Наследие богов

      — А я ведь настаивал, чтобы ты осталась дома, — не оборачиваясь, покачал головой Гейл на мой звучный чих.       — Заткнись, — нахмурившись, фыркнула я сквозь начавшие проступать сопли, поспешно утирая нос. — Всё равно без меня вы его будете вечность искать.       — Второй раз я тебя нести не буду, учти, — ухмыльнувшись, он подал сигнал остановившемуся следопыту, дабы тот продолжал путь.       Не хотелось признавать, но розоволосый плут был прав — я совершенно выбилась из сил за эти два часа, что мы вели поиски. Не сумев толком дождаться рассвета, я растолкала дремлющего на стуле Гейла, после чего мы выбрались за городские стены, прихватив первого попавшегося и относительно трезвого охотника, коих в таверне было по пальцам одной руки пересчитать.       Жар и не думал понижаться. Мне приходилось постоянно сморкаться, тело знобило, ломило поясницу, а одеревенелые ноги едва поспевали за этими двумя. Хуже состояния и не припомню за последнее время, но…       В раздражении я сдула упавшую на лоб чёлку светлых волос. О чём я только беспокоюсь? Этот оболтус сейчас не пойми где, неизвестно в каком состоянии… возможно, куда хуже, чем моё. А я тут на простуду жалуюсь!       «Контакт» постоянно то прерывался, то снова возобновлялся, независимо от моих стараний. Вероятно, он где-то сейчас лежит на берегу реки — продрогший и ослабевший, периодически приходя в сознание и вновь погружаясь в небытие. По крайней мере он был жив — одно это поддерживало во мне силы двигаться. Шаг за шагом… шаг за шагом.       Я лихорадочно замахала руками при очередной попытке озябшего тела навернуться на встречной кочке или выпирающего древесного корня… уже даже лень окидывать их взглядом. Земля успела всерьёз затвердеть под напором северных ветров, поэтому немногочисленные падения лицом в грязь не прошли даром: нос слегка распух и его подёргивало; верхняя губа оцарапана, отчего я всё ещё ощущала лёгкий металлический привкус, каждый раз облизывая ее; ладони огрубели и сморщились от влаги и холода.       На кого я стала похожа?..       Да в пекло! Он ведь там умирает!       — Правее! — неожиданно для самой себя выкрикнула я хрипловатым гонором, отчего двое мужчин, впереди шагавшие, удивлённо обернулись. — Возьмите немного правее!       — Уверена? — недоверчиво покосился Гейл. — Его сагасу так и не взял след…       — Ещё раз спросишь что-то подобное… — Оскалившись, я продемонстрировала ему сжатый трясущийся кулачок, на что тот лишь сдержанно хмыкнул и одобрительно кивнул охотнику.       Если сагасу до сих пор не смог взять след — Иллиан достаточно далеко от нас. Эти питомцы с лоснящейся рыжевато-коричневой шёрсткой, имея что-то среднее между северным лютоволком и восточным барсом, обладали едва ли не запредельным нюхом и ловкостью, отчего были в большом почёте у охотников. Правда, из-за одомашнивания и неосторожной селекции они практически полностью утеряли возможность охотиться и защищаться, поэтому их использовали исключительно для выслеживания, стараясь лишний раз не выставлять на передний рубеж — слишком дорогие экземпляры.       Который час мы шерстили прилегающий к Хигадеру лес — солнце уже едва проглядывалось из-за плотно поросших деревьев, отчего ранний вечер больше напоминал начавшие сгущаться сумерки, — но никаких видимых результатов. Лишь единожды удалось наткнуться на прибивший течением обгоревший кусочек шерстяной ткани, зацепившийся за прибрежный шипастый куст. Он настолько закоптился, что невозможно было установить его изначальный цвет, но сагасу, обнюхав его и заблаговременно прихваченную сменную рубаху Иллиана, издал довольный фырк: запахи совпадали, никаких сомнений. И мы продолжали поиски.       И продолжали…       Получив в который раз по лицу неосторожно отведённой в сторону веткой, я с проступающими слезами поглядывала на широкие спины бредущих впереди мужчин. Гейл теперь выглядел довольно безразличным по сравнению с началом поискового мероприятия, когда он самолично растолкал посапывающего за столом следопыта и даже взял на себя руководство, чему я была несказанно рада. Его трудно винить — я сама всё больше начинала поддаваться смиренным мыслям о тщетности всего происходящего.       Но…       Я с силой сжала ткань шерстяного плаща в том месте, где билось сердце. Снова это нахлынувшее чувство одиночества, страха и неизвестности. Жгучая боль раскатывалась по левой стороне тела, когда как правой овладевал нестерпимый озноб. В моём нынешнем состоянии было очень трудно понять, где его ощущения, а где мои собственные. И потому я отбрасывала все посторонние мысли, полностью доверившись своему сердцу.       — В чём дело? — обернулся Гейл с озабоченным выражением лица, замедляя шаг и ровняясь со мной. Неужели я настолько жалко выгляжу?       — Ощущения… — пробормотала я сквозь зубы, борясь с желанием рухнуть наземь и забыться навсегда. — Они… усиливаются.       — Мы на верном пути, — бросил он следопыту, на что тот кивнул и принялся нашёптывать своему питомцу. Гейл, вопреки своему обычному поведению, придержал меня за руку, когда я вновь споткнулась, и недовольно цокнул языком. — Ты себя так в могилу загонишь, сахарная.       — Я… в порядке, — стряхнув холодный пот со лба, буркнула я. — Не обо мне сейчас стоит беспокоиться, а…       Слова встали в горле жгучим комом.       Он пропал.       Контакт. Более никакого невыносимого озноба или дичайшего жжения, будто кожу запекают, подобно куриной корочке. Никакой боли, никакого страха… лишь пустота. Тёмная, сковывающая и беспощадная пустота бесконечности.       — Красатуля? — словно сквозь пелену прозвучал далёкий голос Гейла. — Эй, вставай давай, негоже в такую погоду на земле…       Дальше я уже не слышала… или не слушала. Безразличие наконец взяло надо мной верх, заставив уставшие ослабевшие ноги подогнуться и рухнуть на промёрзлую твёрдую землю. Пощипывание усилилось — вероятно, я разодрала колени, — но более это не приносило никакого явного дискомфорта. Всё уже казалось таким мелочным, не требующим даже крохотного внимания или заботы.       Я держалась из последних сил лишь ради одного…       И мой спасительный якорь теперь обрублен, позволяя мне беспрепятственно уйти во мглу — подальше от всего, что приносит мне лишь одни несчастья.

***

      — Сильно не перетруждайся, дорогая, — заботливо произнесла Рюка, прикоснувшись к моему лбу. — Тебе ещё повезло, что лихорадка не переросла во что-то более серьёзное. Лекарства на столике — не забудь выпить после еды.       В горле саднило, поэтому пришлось ограничиться слабым кивком.       — Смотри у меня, — погрозив пальцев напоследок, она лёгкой походкой направилась к выходу, мрачно прошептав перед тем, как захлопнуть за собой дверь. — Он определённо не хотел бы, чтобы с тобой что-то случилось.       «Ему уже всё равно», — сухо бросила я в мыслях, переворачиваясь на бок и утыкаясь разгорячённым хлюпающим носом в наволочку.       — Сестрёнка? — донеслось вместе с протяжным скрипом медленно открывшейся двери. — Ты ещё не спишь?       «Не сейчас, — скривилась я. — Ни к чему тебе видеть меня такой».       Но не имея представления, как это передать на жестах, я лишь вяло махнула рукой.       Дверь осторожно прикрыли, а шаги зазвучали чётче: Сая истолковала мой жест на свой манер, сочтя за приглашение, и вошла в комнату. Ну что с ней поделаешь…       Я постаралась изобразить ободряющую улыбку, едва её серебристые волосы оказались в поле зрения.       — Тебе больно говорить? — озабоченно спросила она.       Я кивнула.       — Прости, — раздался приглушённый хохот. — Тогда отдыхай, а я пока расскажу что-нибудь весёлое.       Наблюдая из-за слабо приоткрытых век её воодушевлённый вид, когда она пересказывала всю вчерашнюю прогулку, мне и впрямь стало немного легче: что физически, что душевно. Все эти глупости здорово отвлекали от наводящих неприятных мыслей, а головная боль постепенно отходила на задний план, оставляя лишь едва уловимый звон в ушах. Впрочем, скорей всего это заслуга горячего вина с целебными травами. И тем не менее было приятно слушать, пусть и краем уха, эту милую болтовню ни о чем. Её детская невинность согревала болящее сердце. Вот бы и мне так… оставаться в неведении.       — …А этот высокий светленький крепыш, Фролин, ему и говорит: «не стыдно тебе задирать такую милашку?» — Сая, наливаясь слабым румянцем, обхватила себя за щёчки, пряча лицо. — Меня ещё никто не называл милашкой из сверстников, это так приятно! Да и этот паренёк, несмотря на сломанный нос, вполне себе ничего так!       «Восемь якум, а уже на мальчиков смотрит. — Я выдала слабый хохот, быстро перешедший в кашель, но сразу же жестом дала понять взволновано подскочившей малышке, что всё в порядке. — «Скоро, того и гляди, придётся с ней заводить соответствующие разговоры».       — Поправляйся скорей, сестрёнка, — она с чувством похлопала меня по спине. — Ты ведь заболела из-за того, что так долго искала сэмпая?       От неожиданного упоминания я с трудом сохранила невозмутимость лица, стараясь не выдавать того, что знаю. Отогнав неуместные в данный момент мысли, я сквозь силу выгнула уголки губ вверх и утвердительно кивнула головой.       И всё-таки моё настроение полностью скрыть не удалось — Сая медленно начала мрачнеть, всматриваясь в мои мутные полураскрытые глаза.       — Он… — Её щека, уже утерявшая былой розоватый оттенок и вернувшая привычной бледно-золотистый, неприятно дёрнулась. — Он мёртв, ведь так?       Ошеломленная от такой прямоты и столь сдержанной реакции, я не нашлась, как на это отреагировать. Даже если бы не саднившее першащее горло — у меня попросту не было нужных слов в этот момент, а жестов таких и вовсе не существовало. Всё, до чего я смогла додуматься, — протянуть к её макушке подрагивающую ладонь, пригладив успевшие растопыриться волосы.       — Только не плачь, — неожиданно прошептала она после молчаливой запинки, вновь подняв на меня блестящие изумрудные глаза. — Он никогда не любил это. Он бы сейчас рассердился и сказал что-нибудь вроде: «Мне уже всё равно — о живых стоит беспокоиться»… Верно?       — К-как… — откашлявшись, надрывно выдала я сквозь хрип. — К-как у тебя… получается быть… т-такой сильной?       — Я не сильная, — покачала она своей маленькой головкой. — Это вы, люди, слишком эмоциональны. Вам трудно всё держать в себе… Мы просто от природы более сдержанны. Но это никакая не сила.       Она улеглась рядом, невзирая на мою болезнь, и крепко прижалась щекой к моей груди.       — Я тебе даже завидую, сестрёнка. В тот юби, когда я увидела своего отца… таким — тогда мне потребовались все силы на то, чтобы выплеснуть всё накопившееся на сердце. Это тяжело. Наши чувства не отпускают нас, вгрызаясь глубоко в сердце. Вы же всегда с лёгкостью делитесь ими с окружающими, разделяя с ними горе и радость, любовь и заботу…       — С-Сая…       — Мне тоже больно. — Её ручонка крепко сжала ткань одеяла. — Но в отличии от тебя, мне трудно выразить эту боль. Та радость и веселье, что вы видели, — это лишь маска. Мы с отцом долгое время жили среди людей, учась их поведению и мимике. Люди негативно относятся к тем, кто выделяется.       Даже через толстое одеяло я ощущала её тепло. Слабое, но отчётливое биение маленького сердца.       — Люди ведь так проявляют свою заботу, когда кому-то грустно? — неуверенно спросила она, поднимая голову и сильнее прижимаясь всем телом. — Так негативная энергия разделяется между людьми и им становится легче?       — Да, — кивнула я, приобнимая это маленькое худенькое тельце, укутывая и укрывая от наступающего ночного холода. — Так… и права легче… спасибо тебе.       Несмотря на то, что она предпочитала называть меня «сестрёнкой», сейчас мы лежали подобно матери и дитя, разделив друг с другом наше тепло, наши сердца, наше горе… и наш сон.

***

      — Леди Сириен, вы уверены? — Шарин серьёзно скрестила облачённые в кожаные наручи с беспалыми перчатками руки на защищённой бронёй груди. — Вы до сих пор не оправились полн…       — Ваша забота излишня, — отмахнулась я, затягивая потуже шерстяной шарф на шее и поудобнее располагая на голове плотный капюшон. — Я ведь уже дала слово, что помогу всем, чем смогу. — Стиснула кулак. — Тем более, что это уже личное.       — Вы поймите, что у нас очень мало толковых бойцов, и случись что с вами раньше… хм, и случись что с вами — мы не уверены, что сможем вам помочь.       — Не важно, — откашлявшись, бросила я и, уже привычным жестом выбив большим пальцем пробку, опустошила мелкими глотками содержимое пузырька.       Бальзам на распространённых, но не сильно действенных травах — единственное, что удалось раздобыть в такую цукату. В холодные периоды поставки всегда задерживались, тут уж ничего не поделать. Лёгкая слабость в теле ощущалась даже спустя целую эробу, но хоть жар и воспаление прошли, оставив в напоминание о себе неприятный осадок после каждого сглатывания. Жить можно — сейчас это главное!       — Тем более, если у вас мало опытных людей, — морщась после лекарства, прошипела я. — Даже от такой самоучки, вроде меня, возможно, будет какой толк. Так или иначе — мне надоело сидеть и ничего не делать.       — Вы… — Шарин порывалась что-то возразить, но лишь смиренно опустила плечи, покачивая головой. — Вы невообразимы в своей упрямости… Чего и следовало ожидать от дочери лорда Гарруса.       — Так что вы собирались предпринять? — довольная исходом, я вернула разговор в нужное русло.       — В этом и загвоздка, что мы сами не определились, — пожала та плечами, нахмурив брови. — Наше сопротивление слишком разношёрстное: одни хотят действовать мягко и плавно; другие — жёстко и быстро; третьи… В общем, к единому мнению мы так и не пришли.       — Я полагала, что вы — лидер, — озадаченно пробормотала я. — Неужели вы не можете сказать последнее слово?       — Я всего лишь самый опытный и обученный воин, не более того, — задумавшись над чем-то, произнесла она, поглядывая на закат через распахнутое окно. — Люди прислушиваются ко мне, но управляют всем представители торгового союза и некоторые другие важные шишки.       — И когда я смогу их увидеть? — решила я спросить прямо. — Если они так горели желанием расположить меня к себе — я хочу с ними переговорить.       — На вас сейчас устремлено слишком большое внимание, — отрицательно помотала головой Шарин. — Боюсь, что в данный момент это довольно затруднительно… если и вовсе невозможно. Я очень удивлена, что вы всё ещё пребываете в таком… «открытом» месте и за всё это время не было повторного нападения. Нам повезло, у них сейчас есть более важные дела.       — И что же мне теперь делать? — я непонимающе уставилась на неё.       Голова шла кругом — вероятно, от лекарств, — сложно было соображать. И ведь верно, стоило бы найти место побезопаснее… Вот только где? Я абсолютно не знала этот город, у меня не было нужных знакомств. Даже денег осталось не то чтобы мало, до конца Фуго хватит буквально в притык, если ничего не предприму. Это порочный круг: остаться без друзей, без денег, без защиты…       — Для начала — собрать вещи, — лаконично заявила та, присаживаясь на стул. — Можете не спешить, я никуда не тороплюсь.       После короткого выжидающего взгляда, я вздохнула и полезла под кровать за потёртой наплечной сумкой.       Полного доверия у меня к этой женщине не было — боги, я уже начинала мыслить прямо как «он», — но в данной ситуации другого выхода не наблюдалось. На моих хрупких плечах теперь лежала ответственность за ту сереброволосую малышку, и если ещё со мной что-то случится — ей точно будет некуда податься. Этот город съедает с потрохами таких как она — я не могу этого допустить… только не снова.

***

      — П-простите за беспокойство, — неуверенно произнесла я, переступая порог уютного трёхэтажного домика.       Расположен он был аккурат между двумя производственными мануфактурами в рабочем квартале. Удивительно, как при таком разросшемся производстве стальных, деревянных, керамических и других предметов повседневного быта здесь хватало места ещё и на жилые помещения. Смена семейной деятельности не была в большом почёте — родители старались с детства прививать полезные навыки своим чадам, которыми сами владели, отчего те и шли по стопам, не обременяя себя лишней учёбой — поэтому рабочие предпочитали селиться рядом целыми семьями.       — Простите за вторжение! — в такт мне прокричала сияющая Сая, волоча свой узелок с одеждой и другими предметами ежедневного пользования, что в своё время ей накупили мы. Неожиданная смена жительства, судя по всему, её пока не озаботила в должной степени, и она пребывала в состоянии душевного подъёма.       — Ах, девочки, вы уже тут! — донеслось задорным женским голосом с дальней винтовой лестницы. — Что-то вы припозднились!       — Нам нельзя пока открыто расхаживать, — ответила за меня Шарин, когда обладательница голоса вступила в слабо освещённый из-за наступившей на улице ночи участок веранды. — Пришлось попетлять по лабиринтам переулков.       На слабый свет настенных светильников выплыло дружелюбное, слега морщинистое и потрёпанное временем лицо.       — Леди Сириен, леди Саегда. — Женщина кратко поклонилась каждой из нас. Дождавшись наших неуклюжих ответных поклонов — мы с Саей уже успели отвыкнуть от подобной официозности, — она сдержанно улыбнулась и продолжила. — Я тамошняя хозяйка, Румия, но вы зовите меня как и все здесь — Тётушка Руми. Рада приветствовать вас в «Пансионате тётушки Руми». Здесь преимущественно квартируют местные рабочие и их семьи, поэтому двум юным дарованиям тут будет комфортно — здесь достаточно детей вашего возраста.       — Вы можете не называть меня ребёнком? — едва слышно пробубнила я, удерживаясь от грубости. Даже если этот человек наш единственный шанс на безопасное пребывание в городе, я всё равно не желала слышать нечто подобное.       — А меня Саегдой? — одновременно со мной проворчала малышка, демонстративно надув щёчки. Сейчас я уже понимаю, что она лишь «играет на публику», но всё равно выглядело довольно натурально. — Мне никогда не нравилось это имя.       — Вы такие забавные, — хохотнула женщина, взъерошив нам на пару волосы, хоть мы и до этого были похожи на пугал. — Надеюсь, вам у нас понравится. Шарин просила тщательно за вами приглядывать.       — Вы в курсе происходящего? — осмелилась я спросить напрямую.       Шарин, насколько мне позволяло боковое зрение, продолжала невозмутимо стоять позади, облокотившись к предусмотрительно запертой двери, и никак не комментировала наши обмены любезностями. Казалось, что с того момента, как мы оказались в безопасном месте, её уже ничто не волновало и она лишь ждала чего-то.       — Ну разумеется, дорогая! — Тётушка заключила нас в крепкие размашистые объятия, отчего казалось, что мой позвоночник вот-вот переломится. Н-нечем… д-дышать… с-спасите! — Я как услышала о том, что двух прелестных крошек хотят куда-то продать и увезти далеко-далеко… у меня прям сердце разрывается!       — П-полегче… — выдавила я через силу. — А то… у меня сейчас… разорвётся селезёнка…       — Божечки! — Она испуганно отпрянула, дав нам отдышаться и передохнуть. Эта женщина хоть и довольно хрупкая на вид, но силы ей не занимать — всю жизнь занималась физической работой? Грубые ладони это только подтверждают… От такого приветствия Сая вцепилась в меня, прячась за спиной — как я ее понимаю. — Простите, девочки, я так редко имею дело с детьми… слишком много работы — слишком мало времени! Хи-хи!       — Н-ничего страшного… — выдавила я улыбку. — Просто… давайте будем сохранять дистанцию.       — Жестоко! — расстроенная — даже более чем — Румия полезла в кармашек фартука за носовым платком. — Шарин! Хоть ты им скажи!       — И правда, Румия, — повела плечами молчавшая доселе Шарин. — Ты их так придушишь когда-нибудь. Оставь несчастных в покое и лучше покажи им их комнату.       — Ой, я и забыла! — воскликнула та, одним ловким движением вырвала из наших рук пожитки и бодрой походкой направилась к лестнице. — Идёмте, уже так поздно — вам пора баиньки!       — Сестрёнка, мне страшно, — прошептала Сая, подтянувшись на носках к моему уху.       — Нам тут точно ничего не грозит? — озвучила я мысли нас обеих, обращаясь к неподвижной Шарин. — Место хоть и неприметное, но больно много людей… И разве эти предприятия не принадлежат городскому совету?       — Именно, — кивнула та. — Где лучше всего спрятаться, если не прямо у них под носом? К тому же, имей я хоть малейшие сомнения по поводу благонадёжности местных жителей — я бы не предложила этот вариант.       Посопев и похмурившись, я неохотно кивнула и проследовала за уже успевшей скрыться на лестнице Румией, ведя малышку за руку. Даже если она не показывала этого — я ощущала, как её ладонь крепко сжала мою, и постаралась вести себя уверенней за нас двоих.       Хоть Румия и назвала это место «пансионатом», на таковой он походил едва ли: классическая древесная выделка поверх каменного основания, без лишних изысков; коридоры освещали редкие, но довольно яркие настенные светильники. Сделано со вкусом, ничего лишнего, что большая редкость для заведений, нацеленных именно на длительный отдых и восстановительный процесс… А может это просто для красного словца сделано? Эта женщина себе на уме — с неё станется.       Наша комната вновь оказалась в конце длинного коридора, в северном крыле третьего этажа. В этот раз помещение отличалось бо́льшими размерами и насыщенностью мебели — сразу видно, что тут принимают целыми семьями, для которых одной кровати явно будет маловато. Одна широкая и одна стандартная деревянные кровати с жёсткими белыми перинами и такими же белыми подушками и одеялами; привычного вида деревянный письменный пустующий стол с задвинутым в него небольшим деревянным табуретом; широкий платяной шкаф слева от двери — чуть поодаль от него стоял крохотный комодик… скорей даже напоминавший сундук, но с двумя ящичками. В отличии от прошлой комнаты, здесь имелось два окна — угловое помещение всё же, да и вид открывался неплохой, отчего на окна не поскупились: из одного виднелась широкая улица, в другое наблюдалось одно из производственных зданий, откуда даже сейчас был заметен слабый отблеск и силуэт серовато-белого дыма.       — Сколько же это будет стоить? — насторожилась я, повторно окидывая взглядом обстановку и сравнивая с предыдущим жильём. — У нас не так чтобы много…       — О, не беспокойтесь, — замохала руками Румия. — Шарин уже внесла оплату на цукату вперёд.       — Ц-цукату?! — ошеломлённая, выкрикнула я. — Это… очень щедро с её стороны.       — Конечно, это не элитная гостиница, но вам несомненно стоит поблагодарить её при следующей встрече, — ласково улыбнулась та и, уже собираясь выйти за дверь, коротко бросила через плечо. — Для ужина уже поздновато, поэтому придётся ждать до утра. Приятных снов, девочки.       — Спасибо, — коротко поклонилась я на прощанье.       Мы окончательно смогли расслабиться лишь после того, как шаги стихли где-то в глубине коридора. Разбирать вещи не было нужды, так как на выход мы оделись по самому минимуму: мягкие тёмные меховые ботинки, свободного покроя тёмные кожаные штаны, светлые шерстяные рубахи и утеплённые плащи-накидки. И прямо в одежде устроились на широкой кровати, сбросив лишь плащи да обувь. Даже если бы и не страх от нового места пребывания — мы уже привыкли спать в одной кровати, пока я болела.       Заморозки начинали завоёвывать жизненное пространство, отчего улицы города постепенно покрывались инеем, а на крышах образовывались сосульки от редких, но обильных дождей. Расправив вдоль подушки переливающие серебром, успевшие слега отрасти волосы, я уткнулась подбородком в её макушку, укрывая наши продрогшие тела одеялом.       — Уже… — прошептала Сая, сжимая ткань моей рубахи. — Уже ведь не будет так, как раньше… да?       — Как раньше — точно не будет, — честно ответила я. От её волос исходил приятный освежающий запах, и я зарылась в них носом, щекоча ей голову. — Но мы должны постараться, если хотим, чтобы нас ожидало счастливое будущее.       — Угу-у, — слабо протянула она, уже начиная понемногу посапывать и свистеть носом. — Ради сестрёнки… непременно…       — Умница, — прижимаю сильнее. — Давай сделаем так, чтобы «он» смог нами гордиться.

***

      — Раздери всех пятеро, к чему такая спешка? — продрав глаза и в который раз уже зевнув, недовольно буркнула я, бредя следом за Шарин по незнакомым тёмным улицам и проулкам. — Солнце ещё даже не показалось из-за горизонта.       — Вы по утрам всегда такая злая, леди Сириен, — улыбнулась та через плечо. — Благородной леди не пристало так выражаться.       — Благородные леди не носят… «это»… — Я небрежно взмахнула руками, демонстрируя надетую поверх моей привычной бежевой рубахи плотный кожаный коричневый колет, утеплённый меховой прослойкой. Правда, смысла в этом действии никакого — его скрывал суконный серый балахон, что доходил мне едва ли не до сапог. — Моё имя… это всё, что у меня осталось. Поэтому в который раз повторяю — прекратите называть меня «леди», пока затрещину не отхватили.       — Хороший настрой. — Довольно хохотнув, Шарин свернула в очередной переулок и я поспешила за ней. — Сохраните его, пока мы не прибудем на место.       — Что вы задумали? — щурясь в полумраке, настороженно спросила я.       — В связи с вашим недугом, нам пришлось отложить некоторые дела, — приблизившись к неприметной двери, она коротко выстучала костяшками одной ей ведомый ритм по железному покрытию, — и время уже поджимает.       Тяжёлая дверь со скрипом отварилась внутрь, любезно приглашая нас войти, что мы и сделали.       Довольствуясь слабо проникающим сквозь заколоченные окна светом, я с интересом вертела головой, разглядывая просто немыслимое по размерам помещение. Расставленные в строгом порядке доменные печи с рядом располагающимися инструментами для литья и ковки — это определённо здание металлургического производства.       — В связи с сокращением поставок руды, одно из зданий было решено закрыть, — пояснила Шарин, остановившись посреди зала и развернувшись ко мне лицом. — Совет так и не решил, во что хочет преобразовать это здание, а потом и вовсе махнул на него рукой. Здесь нам никто не помешает.       — О чём вы? — Почуяв постороннее присутствие, я подготовилась к наихудшему исходу, начав скапливать необходимое количество эрия в ладонях на случай неожиданной атаки. Из-за полумрака полагаться на зрение было не лучшей идеей, поэтому я доверилась проснувшемуся в недрах души чутью. — И вы не могли бы сказать этим четверым, чтобы они вышли из сумрака.       — Очень неплохо, Сириен. — Скрестив руки на груди, женщина едва заметно кивнула. И в круг света, где я находилась, ступили четыре высокие мужские фигуры. Бросив короткий взгляд на каждого, я оказалась в смятении: их лица не выражали какой-либо злобы или ненависти, и моя интуиция не реагировала на них, как на врагов, хотя у каждого в руках было что-то, смахивающее на оружие. — Слухи не врали — ты и впрямь довольно способная ученица этой слепой послушницы.       — Что за уловки, Шарин? — нахмурившись, недоумённо бросила я, попутно принимая более устойчивое положение ног. — Не будь ты на моей стороне, давно бы уже сдала меня этим выродкам. Так к чему…       Не дав мне договорить, один из мужчин, что стоял позади и справа, ринулся на меня, замахиваясь какой-то самодельной дубинкой.       Не ожидая столь наглого хода и растерявшись на мгновенье, я запоздало отскочила вбок, когда в считанных дюймах от носа пролетела деревяшка. И обрушилась туда, где буквально только что была моя голова.       — Какого?!. — взвизгнула я, когда чьи-то крепкие руки схватили меня за шиворот балахона и потянули вверх. — Отпусти меня, плесень!       Пока второй крепко удерживал меня в воздухе, первый уже восстановил равновесие после неудачного набега и осторожно вышагивал ко мне, замахиваясь орудием.       Не в силах что-то предпринять в таком положении, я интуитивно выскользнула из балахона и укатилась в сторону.       Не тратя время на подъём, сразу же бегло вывела в воздухе огненный сигил и вскинула руку в направлении этих двоих. Балахон вспыхнул жарким пламенем, обдав державшего его мужчину потоком горячего воздуха, отчего тот разразился сухим кашлем.       Оторопев от случившегося, первый на мгновенье застыл, испуганно таращась на задыхающегося напарника. А я, воспользовавшись его заминкой, послала в его сторону воздушный снаряд. Для управления воздушными потоками мне уже не требовалось прибегать к сигилам, но и сила таких атак была несоизмеримо слабее — заряд, угодив тому прямо в висок, лишь заставил мужчину смачно выругаться и схватиться за голову. Но и этого вполне хватило, чтобы более не ожидать от противника каких-то активных действий.       Поднявшись на одно колено, я отметила, что оставшиеся двое перестали безучастно наблюдать и уже неслись на меня.       Времени было предостаточно — при желании, я могла бы прибегнуть к «огненному хлысту» и спалить всех четверых заживо. Но лишь одна мысль о том, что это какие-никакие, а всё же живые люди, не позволила моей руке начать выводить нужный сигил.       Те же в свою очередь без лишней заминки уже приблизились на достаточное расстояние. Один и того вырвался вперёд, уже замахиваясь дубинкой.       — Да чтоб вас… — прорычала я сквозь зубы, кляня свою мягкотелость.       Сконцентрировав немного энергии в правом кулаке, я прицелилась им в быстро приближающееся оружие.       — Ч-что?.. — Мужчина отступил на шаг, с ужасом взирая на обломок в своей руке, что недавно был полноценным дробящим оружием. Щепки разметало по всей округе, что пришлось зажмурить глаза. — Ч-что это такое?!       — Вот что!       Выкрикнув, я ударила его ладонью в брюхо, попутно высвобождая эрий. Тяжёлое тело, словно лёгкая картофелина, устремилось в полет, сбивая с ног отставшего товарища. И они оба врезались в противоположную стену помещения. Осев на полу, они закряхтели и вовсю плевались — жить будут, отделались лишь ушибами.       Не уверена, сколько прошло времени, но за столь короткий промежуток удалось вывести из строя четверых… хоть мне это и стоило приличного количества «убитых» нервных клеток и жизненных сил. Да ещё и отличный балахон пришлось спалить… И ради чего всё это?       — Браво! — Со стороны начали раздаваться короткие хлопки. Шарин, стоявшая поодаль всё это время, без тени осторожности или опаски приблизилась ко мне, подавая руку — я всё ещё стояла на одном колене, стараясь привести дыхание в норму. — Немного сумбурные движения, но в целом очень даже неплохо… для ребёнка.       — Я. Не. Ребенок, — раздельно произнесла я спокойным тоном, хоть моё сердце и отбивало бешеный ритм, а глаза пылали злостью. Даже не пойму от чего больше: от сказанного Шарин или от самой ситуации. — Что это, во имя пятерых, было?       — Учитывая, что мы не на прогулку собрались — я должна была убедиться, что ты сможешь за себя постоять, — пожала та плечами, когда я поднялась на ноги и тут же отступила на шаг: моё доверие улетучивалось с каждым произнесённым словом. — И нечего так дуться — я попросила ребят не бить слишком сильно.       — Я заметила, — скривилась я, припомнив свистящий звук от пролетевшей мимо головы дубинки — если это «не сильно», то боюсь представить, что по её мнению значит «сильно». — Этого достаточно? Или мне ещё кого покалечить? Тебе совсем наплевать на своих людей?! А что если бы я их просто убила?!       — А ты сможешь? — с издёвкой бросила Шарин, посмотрев мне в глаза сверху вниз. — Ты колебалась, я это сразу заметила. Признаться, если бы ты их убила — мне от этого даже легче: куда меньше возни с теми, кого ничто не останавливает…       Осёкшись — видимо, вспомнив про присутствующих здесь подчинённых, — она издала добродушный хохот.       — Но в данном случае это даже хорошо — у нас каждый человек на счету, а эти ребята ещё не самые непутёвые из имеющихся.       Поглядев на начавших приходить в себя мужчин, я лишь сухо покачала головой: если эти ещё не самые худшие, то с людьми у сопротивления дела обстоят хуже некуда. Даже обладающий магическими техниками, и тем не менее ребёнок уложил четверых рослых мужиков — я на их месте от стыда сгорела бы. Проклятье, сколько ни пытаюсь «отмыться» от этого клейма, а сама так о себе думаю… «Блядство», как любил выражаться «он».       — Если ты, наконец, перестала дуться, то я бы на твоём месте отдохнула в задней комнате, — Шарин указала пальцем на неприметную деревянную дверь в дальнем конце помещения. — Сегодня ночью нас ожидает важное дело, а потому стоит набраться сил. Я пока всё подготовлю.       — Как скажешь, — тяжело вздохнув от ощущения налившейся тяжести в плечах, я побрела вдоль печей и прочего оборудования. И когда моя рука уже схватила ручку двери, я обернулась, припомнив давно мучавшую меня вещь. — Гейл тоже участвует?       — Кто? — переспросила так и оставшаяся стоять неподвижно Шарин, безразлично наблюдавшая за приведением своих людей в опрятный вид после потасовки.       — Эльф-полукровка, — пояснила я. — Красновато-розовые волосы, ярко-огненные глаза… Вы с ним чуть не сцепились в тот раз, когда вы устроили перепалку с…       Не знаю почему, но когда речь заходила о «нём» — язык не поворачивался что-либо сказать. Даже думать об этом было неприятно… Да что же это такое?       — Ах этот… — почесав в затылке и растрепав уже висевшие мочалкой тёмно-рыжие волосы, задумчиво протянула она. — Если мне не изменяет память, он покинул город через юби, как вы слегли от недуга.       — Ох… ясно, — мрачно кивнула я и уже окончательно скрылась за дверью.       Комнатка без окон, освещаемая лишь одиноким настенным светильником. Впрочем, сейчас это волновало меня меньше всего. Усевшись на жёсткую кушетку и облокотившись на холодную каменную стену, я прикрыла глаза.       «Сбежал таки, — мысленно ухмыльнулась я с долей горечи. — А ведь ты нарушил слово, сказав, что больше не станешь выручать меня… Кто же ещё тогда принес меня из леса обратно?»       — Ну и ладно, — пробормотала я зачем-то вслух. — Не могу же я вечно полагаться на других… Спасибо тебе за всё, что ты для нас сделал… Да уберегут тебя боги в твоём пути.

***

      — Да тише вы, олухи! — в который раз шикнула через плечо Шарин.       — П-простите, — хором отозвались трое подручных.       Мерзкие чавкающие звуки разносились по всему подземно-коммуникационному тоннелю, будоража воображение из-за нехватки освещения — факелы охватывали лишь жалкие клочки пространства, да и то было искажено неугомонным из-за сквозняка пламенем. За счастье уже можно было считать отсутствие стойкого запаха отходов человеческой деятельности — этот сток омывался естественными водами, и веяло лишь лёгким флёром болотной растительности.       «Боги, хорошо ещё сапоги не заливает… Как знала, что не стоит брать короткие», — облегчённо вздохнула я, стараясь совершать как можно более размеренные шаги по скользкому камню, то и дело приподнимая полы снежно-белого балахона, врученного мне Шарин взамен старого сгоревшего.       Эта часть города, черту которого мы уже пересекли, являлась частными владениями городского управления — насколько я поняла, здесь имелась небольшая крепость на случай военного конфликта и резервные склады с провизией и прочими ресурсами первой необходимости.       «Провизия? — недоумённо переспросила я тогда, не поверив своим ушам. — Вы собираетесь лишить пропитания целый город? Это же бесчеловечно!»       «Не будьте такой наивной, — всплеснула руками Шарин, ожидавшая со мной в каморке подготовку своих людей. — Вы и сами должны понимать, что люди не сдвинутся с места, пока их всё устраивает».       «Но ведь беднякам и так живётся нелегко! — не унималась я. — Люди массово травятся той дрянью… даже дети! Неужели этого не достаточно, чтобы…»       «Бедняки… а не люди, — поморщилась та, хмуро прикрыв глаза. — Их, дай боги, одна десятая населения — никому нет до них дела… Их и за людей-то уже не считают многие. Так… отбросы».       «Это… низко», — растерянная, вымолвила я после недолгой паузы.       «Низко… — согласно кивнула она. — Поэтому нам нужно во что бы то ни стало расшевелить остальную часть населения. И ничто так не прочищает мозги как голод».       «Но всё это как-то…»       «Не стоит так переживать, Сириен, — её крепкая, тем не менее сохранившая женскую нежность рука коснулась моей головы. — Мы разберёмся с этим так быстро, как только получится. Никто не пострадает, обещаю».       «Никто не пострадает, да? — мысленно повторила я сейчас её последние слова. — У меня уже в привычку вошли дурные предчувствия…»       — Руди, сверься с картой. Кажется, мы на месте, — подозвала Шарин одного из подручных, остановившись под очередным потолочным люком.       — Д-да, всё верно, — нервно кивнул невысокий жилистый паренёк, вглядываясь в очертания чернил на стареньком клочке бумаги под «танец» бушующего пламени факела.       — Отлично, подсади-ка меня.       Балансируя на скользящих ногах, совсем юноша с трудом удерживал на плечах обвешенную лёгкой броней и оружием рослую женщину, пока та ковырялась в замочной скважине тоненькой шпилькой. Наблюдая за её уверенными манипуляциями, я не переставала задаваться вопросом: «А в самом ли деле я здесь нужна?»       Характерный щелчок в такой тишине раздался неожиданно громко, как и последующий скрип отталкиваемой наружу металлической дверцы.       Украдкой высунув голову, Шарин огляделась, сидя на плечах бедолаги, кто ещё только чудом не навернулся, а затем подтянулась и плавно скользнула наружу.       Я было собралась последовать за ней, но тот паренёк — Руди — мягко придержал меня за плечи, молча покачав головой: «Жди». Моя поспешность и нетерпеливость оказали мне не самую лучшую услугу… стыдоба-то какая.       — Чисто, — донеслось сверху.       Не долго думая, Руди тут же подхватил меня за пояс и подтянул к люку. Хотелось запротестовать привычным «я и сама могу», но посчитав за лучшее лишний раз не шуметь, молча вылезла наружу, принимая руку помощи от Шарин.       Вновь такие привычные каменные стены. Широкий неосвещённый коридор простирался далеко вперёд, что ему не было видно ни конца ни края. Царившая вокруг тишина оглушала и заставляла испытывать дискомфорт.       — Будьте бдительны, — шепнула Шарин, постукивая носком сапога об пол, стряхивая остатки сточной жижи. — Мне доложили, что охраны сейчас немного, но она есть. Нам нельзя поднимать шум — всё должно пройти гладко и незаметно.       Все понимающе кивнули и последовали её примеру, очищая обувь, дабы та не чавкала и не хлюпала по полу. Проделывав то же самое и попутно понаблюдав за ними, ко мне только сейчас пришло понимание, что я за всё это время так и не заметила ни у кого оружия… за исключением, конечно, самой Шарин — помимо выпирающего назад и вниз короткого тонкого меча, виднелись довольно знакомые миниатюрные ножны на поясе за спиной, кои так любили носить… те двое…       Я слабо шлёпнула себя по щеке.       «У-у-уф, заканчивай и подбери сопли — это уже не смешно. Не время быть размазнёй!»       — Эм-м, Шарин, — осторожно потянула её за рукав. — Я чего-то не понимаю, или у них и правда нет оружия?       — Зачем? — искренне подивилась она. — Они всё равно не умеют сражаться. Эти парни здесь совсем для другого.       Не успев уточнить для чего именно, я была вынуждена нагонять её, начавшую удаляться вглубь коридора.       «Ладно, — вздохнула я. — В конце концов, это всего лишь резервный склад, а не королевский дворец — уж с парой стражников она и одна справится».       Медленно, но верно мы пробирались вдоль грубой стены, ориентируясь на ощупь: во избежание неожиданных столкновений факелы пришлось погасить и скинуть в водосток. Периодически вдалеке мелькали огни, отчего нам приходилось затаиваться и буквально вжиматься в стены. Чьи-то металлические шаги разносились тут и там, заставляя нас замирать каждый раз, как первый. Сии манёвры стоили нам непростительно много времени, но мы наконец успешно отыскали нужное помещение в этом огромном лабиринте.       Тяжёлая двойная дубовая дверь с пугающим скрипом распахнулась внутрь и мы синхронно шагнули во мглу. Только после возвращения дверей в исходно-закрытое положение кто-то осмелился чиркнуть кресалом и озарить комнату пускай тусклым, но хоть каким-то светом. Огромное коробчатое, подобно прибрежным складам, помещение, уставленное ящиками и мешками. Застоялый спёртый запах защекотал ноздри — здесь явно давненько никто не бывал: едва заметные отпечатки обуви на пыльном полу только красноречиво подтверждали мою догадку.       — Руди, на тебе крысы, — начала раздавать указания Шарин, полуобернувшись к подручным. — Калеб, займись самими припасами. Нирм, сымитируй следы деятельности грызунов… В общем, сами знаете, что вам делать. Только не шумите сильно.       Также молча кивнув, все трое разбрелись в разные стороны. Вскоре помещение наполнили скрежет, шуршание и другие малопонятные звуки — слабые отблески исходили из-за стройных рядов ящиков и не представлялось возможным разглядеть, чем они там заняты, оставляя лишь смутные догадки.       — Всё идёт довольно гладко, — нарушила я неловкое молчание, воцарившееся как только мы остались с Шарин наедине у входа.       — Не произноси чего-то подобного вслух, — закусила она нижнюю губу. — Беду накликаешь неуместным оптимизмом. А вообще нечего тут прохлаждаться — у нас тоже есть работёнка.       Поспешно выскользнув наружу, дабы исходящим светом не привлечь ненужного внимания, мы притаились за углом одного из поворотов, где реже всего осуществлялся патруль — случись чего, мы сможем прикрыть товарищей, оставаясь незамеченными.       — Я всё ещё не понимаю, — присев на корточки и облокотившись к стене, осторожно обратилась я к наблюдавшей за коридором Шарин. — Зачем уничтожать всё, если можно попытаться вынести хоть что-то и тем самым помочь нуждающимся?       — Слишком опасно, — шёпотом ответила она не оборачиваясь. — Если поползут слухи, что мы раздаём еду после подобного инцидента — совет сразу использует это против нас. И тогда люди ополчатся уже не на них.       — Но не обрекать же всех на голодную смерть? — чуть в голос не воскликнула я, вовремя сдержав бушующие эмоции. — Как вы можете делать что-то ради людей, подставляя их же под удар?       — Вы и впрямь ещё такой ребёнок, госпожа, — с сочувствием пробормотала Шарин, опустив голову. Глаза понемногу начинали привыкать к темноте, и я могла видеть смутный силуэт её лица — кажется, она улыбалась. — И что вы предлагаете? В открытую унести на собственном горбу столько, сколько получится? И вы полагаете, это что-то изменит?       — Ещё есть время, — решительно заявила я, поглядев в сторону далеко расположенной бойницы, откуда просачивался едва заметный лунный свет. — Ночь только началась, мы можем отправить одного из людей за подмогой и вынести хотя бы дюжину ящиков — пускай мелочь, и всё же…       — Вы неисправимы, леди Сириен, — она слабо покачала головой. — Если мне не изменяет память, то в том помещении должен быть запасной подземный ход, пускай и заблокированный. Если удастся его распечатать…       — Спасибо, — я крепко сжала её вольно свисающую ладонь. — Я понимаю, что это, быть может, эгоистично, но я не могу относиться к подобному как-то иначе.       — Дворяне на то и дворяне, что заботятся о простых людях, — добродушно усмехнулась она. — Если бы только все были такими же, как вы, ваш отец или…       Не договорив, она похлопала меня по голове, наказала «сидеть и не высовываться», после чего лёгким шагом скользнула в хранилище.       Я не была полностью уверена в её намерениях, но сейчас она приняла мою сторону — этого более чем достаточно. Я уже ни в чём не уверена. Где «герои», а где «злодеи»? На чьей стороне я должна быть и должна ли вообще принимать чью-то сторону? Хороший вопрос… И «он» говорил именно об этом. Что всё это чушь, люди сами по себе и никто не обязан им помогать. Эгоистично. Мерзко. Но в одном с «ним» трудно поспорить — всем и впрямь помочь не удастся, нужно уметь иногда оставлять всё как есть. Но даже если это так… я не желаю становиться частью такого мира. Ни за что. Никогда!       Время тянулось неизмеримо долго. Казалось, прошла целая вечность, как Шарин отделилась от меня. Пространство вокруг словно утратило привычное течение времени, выбросив из себя помимо света ещё и звуки. Давящая на разум окружающая безмолвная тьма сковывала, не позволяя даже пошевелить затёкшими в положении сидя конечностями. И отчего нарастающий гул от множества спешных шагов заставил меня встрепенуться, как от удара током. Нет, это не просто шаги… кто-то бежал. И целенаправленно в эту сторону.       Осторожно выглянув из-за угла, я невольно столкнулась взглядом с облаченным в стальной панцирь стражником, державшим тяжелый полуторный меч в одной руке и светильник в другой — вот и источник пресловутого шума. Поджилки затряслись не только от осознания, что этот здоровяк заметил моё присутствие, но и от постепенно выбегающих следом из-за поворота его товарищей. Один, два, три…       На шестом подсчёт пришлось завершить, ибо громила уже орал что-то нечленораздельное — из-за закрытого шлема, — указывая пальцем в прямо на меня. И я была вынуждена ретироваться, ведь ни о какой скрытности уже и речи быть не могло. Невзирая на разницу в весе нашего снаряжения, мгновенно скрыться у меня не вышло: стража выдерживала тот же темп, что и я, ещё и находя в себе силы бросать мне в спину ругань вперемежку с призывами «остановиться, иначе хуже будет». Я неслась, не разбирая дороги и направлений — мной двигал инстинкт самосохранения и животный страх, — да вдобавок и скользя на до сих пор сырых сапогах при каждой попытке вписаться в очередной поворот. От их грозного вида — переливающие синим и серым, в свете болтающихся на кольцах светильниках, доспехи, тяжёлые огромные мечи и небритые грубые рожи у немногих, кто носил открытые шлемы, — я напрочь позабыла о том, что при должной сноровке могла бы как минимум отбросить их в дальний конец коридора, а то и вовсе превратить в тлеющий пепел.       Но вспомнить об этом меня вынудил внезапно преградивший путь тупик — лишь чудом моя реакция позволила избежать столкновения носом со стеной. Бешеными глазами я выискивала возможные пути отхода, но кроме одинокой двери, слева от меня, в коридоре оказалось абсолютно пусто. И это самый очевидный из путей, даже для тех дуболомов.       Делать нечего — я буквально ввалилась в комнату, выбивая плечом деревянную дверь, благо она оказалась не заперта, и не забыв вернуть её в изначальное положение. Подсобное помещение, уставленное сплошь инструментами для уборки и наведения порядка — не то что бы крохотное, но и спрятаться особо негде. Да к тому же и выход всего один.       Скрежетнув зубами от досады, я забилась в угол, аккурат меж двумя высокими, с полчеловека, корзинами, положившись на удачу. Не было времени искать альтернативу — топот множества ног уже слышался за дверью.       — Где эта малюзга?! — прорычал один из громил после того, как вышиб тяжёлым стальным сапогом дверь, что та слетела с петель и, грохоча, шлёпнулась об пол. — Найдите её! Она обязана ответить за убийство!       «Убийство?» — Сердце заколотилось сильнее, заглушая все посторонние звуки. — «Кого я там успела убить? Я же…»       Шанса на протест мне не дали — один из стальных громил уже был совсем близок ко мне. Это лишь вопрос времени, когда он заметит мою трясущуюся худощавую фигурку.       «Н-нет, так не пойдет… Будь я проклята, если позволю этим железным гориллам похоронить меня в таком отвратном месте! В пекло!»       Преисполнившись безумной смелостью, я вылетела к ближайшему ко мне стражнику наперерез и ударила… ногой в пах. Тот согнулся с протяжным воплем и осел на колени, едва я одёрнула ступню — какая удача, что эта часть тела не защищена толком, как знала! «Он» бы назвал это «членовредительством», но сейчас мне всё равно — на кону моя жизнь.       Не теряя времени даром, я воззвала ко всей имеющейся у меня силе и мощным толчком опрокинула на оставшихся стражников — что не могли толком маневрировать в столь тесном пространстве из-за толстых панцирей — могучую гору из сложенных в стопку ящиков с чем-то хрупким, судя по моментально разразившемуся звону и треску.       — Идиоты! — завопил кто-то из лежачих, беспомощно скрёбших по полу, не имея возможности перевернуться на живот, солдат. — Не дайте ей уйти, кто остался снаружи!       «Снаружи, значит, — мысленно сплюнула я, начиная чувствовать наплыв адреналина вперемежку с накопленной усталостью. — Благодарствую за информацию».       Привычно выведя в воздухе правой рукой огненный сигил, я направила пламя на разбросанные деревянные щепки, заставив их вспыхнуть подобно сену в жаркую цукату. Стражники внутри начали кашлять и плеваться от едкого дыма, что избавило меня по меньшей мере от одной из «сторон конфликта» — осталось разобраться с теми, что снаружи.       Закончив контролировать пламя и развеяв прежний сигил, я тут же вывела новый, на этот раз элемента воздуха — часть дыма, словно его аккуратно разделили на две половины, подобно режущему мясо ножу, окутала меня, создавая воздушный вихрь.       Защищённая дымовым барьером, я устремилась наружу, где уже поджидали двое. Сбитые с толку, они на мгновенье застыли, изумлённо разглядывая выскочивший им на встречу непонятный чёрный кокон. И не давая им шанса опомниться и предпринять что-либо, я перенаправила вихрь на этих двоих. Стражники тут же принялись материться и отплёвываться, протирая глаза и стараясь прикрыть дыхательные пути. Чем я и воспользовалась, без особых проблем прошмыгнув между ними и скрываясь в глубине бесконечного лабиринта тёмных коридоров.       Ноги с трудом переставлялись, отчего мой темп передвижения уже трудно было назвать бегом. Скорей быстрым шагом. Дыхание сбилось напрочь — воздух приходилось глотать едва ли не полной грудью. Пот залил лицо, притупляя восприятие и без того в непроглядном окружении — я кралась практически наощупь, несмотря на проникающий из редких бойниц лунный свет.       Понимая, что так далеко не уйду, я остановилась возле очередного окошка и залезла в узкий проём, присаживаясь и подминая колени к груди. Не очень удобно, но так меня сразу и не заметишь. Хоть передохну.       Невольно выглянула наружу и поразилась — вновь прибрежное здание. Вид открывался на противоположный, уже знакомый берег, правда теперь его покрывал едва заметный снежный налёт. Внизу редкие волны ударялись об уходящие вглубь реки стены. На ребристой водной глади играючи переливалось ночное серебристое светило. Если бы не сложившаяся обстановка — картину можно было бы назвать «умиротворяющей». Так бы и просидела тут до утра.       Но вновь коснувшийся слуха до боли знакомый топот заставил меня вернуться в реальность. Мягко спрыгнув на пол, я продолжила прерванное движение, хаотично выбирая направление в надежде, что хоть на один люк да наткнусь: я всю свою жизнь прожила в похожем поместье, хоть и меньших размеров — запасные пути отхода старались делать везде, дабы иметь возможность выбраться при любом исходе. И учитывая огромную городскую коммуникационную сеть — наличие более чем одного люка можно было не ставить под сомнение.

***

      «Хвала богам! Свобода!.. П-пекло, я уж думала, что прямо там и помру!..»       Вероятно, если бы кто-то в такое время сейчас наблюдал бы со стороны — уже с дичайшим криком старался бы поскорее убраться отсюда. И я не могу их винить, представляя, как это могло выглядеть: внезапно из земли на воздух взлетает тяжёлый каменный купол люка, а из отверстия с надрывным стоном вылезает «нечто», тут же засрёбшее по земле измазанными не пойми в чём руками. Зрелище не для слабонервных.       Жадно глотая освежающие дуновения ночного ветерка, я на трясущихся руках отползла от канализационного лаза и, забившись поглубже в переулок, подальше от возможных глаз, блаженно перевернулась на спину, разглядывая вершины высоких домов на фоне тёмно-синего неба.       Лёжа на тонком слое снега, продрогшая от намокшей за время побега по сточным лабиринтам одежды, я невольно разразилась истеричным, сквозь слёзы, смехом. Всё было настолько плохо, что это даже радовало. Как же хорошо ощущать себя после всего этого живым, просто имея возможность дышать. «Чёрная полоса» моей жизни продолжала наносить свои подлые удары под дых, но всё в итоге обернулось не так уж и плохо.       Шарин с товарищами я так и не смогла отыскать, сколько ни петляла по тем бесчисленным коридорам. И в конце концов окончательно потеряла ориентацию в пространстве, продолжая двигаться на одних лишь инстинктах. Но в конце концов мои надежды оправдались — проверяя очередную дверь, я нашла вожделенный и уже привычный деревянный люк с внешним засовом, притаившийся в углу просторной комнаты, что больше напоминала трапезную для прислуги, судя по скромному камину, котелку и грубо обработанному столу с шестью стульями.       Воодушевившись, я уже с радостным настроем сдвигала засов в сторону, когда из резко распахнувшегося люка на меня повеяло нестерпимым смрадом. Застоялый запах болота вперемежку с гнилью чего-то органического меня едва не подкосил — лишь чудом удалось сохранить равновесие и не рухнуть вниз головой, навстречу зловонной жиже.       Я уже было решила отказаться от сомнительной затеи и попытать счастья в другом помещении…       «Вот она! — раздалось за спиной. Мельком обернувшись, я в панике пробежала глазами по неведомо как сумевшим пробраться сюда незаметно солдатам, что угрожающе выставили вперёд мощные ручищи. — Хватайте соплячку, она нужна живой!»       Не долго думая, моё тело само устремилось вниз спиной, удаляясь всё дальше от протянутых ко мне рук. Подсознание сработало быстрее мозга, сравнив «купание» в зловонной грязище и заключение в темнице — гигиенические предпочтения тут явно уступили. Вскрикнув от неожиданности произошедшего, я беспомощно замахала руками в воздухе, будто это могло чем-то помочь. По всем законам вероятности, о чём как-то говорила Минори, я должна была расшибить себе голову, но лишь мягко шлёпнулась лицом в грязь, не получив серьёзных увечий. Неужто управление магическими техниками работает даже в экстремальных ситуациях на подсознательном уровне?       Бросив испуганный взгляд наверх и поняв, что времени на раздумывание о подобных глупостях попросту нет — стража отнюдь не испытывала аналогичных мне чувств отвращения и, пусть осторожно, но уверенно спускались следом за мной, нащупывая носками сапог приставленную к стене лестницу, — я неуклюже вскочила на ноги и понеслась вглубь тоннеля. Отяжелевший от воды балахон неприятно лип к телу, сковывая движения, но стягивать его не было времени. Верхняя одежда полностью пропиталась этой дрянью, отчего зажимание дыхательных путей ладонью не приносило плодов — рвотный ком бегал от желудка к горлу и обратно, вязкая слюна противно скопилась на пересохшем языке. Хлюпающие звуки от каждого проделанного шага разносились по всему тоннелю звонкими хлопками, отчего я не сразу поняла очевидного…       Остановившись за поворотом для восстановления сбившегося дыхания, я только затем смогла как следует прислушаться сквозь оглушающее биение сердца — хлюпанье смолкло. Всё это время меня никто не преследовал — я неслась словно умалишённая, не замечая ничего вокруг. Промелькнула мысль, что таким темпом я отмахала через четверть города… если не через треть.       — Всё-таки пожалели свои новенькие доспехи, — хохотнула я напоследок, понемногу приходя в себя, но не спеша подниматься со столь уютной поверхности, несмотря на «обжигающе» леденящий снег. — И правильно, потом поржавеете скопом, что даже боги вас не смогут от туда вытащить.       Зачерпнув немного снега, я растёрла его по грязному, начавшему уже покрываться грязевыми корками, лицу. Щёки тотчас защипало от холода, но вместе с этим пришло чувство «очищения», смывая не только грязь, но и усталость с напряжением. Весьма забавно, что я уже почти привыкла к этому.       Подумать только: каких-то пол-якумы назад жить, пусть и не в огромном, но приличном поместье, питаться превосходной пищей и пить отменные вина, принимать горячую ванну с пузырьками, ради которых отец в своё время заказал парфюмерии на сногсшибательную сумму… И сейчас всё это казалось словно прекрасным, но таким далёким и невозможным сном. Смогу ли я вернуть те дни? Или мне придётся до конца своей жизни провести в выгребных ямах, стоя по колено в грязи и отбросах?..       — Соберись! — я грубо смахнула с лица остатки посеревшего от грязи снега и приняла сидячее положение, намереваясь «почистить» и одежду… насколько удастся. — Нашла время, дурёха!       Сколько ни тёрла, а от запаха избавиться не смогла — хоть коричневато-зеленоватый налёт вывести удалось практически полностью. Поежившись, я поняла, что в такую холодную погоду, да ещё на ветру, долго простоять без последствий не удастся и поспешила обратно в «убежище» (называть все эти съёмные комнаты «домом» уже язык не поворачивался), кое-как выбирая безопасный маршрут, ориентируясь по силуэту самого высоченного здания в городе — Храм Ацуками, чья конусообразная крыша виднелась на многие мили вокруг.

***

      — Милостивая Марико! Дорогая, что с тобой приключилось?!       — Не… нечем дышать… з-задушите!       Незаметно зайти с чёрного хода не вышло — хозяйка, словно ведомая шестым чувством, встретила меня буквально с порога и тут же принялась тискать, будто я плюшевая игрушка, попутно взволнованно причитая. Чужая забота всегда трогает, но ещё немного — и мои несчастные кости этого попросту не выдержат.       — Ох, прости-прости, — виновато улыбнулась Румия, когда мне удалось деликатно отпихнуть её от себя. — Но ты бы видела себя со стороны… словно маленький дикий зверёк.       — Это обидно, знаете ли, — насупилась я, стаскивая нисколько не высохший за это время балахон и протягивая хозяйке. — Тётушка Руми, Сая вам сегодня не докучала? Меня не было весь вчерашний юби и…       — О, не беспокойся, — она радостно всплеснула руками, отчего я инстинктивно поёжилась, готовясь к новой порции объятий. — Это прелестное создание с утра до вечера помогала мне по хозяйству. Правда, из-за её… хм, специфического внешнего вида пришлось выдать ей робу, скрывая цвет кожи и уши… У-ух, какие же они у неё миленькие! Так бы весь юби и игралась…       «Бедная малышка, — сразу пронеслось у меня в голове, наблюдая за восторженными искрящими глазами этой женщины. — Нужно будет установить навесной замок на внутреннюю сторону двери».       — Э-эм, рада, что вам было весело, — натянуто улыбнулась я. — Но я тут не в лучшей форме и… Где тут можно умыться?       — Ох, мне очень жаль, дорогая, но умывальня на ночь закрыта, да и топить помещение сейчас довольно хлопотно — ветер сильный поднялся, температура знатно упала.       — Но я не могу пойти спать в таком виде! — ошарашенно воскликнула я, демонстративно принюхавшись к рукавам рубахи. — Я всю комнату провоняю!       — Хм, если уж так хочется… О, ты можешь воспользоваться бадьёй, что я использую для замачивания вороха одежды — она довольно объёмная, с твоими габаритами вполне можно уместиться, — миролюбиво ухмыльнулась Румия, хотя сказанное ею воспринималось больше как откровенная издёвка. — Иди передохни, а я пока всё подготовлю и принесу в комнату.       И тут же, озорно подмигнув, добавила:       — Заодно и спинку могу потереть.       — Н-нет, спасибо, я уж как-нибудь сама.       Откланявшись, я поспешно засеменила наверх. Не знаю почему, но её энтузиазм пугал до глубины души, и мне хотелось поскорее увеличить дистанцию.       Размеренно вышагивая по предательски скрипучим половицам третьего этажа — как-никак уже стояла середина шестого часа, все постояльцы давно наблюдали яркие и живописные сны, — я осторожно прокралась к своей комнате и приоткрыла дверь насколько было возможным, дабы несмазанные петли не издали ни единого жалобного возгласа.       Но мои забота и старания пошли прахом.       — Сестрёнка, ты вредина, — пробурчал недовольно знакомым голоском «ком» одеяла, одиноко возвышавшийся посреди широкой кровати. — Где тебя так долго носило?       — Прости великодушно, — виновато взмахнула я руками, отчего на пол слетели пара капель со всё ещё непросохшей одежды. «Теперь и пол отмывать придётся — этот запах въедается куда угодно», поморщилась я, заметив это, однако спохватилась и продолжила. — Шарин меня подписала на одну работёнку. Нужно ведь как-то существовать, верно?       Когда я только научилась так врать «с ходу»? И почему вообще вру? Впрочем, является ли ложью скромное замалчивание некоторых деталей? Ведь Шарин и вправду обеспечила меня деятельностью, пускай и на добровольных началах…       Проклятье, это всё «его» влияние, определённо. Как может этот ничтожный человек так кардинально повлиять на мою жизнь, а затем просто… просто…       — Уф-уф, — из вороха одеял наконец показалась румяная «мордашка», которая тут же принялась водить носом. — Фи-и, ты что, выгребные ямы расчищала?       — Цыц! — шикнула я, прекрасно осведомлённая о своём внешнем виде и не желавшая лишних напоминаний.       Пройдя к письменному столу, я со старческим кряхтеньем опустилась на табурет — только сейчас наконец ощутила, как рёбра всё это время неприятно давили и кололи изнутри. Нужно будет показаться лекарю, вряд ли я отделалась простыми ушибами. Но это дела утренние.       Возясь с завязками кожаного колета на груди, я обратилась ко всё ещё морщившейся Сае, стремясь перевести тему:       — С чего это вдруг ты решила делать что-то из домашней работы? Помнится, «он» тебя даже просто прибраться в комнате заставить не мог — ты сразу рвалась на улицу.       — Тётушка наказала сидеть внутри, — надувшись, она качнула блестящими от слабо пробивающегося лунного света волосами. — Без дела сидеть куда скучнее, чем помогать убираться, стирать или готовить. Хотя, — задумчиво приложила указательный палец к губам, — готовить было довольно-таки весело. Вон там, я оставила тебе немного.       Сбросив с затёкших плеч колет прямо на пол — вслед за ним незамедлительно отправилась и рубаха, оставляя меня с оголённым и продрогшим торсом, — я обернулась на Саю, а затем старательно пригляделась к содержимому глиняного блюдца, куда указывала маленькая ручонка. Миниатюрные кругленькие булочки с чем-то блестящим посередине.       — Это же… — Откусив кусочек, я блаженно откинулась спиной на край стола, совершенно позабыв про нижнее одеяние, что продолжало морозить бёдра: настолько это было божественным. — Заварной крем?!       — Юху-у-у, — довольно протянула та, энергично кивая. — Причём собственного приготовления, по особым Илларкийским рецептам! Здесь такого не встретишь!       — А ингредиенты?       — Ну, — малышка неопределённо пожала плечами сквозь одеяло, — кое-что пришлось заменить, где-то сымпровизировать… А что, плохо вышло?       — Ничуть! — неожиданно громко воскликнула я, сама испугавшись от собственного же голоса. Я редко ем сладости, но меньше их от этого не люблю, особенно такие редкие и дорогие. Когда последний кусочек скрылся за интенсивно прожёвывающими пищу зубами, я довольно выдохнула. — Тебе вне всяких сомнений место в пекарне!       — Сестрёнка, ты забавная, — сдержано хохотнула Сая. — Заварные пирожные не так уж и трудно сготовить: самая возня лишь с кремом. Боюсь, что-то серьёзное, вроде торта, я уже не осилю. Да и не так уж я и люблю готовить.       — Хм, к слову, — спохватилась я. — Время уже к рассвету близится — ты почему ещё не спишь?!       — Мне не уснуть, когда я одна, ты же знаешь, — обиженно промямлила она, закутываясь с головой в одеяло.       — Да, понимаю, — смягчаюсь я, принимаясь распутывать узел поясного шнурка, поддерживающего штаны. — Столько всего произошло… Порой очень трудно заснуть, когда никого нет рядом.       И я не лукавила — вчера перед «вылазкой» мне тоже с трудом удалось сомкнуть глаз. И дело вовсе не в тесной комнатушке без окон и должного освещения с мебелью — постоянные чувства пристального слежения и одиночества то и дело выдёргивали из мира грёз. Даже «дома» не удавалось полностью расслабиться. Уже нигде невозможно было должным образом отдохнуть, не испытывая страха. Это изматывало… пусть не физически, но эмоционально — я уже боялась взглянуть на себя со стороны, даже будь у меня такая возможность.       — Тук-тук, дорогая, ты ещё не спишь? — Спиной вперёд, придерживая ногой дверь, вошла Румия с довольно массивной бадьей, откуда исходил слабый пар. — Нужно поскорее оттереть тебя от этого ужасного запаха, я тут…       Опустив тару с водой, хозяйка обернулась ко мне и на мгновенье застыла с каким-то странным блеском в глазах. Я не сразу сообразила, что уже сижу посреди помещения в чем мать родила и запоздало прикрыла всё, на что хватило моих не шибко объёмных рук. Казалось бы, чего стесняться при другой женщине? Но её странная реакция заставляла смущаться пуще, чем если бы здесь оказался мужчина.       — Ху-ху, ты просто милашечка даже в таком виде! — восторженно заявила она, сцепив вместе ладони и прижимая их к груди. — И не стоит делать такое лицо — «они» ещё непременно вырастут…       — Я не из-за этого… того!.. — раздраженно прокричала я, невзирая на глубокую ночь и что я могла разбудить соседей, с которыми нам ещё жить и жить. — Тётушка, выйдите п-пожалуйста!       — И не обязательно так кричать, — раздосадовано бросила она через плечо, всё же послушно направляясь к выходу. — А я собиралась потереть тебе спинку.       — Обойдусь! — воскликнула я уже вслед захлопнувшейся двери.       — Сестрёнка, ты злая, — без какой-либо тени осуждения произнесла Сая, словно насмехаясь над моей реакцией. — Тётушка Руми, конечно, немного странная, но довольно добрая женщина.       — Знаю, — вздохнула я, виновато склонив голову и протирая понемногу слипающиеся глаза. — Просто я только избавилась от одного такого извращенца, так теперь новый взвалился на мою голову… До сих пор не привыкну к подобным выходкам.       «Ещё вырастут?..» — Я мельком провела ладонью по слегка выпирающим чашечкам с крохотными розовыми сосками на белоснежной, несмотря на подсохший налёт грязи и нечистот, коже. — «Да о чём они все думают? Мне и так хорошо!.. Зато не нужно заботиться о нагрудных повязках и тому подобных "девичьих штучках"… иметь большой размер — только спину гнуть!»       — Ах, в пекло всё, — отбросила я накопившийся за столь короткий отрезок времени негатив и опустилась рядом с бадьёй, проверяя температуру указательным пальцем, после чего удовлетворённо хмыкнула и обернулась к Сае. — Но я бы и впрямь не отказалась сейчас от небольшой помощи.

***

      — Во имя пятерых, да иду я! — спросонья рявкнула неизвестному, рьяно тарабанящему в дверь.       Протирая щиплющие от яркого утреннего света глаза, вынужденно приняла сидячее положение и мельком выглянула в приоткрытое окошко. Солнце уже довольно высоко — я проспала до конца второго часа [примерно первый-второй час дня], если верить высоким башенным часам, что были видны даже от сюда. Побурчав, в раздражении принялась искать хоть какую-то обувку. На счастье, я вчера не поленилась замочить и развесить по настенным крючкам выходную одежду — да что уж там: единственный приемлемый для такой холодной погоды комплект, — и теперь втискивалась в пускай и ещё влажные, но приятно пахнущие после мыла штаны и рубаху. Нижнее нательное белье так и норовило закататься наверх под натиском узких штанов, отчего пришлось знатно попыхтеть и попрыгать, чтобы хоть немного исправить сие недоразумение.       «Боги… нужно было сразу обрезать эти треклятые панталоны», — невольно подумала я, закончив возиться с поясом и неуклюже, из-за не разношенных лёгких башмаков, продралась через разбросанные вещи к двери.       — Леди Сириен, как хорошо, что вы в порядке! — Едва я потянула ручку двери на себя, как с порога затараторил знакомый мальчишеский голос. — Вчера всё пошло наперекосяк, мы спохватились — а вас уже… э-эм… вас… уже…       — Р-Руди? — прищурившись — глаза всё ещё пощипывало от недосыпа, — я пыталась припомнить имя этого паренька, что определённо был вчера с нами. И кажется, он же помог мне тогда взобраться наверх. — Не так громко. И не называй меня «леди» в открытую, совсем из ума выжил? Как всё прошло? Все целы?       — Прошло… целы…       Паренёк неожиданно перешёл от состояния «балабола» в состояние «овоща». Растеряв былой запал, он бормотал что-то невнятное, продолжая странно глядеть на меня.       — Эй, что с тобой? — Я пощёлкала пальцами перед его лицом, и только после этого он встрепенулся и как-то поспешно отвёл взгляд в сторону. — Я настолько плохо выгляжу, по твоему?       — Н-нет-нет, что вы… — мой голос, должно быть, прозвучал чересчур грозно, отчего Руди машинально замахал руками. — О-ом, в-ваша одежда… как бы… сказать…       Удивлённо приподняв бровь, я окинула себя взглядом: штаны ещё сохранили местами непросохшие пятна воды, но это не критично; башмаки и вовсе ни разу не ношенные, чуть ли не блестят; рубаха висели мятым мешком, но тут уж ничего не поделать — под мои габариты сложно подобрать подходящий размер…       Размер…       — Ч-чего?! — Рубаха, как и штаны, местами не обсохла как следует и мокрые участки ткани тут же прилипли к телу… и как на зло, несколько таких участков имелось в области груди, повторяя очертания моих форм и проступающих от холода сосков. Нарастающий гнев тут же затмил собой прорезавшийся было стыд. — Т-ты… Ты смерти своей ищешь? Куда уставился?!       — П-простите! — виновато начал раскланиваться тот. — Я был так… Ваш вид застал врасплох и… Простите-простите!       Поняв, что ещё немного — и не удержусь от применения насилия, я захлопнула перед носом негодника дверь и поспешно начала выискивать заброшенный неведомо куда колет.       — Хорошее начало юби… — тяжело вздохнула я, застегивая найденную, лежащую и забытую у табурета, и так и не просохшую верхнюю одежку.

***

      — П-простите, леди Сириен, я н-не знаю, как так вышло, я…       — Да сколько можно?! — не выдержала я и легонько стукнула того ладонью по темечку. — Что было, то было. И хватит называть меня «леди», это раздражает.       — П-простите, но такому мавру не пристало фамильярно обращаться к знати, — необычайно серьёзно заявил он, что даже виновато-потупленный взгляд на какой-то миг просто исчез. — Мой отец в свое время из-за подобного лишился левой руки…       — Ну, учитывая что ты видел мою грудь — тебя и вовсе повесить теперь мало, — ехидно бросила я в начавшее белеть юношеское лицо. Всё же немного помучить его было не лишним, да и наблюдение за такой реакцией доставляло незабываемое удовольствие. — Но так уж и быть, я смилостивлюсь и позволю тебе называть меня просто «Сири». И ещё одно «леди» — лично головы лишу.       — В вас и впрямь мало осталось от леди, — застенчиво произнёс тот. И пресекая новую волну моего гнева, поспешно поправился. — Я о том, что вы довольно прямолинейная, при этом добродушная… хоть и страшна в гневе. Вы неподражаемы, ле… кхм, Сири.       — Я в конец запуталась, — недовольно буркнула я. — Это комплимент или порицание?       — Может, н-немного того — немного д-другого, — неопределённо пожал плечами Руди и продолжил прерванный мной путь.       Не зная, как реагировать на его слова, я молча поспешила следом, боясь затеряться в незнакомом месте.       Разобравшись с той неловкой ситуацией в комнате, мы вышли с чёрного хода «пансионата» и уже некоторое время продирались сквозь плотную толпу народа в уже успевшее смениться так быстро место планирования. В целях безопасности они никогда не оставались в одном месте подолгу, отчего для поддержания связи со мной выделили человека, что хорошо ориентировался в этом районе, так как вырос здесь.       Этот невысокий, жилистый, с застенчивой манерой речи паренёк был ненамного старше меня, отчего, наверное, и испытывал подобного рода неловкость при общении со мной… как, собственно, и я. А из-за случившегося напряжение и вовсе выросло в геометрической прогрессии, как сказала бы Минори. Впрочем, долго сердиться на него я не могла — эти наивные, если не невинные, болотного цвета глаза на осунувшемся лице мгновенно стирали любую агрессию каждого, кто в них взглянет. А короткий «ёжик» чёрных волос с маленьким прямым носом и постоянно стиснутым тонким ртом придавали его лицу совсем уж по-детски невинный вид. И не скажешь, что этот парень может быть замешен в целой диверсии и антигосударственной деятельности… Что он вообще забыл в такой компании?       Всё порывалась спросить об этом самого Руди, но тот уже скрылся в очередном переулке. И едва я поспела за ним, он кратко постучал в притаившуюся в тени деревянную дверь. На этот раз ритм был совершенно другой — смена «паролей» у них ведётся оперативно, ничего не скажешь, я так никогда их и не запомню.       — Командующая уже ждёт вас, — пропуская нас внутрь, коротко бросил здоровяк, следящий за входом. — Второй этаж, дальняя левая комната.       — Командующая? — переспросила я.       — Госпожа Шарин не любит, когда ее называют «госпожой» или «леди», — улыбнулся бредущий позади меня Руди. — Можно сказать, она калёным железом выбивала из нас эту манеру обращения, в конце концов сдавшись на «командующей». Мы — люди маленькие, не привыкши к фамильярности и панибратству.       — Да уж, — качнула головой, — я это заметила.       В этот раз здание мало походило на рабочее помещение — это бесспорно жилой дом. Длинный, обделанный привычным деревом, коридор, немногочисленные двери комнат по бокам… И так безлюдно и тихо вокруг, словно все вымерли.       Не став уточнять на этот счёт, я молча проследовала до самого конца, выжидающе уставившись на простенькую деревянную дверь с множеством мелких трещинок и зазубрин на раме. Что-то заставляло меня не спешить открывать эту дверь.       И ответом на моё предчувствие послужил едва слышимый, но различимый мужской голос из-за двери. Отбросив манеры и приличия, я приблизилась к двери вплотную, подслушивая разговор незнакомца и Шарин, предусмотрительно шикнув на начавшего было протестовать Руди.       — …и что там забыла эта девчонка? — распалялся хрипловатый мужской голос. В его гоноре чувствовалось раздражение, при этом он умудрялся сохранять хладнокровие, лишь слегка повышая тон для достижения внушаемого эффекта. — Вы разбрасываетесь столь ценным ресурсом ради такой мелочи?       — Это изначально была ваша идея, чтобы я держала эту девочку при себе, — спокойно парировала Шарин. — Ничего страшного, если малышка поднаберётся боевого опыта. Тем более, что у неё есть необходимые задатки…       — Если с ней хоть что-нибудь случится — «он» вам это так не оставит, — прошипел незнакомец. — Вы слишком своевольны. Следующий шаг обещает доставить нам куда больше хлопот — надеюсь, у вас хватит ума не привлекать её в этот раз.       — Это ни к чему, — неохотно согласилась она с ним. — В отличии от резервного склада, в этот раз никакой охраны не планируется вовсе… если верить вашим же источникам, которые вчера так облажались.       — Непредвиденные обстоятельства, — сухо произнёс мужской голос. — Мы ничего не смогли поделать. Так или иначе, не втягивайте девчонку в это — она нужна нам целой и невредимой. И последний раз повторяю: не спешите с реализацией плана «Б». Проделано слишком мало, чтобы начать перестраховываться раньше времени.       — Я это учту, — в тон ему ответила Шарин.       — Ради вашего же блага — надеюсь, что так, — заключил незнакомец, после чего он издал какой-то странный то ли всхлип, то ли возглас. — С вашего позволения откланяюсь… И передайте ей, что подслушивать нехорошо.       «Как он…»       Ошарашенная, я чуть не воскликнула вслух, но вовремя сдержалась, поспешно потянув ручку двери на себя во избежание дальнейшего недоразумения.       — П-простие, я не хоте… А?       Всё, что я успела заметить краем глаза — исчезнувшие в оконном проёме полы тёмного плаща. Этот мужчина… он не только старался эффектно говорить, но и так же эффектно скрылся — п-показушник. А это ведь второй этаж!       — Хм, неохотно, но всё же вынуждена согласиться с этим парнем, — скрестив руки на груди, Шарин откинулась на спинку простенького скрипучего стула. — Подслушивать и впрямь невежливо.       — Н-не удержалась, — криво улыбнувшись, я с виноватым видом прошла в небольшую комнату, где из мебели были лишь широкий обеденный стол, уставленный какими-то бумагами и пером с чернильницей, пара стульев да скромного вида кушетка с тонким слоем матраца. — Простите за вторжение.       — Ну, хоть привычная дворянская наглость в вас до сих пор присутствует, — смягчившись, сдержано хохотнула она, делая приглашающий жест в сторону стоявшего напротив стула. — Что ж, рада видеть вас в целости и здравии, Сириен. А то вчера по крепости разнёсся такой шум-гам, что мы вас потеряли с концами.       — Я до сих пор в себя не приду, — честно призналась я, устало опираясь локтями на край стола — за подобное меня бы в приличном обществе уже распяли прилюдно, но сейчас я была такой опустошённой, что совсем не до этикета. — Руди так толком и не рассказал, что произошло.       — И правильно, — удовлетворённо кивнула она в сторону неприметно прислонившегося к дальней стене паренька, отчего тот ещё сильнее вжался в тень. — Где попало болтать не следует — мало ли… Но, как ты уже и сама успела понять, всё прошло на удивление неплохо. Припасы испорчены, следы грызунов успешно подделаны. Правда, пришлось дополнительно сымитировать кражу военного снаряжения — партию мечей и луков, — дабы отвести подозрения. Ты очень удачно отвлекла основное внимание на себя — стража за тобой по всей крепости гонялась.       — Звучит всё куда веселее, чем есть на самом деле, — неохотно усмехнулась я для виду. — А что насчёт еды? Удалось что-нибудь вынести?       — Тут сложнее, — посерьёзнела Шарин, уперев подбородок в сложенные вместе кулачки. — Из-за поднятой шумихи не представлялось возможным послать кого-то за подмогой. Нам с трудом удалось захватить те несчастные пару ящиков с оружием. Да и то потом пришлось их бросить в сточном тоннеле — скрытно поднять их наверх оказалось попросту невозможным.       — Значит… — помрачнела я.       — Увы, — утвердительно кивнула та. — Кое-кто из гильдейских торговцев обещал небольшую партию крупы к концу Фуго, но не раньше. К тому времени, надеюсь, люди достаточно озлобятся для организации демонстраций и беспорядков… и не перемрут с голоду.       — Зачем так жестоко выражаться?! — возмутилась я. — Даже если это необходимо… Нельзя быть такой бессердечной!       — Вы ещё слишком юны, — меланхолично произнесла она, задумавшись над чем-то своим.       Мы погрузились в гнетущее молчание. Шарин продолжала смотреть в окно отстранённым взглядом, раздумывая над чем-то. Я, не найдя что сказать, выжидающе распласталась по столу с удручённым видом. В итоге всё вышло неплохо… но могло быть и лучше. Как бы меня ни тошнило от этого города — я верила, что везде обитают хорошие люди, которые не заслужили чего-то подобного. Их смерть ради чего-то большего… Мне не хотелось принимать подобные правила «игры»: я не желала жертвовать чем-либо ради чего-либо. Но… в данной ситуации у меня полностью связаны руки.       — В общем, — выйдя из раздумий, Шарин перевела на меня ещё замутнённый взгляд. — Ближайшую эробу вам следует отдохнуть и всерьёз подготовиться. А следующий шаг мы исполним без вашего участия.       Моё возмущение тут же прервала её поднятая рука.       — Будет куда продуктивнее, если вы сделаете так, как я сказала. Сейчас нам от вас не будет никакой пользы, откровенно говоря.       Закончив со мной, Шарин обернулась к неприметно стоящему у стены пареньку.       — Руди, окажи любезность даме и займи её чем-нибудь, пока она не вбила в свою юную головку какую-нибудь глупость.       — Так говорите, будто мне десять якум, — фыркнула я и подчёркнуто гордо подорвалась со стула. — Благодарю за «доверие», но обойдусь. Я и сама найду, чем себя занять.       — Не будь такой импульсивной, девочка, — неожиданно бросила мне в спину Шарин, отбросив привычную официозность. — Это для твоего же блага.       Нахмурившись, я поспешно выпорхнула за дверь, пока мои эмоции и впрямь не пересекли границу терпения, и проследовала к лестнице, ведущей к выходу. Словно ручной пёс, за мной послушно семенил новоиспечённый «нянь» Руди — шарканье его затёртых башмаков слышалось на всё помещение.       Я до конца не понимала, о чём Шарин говорила с тем мужчиной, но даже этого немногого было достаточно, чтобы начать присматриваться к ней с настороженностью. Ко всем им. Я ощущала себя игрушкой, которую постоянно дёргали за верёвочки незримые кукловоды. Неприятное чувство… Хотя особо деваться мне и некуда. Конечно, можно просто взять и уехать, но что-то упорно не хотело меня отпускать. Отсутствие достаточных финансов? Опыта скитальца? Или же я по-прежнему не могу выкинуть из головы мысли о мести?       «Детский сад», — всплыли «его» давние слова.       И впрямь… не обращая внимания на возложенную на меня ответственность, я всё ещё мыслила как ребёнок, ведомая собственными прихотями. И лишь иногда регулируемая заложенными с детства воспитанием и моральными устоями. Но даже они понемногу давали слабину.       Этот город порочит людей… и сколько я ещё протяну, пока он окончательно не поглотит и меня?

***

      — Вуа-ах… ха-а-ах… я с-сдаюсь… х-хватит!       — Сам виноват, — справедливо заявила я, продолжая выкручивать отведённую за спину правую руку Руди, уложив того лицом в снег. — Тебя за язык никто не тянул.       — Достаточно, Сири, — прервала наше «веселье» Минори, уже привычно стукнув ребром ладони по моему темечку, остужая пыл. — С твоим талантом к контролю эрия тебе должно быть стыдно так издеваться над мальчиком.       — П-прости, меня занесло, — согласно кивнула я сквозь боль, слезая с шипящего и причитающего Руди.       Почуяв запах свободы, тот мгновенно откатился подальше от меня, принимая сидячее положение прямо на снегу и потирая больное плечо.       — Я всего лишь п-предложил вам составить компанию, а не з-занять место мешка для битья. Ле… кхм, Сириен, вы т-такая страшная.       — Смотрю, кто-то маловато получил на сегодня, — я угрожающе потрясла кулачком, отчего паренёк тут же смолк и понуро опустил голову. Нет, всё-таки долго злиться на такое искреннее выражение лица не получалось, и я смягчилась. — Ну, в общем… спасибо тебе за помощь, ты оказался довольно полезен… вот.       Несмотря на силой выдавленные из себя слова, они оказали благоприятный эффект: Руди весело усмехнулся, даже перестав шипеть и растирать потянутые мышцы руки.       Вчера я на протяжении всего пути в «пансионат» всем своим видом пыталась дать понять этому назойливому парнишке, что его присутствие не обязательно. То ли он чересчур себе на уме, то ли всерьёз подходит к поручениям Шарин — Руди лишь виновато улыбался, но продолжал идти за мной, распрощавшись лишь у самого входа, обещав заглянуть завтра. Я не придала этому большого значения, пока не столкнулась с ним на следующий юби буквально нос к носу, крепко «поцеловавшись» лбами.       «Вот же бестолочь!» — разозлилась я тогда на него, чуть ли не пинками прогнав через всю улицу.       Но, как я отмечала не единожды, на него невозможно было всерьёз и подолгу злиться, из-за чего на уже успевшие позабыться тренировки Минори мы шли вдвоём. Судьба? Или просто случайность? Так или иначе, а спарринг-партнер из Руди вышел отменный: он «летал» по всему заднему двору пекарни, лишь под самый конец начав сдержанно жаловаться. Что поделать — мне кровь из носу нужен был опыт «живой» схватки. Простой практики, как показали последние события, катастрофически недоставало — я растерялась и лишь чудом выбралась из той заварушки. А на чудо, как гласит известная мудрость, постоянно полагаться — после не расплатишься.       — Боюсь, сегодня мне нечем вас угостить, ребята, — успевшая незаметно уйти по делам, Минори прошла к нам от плавно закрывающейся по инерции двери с непривычно озабоченным выражением лица. — Что-то странное творится в городе.       — Странное? — оживилась я.       — Запас муки и долго хранящихся специй у нас имеется, поэтому хлеб будет ещё какое-то время, — отвернувшись, она устремила взор куда-то в небесную даль, словно выискивая у самих богов некий ответ на не озвученный вопрос. — А вот быстро портящиеся продукты, вроде фруктов и ягод, мы регулярно закупаем, но давний поставщик внезапно отказался сотрудничать — боюсь, пирогов и тортов в ближайшее время не будет.       Настроение резко ухудшилось. Вот они — отголоски наших деяний. Уже начинают потихоньку стучаться в двери. Сама гильдия торговцев, что замешена во всём этом, ещё заранее оборвала все возможные поставки продуктов питания из тёплых земель. И в ситуации, когда город недополучает нужного количества провианта, в дело вступает тот самый резерв, собранный в виде налогов и пошлин с близлежащих крестьянских пашен. И этот резерв успешно уничтожен…       — …ресно, надолго это затянется? — вырвала меня из раздумий бормотавшая под нос Минори. — Если поставки не возобновятся, то придётся совсем туго.       Наши с Руди глаза встретились. Его взгляд был красноречивее любых слов — он тоже понимал, на что мы обрекли людей, и справедливо взвалил на плечи ответственность за это, не в силах никак прокомментировать случившееся или оправдаться. Да это, при всём желании, и невозможно было ничем оправдать… и не хотелось этого делать.       — Что за кислые мины? — воспрянула она духом, мгновенно вернувшись в своё привычное отчуждённо-безразличное состояние. — Такое случается, но ничего страшного — уж Хигадеру всегда справлялся лучше других городов: великое перепутье торговых путей, как-никак.       — Да, разумеется, — натянуто улыбнулась я, растирая затёкшие от сиденья на холодной земле ноги. — Просто Фуго в этой якуме обещала быть суровой, да ещё нехватка продовольствия… Это очень пагубно скажется на бедных районах города… Я не могу перестать думать об этом.       — Займи свой ум чем-нибудь более продуктивным, — просто пожала плечами Минори, неожиданно протягивая небольшой сверток. — Например этим.       — Но ты же сказала…       — Остатки, — лаконично отмахнулась та, подойдя к Руди и всучив ему такой же. — Всё равно скоро зачерствеют… хозяйка радушно передала.       — Воу, — Руди, словно маленький ребёнок, с блеском в глазах разглядывал выуженную кукурузную лепёшку с кунжутом, словно не веря в её существование. Боги, да что он ест такое, что испытывает восторг от… подобного? — Премного благодарны, госпожа Минори!       — Хватит уже, — она проделала привычный тычок уже по его мокрой от снега, с вставшими «сосульками» короткими волосами, голове, отчего тот едва не выронил столь желанное лакомство. — Никаких «госпожа», никаких «вы». Терпеть это не могу…       — Хе-хе, прощения просим, — выдав глуповатое выражение лица, Руди поспешно начал жевать неподатливый хлеб.       Я же с сомнением смотрела на свою лепёшку, не переставая прокручивать в уме одну единственную мысль:       «Когда это всё закончится?»

***

      — И как только до этого докатилось? — обречённо вздохнула я, вставая в боевую стойку и готовясь принять свою судьбу. Противники недобро смотрели в мою сторону, ожидая малейшей ошибки. В пекло. Живой я вам не дамся! — Получайте, волчьи отрыжки!       Сферический снаряд взмыл в воздух и устремился к ближайшему неприятелю. Опешив от неожиданности, тот и не думал предпринимать контрмеры, лишь в последний момент машинально выставив вперёд руки… будто это могло спасти бедолагу.       Его напарник, на удивление, оказался более стойким и уже обходил меня сбоку, стараясь подобраться поближе, укрываясь за немногочисленными препятствиями.       — Не уйдёшь! — выкрикнула я в порыве ярости, поднимая в воздух водоворотом ветра с дюжину снарядов поменьше и по очереди «выстреливая» ими в заданную моим взором цель.       Пока первый, поверженный, лежал неподвижно, второй ловко уворачивался от пролетавших мимо снарядов, грациозно смещая верхнюю часть тела в сторону, словно исполняя живописный танец.       — Ах ты… — прорычала я сквозь зубы, когда последний снаряд разбился вдалеке, так и не достигнув намеченной цели. — Уничтожу!       Но прежде чем я успела заново «собрать» достаточное количество энергии для преобразования окружающей меня флоры в смертельное оружие, что-то болезненно ударило меня в левое плечо, заставив пошатнуться и потерять равновесие. Лицо встретилось с ледяной поверхностью снежного покрывала; в рот и нос моментально забился снег, не позволяя мне сделать и вздоха.       Это… и есть… конец?       — Победа! — задорно провозгласил тоненький голосок где-то рядом.       — Не… нечестно! — запротестовала я, выдёргивая голову из сугроба и отплевывая остатки снега, коего уже успело намести здесь по колено. — Руди, раздери тебя пятеро — ты же «убит», а атакуешь со спины!       — Н-но… вы ведь т-тоже… жульничали, — кротко произнёс он, опасливо протягивая мне руку помощи. — Мы же… договорились, ч-что никакой магии…       — Ну-у, — протянула я насупившись, но за руку всё же ухватилась.       Паренёк резким движением потянул меня на себя. Не рассчитав силы, я прильнула к нему вплотную — наши лица оказались в считанных дюймах друг от друга, — и тот поспешно отпрянул, смущённо отводя взгляд.       Я невольно захихикала — такой большой мальчик, а ведёт себя по возрасту, схожему с Саей, которую я всё никак не могла поразить треклятым снежком. Вот же вертлявая…       На счастье, «пансионат» был окружён довольно высокими для этих мест стенами, поэтому я без лишних опасений могла позволить себе подобные «шалости» с магическими техниками. До сих пор негодую, как эти двое уговорили меня на подобные глупости, вроде «снежной битвы» — предполагалось, что сегодня я буду отдыхать и нежиться в парилке… учитывая нарастающий темп выпадения осадков и кочующий северный ветер.       — Сестрёнка, ты всё же такая злая! — заявила малышка, тыча в меня указательным, более вытянутым и гибким нежели у людей, пальцем. — Обрушить на Руди такой огромный ком… это жестоко! Мы ведь просто играем!       — Да-да, прости-прости, — сложив ладони вместе, я виновато раскланялась. — Меня слегка занесло.       И когда только эти двое вообще успели наладить общение? С момента, как Руди впервые показался в «пансионате», прошло всего четыре юби. Что Сая, что Руди — оба простодушные и дружелюбные личности. Они друг друга стоят, определённо.       — Я с тобой больше играть не буду! — сердито показав язычок, она подбежала к одной из порушенных снежных скульптур и принялась катать новые снежные шары для её «ремонта».       — Вот же маленькая… — буркнула я ей вслед.       Внезапно раздавшийся со спины хохот заставил меня удивлённо обернуться.       — Что смешного? — надулась я, уставившись на похрюкивающего Руди.       — Н-нет, ничего, — отсмеявшись, он осторожно приблизился, указывая на лепящую снежные фигуры Саю. — Просто очень забавно н-наблюдать за вашими т-тёрками, при том что вы т-так искренне веселитесь и н-наслаждаетесь жизнью.       — И что? — не поняла я. — Жизнь на то и дана, чтобы ею наслаждаться. Тем более пока мы молоды и… — Пожевав нижнюю губу, я неохотно добавила. — И пока есть такая возможность.       — Вы п-правы, — охотно кивнул он, встав по левую руку от меня. Наши плечи едва не касались друг друга, но его это, казалось, совсем не заботило — внимание парня было захвачено чужеземным напеванием малышки, возившейся в снегу. — Дальше б-будет только хуже. Нам следует в-воспользоваться отведёнными нам с-спокойными юби как следует.       — Слушай, — не выдержала я. — Ты не мог бы полностью опустить эту официозность и обращаться ко мне на «ты». Это… немного смущает, учитывая сложившиеся обстоятельства.       — Если вы… т-то есть ты этого х-хочешь… — По его виду легко было сказать, что подобная бестактность ему давалась с великим трудом, и он чувствовал себя не в своей тарелке, убрав руки за спину и вжав голову в плечи. — Т-так тебе удобнее… Сири?       — Вполне, — озорно усмехнувшись, я по простецки хлопнула того по спине, давая его напрягшемуся телу возможность хоть немного расслабиться. — Видишь, не так уж и трудно.       — Ещё к-как трудно! — воскликнул тот, но сразу же оправился, стараясь избежать ненужных взглядов немногочисленных постояльцев, так же как и мы дышащих утренним морозным воздухом на заднем дворе «пансионата». — Вам, кто п-привык смотреть на всё с высока, н-не понять нашего положения. Мы, кто всю с-свою жизнь пресмыкаемся п-перед господами и за малейшую провинность н-несём жесточайшие наказания. Кого за одно неосторожное с-слово могут распять на ближайшей с-стене.       — Ты говоришь «вы», а не «они», — нахмурилась я. — Ты ненавидишь меня так же, как и всех остальных дворян? Тогда зачем ты здесь, со мной?       — П-прости, я не так выразился, — виновато замахал руками Руди. — Да, не б-будет являться ложью, если я скажу, что н-не испытываю к знати т-тёплых чувств. У меня есть на то п-причины…       — Они у всех есть, — я в раздражении отвела взгляд. — Не стоит равнять всех по…       Не дав договорить, парнишка крепко обхватил меня за плечи. Его былая робость улетучивалась на глазах, а её место занимала некая внутренняя решимость.       — Но это никоим образом не относится к тебе, — тихо, но твёрдо заявил он. Моё растерянное лицо ясно отражалось в этих коричневато-зеленоватых, широко распахнутых глазах. — Ещё до нашей первой встречи я уже слышал о том, что с тобой случилось и через что ты прошла. И наблюдая за тем, как решительно ты идёшь вперёд, невзирая ни на что…       Сглотнув, словно дальнейшие слова комом встряли в горле, он неохотно выдавил:       — Я… восхищен тобой. Я здесь не потому, что так пожелала командующая. Ты… ты мне нравишься и… я хочу пройти этот путь вместе с тобой.       — Т-ты… с-совсем… — не находя нужных слов после такой пылкой речи, я невольно начала заикаться. Ситуацию усугубляли его крепкие, но такие тёплые ладони на моих поникших плечах. — С-совсем дурак? Ты… меня совсем не знаешь.       — Мне достаточно того, что я уже знаю, — не отступал Руди. — Я понимаю, что многого прошу и, возможно, я совсем не того положения человек, что имеет право быть рядом…       — Н-не в этом дело, — я коснулась своими, успевшими окоченеть, ладонями его, протянутых ко мне, стараясь осторожно высвободиться. — В пекло положение!       Остолбенев от моего выпада, он невольно опустил руки, с молчаливым любопытством глядя прямо мне в глаза. Видимо, отмолчаться уже не выйдет…       — Был один парень — тоже простолюдин… — улыбнувшись от нахлынувших воспоминаний, начала я рассказ.       Несмотря на сохранившуюся тяжесть на сердце, говорить получалось на удивление легко. Я вкратце изложила всё: про мои отлучки из поместья в соседнюю деревню, про заведённых там друзей… и про Кирби. Спустя время его имя уже не вызывало таких бурных эмоций — вот уж действительно «время лечит всё». Умолчала лишь об одном… Всё равно это не имело сейчас никакого значения.       — К чему всё это? — дождавшись, когда я полностью закончу и воцарится молчание, осторожно спросил Руди.       — А ты ещё не понял? — печально улыбнулась я. — Тебе лучше не быть слишком близко ко мне. Все, с кем я сближалась… теперь мертвы.       Переведя взгляд на Саю, я вздохнула:       — Я каждый юби засыпаю с мыслью, что нечто подобное может случиться и с ней. Я никогда не была суеверной… даже к молитвам прибегала лишь в крайних случаях. Но я просто не могу игнорировать то, что происходит вокруг меня.       — Ты это серьёзно? — насмешливо-недоверчиво хохотнул он, на что я ещё больше разозлилась.       — Это похоже на шутку?! — На снег, одна за другой, срывались капли слёз, которые я так тщательно пыталась сдержать. — Если не хочешь неприятностей — держись от меня подальше! В противном случае ты закончишь так же, как Кирби… или того хуже! На себя наплевать — хоть обо мне подумай. Я… устала терять близких мне людей.       — Ты уж определись, держаться мне от тебя подальше или я уже близкий для тебя человек.       По моим щекам прошлись грубой суконной тканью, утирая остатки слёз.       — Болван.       — Может быть. — Он неожиданно крепко прижал моё тело к себе. Его нос зарылся в мои волосы. Я окончательно выпала в осадок, не зная как на это реагировать, и потому безразлично опустила руки, позволяя ему придерживать себя. — Но даже в таком случае я хочу увидеть, как ты взойдешь на самый верх. Хочу быть в этот момент рядом, и неважно в каком ключе: возлюбленный, друг… да хоть ручной зверёк…       «Зверёк», — безразлично повторила я про себя, припоминая что-то знакомое.       — Ты… ты ведь всё равно не уйдешь, даже если я потребую этого? — с последней надеждой шепчу я.       — Никогда, — чрезмерно самонадеянно, но нежно прошептал в ответ Руди.       — Болван.       Я неуклюже пригладила его короткие угольные волосы, на которых уже успел собраться падающий снег. Как всё не вовремя. Ещё одна головная боль. Но ведь жизнь и состоит из подобных мелочей. Отказаться от них всё равно, что отказаться от самой жизни.       «Ну и в пекло всё, — сдалась я. — Проблемы нужно решать по мере их поступления».

***

      Как и предсказывалось, Фуго выдалась чрезвычайно холодной. Доходили слухи, что в окрестных деревнях попадало до четверти скота. Крестьяне нещадно рубили лес, рискуя обрушить на себя гнев хозяйских лордов, лишь бы отопить дома и не замерзнуть насмерть. Разбойничьи набеги усилились из-за нехватки продовольствия — даже высланные со всех ближайших городов солдаты не шибко исправляли положение: голодные люди страшнее зверя. Сообщалось о трёх разорённых начисто деревнях, благо все были в достаточном удалении от Хигадеру, и шанс того, что бандиты организуют централизованное наступление и попытаются разорить и город крайне невелик.       Впрочем, Хигадеру чувствовал себя не лучше. Глашатаи то тут, то там горланили о уже успевшем распространиться по всем районам голоде; у торговых палаток была постоянная толкучка за теми немногими остатками еды, что ещё хранились на частных складах; цены закономерно взлетели до небес. Недовольство и страх росли с каждым юби.       И если рабочий, торговый, портовый и другие более менее зажиточные кварталы города ещё держались, то бедный район, располагающийся на захудалой окраине, сотрясла прошедшая волна грабежей и убийств. Люди делали что угодно ради куска хлеба: убивали, грабили, торговали собой… и даже детьми. В Лендейле, по сравнению с южными землями, действовали жёсткие законы, ограничивающие использование детей в тех или иных работах. Но что есть закон, когда есть спрос?       Вести о подпольных борделях, где исполняют абсолютно любые прихоти, разнеслась в широких массах после одного ужасающего инцидента — в самом крупном из них произошла ожесточенная массовая резня. Из всех возможных свидетелей остались лишь те самые дети, которые затем, по неизвестным обстоятельствам, оказались под опекой местного последователя культа Айруса — в целом, миролюбивые ребята, хоть и отрицающие многобожие, придумав себе какого-то «единого бога-отца, созидателя всего сущего, Айруса». Чёрный густой дым был виден даже из окна моей комнаты в тот юби — бордель горел ярким пламенем, оставив после себя лишь пепел и кости множества жертв. Не скажу, что одобряю подобные методы, но хотелось верить, что все погибшие там — омерзительные извращенцы и садисты, если верить тому, что говорили о подобных местах… аж в дрожь бросает.       Совет пытался как-то урегулировать это, рассылая прошения в столицу для оказания поддержки людьми и припасами, но, судя по всему, у тех имелись свои собственные заботы и возвращались лишь отписки с сожалениями и пожеланиями. Всё выходило из-под их контроля — проблему невозможно было ни решить, ни хотя бы замолчать. Все всё знали… в том числе и повинных в этом.       Прошедшие с момента заварушки в крепости две эробы были, пожалуй, самым тяжёлым временем, когда пропаганда работала по обе стороны баррикады — городские власти обвиняли во всём «государственных изменников»; сопротивление обвиняло «эгоистичный совет зажравшейся знати». Трудно сказать, кто брал верх, но горожане злились.       И эта злоба, рано или поздно, должна будет во что-то вылиться.       — Ты в порядке?       Чья-то ладонь осторожно потрясла меня за плечо. Спохватившись, я поспешно заглотила застывшую было в воздухе ложку.       — Не обращай внимания, — как можно более естественно улыбнулась я сидящему рядом Руди. — В облаках витаю что-то.       Недоверчиво скосившись, тот всё-таки возвратился к своей тарелке с овощной похлёбкой.       «Три эробы Фуго уже прошло, значит, — нахмурилась я, потихоньку прожёвывая варёные овощи, что хозяйка заблаговременно запасла в просторном и сухом погребе. Удивительно только, как она их так долго умудряется хранить… — Ещё добрая половина цукаты впереди, а мы до сих пор сидим и чего-то ждем».       — Что-то вы сим вечером притихшие, ребятишки, — добродушно бросила Румия, закончив возиться на кухне и выходя к нам, ужинавшим в питейном зале. — Побольше энтузиазма! Разве не здорово кушать овощи в столь холодное время якумы?       — К слову, об этом я и хотела спросить, — я подняла голову от своей миски. — Разве овощи уже не сгнивают к этому времени? Я думала, что простолюдины питаются зерновой кашей и хлебом.       — По большей части, — заговорчески подмигнула та. — Когда-то давно, будучи ещё молодой кухаркой, к нам в пансионат заглянул странствующий исследователь… или как их там? Хронописец, во! Уставший, он тогда попросил что-нибудь из овощей и мяса, хотя за окном давно валил снег, на что я вежливо ему и указала. Пробурчав что-то нечленораздельное, он выудил из походного мешка небольшую склянку и потребовал отворить ему похлебку. Как сейчас помню моё удивление: овощи в какой-то жидкости, да ещё и пахнущие чем-то странным… но такие вкусные!       — Маринад? — хохотнула уже грёбшая по пустому дну ложкой Сая.       — Хм, верно, этот мужчина так их назвал. Я потом полюбопытствовала у него насчёт этого и он охотно поделился записями, пускай и за символическую плату. Широкой души человек оказался…       — И что смешного? — насупилась я, глядя на безудержно заливающуюся смехом малышку. — Я слышала что-то такое, но сама тоже не видела никогда.       — Вы, люди, уже успели одичать со времен Великой войны? — язвительно ухмыльнулась та. Всё же порой ростки «возвышенной» расы пробивались наружу даже у этой девчушки. — Метод консервации скоропортящейся пищи стар как мир — у нас ни одно поколение это делают: что знать, что крестьяне.       — А ну не зазнавайся!       Я лёгким движением руки метнула ложку прямо в ее наглый лоб.       — Вуа-а-а! — покривилась та, потирая голову. — Га-а-адина!       Тётушка Руми, посмеиваясь над нашими привычными междоусобицами, мягко погладила причитающую на весь белый свет Саю. В воздухе повисла радостно-умиротворённая обстановка, все наслаждались мирным приятным вечером.       — Руди?       Или не все. Сидевший рядом Руди продолжал вяло копошиться в тарелке, отвлечённо глядя куда-то. Услышав своё имя, паренёк также вяло поднял голову.       — Да, ты права… — натянуто улыбнулся тот.       — Ты ведь даже не слышал, что сейчас было, верно? — я легонько стукнула его кулачком в плечо. И этот парень ещё меня осуждал за витание в облаках. Болван.       — Н-нет, прости, — неохотно согласился он.       — В чём дело?       — Да нет, не обращай внимания…       — Ру-у-уди-и-и, — прошипела я угрожающе.       Поначалу вздрагивавший от подобных моих выходок, на этот раз он лишь весело усмехнулся и с виноватым видом склонил голову.       — Тот следующий шаг, о котором говорила командующая… Нас созвали сей ночью.       — И ты, во имя пятерых, всё это время молчал? — стараясь не повышать голос, дабы не привлекать внимание мирно беседующих о чём-то тех двоих, прорычала я. — Значит, вы и впрямь собрались без меня?       — Прости, — молвил он, не глядя мне в лицо. — Нужно просто кое-где устроить завал — твои навыки там ни к чему.       — Зато ты у нас великий мастер на все руки, — раздражённо отмахнулась я, возвращаясь к своей тарелке.       — Ну, так-то мой отец был каменщиком, поэтому лучше меня никто не сможет что-то разрушить так, чтобы в итоге самих не завалило, — криво усмехнулся Руди, но я уже не обращала внимания, с хмурым видом поглощая остатки похлебки.       Довольно по-детски сердиться на него, ведь он прав. Не знаю, что они там собрались проворачивать, но если это не предполагает драку — от меня пользы никакой. Даже как-то грустно на душе становится от осознания собственной бесполезности.       Да в пекло! Читать-то я умею, верно? Нужно просто раздобыть полезные книги и заняться самообучением. Хоть в торговле или травничестве разберусь, для начала. После поспрашиваю, где их можно прикупить… лишь бы денег хватило. Знания, пожалуй, самое дорогое, что можно купить. А порой их и ни за какие деньги купить не удаётся.

***

      — С-с-сколько?! — воскликнула я, отчего даже волосы дыбом встали, несмотря на плотно прилегающий капюшон.       — А вы что хотели, барышня? — деловито заявил старик скрипучим голосом. — Это ведь раритет.       — Но пять сотен… — я оторопело ворочала языком, не находя, что сказать. — Это как-то…       — Девочка моя, — наклонился он ко мне. От его небритой морды несло чем-то спиртным, что я едва не поморщилась, боясь показаться не вежливой. — Это альманах самого известного целителя во всём Камишидо — достопочтенного Сато Ишимуры, да упокоят боги его эльфийскую душу. Поверьте, не существует рецептов, которые не приведены в этой рукописи. Только взгляните на размер!       Я с сомнением приняла из его трясущихся рук толстенную книгу в кожаном переплёте и бегло пролистала. И не поспоришь, только на вскидку здесь страниц эдак семьсот, если не больше. Весьма странно, что нечто подобное удалось разыскать в пускай и не маленьком, но всё-таки не столичном городке.       — Ай, ладно, — перебрав немногочисленные оставшиеся крупные монеты, я высыпала в ладонь старика практически всё скопленное когда-то состояние — в поясном мешочке болтались теперь лишь жалкие крохи. — Раз уж раритет…       — Приходите ещё.       Удаляясь от подозрительной лавки и не менее подозрительного её хозяина, я уже на ходу принялась упаковывать эту громадину в свой крохотный, по сравнению с книгой, наплечный мешок: не хотелось задерживаться здесь дольше, чем требуется.       Улицы города обильно засыпало снегом, что даже когда с рассветом его расчищали — к середине второго часа [полдень] ты всё равно продирался через плотную белую «простыню», порой доходящую до верха не больно уж и коротких сапог. А про рьяный, норовивший сбить тебя с ног ветер и вовсе упоминать, полагаю, нет смысла.       — Б-боги, — пытаясь отогреть начавшие коченеть ладони собственным дыханием, процедила я. — Всё холоднее и холоднее… И где ты только пропадаешь, болван?       С момента, как Руди ушёл, закончив совместный ужин, прошло уже четыре юби. За две эробы он ни одного юби не пробыл сам по себе, постоянно встречая нас с Саей под дверью, чем поначалу невыносимо раздражал. То по городу поводит, стараясь выбирать более неприметные маршруты, а заодно и показывая те или иные интересные места, то просто дурачится на пару с Саей, старательно мешая мне читать или упражняться с относительно безопасными техниками. А то и вовсе они вдвоём втянут меня в очередную забаву. Как дитё малое…       Но сказать, что мне не было весело всё это время, — значит солгать. Я постоянно ловила себя на мысли, что скучаю по тому, как Руди встречал меня поутру с невинной улыбкой. Не знаю, нравится он мне или нет, но за столь короткое время сдружиться мы успели — это несомненно. Надеюсь, с ним всё в порядке.       — Сириен, — неожиданно окликнули меня из ближайшего переулка, отчего едва сердце в пятки не ушло.       Из-за снегопада решительно невозможно было что-либо разглядеть, поэтому пришлось на свой страх и риск приблизиться вплотную к границе тени, словно магический барьер разделявшей два мира. Ничего не видно, сколько не щурься. Но всего один шаг — и уже видны очертания.       Бегло оглядевшись на предмет нежеланных наблюдателей, я привычно вывела на ладони огненный сигил, и моментально вспыхнул яркий, но миниатюрный огонёк, освещая достаточное пространство перед собой.       — Полегче с этим, — шлёпнула меня по руке шагнувшая вперёд Шарин, заставив развеять огонь. — Вы так никогда и не научитесь держать себя в руках?       — Нечего так пугать, — я обиженно скрестила руки на груди, глядя на неё снизу вверх: ростом я уступала её по меньшей мере в полторы головы, отчего рядом с ней постоянно ощущала себя коротышкой. — Почему так долго не отвечали? Я постоянно дёргала тётушку Руми, пытаясь выяснить, как вас найти!       — Когда потребуется — я сама с вами свяжусь, — пожала плечами та, не обращая внимания на мой тон. — Сейчас лишь скажу, что вторая фаза успешно завершена и скоро можно переходить к третьей. Так что готовьтесь — там вы можете пригодиться.       — Давно пора, — фыркнула я. — Народ уже достаточно распалён, незачем его и дальше мучить. И передайте Руди, чтобы зашёл к нам, как окончательно освободится… Н-не то чтобы мне было до него какое-то дело, он постоянно как бельмо на глазу, просто…       — А вы ещё не слышали? — удивлённо подняв бровь, спросила она. — Я думала, что известие об этом распространится быстро.       — О чём?       На сердце образовался неприятный осадок. Её тон мне решительно не понравился.       — Вторая фаза: завал в канализационном тоннеле. Закупоривание одной из ветвей привело к антисанитарии в некоторых частях города. Есть риск возникновения чумы…       — З-зачем? — оторопела я.       — Для демонстрации халатного отношения совета к обустройству городских систем снабжения, разумеется. Теперь, помимо нехватки еды, им придётся отвечать и за это. Наши уже разнесли весть по всему городу.       — Н-но… — В голове это не укладывалось, однако основную мысль я не утеряла. — Но причём тут Руди? Ведь всё прошло успешно.       — Верно, тоннель успешно обрушен, — кивнула Шарин. — Но никто так и не вернулся. После мы отправили ещё людей проверить, всё ли хорошо…       — И что? — уже поняв направление разговора, холодно спросила я.       — Мертвы. Все. Судя по их положению, там поработала маленькая группа людей, если не вовсе один человек — их убили быстро, те даже ничего не успели сделать. Удивительно, как они успели только выполнить поставленную…       — Спасибо, — не став вслушиваться дальше, уже на ходу бросила я через плечо, удаляясь прочь.       Ещё один. Ещё один болван, осмелившийся подойти слишком близко к «огню», в итоге «сгорел дотла». В этот раз внутри ничего не сжималось и не крутило. Не было той невыносимой боли на сердце. Ничего не было… Пустота… Тупое безразличие. Я… уже привыкла к этому? Возможно. Сама не знаю, хорошо это или плохо…       «Болван… я же тебя предупреждала… — пронеслось в опустевшей голове. — Я предупреждала… но тебе было всё равно… и где ты теперь?..»       Бессмысленно разглядывая снег перед собой, я сама не заметила, как белое полотно сменилось гладко отшлифованным деревом. Привычным маршрутом я отправилась в свою комнату, преодолевая винтовую лестницу и длинный коридор третьего этажа.       — Сестрёнка, ты долго, там уже метель поднялась, — встретил меня на пороге комнаты звонкий голосок. — Руди и сегодня не придёт, полагаю?       — Нет… не придёт.       Стянув полные снега сапоги и вдев босые ноги в домашние мягкие башмаки, я прошла к уже ставшему мне родным письменному столу и принялась разгружать забитую добром наплечную сумку. Недавно прикупленная книга, которая сразу взгромоздилась посередине стола. Свежие листы пергамента и чернильница с пером отправились в выдвижной ящичек.       «Ах чтоб тебя… нужно было лекарств еще захватить — теперь они будут нужны как никогда», — в раздражении вздохнула я, присаживаясь на твёрдый неудобный табурет.       В сторону все посторонние мысли — нужно занять разум чем-то полезным. Что случилось — того не исправить. Лучше не думать об этом.       Открыв книгу, я чуть не приложилась об стол лбом — она была написана на илларкийском. Стоило догадаться, ведь автор — эльф, и он вряд ли стал бы писать на лендском. Проклятье… Хотя…       — Сая, — обернулась я с максимально невозмутимым видом, надеясь избежать её самодовольной улыбки от осознания, что мне в коей-то якуме нужна её безоговорочная помощь. Впрочем, она уже глядела на меня со слабо скрываемым ликованием и самодовольством. Маленькая проницательная зазнайка. Всё же не зря люди недолюбливают эльфов… — Тут нужно кое-что перевести.       — Без пробле-е-ем! — пропела она, ловко соскакивая с кровати. — Но после мы поиграем на улице!       — В такую метель? Серьёзно? — взмолилась я, распластавшись на столе.       — Буря скоро кончится, — отмахнулась Сая, опускаясь над книгой и увлечённо водя по столбикам мало известных мне символов пальцем. — Хм… Сестрёнка, тебе повезло — написано общедоступными иероглифами. Я уж боялась, что будет что-то более мудрёное.       — Тогда не теряй время даром и зачитывай, — буркнула я, доставая только что убранные письменные принадлежности. — Придётся вручную всё переписывать.