в подпольном баре приглушённый блюз, и голоса, и мы — почти безумцы. весна такая, чтоб совсем свихнуться от осознания, как я тебя люблю.
Больница была пуста. Стивен устало откинулась на спинку стула и посмотрела на часы. Почти семь. Долгая, очень долгая ночь. Стрэндж присел рядом и положил руку Стивен на плечо. — Мисс, вы измучены. Вам стоит поехать домой и поспать, — голос мужчины будто бы взбодрил Стивен, и та выпрямилась. — Я не поеду, пока не поговорю с Баки, — отрезала Стиви. Врач флегматично вздохнул и протянул девушке чашку кофе. — Хотя бы это выпейте, иначе ваша девушка найдет здесь труп, — попытался пошутить врач, но тяжелый и тоскливый взгляд Стивен был ему ответом. — Она не моя девушка, — бессильно проговорила Стивен. Врач накрыл ее тонкую ладонь своими длинными пальцами. — Я не дурак, мисс Роджерс, думаю, Вы это знаете, — улыбнулся Стрэндж. — Такая любовь, как ваша, не может долго оставаться в тайне. Вы практически инстинктивно заботитесь о Баки — я же могу ее так называть? — и вы не особо скрываете свои чувства, а у меня довольно наметан глаз на это дело. — На лесбиянок? — хмыкнула Стивен, все-таки принимая белую керамическую чашку и обхватывая ее руками, чтобы согреться. Врач покачал головой. — Не смешите меня. Вы не лесбиянка, и сами это знаете. Просто так вышло, что ваша Баки — девушка, и это ничего не значит. Вы просто любите ее. Подобные суждения Стивен приходилось слышать впервые. — Но я… Но я же девушка, которая любит девушку, правильно? — Нет, мисс, вы — Стивен Роджерс, которая любит Баки Барнс, и это самое главное, — Стрэндж устало помассировал переносицу. — Впрочем, я здесь не для того, чтобы говорить с вами об ориентации, — в его пронзительных глазах закружились смешинки. — Я хотел попросить вас поговорить с мисс Барнс, но вижу, что это не нужно. Стивен вскинула голову так, что светлые волосы взметнулись вокруг ее лица золотым ореолом. — Вы хотели..? — Вы можете зайти к ней. Ей уже лучше, я разрешаю. — Боже мой, да что же вы сразу не сказали! — всплеснула руками Стивен, и спасительный крепкий кофе выплеснулся прямо на халат врача. Тот выругался сквозь зубы, махнул рукой испуганной Стивен, мол, с этим я справлюсь сам, и улыбнулся особенной, спокойной улыбкой, когда Роджерс рванула в палату Баки, чуть не ломая ноги.***
Баки лежала на кровати, белая, иссушенная. Щеки ввалились, губы потрескались, а глазы были… пустыми. Мертвыми. И Стиви, увидев этот страшный, невыносимый взгляд, не выдержала. Она бросилась к постели, рухнула на колени, прижимаясь лбом к ледяной руке Баки, и всхлипнула, понимая — она рядом с Барнс, но ее Баки так далеко от нее. — Бак, зачем… Зачем ты это сделала, боже, я чуть… Бак, милая, скажи мне, что мне сделать, я все сделаю, все, только не делай так больше, пожалуйста… Стивен рыдала прямо на полу палаты, понимая, что уже потеряла самого нужного ей человека. Любовь всей ее жизни была веселой, задорной, прекрасной и живой, черт побери. Любовь всей ее жизни смотрит на нее сейчас пустым, ничего не выражающим взглядом. — Эй, Стиви, а мне пойдет форма? — голос Баки раздается из узенькой прихожей. Стиви поднимает голову от блокнота и видит, как подруга лихо крутится перед старым, потресканным зеркалом. — Какая форма, Бак? — почти машинально спрашивает Стивен. — Ну, если я в армию пойду, там наверняка форму выдадут, интересно, как я в ней буду выглядеть? Стивен только усмехается и снова утыкается взглядом в свой блокнот. Она молчит о том, что, по ее мнению, Баки пойдет все, что угодно. Баки априори прекрасна. У Барнс густые темные волосы, задорные, бесшабашные глаза цвета морозного неба, фарфоровая кожа, губы… Боже, какие у нее идеальные губы — пухлые, непристойные, алые. Стиви бы все отдала, только бы коснуться этих губ. — Эй… — Баки вдруг внезапно оказывается прямо перед ней. Садится на пол, пачкая юбку, берет вечно холодные руки Роджерс в свои ладони, теплые и надежные. — Что случилось? Ты можешь мне рассказать, Стиви. Я пойму. Стивен хмыкает про себя. Она в этом сомневается. Но не сейчас об этом говорить — не тогда, когда огромные голубые живые глаза, полные нежности и тепла, смотрят прямо в душу. — Бак, я влюбилась, — говорит Роджерс, решая не кривить душой. Баки все равно узнает. Она всегда узнает. На лице Барнс мелькает что-то странное, но тут же пропадает. — Ну-ка, рассказывай, — весело тянет Баки, но Стивен чувствует незнакомые нотки в ее голосе. — Он милый, и красивый, и очень веселый, — продолжает уклоняться Стиви. — Так в чем же дело? — поднимает красиво очереченную бровь Баки. — Пригласи его куда-нибудь, в кино, например, просто погулять вытащи. — Да не в том дело, Бак! — Стивен, наконец, откладывает блокнот и глубоко вздыхает. — Ну вот как тебе объяснить… — Да уж желательно побыстрее и на английском языке, — хмыкает Баки. — Размечталась, — бурчит Стиви. Молчит, смотрит в окно, за которым догорает тусклый закат. — Я не могу ему сказать, понимаешь? — тихонько говорит Роджерс. — Я его очень люблю. Он все, что у меня есть. Буквально все. Если я его потеряю, то я потеряю все. Не могу я так, — горько продолжает Стиви и мотает головой, от боли, от безнадежности, от того, что ее любовь смотрит таким взглядом, будто препарирует. Стивен говорит, говорит, говорит, и вдруг Баки подаётся вверх, ее ладони резко опускаются на плечи Стиви, и губы, умелые, горячие, бесстрашные губы целуют Стивен, будто бы всегда целовали, будто бы это обычное дело. Ее губы на вкус как помада, а еще отдают кофе и чем-то пряным. Стиви жадно льнет к ней, словно стараясь слиться с Баки в одно целое, крепче, сильнее, ближе, только бы ближе, только бы не отпустила бы… Когда Баки отрывается от ее губ, ее глаза тусклые и усталые. — Прости, я должна была… Хотя бы один раз. Стивен знает, что сейчас Баки сделает что-то очень глупое, напридумывает себе что-то идиотское и совсем-совсем неправильное. Поэтому Стиви оставляет легкий поцелуй на губах Баки — сама — и шепчет: — И даже не один. Глаза Баки сияют. — Прости меня, Стиви, — голос Баки хрипит и срывается. Стивен прижимается лбом к рукам Барнс, будто бы пытаясь передать подруге капельку той уверенности, капельку того тепла, что была ей нужна. — Стиви, ты же знаешь, что я уйду, — шепчет Баки. Ее голос дрожит и рассыпается в тишине палаты. — Так нужно. Стрэндж действительно может мне помочь, и я… Я могу стать нормальной. Стиви молчит, чувствуя, как самообладание разбивается вдребезги от того, что сейчас Баки гораздо тверже, чем сама Роджерс. — Я не хочу жить, — говорит Барнс так обыденно, так просто, будто бы это совершенно обычная вещь, в этом нет ничего особенного. — Если сейчас меня отпустить, я покончу с собой, и в этот раз по-настоящему. Ты ничего с этим не сделаешь. Ты же знаешь. Знает. Стиви знает это. А у нее кто-нибудь спрашивал, хочет ли она это знать?! Хочет ли она вообще быть сильной, хочет ли решать за себя и за Баки, хочет ли брать на себя эту чертову ответственность?! Будто ты приговорен к смерти, и тебя еще и заставляют выбирать, каким способом. — Я не могу тебя снова потерять, Бак, — Стиви поднимает глаза, потерянные, огромные, страдающие. — Я не могу. — Ты не потеряешь меня, — мягко улыбается Барнс, и на мгновение Роджерс чудится, что Баки прежняя — веселая, уверенная, смелая. — Слышишь? Что бы не случилось, мы будем вместе. Стивен всхлипывает и прижимается к Баки ближе, теснее. Вселенная все-таки та еще сволочь, — думает Роджерс, закрывая глаза.***
— Я до сих пор не понимаю, как мистер Стрэндж позволил это мне, — говорит Баки, входя в квартиру. Стивен закрывает дверь, пожимает плечами: — Я сказала, что нам нужно забрать вещи, и тебе не повредит, если ты одну ночь поспишь дома, — улыбается она. Баки оборачивается к ней, и у Стиви перехватывает дыхание — она такая родная, такая близкая, и сегодня последний день, когда они вместе. — Я хочу отвести тебя на крышу, — говорит Стиви, неожиданно даже для самой себя. — Плохая идея для суицидницы, — смеется Баки, но смех этот вымученный. — Я хочу показать тебе, почему стоит жить, — проговорила Стивен, прямо глядя на Баки. — Я сейчас прихвачу кое-что, и мы пойдем. Стиви кинула в сумку плед, еду и, поколебавшись, пачку сигарет. Кажется, когда-то их тут оставила Тони. Образ Тони мелькнул и пропал, растаял в воздухе дымкой. Они поднялись на крышу, и у Стивен перехватило дыхание, хотя она была тут очень часто. Каждый раз она видела это небо — огромное, всеобъемлющее, такое разное. От него веяло свободой. Как бы она хотела забрать Баки от всего дерьма, что есть на земле. — Почему ты осталась со мной? — шепчет Баки тихо. Стивен оборачивается. — Что, прости? — Я спрашиваю, почему ты осталась со мной? — в морозных глазах странное чувство, будто бы ищет и никак не может отыскать чего-то в Стивен. Стиви берет тонкие ледяные пальцы девушки в свои. У нее теперь всегда были такие холодные руки. Моя снежная девочка. — Потому что я с тобой до конца. На небе пылает закат. Огромные воздушные облака будто бы светились рыжим и алым от заходящего солнца, и крыша вся тоже озаряется теплыми лучами. Баки смотрит на него завороженно, приоткрыв рот, словно маленький ребенок. — Я так давно не видела заката, Стиви, — говорит медленно, будто бы сама еще не может понять. — Я не видела заката два года с лишним. Стивен сжимает ее ладонь крепче. Она бы так хотела, чтобы этот момент не заканчивался. Чтобы Баки навсегда осталась с ней — счастливая, радостная, прекрасная девушка, ее первая и последняя любовь. Стивен чувствовала, что никого и никогда не полюбит больше. Непонятно, отчего, но она это знала. Просто знала. Аксиома. Это не требует доказательств. Баки — все для нее. Весь чертов мир, воплощенный в одном человеке. Баки смотрит ей в глаза, а потом целует — сама. И обнимает руками за шею, вставая на цыпочки. Даже сейчас Баки прекрасна. Изломанная, похудевшая, но такая красивая и нужная, физически необходимая, точно воздух. — У меня только одна ночь, Стиви, — говорит Баки горько, с мольбой. — Пожалуйста, дай мне почувствовать себя твоей. И Стивен поддается. Она никогда не умела противостоять Барнс.***
В спальне почти темно, и неверные тонкие тени невесомо и причудливо скользят по стенам и потолку. Баки почти не поднимает взгляда — только изредка, и тогда морозное небо будто бы выглядывает из-за туч. Тонкие пальцы Баки стягивают легкий свитер, и Стиви в тысячный раз попадается на эту уловку. Кожа Баки белая, и в темноте, разбавленной лунным светом, девушка кажется призраком, дымкой, которая вот-вот исчезнет, и Роджерс не в силах справиться с собой, когда почти машинально протягивает руку, чтобы увериться в том, что Баки настоящая. И пальцы касаются теплого, живого, близкого. Баки притягивает Стивен ближе. Кожа к коже. Слишком реально. И тогда Стивен целует ее. Будто бы лавина обрушивается на обеих — Баки отвечала на поцелуй так жадно, будто бы от этого зависит ее жизнь. Ее пальцы вплелись в волосы Стиви, не давая прерваться, а руки Роджерс блуждали по ее спине, очерчивая острые позвонки и крылья выпирающих лопаток. Это так похоже на сон, но ни одна из них не задумывается и не говорит ни слова. Слова сделают все слишком реальным. Едва переводя дыхание, они целовались — и, казалось, если обрушится мир, то им будет плевать. Одна ночь, одна-единственная ночь, слишком мало времени для двоих, слишком мало. Стивен не помнила, как они оказались на кровати — мозг будто бы отключался время от времени, но это было и к лучшему. Ей показалось, что она моргнула, и Баки уже лежала на простынях, с разметавшимися темными спутанными волосами, такая красивая и такая открытая. Роджерс прокладывала дорожку влажных поцелуев от шеи Баки, спускаясь к талии, руками лаская ее грудь. Стивен хотелось плакать, и в каждом ее движении сквозила горькая обречённость. Перед глазами мелькают кадры из прошлого, перемешанные с туманным настоящим. Отчего-то прошлое в памяти Стивен яснее, чем эта гребанная реальность. Она вспоминает Баки в первый день, когда ее увидела — маленькую, но уже тогда уверенную и бесстрашную. Она протягивает Стиви руку и называет ее соплячкой. Вспоминает, как забирала ее из больницы, и как Баки цеплялась за ее руки. Как ветер шевелил ее волосы на пороге, гладил, шептал что-то у виска, что-то, без сомнений, нежное, так, как шептала на ночь мама, как только умеет северный ветер. Так, как не умеет Стивен. Стиви целует ее внизу так, что Баки выгибается на постели дугой, и Роджерс придерживает ее за узкие бедра. Стиви перемежает касания языка с шепотом и поцелуями, вспоминая, каково это — жить. Стиви заставляет Баки расцарапывать спину Роджерс ногтями, а собственное горло — хриплыми стонами, Стиви заставляет Баки поверить, что у них впереди целая вечность. Стивен не представляет этот плоский, ненужный, блеклый мир без Баки. Глаза Баки, наконец, потихоньку оживают. Льдистая синь ее глаз просит быть рядом, даже если. Даже если война. Даже если километры между ними. Даже если Баки уже не та, что раньше. Глаза безмолвно требуют уходить сейчас, или оставаться навсегда. Стивен любит Баки сильно, крепко и, наверное, слишком властно. Годы без Баки уже наложили свой отпечаток. Всего два года, а они обе уже иные. Уже разные. Уже не те, кем были раньше. Баки стонет ее имя высоко и надрывно, и Стивен знает, что с именем ей повезло. У них так мало времени. Настолько мало, что его нельзя терять даже на мольбу к Богу о том, чтобы эта ночь не заканчивалась никогда. Утро прекрасно настолько, что Стивен хочется плакать. Она уже приготовила поесть, прежде чем Баки — сонная, ненакрашенная, растрепанная Баки встает, зевая, и идет курить на балкон. Сегодня Стиви не запрещает ей этого. Баки в мятой огромной футболке, босая, со следами поцелуев на тонкой шее слишком красива для этого мира. Они будто бы попали в другую реальность. В чертово королевство кривых зеркал. В какую-то Страну Чудес, где у Баки нет никаких проблем, где она совершенно нормальная, и по воскресеньям они вдвоем ходят в кинотеатр и смотрят глупые-глупые романтические комедии, где в конце все останутся счастливы. Баки садится к Стивен на колени, разводя ноги, испещренные синяками и ссадинами. Обвивает шею Роджерс руками, прижимается ближе к ее груди. — Я люблю тебя, — говорит обыденно и со странной мечтательной улыбкой. Стивен закрывает глаза, и мир снова встает на свои места. Я тебя тоже, Баки. Она провожает Барнс до больницы, передает ее вещи врачу: одна сумка, наполненная одеждой, другая заполнена разными незаменимыми вещами, вплоть до любимых книг Баки. Стивен разговаривает со Стрэнджем, и тот серьезно, не делая скидок на возраст и на что-либо еще, битый час рассказывает ей, что именно они собираются делать с Баки, и сколько времени это займет. Год и несколько месяцев, — так сказал Стрэндж. Минимум. Стивен с болью закрывает глаза, уже принимая то, что ей снова придется попрощаться с Баки, и теперь ей будет еще тяжелее, чем раньше. — Вы сможете навещать ее, — вдруг говорит Стрэндж, глядя на нее своим пронзительными понимающими глазами. — Что? — неверяще переспрашивает Стивен, и подавляет желание ущипнуть себя. — Конечно, придется составить график, выделить определенные дни, еще и непонятно, как это скажется на здоровье пациентки, но… Но Стивен, не дослушав умную и, скорее всего, крайне научную речь, взвизгнула, будто девчонка, и бросилась врачу на шею. Она не могла поверить, что на этот раз она будет видеть Баки. Она не потеряет ее, она сможет быть рядом, она будет держать связь, она сможет видеть Баки, черт побери, видеть ее, видеть, она останется с ней!.. — Спасибо, спасибо, спасибо-спасибо-спасибо, — прошептала Стивен, не размыкая рук. Она услышала, как врач усмехнулся, и тот через мгновение отцепил ее от себя, но глаза его были очень добрыми. — Идите, попрощайтесь с вашей подругой, — хмыкнул он и зашагал по коридору, не оборачиваясь. Стивен и Баки остались вдвоем. Барнс с глубоким вздохом ткнулась лбом в плечо Роджерс и тихонько всхлипнула. — Я буду приезжать, — проговорила Стивен, и голос ее срывался. — Я знаю, — прошептала Баки, вздрагивая всем телом. — Мы же будем вместе, да? — Всегда, Бак, всегда, — твердила Стивен, пытаясь не заплакать, чтобы Баки было хоть чуточку менее больно. Хватит с нее и так. — Я обещаю, я буду рядом, всегда рядом, даже если эта чертова Вселенная будет против, я буду рядом с тобой. — Я знаю, соплячка, — выговорила Баки сквозь слезы, чуть улыбаясь. — Тупица, — выдохнула Стивен, прижимая девушку к груди крепче. Она заслужила эту любовь. Когда Стивен приходит домой, она оглядывает свою маленькую квартирку. Диван, на котором еще пару дней назад спала Баки, ее одежда, развороченная постель, где сегодня ночью они снова стали близкими, как и несколько лет назад… Стивен смаргивает непрошенные слезы, проводит по лицу ладонью, успокаиваясь. Она подошла к своему расписанию, где были отмечены дни работы, спецкурсов и учебы, и взяла карандаш — надо внести коррективы. Они будут счастливы. Точно. Они сами построят это счастье — пускай будет трудно, пускай больно, но у них получится. Ведь они друг с другом до самого конца.