Хочу тебя понять

      Становилось прохладней, но Гарри не торопился входить в дом. Тихий вечер как нельзя кстати располагал к размышлению. Он думал о Марке: о его навыках, знаниях и его магии. Поттер не обладал глубинными познаниями в толковании значений оттенков магического фона. Но даже если не вдаваться в подробности, красный — символ лидерства, силы, власти… опасности. Редж не казался злодеем, но этот цвет всегда будет ассоциироваться у мальчишки с безумными глазами Лорда Волдеморта. Прекрасные алые розы, багряный закат и реки крови. Такие противоречивые ассоциации. Страсть, красота, жестокость. «Какой же ты на самом деле, Марк Редж?», — беззвучно задавал вопрос юноша.       А слова Реджа о темном проклятье, как бы сказанные между делом, волновали Гарри еще больше. «Когда-то давно», — значит, тот был еще совсем ребенком. Кто мог сотворить подобное и столь низко поступить? И что это было за проклятье, которое так искалечило ауру волшебника? Напасть на беззащитное создание — на это, пожалуй, способны лишь безумцы. Например, Волдеморт и его преданные Пожиратели. Для них нет ничего святого, мораль и нравственность — незнакомые им понятия. Неужели семья Марка тоже попала под раздачу? Он упоминал о родителях лишь вскользь, быть может, Лорд презирает не только маглов и грязнокровок, и сквибы тоже попали в его черный список? Абсурд конечно, но у Темного мага давно беда со здравым смыслом. Спросить ли при случае или не стоит бередить старые раны? Редж был весьма корректен: не заговаривал о Волдеморте, не упоминал родителей Поттера или о смерти Дамблдора. Казалось бы, что может быть особенного в обычном человеческом отношении? Но именно этого Гарри и не хватало. Ни с Роном, ни с Гермионой, ни тем более с орденцами он не мог забыться. Каждый напоминал ему об ответственности за них, о долге перед ними, об опасности, которая их всех ждет, в случае если Избранный не справится. С Марком было как-то проще. Он ничего не требовал, не пытался давить своим авторитетом. Он появился именно тогда, когда Гарри больше всего нуждался в спасительном глотке свежего воздуха. Он разбавил его одиночество, рассеял тоску, подарил радость.       Рассуждения Поттера были прерваны каким-то шаркающим совсем близко звуком. Посмотрев вперед, он увидел своего кузена, который, видимо, только сейчас возвращался от своих дружков. — Здорово, Поттер, — буркнул младший Дурсль. — Привет, Большой Дэ, — парень мысленно приготовился к худшему, ибо Дадли просто так никогда не заговаривал с ним. — Чего сидишь тут? — Просто так, решил немного подышать. — А, ну, это, правильно, а то торчишь наверху безвылазно, — Дадли подошел ближе и сел на одну ступень ниже Гарри. — Ты как вообще? — Эм… в порядке, — и чуть помедлив, добавил. — Прости, тебе что-то нужно? — Да вроде нет. — Тогда, может, расскажешь, что происходит? — Не понял, ты о чем? — Да обо всем! Никаких подколов, никакого унижения. Нет, я, конечно, рад, но хотелось бы понять, в чем дело?       Дадли шумно вздохнул, его грузное тело источало нервозность. Он некоторое время молчал, выкручивая пальцы, будто собирался раскрыть какую-то сверхсекретную тайну. Собравшись, Дадли начал говорить, при этом, не оборачиваясь к Поттеру. — Знаешь, когда тебя доставили сюда, ты был похож на покойника. Без шуток. Весь бледный, как тень. Папа уже собирался начать вопить по поводу твоих дружков, но ты проигнорировал всех, ни слова не сказал, пошел наверх. А эти твои сопровождающие просто растворились в воздухе. Все, кроме одного. Здоровый темнокожий мужик остался. Он так смотрел, что мне показалось, что он собирается превратить нас в червей или что похуже. — Кингсли бы так не поступил, — вслух произнес Гарри. — А? Ну, да, не поступил. Прикинь, он вежливо попросил пройти в гостиную поговорить. И, ты знаешь, от того, как он это сказал, у меня аж мурашки пошли по коже. Было страшно. Он рассказал нам, что произошло. Сказал, что скоро начнется война, что какой-то Темный Лорд хочет истребить всех нормальных людей, и что только ты сможешь его остановить. Это правда, Поттер? — Да, так гласит пророчество. — А почему он хочет убить таких, как я? — Потому что ты не волшебник, и, по его мнению, должен либо служить ему и стать рабом, либо умереть. Маглы для него, что скот. — Кто? — Маглы. Так волшебники называют обычных людей, которые не являются магами. — Слушай, а ты сможешь его победить? — Я очень постараюсь. — Ты, это, да, постарайся. А еще этот мужик сказал, что нас будут охранять, как самых близких тебе людей. — Да, я знаю. — Почему ты попросил, чтобы нас защищали? После всего, что было? — Дадли, я не держу на вас зла и прекрасно понимаю, что попросту был не нужен в этой семье. — Это не так. Когда дядька ушел, мама долго плакала. — Что? — Ага. Я впервые видел, чтоб у нее была такая истерика. Она орала на отца, обвиняла его в том, что из-за его влияния плохо относилась к тебе. Мне тоже прилетело за все приколы и оскорбления в твой адрес, хотя это было справедливо. Сейчас мне стыдно за себя. А ведь ты спас мне жизнь. Мы могли быть друзьями. Ведь могли бы? — Могли. — Может, попробуем сейчас? — Дадли, наконец, повернулся, просяще глядя на Поттера, протянул ему руку. — Дадли Дурсль, твой двоюродный брат. — Гарри Джеймс Поттер, твой кузен, — он сжал большую руку, ощущая, как Дадли крепко ухватился за его ладонь. — Не переживай, Большой Дэ, все обязательно будет хорошо. Добро всегда побеждает зло, — он не был уверен в своих словах, но раз вера в магию, в него самого заставила Дадли измениться, не стоит рушить ее. — Пойдем в дом, уже поздно, да и слегка зябко. — Гарри, только не говори маме с папой о том, что я рассказал тебе. Ладно? — Не скажу. Идем.       После разговора с Дадли все стало гораздо понятней. И почему Вернона почти не видно, и почему Петунья старается проявить заботу. С одной стороны Гарри был рад тому, что возможно есть шанс на построение нормальных отношений со своими единственными живыми кровными родственниками. С другой, откровенность Кингсли принесла разлад в эту семью. А зная, что его ждет, юноша вновь почувствовал вину.       По всей видимости, старшие Дурсли так и не помирились, потому, как традиционного семейного ужина не было. Хмурый Вернон сидел перед телевизором, беспрерывно переключая каналы. Он как-то странно посмотрел на сына, который вместе с Гарри прошел мимо. Петуньи внизу не было, скорее всего, она уже отправилась спать. Парни бодро зашли на кухню и смело начали потрошить содержимое холодильника. Непривычно было слышать от Дадли вопросы типа: «Будешь ветчину?» или «Ты умеешь включать плиту?», — непривычно, и в то же время так забавно. Разогрев лазанью и разложив на столе всякие разные закуски, они приступили к еде.       Кузен, не переставая, задавал Поттеру вопросы о магии и волшебном мире. Видимо, ему всегда было интересно, но гордость, или дурость, не позволяла нормально общаться и просто спросить. Гарри рассказывал о своем первом дне в МагМире, то, как он попал на Косую Аллею, выбирал палочку и волшебные атрибуты для учебы. О том, как был растерян, когда увидел номер платформы на билете, и подумал, что это какой-то злой розыгрыш. Как было страшно проходить сквозь стену, и насколько невероятно было увидеть впервые Хогвартс. Он говорил о захватывающих и опасных приключениях, трехголовых собаках, драконах, призраках, русалках, оборотнях и анимагах. Вспоминая некоторые моменты, будто заново их переживая, юноша не мог сдержать улыбку, потому, как они были похожи на сказку. Но воспоминания о крестном, больно резанули по сердцу. Они уже давно закончили с ужином и просто разговаривали, и Гарри, понимая, что поддерживать легкий разговор больше не сможет, предложил расходиться, пообещав, что обязательно ответит Дадли на все интересующие его вопросы. Уборку он взял на себя, также отчетливо видя, что Большой Дэ в быту остался на уровне пятилетнего ребенка. Дадли, собственно, и не возражал. Управился он быстро, вымыв посуду и убрав остатки еды в контейнеры, Поттер направился к себе. Но, видимо, звезды сегодня как-то по-особенному были расположены, и в гостиной его перехватил Вернон. — Парень, задержись-ка на минутку, — выбора у Гарри не было, он подошел и встал напротив мужчины. — Да, дядя Вернон. Что-то случилось? — Хотел сказать тебе пару слов, послушай меня внимательно. По большому счету, мне плевать, что ты там обо мне думаешь, и знай, я не Петунья, чтобы рыдать над твоей тяжелой судьбой. Я никогда не считал тебя семьей, но воспитал. Да, я был строг, временами жесток, но ты не рос на улице. Возможно, был несправедлив к тебе. Но жизнь вообще несправедлива, и я научил тебя этому с детства. Дадли будет гораздо сложнее, и сейчас я корю себя за то, что был слишком мягок с ним. Не думай, что это извинения или что-то в этом роде. Поверь, я не монстр, чтобы желать тебе смерти, поэтому соберись, отбрось ненужные эмоции и борись. В первую очередь борись за себя, не дай какому-то психу победить, сломать тебя.       Мальчик был шокирован этой исповедью, впервые с ним разговаривали на равных, откровенно. Дядя никогда не проявлял участия или родительской ласки, но действительно дал кров, пищу, образование. Растить даже запланированного ребенка — это тяжелый труд и ответственность. А что делать, когда на тебя сваливается довесок, сюрприз в виде годовалого чужого младенца, в то время как ты сам смог совсем недавно осознать, что стал отцом? Да, можно было отдать в приют, проигнорировать, выбросить на улицу, но нет, не отдали, взяли на себя это бремя. Чужого ребенка, наверное, можно полюбить, но он все равно останется чужим. — Спасибо.       И Гарри был действительно благодарен за все: и за произнесенные слова, и за пусть и не беззаботное, но детство. — Марш спать! — отмахнулся от него Дурсль. — Доброй ночи, дядя Вернон, — уходя, произнес мальчик.

***

      Ход времени вернулся к своей типичной скорости. Дни пролетали непозволительно быстро. Практически все свое время Гарри проводил с Марком, изучая новые заклинания и оттачивая мастерство в беспалочковой магии. У Поттера определенно был талант. Не все, конечно, получалось сразу, вот, манящие чары пришлось тренировать на протяжении пары дней. Вечерами он подолгу разговаривал с Дадли и даже продемонстрировал ему свои новые умения. Тот, словно ребенок, с горящим взглядом наблюдал, как по взмаху руки к ним подлетала ваза с фруктами, или как Гарри мысленно гасил свет в комнате, а затем светящийся шар устремлялся к потолку. Для Поттера это были привычные, обычные действия, для его кузена — чудо. К слову, волшебная шкатулка, которую Редж подарил гриффиндорцу, каждую ночь дарила спокойные и светлые сны. Ее мелодия была похожа на звуки великого океана, будто его волны танцуют в сопровождении свежего ветра под аккомпанемент далекого грома.       Чем счастливее становился Гарри, тем ближе был момент, когда пришлось бы оставить беззаботность и погрузиться в пучину борьбы. И, наверное, именно благодаря тому, что были эти трогательные воспоминания, уверенность в победе вновь возвращалась.