку камнем. Я всё продолжал обрушивать этот треклятый кусок породы на черепушку. Снова и снова, снова и снова. Пока не осознал, что уже некоторое время как бью голую землю. Представляешь? От головы практически ничего не осталось — лишь с десяток разбросанных зубов да остатки хрящей, мозгов и костей. Ну и ну. И зачем ты только вынудил меня так поступить, дружище?.. — Ты… ты убил собственного друга? — Мой голос мгновенно охрип. Но до конца не уверен, в услышанном было дело или это горло нещадно засушило после вчерашнего. Я знал, что Аргейл не из самых приятных типов, но такое… Это за гранью моего восприятия. — Это дело давнее, тогда были сложные времена, — ответил он чересчур спокойно, без малейшего намёка на сожаление. — Неважно. Значит, ты уложил своего одним точным ударом ноги, так? Владеешь рукопашным боем? Обычно на такой вопрос я бы отпустил какую-нибудь глупую шутку о мастурбации, но мрачное направление беседы отбило всякое желание юморить. — Нет, — честно признался я. — Он застал меня врасплох, ну и… Всё это больше походило на череду удачных совпадений. Просто я успел что-то сделать, а он нет. Вот и всё. — То, что не переоцениваешь себя — похвально. Но в таком случае придётся повозиться с тобой более серьёзно, чем я полагал. Кстати, вот мы и на месте. Занятый разговором, я совершенно не следил за дорогой, поэтому был удивлён, оказавшись в незнакомой части города. В отличии от гладко вымощенных улочек торгового квартала, здесь повсюду ощущалась неприкрытая нищета и отчуждённость. Дорожки сплошь исходили трещинками, и вообще складывалось ощущение, что здесь не проводили ремонт лет эдак пятьдесят, если не больше. Дома, по большей части, из одного только дерева — некоторые успели покоситься, когда другие и вовсе оказались заколочены намертво. Людей было немного, все носили обноски и шитые-перешитые сальные одежды — с гигиеной, полагаю, обстояло примерно также. Мы остановились напротив одного такого заколоченного домика. Не глядя на бедственную атмосферу, выглядел он очень даже прилично, солидно. Вернее, когда-то таковым выглядел: двухэтажный, широкий, с множеством заколоченных окон; лазурно-голубая краска уже успела местами слезть, местами просто выцвести; крыша, несмотря на отчётливо проглядывавшиеся маленькие (и не очень) дырочки, внушала надёжность и какое-никакое доверие. Тот, кто строил всё это дело, мог бы гордиться собой — это здание стоит тут уже не один десяток лет. И ещё столько же небось простоит, если я хоть что-то понимаю в домостроении. — Только не говори, что ты тут живёшь, — предпринял попытку сострить я, когда мы, проникнув внутрь через задний двор, где от одного из окон были отодраны доски, поднялись на второй этаж и вовсю осматривали комнаты. — Не, я слишком чистоплотен для подобного местечка, — не заметив, или сделав вид, что не заметил, буднично ответил тот. — Вообще, этот дом считается проклятым во всём квартале, а то и за его пределами. И для нас это идеальное место — никто нам здесь не помешает. — Э-э-э? — Отвлёкшись, я не сразу уловил смысл сказанного, подумав немного не о том, из-за чего интуитивно отшатнулся в сторону. Как ни крути, а я не хочу теперь находиться слишком близко к нему. Боязно. — Ты чего тут удумал, извращенец?! — Не смешно. Его ярко-красные глаза выражали абсолютную серьёзность, мгновенно остужая мой пыл. Сбросив с плеча сумку, он выудил оттуда два деревянных клинка. Один сразу же броском отправился ко мне. — Ты всё ещё намерен развивать свой потенциал? Или хочешь продолжать ныть аля «какой я бесполезный»? Кое-как словив летящий в меня предмет, я в недоумении оглядел деревяшку: ну да, довольно неплохо выстроганный кинжал, чем-то даже напоминает мой танто. Правда этот до безобразия лёгкий. — Серьёзно? Мне же нужно будет привыкать к весу настоящего оружия. — Нет, если настаиваешь, можешь и свой вытащить. Тот беззаботно пожал плечами. И сбросив с плеч плащ, молниеносным движением выхватил из-за спины уже настоящий кинжал, по-боевому расставил ноги в стороны, слегка подогнув, и угрожающе вскинул в мою сторону лезвие, поигрывая пальцами на рукояти. Весело наблюдая за моей растерянно-отсутствующей реакцией, он заключил: — Но тогда и мне придётся воспользоваться своим. — П-полегче, я же просто ляпнул! — Я поспешно замахал руками в знак примирения. — Деревяшки так деревяшки, ничего не имею против. Только я без понятия, что делать, уже говорил. — Ну-у-у, — усмехнувшись, он расслабил тело и убрал оружие обратно в ножны, — мастера-фехтовальщика из тебя делать попросту нет времени, уж извиняй. Но подучить азы никогда не поздно. Для начала — просто попытайся ударить меня. Делай что хочешь, главное — результат. Неуверенно кивнув, я поудобнее перехватил деревянный кинжал и подогнул ноги, повторяя его движения. Да, так определённо проще двигаться — я могу в любой момент отскочить назад или в сторону. А пока грудь вздымалась от глубокого вдоха, глаза выбирали цель для первого удара. Грудь? Живот?.. Горло? Нет, это тренировочный бой, нужно метить куда-нибудь в безопасные части тела. Пускай будет грудь, да. Попробую выполнить режущий удар — колющий выйдет куда болезненнее. И тогда он после обязательно "ответит" тем же, чего хотелось бы избежать. Собравшись с духом, я оттолкнулся носком от земли, придав себе ускорения, и сорвался в сторону Аргейла. Правая рука с ножом уведена назад — для скорейшего замаха, — когда как левая приподнята на уровне груди, готовая отвести встречную атаку в сторону. Не знаю, насколько это сработает, но попытка — не пытка, не страшно и ошибиться разок. Он же стоял совершенно невозмутимо, будто никого несущегося с ножом, готового убить, не было и в помине. Пускай всё это и понарошку. До Аргейла оставалось не более метра — правая рука начала выписывать дугу, метя в середину груди. Ещё немного — и ему конец!.. Но уже в следующую секунду мой нос неприятно "познакомился" с пыльным грязным полом. Я даже не успел понять, как это произошло — настолько быстро всё случилось. — Это называется подсечка, — протянул он руку помощи. Я неохотно схватился за неё свободной ладонью, другой тем временем зажимая кровоточащий нос. — Видишь ли, если в бою на мечах ещё можно как-то отразить удар противника самим клинком… Хотя нет, не советую использовать лезвие как щит — легко сломать. Так вот, с коротким клинком приходится полагаться исключительно на собственные прыть и рефлексы. Дальность атаки кинжалом вынуждает постоянно двигаться и держать плотный контакт, нанося слабые, но быстрые и точечные удары. Кстати, если ты ещё не понял, у нас в этом преимущество перед простой стражей города, но существенный недостаток перед адъютантами: первые хоть и в броне, но очень медлительные, а вторые, напротив, изначально заточены на бой без брони и пользуются, как я наслышан, преимущественно коротким одноручным оружием. Ладно, с адъютантами мы всё равно тягаться не будем — не наш уровень, да и выгода сомнительная. А вот против стражников я могу показать парочку действенных трюков… Несмотря на его, судя по всему, богатый боевой опыт — учитель из Аргейла вышел паршивый: приходилось порой переспрашивать элементарные вещи и просить показать наглядно. В итоге каждый наш спарринг заканчивался одинаково: я куда-нибудь улетал — то в пол, то в стену. Мне так и не удалось его ни разу достать. Вертлявая сволочь. Когда же мы оба окончательно выдохлись — через щели забитых окон уже мерцало вечернее, переливающее оранжевым и плавно розовеющее небо. Не сказал бы, что за один день многое смог усвоить, но время однозначно потрачено не в пустую — правильно двигаться я научился. Мне так кажется. Мы распрощались на том же месте, где и встретились — у парка. Забавно, но я так и не выяснил, где он обитает и чем вообще занимается помимо унижения меня, хотя, казалось бы, мы уже тесно повязаны. Ладно, ещё будет время. К тому же я запоздало вспомнил о более насущных вещах. Как, например, уже дожидавшийся меня заказ у одного из местных столяров. Как сейчас помню, скольких нервов мне стоило объяснить, что же я от него таки хочу. В конце концов пришлось опять прибегать к "живописи". Хвала Докинзу, что у меня по ИЗО была уверенная четвёрка.***
Сего юби, к своим изумлению и негодованию, я проснулась одна. Это животное покинуло комнату ещё до рассвета. Если вовсе ночевало здесь, а не устроило себе где-нибудь "лежбище". Ну и прекрасно, замшелым ковром ему дорога. Вопреки неприятным воспоминаниям о прошлой помывке, я охотно согласилась вновь пойти с Рюкой вечером в банную пристройку, благо она извинилась и, более того, накормила меня восхитительным завтраком. А после затяжной прогулки по городу ничего лучше, чем нежиться в парной, и представить нельзя. Не считая ванной, но такая роскошь мне сейчас явно не по карману — нужно уметь довольствоваться тем, что имеешь. — Прости ещё раз, что так поздно, но вчера навалилось столько работы, — продолжая вычесывать мне волосы, пропела Рюка. Да так радостно, будто её огорчало не обилие и тяжесть работы, а невозможность поскорее увидеться со мной. Признаться, я до сих пор побаивалась подпускать её близко. Но от такого напора сложно любезно уйти без риска обидеть или как-то задеть. Пришлось сдаться. Тем паче, она пообещала впредь воздерживаться от подобных прошлым эксцессов. — Надеюсь, тебе пришлась по душе моя стряпня, — с любопытством произнесла она. — Я, ну, не то чтобы часто готовлю, хе-хе. — О нет, всё было изумительно, — восторженно заверила я. Правда, пришлось несколько приврать: яичница с рыбным филе в целом удалась, просто слегка подгорела. Но белый хлеб эту оплошность успешно скрыл, посему жаловаться излишне. — Благодарю за заботу. Я очень ценю, сколько сил и времени ты уделяешь нашим скромным персонам, хотя ты ничем и не обязана. Твоя доброта не ведает границ. — Хе-хе, ты всё же такая милашка! — воскликнула та с недобрым хихиканьем, что мне тотчас захотелось отсесть куда подальше. Ох, не нравится мне, когда она так говорит. Я уже жалею о сказанном — здесь дело отнюдь не в доброте. — Слушай, Рюка… — начала я, хотя и не была уверена до конца, стоит ли вообще вмешиваться. И спустя мгновенья колебаний всё-таки решилась. — В каких вы отношениях с Иллианом? Я никак не возьму в толк. Просто вы так редко видитесь, и то всё больше за ужином. — Как сказать-то?.. — Она на мгновенье задержала гребень в волосах, обдумывая что-то. Но вскоре возобновила расчёсывание как ни в чём не бывало. — Мы просто общаемся, выпиваем вместе, иногда он мне помогает по мелочи… Думаю, это всё. — Но вы же вместе… Я оборвала фразу на полуслове, почувствовав недозволительный прилив жара к щекам, и невольно ойкнула. Мне даже думать неприятно о чём-то таком, не говоря уже о произнесении оного вслух. Но заслышав знакомое Рюкино «хо-о-о», я выдохнула в облегчении: моя мысль дошла и без необходимости выражения вслух. Какое счастье. — Да, было дело, — непринуждённо подтвердила она с пожатием плеч, как я заметила краем глаза. — Но то скорей была мимолётная прихоть. Легкомысленный порыв души, если угодно. Понимаешь, мужчины и женщины могут делать "это" и без всякого романтического настроя. Иначе не строили бы столько публичных домов, верно? В любом случае никаких серьёзных отношений я не планирую — своих проблем хватает, ещё не хватало к парню на шею сесть. Или, того хуже, позволить ему сесть на мою. Вот уж нетушки. — Ох, понятно. — Не скажу, что сильно удивлена. Более того, я ожидала чего-то похожего. Хоть убейте, они никак не создавали впечатления парочки. У обоих свои тараканы в головах, с которыми пытаются справляться и ужиться. А с другой стороны, у кого из нас этих тараканов нет? — Значит, тебя никак не беспокоит то, что он вчера полночи шатался по публичным домам и тавернам? Ай-ай-ай! Видимо, он ей не настолько безразличен, раз по окончанию фразы Рюка своим гребешком мне чуть клок волос не вырвала, внезапно дёрнув рукой. Её лицо налилось красным, а ноздри выдавали свистящий звук. Наверное, стоило как-то помягче это все сообщить… У-у-у, бедная моя головушка… Дальнейшие ванные процедуры прошли относительно тихо — Рюка лишь изредка обменивалась со мной короткими фразами, всё больше обдумывая что-то своё. Ох, и получит кто-то по возвращению, нутром чувствую, хи-хи. Румяная и пропаренная, по возвращению я с наслаждением завернулась в одеяло и пристроила на коленях свежую книгу. Между прочим, это последняя, что я нашла в сумке — нужно будет поспрашивать, есть ли здесь городская библиотека или, на худой конец, книжная лавка, иначе я рискую зачахнуть в четырёх стенах. И наконец вспомнив о своих былых занятиях с учителем, днём я попыталась самостоятельно сотворить какое-нибудь заклинание. Но безуспешно — сигил вырисовывался, но сконцентрироваться не удавалось достаточно, чтобы выдать хотя бы слабую искру. Весь мой накопленный опыт ушёл псу под хвост. Как же так?.. Из скверных размышлений меня в какой-то миг вывел донёсшийся из коридора шум — кто-то страшно ругался. Причём отчётливей прослушивался всё больше женский голос. Кажется, я догадываюсь, кто это может быть. — Разболтала-таки, мелочь, — своеобразно "поприветствовал" меня Иллиан с порога, едва приоткрылась входная дверь. — Сам виноват, — демонстративно надулась я. Если уж кому и пристало занимать роль негодующего, то это безоговорочно моё право! — Нечего быть таким засранцем. — Ты… Ай, ладно, не буду спорить — я это заслужил. Иллиан выдал кривую улыбку и обессиленно рухнул на стул, сбрасывая к ногам наплечную сумку. Он какое-то время отрешённо смотрел куда-то в стену, будто заснул с открытыми глазами. Но вскоре тряхнул головой, поморгал и полез разбирать поклажу. — Гляди, чего я притащил, — его лицо приняло сияющий восторженный вид, когда на стол легли непонятная раскрашенная в сеточку квадратная доска и кожаный мешочек, в коем гремели, судя по звуку, какие-то камешки. — И что это? — Серьёзно? — он принял страдальческий вид, будто ему объявили время казни. — Это же одна из самых великих и интеллектуальных игр во все времена: шахматы! — Ом-м-м… — Ясно. Забей. Переместив доску на стул, а сам усевшись на пол, Иллиан начал выкладывать по клеткам чудны́е фигурки из светлого и тёмного камня. Его действия казались хаотичными, но я скоро заметила, что расположение фигурок в точности повторяется по обе стороны доски. — Эта игра требует не только логического мышления, но и стратегии. Если ты так любишь умные книжки, то и это тебе понравится, — не отрываясь от выкладывания фигурок, произнёс он с чувством. — Зачем ты это сделал? — решилась спросить я, пока он в относительно хорошем настроении. И мой вопрос касался отнюдь не этой незнакомой игры. Его вчерашний поступок никак не выходил из головы. И судя по паузе между вопросом и последовавшим ответом — он истолковал его верно: — Это не твоё дело. — Но ты же сам видел, как Рюка на тебя обозлилась! Стало быть, ты делал это за её спиной! Так зачем?.. — Заглохни! — рявкнул он. Его рука было дёрнулась в мою сторону, но тут же опустилась вниз. Прикрыв глаза, он протяжно выдохнул. — Всё, что я сделал — исключительно ради и для неё. Это всё, что я могу тебе сказать. И больше не хочу ничего слышать об этом. Тема закрыта. Его лицо сделалось привычно невозмутимым с ноткой хмурости. Только уголки рта продолжали нервно подёргиваться — он всё ещё пребывал на взводе. Боги, я лишь немного надавила, а он уже психует. И это я-то ребенок? Мужчины такие вспыльчивые… — Так каковы правила этих… шах-мат? — В общем, — Иллиан сразу оживился и начал что-то объяснять, попутно указывая на каждую из фигур. — Вот эти две, что находятся посерединке — короли. Задача: "съесть" короля противника. Эти две, что находятся рядышком — ферзи, или королевы. Самые сильные фигуры: могут ходить куда угодно — по прямой, диагонали… В общем, вот так. Он немного подвигал одну из фигур в разные стороны. Ещё какое-то время он перечислял названия фигур и их возможности, а я в свою очередь силилась всё это запомнить. — Понимаю, на слух всё сразу запомнить проблематично. Думаю, проще сыграть пробную партию, чтоб руки сами запомнили. Ладно, я тогда первый. — Он осторожно передвинул одну из маленьких, с шариком на конце, светлых фигурок на две клетки вперёд. — Пешка на эф четыре…***
— Я не слишком рано? Поскольку я уже несколько минут безрезультатно барабанил в дверь, то и зайти рискнул без разрешения. Тем более, что Минори не сильно озабочивается тем, чтобы запирать жилище. Она, так и не отреагировав на моё появление в своих пенатах, продолжала что-то записывать в книжечку, периодически припадая к микроскопу. Её внешний вид оставлял желать лучшего: одежда здорово измята, короткие волосы, что едва доставали до щёк, взлохмачены, а круги под глазами проглядывались даже с моей позиции, в нескольких метрах от. Только не говорите, что она даже не ложилась с момента, как я ушёл. Впрочем, поминая собственные ощущения, я выглядел не сильно лучше. Вроде ничего такого и не пил, а всё равно паршиво, как с бодуна. Вот обязательно нужно было этой мелкой… В общем, горело ей всё выложить Рюке. Как лучшие подружки, едрить их в корень. «Что значит "не так поняла"?» — Её кошачьи глаза тогда сверкнули чем-то убийственным, что меня пробрало до самых костей. Видеть её в бешенстве, оказывается, чертовски страшно. Но при этом по-своему возбуждающе. Не понятно только, чего она так завелась, если между нами ничего такого нет. Ну, не считая одной ночи. Я ей ни в чём не клялся и никакой ответственности перед ней, соответственно, не несу. Женщины… Тем временем она продолжала сверлить меня взглядом, пока "полоскала" мозг: «Я, как дура, на него своё время трачу: выслушиваю жалобы, дебильные шутки, шмотки его согласилась постирать, потому что мы такие безрукие… Я тебе даже душу излила, чего никогда прежде не делала! И после всего этого ты преспокойно шатаешься по блудницам да кабакам! Прости, я что-то упустила или было что-то еще?» «У-у-ух, лисичка ты моя клыкастенькая…» — Мне едва удавалось держать равновесие: от такой неожиданной нападки язык заплетался, а ноги налились тяжестью. Но её энергичность передавалась мне со страшной скоростью, что меня лишь сильнее раззадорило. Дело, впрочем, могло быть и в сильном опьянении, но тогда меня причинно-следственная связь мало заботила. — «Во-первых: я мужчина — я сам решу, что мне, когда и с кем делать…» Не дав разгореться новой сцене, я неуклюже, но быстро прижал её к себе, обхватив за талию, и прикрыл рот указательным пальцем, не позволяя перебить: «А во-вторых: это была исключительно деловая встреча — я договорился с хозяйкой одного из лучших публичных домов насчёт тебя, да вдобавок клиентов целую кучу "подогрел". Знаю-знаю, я великолепен. Можешь не благодарить». «Т-ты… серьёзно?» Былой гнев таял на глазах, уступая замешательству. Её лицо слегка налилось красным — то ли от нашей близости в данный момент, то ли от услышанного, — а манящие губы забавно подрагивали, не выдавая ни единого звука. Ох, как же мне хотелось тогда вновь ощутить этот сладкий привкус. Но ситуация совершенно к этому не побуждала, да и усталость брала своё. Пришлось унять мирские желания. В смущении, она отвела взгляд и тихо пробормотала: «Так ты… ты не?..» «Всё же ты не меньшая тупица, чем моя малявка…» Не выдержав соблазна, я подался к её лицу. Но в последний момент сумел взять правее и выше, замерев подле её торчащего мохнатого ушка. И куснув его для острастки, с придыханием выпалил: — «Мне тебя и одной… мно-о-ога-а-а». Понимая, что ещё немного и ноги перестанут держать такую тушу, я неохотно выпустил её из объятий и убрёл к себе. Вообще, подобные сцены для меня в новинку, но насколько я мог судить о женщинах — а моё суждение в этой отрасли скорей всего далеко от истины, — это было довольно близко к проявлению ревности. Забавно, но от мысли об этом мне становилось как-то тепло на душе. И боязно одновременно. Тепло от проявления такой заботы, которой мне частенько не хватало; боязно от того, что я так и не разобрался со своими чувствами. Рюка моя первая. Во всех смыслах. Первый человек (да пофигу, что не совсем человек), который показал мне наивысшее наслаждение в жизни; первая, кто по-настоящему сблизилась со мной, не взирая на то, что я могу вести себя как последний мудак; первая… кто мне открылся и доверился. И у меня сильное желание сделать её жизнь лучше, красочнее и счастливее в ответ на её доброту. Но на этом всё? В книгах, фильмах… в манге с аниме, в конце концов, частенько поднимают тему любви и отношений между влюблёнными. Но я до сих пор не понимаю, где та грань, которая отделяет простое физическое влечение и именно любовь. Нравится ли мне Рюки как человек? Безусловно! Хочу ли я её как женщину? Несомненно! Но люблю ли? Я полночи не мог заснуть, силясь выдавить из себя хоть какие-то вменяемые мысли на этот счёт. Тщетно. Наверное, сейчас это и не столь важно. В конце концов, нам хорошо — чего мне ещё нужно-то, собаке сутулой? — А-а, Иллиан… Я успел пройтись вдоль комнаты Минори и усесться рядом, когда она только отреагировала на мою былую реплику. Она какая-то заторможенная — всё же нужно отправить её отсыпаться, как закончим. Ещё не хватало, чтобы она проделала со мной какую-то дичь, а в таком-то состоянии это как плюнуть и растереть. Махнув рукой, она наконец дала более внятный ответ: — Нет, я как раз закончила с первичными анализами. — Полагаю, что-то интересное, раз ты даже не ложилась? — Я спала, — произнесла она уставшим, но уверенным тоном. — Пару часов. Суммарно. Я было хотел всплеснуть руками, но вовремя осёкся — здесь пара часов равнялась примерно восьми нашим, что в общем-то не так дурно, как может… А ну-ка стоп. Суммарно? То есть за эти двое суток она проспала всего восемь часов? Едрить её в корень, да она точно двинутая на всю голову! — Ладно, что там у тебя? — вздохнул я, постаравшись абстрагироваться от личностных оценок. — Многое. — Она осторожно подтолкнула ко мне какую-то другую записную книжку, не свою. Видимо, этим она и была занята — делала мне копию. Однако после моего неловкого замечания, что я не умею читать (блин, чувствую себя дошкольником каким-то), неохотно взялась вещать самостоятельно. — Хочется отметить, что у тебя на удивление чистая и здоровая кровь. Что крайне необычно при твоём-то образе жизни. — Как ты поняла? Я же в последний раз пил позавчера? — На заметку: если не умеешь деликатно пить, то уделяй более пристальное внимание стирке, — пожала плечами Минори. И к моему облегчению, задерживаться на моей личной гигиене подолгу не стала, быстро возвратившись к делу. — В любом случае каких-либо патологий не выявлено. Однако… Последнюю часть фразы она произнесла тише обычного, словно сомневаясь в достоверности своих же слов: — В твоей крови содержится большое количество эрия. — И что? Он же содержится в воздухе, поэтому неудивительно, что его частицы откладываются в организме… Разве нет? — Верно, если мы говорим о привычных химических элементах, вроде железа, водорода и тому подобных. Но в этом и кроется подвох — эрий не ведёт себя как все прочие химические элементы. Он вообще никак не взаимодействует с живыми организмами, так скажем, обтекая их стороной. — Подожди… — Несмотря на то, что она старалась подбирать более простые для моего понимания слова, голова всё равно шла кругом. — Но ведь люди используют эрий для манипуляций с окружением, создавая из ничего огонь, воду… чёрт знает что ещё… — Невозможно создать что-то из ничего, какой вздор, — Минори осадила меня укоризненным сдвигом бровей. — Но вот слово «манипуляция» использовано верно. Эрий и впрямь каким-то образом может воздействовать на реальность и видоизменять её. Поэтому это и называют «магией» — просто из-за того, что мы пока не можем установить причину данного явления, пускай мы и выявили некоторые закономерности. Например, огонь: он не создаётся из ничего — для его воспроизводства эрий использует тепло самого проводника, или чарующего, если угодно. Он просто выкачивает это тепло и раскаляет его до нужной температуры. Это очень расплывчатое объяснение, просто для наглядности, не воспринимай буквально. То же самое и с водой: эрий черпает влагу в первую очередь из самого человека, если тот не озаботился иным источником. Ты никогда не задумывался, почему чародейство так истощает человека? Эрий использует ресурс твоего тела. — Ладно-ладно, это я понял… Общую суть я ухватил, а детали меня мало интересовали. Тем более, что сейчас меня уцепило кое-что другое: — Так что, эрий в крови — это плохо? Мне есть чего опасаться? — Неизвестно, — она лишь сухо развела руками. — Обычно, если в крови присутствует постороннее вещество, то это зачастую не есть хороший признак. Но насколько я поняла, у тебя нет никаких жалоб и чувствуешь ты себя превосходно? — Ну… — Я согласно кивнул, но после мне припомнилась занимательная деталь. — Меня в последнее время донимают дурные сны. Не знаю, может это и не имеет значения… — Сейчас любая мелочь может иметь значение! — Она с энтузиазмом обмакнула перо в чернила и нависла над своей книжечкой. — Как давно мучают? Что именно снится? Раньше бывало такое?.. Мне неприятно об этом вспоминать, однако вынужден был излить всё начистоту: и про сами сны, и про несчастный случай с матерью. Чем чёрт не шутит, может и поможет с ними? Правда, вдобавок пришлось ещё и объяснять, что такое автомобиль. По итогу всё вылилось в развёрнутый пересказ моего путешествия в этот "замечательный" мир. Раз мы тут не для развлечения собрались, то молчать нет смысла, я так думаю. Пристально выслушав, она сделала пару пометок и вновь подняла на меня пустые глаза: — Любопытно. Иными словами, ты не просто первый ину-человек — ты ещё и представитель другой цивилизации. Потрясающе. — Я рад за тебя, только мне-то что с этим делать? — я в недоумении развёл руками. — Ничего, — она поглядела на меня так, будто я ляпнул несусветную глупость. И это при условии отсутствия зрения. — Могу относительно уверенно заверить, что волноваться не о чем. Если учесть то, что ты говорил о своей памяти — что она довольно плохая, — и связать это с интенсивностью сновидений… Хм, наверняка сложно что-либо утверждать, но… Глубоко вздохнув, будто собираясь с мыслями, она продолжила: — Эрий в твоём организме манипулирует клетками. Этим можно объяснить, что теперь твоя память работает намного лучше. Из-за чего тебе и снится то происшествие, как наиболее яркое из воспоминаний. Он перестраивает его для более продуктивного функционирования, выводя лишнее и укрепляя нужное, вроде нейронных связей в мозге или мышц тела. — Блеск, — выпалил я с горечью. Наверное, мне бы стоило радоваться, что в моём организме проводят "ремонтные работы", но если они так постоянно будут сопровождаться чем-то неприятным, мешая мне спать, есть или ещё что важное — я могу окончательно рехнуться. Нервно погоняв слюну, я наконец нарушил воцарившуюся было тишину: — Хочешь сказать, что я теперь заметно сильнее, быстрее, выносливее и умнее, чем был раньше? — Хм, с умом ты определённо погорячился, мальчишка. — Несмотря на её постоянно задумчивый и отстранённый вид, она не смогла удержаться от короткого смешка. — От того, что твой уровень интеллекта возрос — знаний в черепушке не прибавится чудесным образом. Это несколько разные вещи, знаешь ли: ум и интеллект. Но да, способности твоей обучаемости тому или иному ремеслу и скорость реактивно-аналитического мышления, возможно, заметно выросли. Так или иначе, нужно будет многое протестировать. — Кстати, я только сейчас об этом подумал. Если мой собственный организм насыщен эрием, то я без труда смогу воспользоваться магией? — Твои извилины, погляжу, работают только в одном направлении, — насупилась Минори со сложенными на груди руками. — Тебе бы здоровьем озаботиться, а не извлечением выгоды из невольного положения. Но отвечая на твой вопрос — не могу точно сказать. С этим придётся поработать отдельно. Могу лишь предположить, что с техниками, заточенными на временное повышение физических возможностей организма, проблем ожидать не стоит. — Интересно… — Я в задумчивости почесал колючий подбородок. Блин, надо, пожалуй, побриться по возвращению. Я никогда не задумывался об использовании магии, даже в ММО. Все мои персонажи были исключительно воинами. Чёрт, но тут из меня хреновый воин, как ни крути. А так у меня хоть какое-то преимущество. Извлечение выгоды, стало быть? Как будто это что-то странное — желать найти плюсы в любой ситуации? — Ах да, мне также потребуется взять кровь у твоего иками, когда выдастся такая возможность. Эта неожиданная фраза мгновенно выдернула меня в реальный мир. Дерьмо, если я приведу сюда Сири, то мне придётся и ей все рассказать? Уж этого мне всяко не хотелось. Нет, её чувства меня волновали в последнюю очередь. Скорей, мне самому было неприятно от мысли, как я стану выглядеть в её глазах после раскрытия своей истинной мотивации. Из доблестного рыцаря на белом коне я опущусь, и это в лучшем случае, до безвольного прислужника… если не до цепного животного. Пока я один знаю об этом "поводке", то казалось, что и нет никакой проблемы. Но теперь звиздец буквально дышал мне в спину… в виде Минори. — Без этого никак? — с крохотной надеждой поинтересовался я. — Меня одного не достаточно? — Не знаю. — Она вновь пожала плечами. Как же это всё-таки дико вымораживает. — Дело в том, что даже нам, послушникам, никогда не удавалось изучить обладателей Контракта. Совету высших магистров Цитадели не было дела до тайн сей техники, пока Гвардия доблестно исполняет свои обязанности. А на добровольной основе ни один иками не позволял и притронуться к своему ину. Их связь настолько прочная, что они буквально становятся как семья, а членов семьи под опыты никто не отдаст. Поэтому это такой шанс, что вы оба здесь. Твой хозяин ведь в Хигадеру? Не переживай, я своё обещание помню — я постараюсь делать всё максимально осторожно и безболезненно, насколько это в принципе реализуемо. — Ты всё же настоящий безумный ученый, ты это знаешь? — я устало вздохнул, не в силах продолжать препираться. Похоже, и впрямь придётся "раскрыть карты". Ну, может оно и к лучшему. Было бы наивностью считать, что я смогу прожить с Сири беззаботную жизнь, вечно скрывая от неё что-то настолько фундаментальное. Тем более, когда она уже попыталась влезть в мою душу… назойливая девчонка. Подбирая с табурета сброшенный при входе плащ, я смиренно кивнул — сам не знаю, для кого, если единственный мой собеседник этого скорей всего даже не заметил — и поставил в нашем разговоре жирную точку: — Ладно, завтра попробую устроить встречу. Только я тебя умоляю — отоспись по-человечески. Мне боязно, что ты в таком состоянии будешь что-то делать иглами и прочими страшными штуками. На прощанье я получил лишь безразличный, смотрящий в никуда взгляд.