Сборник драбблов

      Хань дышит на холодные руки и всё скорее перебирает ногами, чтобы совсем уж не замёрзнуть. Чёрт его дёрнул пройтись от остановки пешком, а не привычно добраться на автобусе. Тем более уже так поздно, Чунмён, должно быть, извёлся весь в ожидании.       — Ау! — не сдерживается и кричит, когда в затылок прилетает тяжёлый снежок. С куском льда внутри, не иначе. — Какого хрена?       Поворачивается, но под тусклым светом фонаря видит разве что фигуру, наклонившуюся в намерении обзавестись ещё одним «снарядом».       — Пацан, ты пьяный что ли? — недоумевает Хань. — Мамочка не учила тебя не кидаться всяким дерьмом в незнакомых людей?       В ответ ему летит очередной снежок, и сразу после — звонкий знакомый смех. Хань даже промаргивается, не веря. Смех, снова брошенный теперь прямо в лицо снежок, снова смех, и Хань включается в игру, бросая сумку и пакет с продуктами на землю. Зачёрпывает полные руки холодного снега, формирует аккуратный шар и бросает вперёд. Едва ли попадает, потому что его соперник тот ещё изворотливый таракан. Не беда. Если не получается попасть, можно догнать и полностью обвалять в снегу. Бросается вперёд, улыбаясь от вполне ожидаемого визга соперника, и очень быстро догоняет — сила и скорость всегда были на его стороне.       — Эй! Так не честно!       — Не честным был снаряд со спины. Что ты тут вообще делаешь? — Хань с удовольствием устраивается на чужих бёдрах, а ладони кладёт на красные от мороза щёки.       — Скучал, смотрел в окно, заметил тебя издалека и побежал одеваться. Всё, слезай с меня!       Чунмён пытается выползти из-под Ханя, но, ёрзая, делает только хуже. Хань облизывает обветренные губы, не отрывая взгляд, и медленно тянется ко рту. Быстрый чмок в уголки губ, щёки, кончик носа, подбородок и лоб. Специально обходит стороной сами губы. Ждёт, когда Чунмём первым не выдержит и не попросит себя поцеловать.       — Ну же… — как всегда, ждать долго не приходится, — поцелуй меня наконец!       И Хань не смеет ослушаться. Сразу проталкивает язык внутрь жаркого рта, проводит им по нёбу и кромке языка. Они шумно дышат через нос, пытаясь сдержать себя в руках и не распалиться ещё больше. Если не остановятся сейчас, но непременно будет стыдно позже. Секс на открытой местности отчего-то всегда оставляет невыносимое чувство стыда. Хань, как назло, толкается бёдрами, и мысли как-то сами собой растворяются, подобно пару на выходе. Толкается ещё раз, и Чунмём совсем не может сдержать стона.       — Пойдём домой?       — Побежим.