Сборник драбблов

      — О Сехун… — Ким Минсок цедит сквозь крепко сжатые зубы, чтобы не сорваться и не заорать на всю кофейню.       Сехун поворачивает голову на чужой голос, встречается с раздражённым и искрящимся взглядом, возвращается к собеседнику, кивает, извиняясь, и подходит к мужчине.       — Директор Ким, Вы сегодня рано — ещё и полудня нет. Принести Вам кофе? — и движения такие ленивые, и лицо расслаблено, и голос раздражает медовой приторностью.       — Ко мне в кабинет. Немедленно. Кёнсу, следи за залом, — бросает Минсок другому официанту и, не глядя на Сехуна, уходит вперёд.       Садится в глубокое кресло, делая разницу в росте между собой и юношей ещё больше, но нисколько не комплексует из-за этого. Что ему до высокого атлетичного Сехуна, когда есть авторитет и внутренний стержень. О стоит напротив стола, разглядывая директора в ответ. Руки спрятаны в карманы брюк. Опора на одно бедро. Не так должен стоять человек, которого начальник вызвал на ковёр, но Сехун, в общем, никогда не был примерным и послушным.       — Вы чем-то недовольны, директор Ким?       — Недоволен, да. Где твой бейдж? Почему без бабочки? Как смеешь позволять себе флиртовать с гостями в рабочую смену?       Официант усмехается. Поворачивается, подходит к двери и закрывает её на замок. Снова поворачивается к директору лицом, лопатками опершись на дверь. Ни один мускул не дрогнул на лице мужчины, но О знает, что Ким с настороженностью ожидает дальнейшего.       — Бесит, да? Ты знаешь, что это всё из-за тебя. Не нравится — уволь или прекращай этот цирк. Я нравлюсь тебе, ты нравишься мне. Тогда в чём проблема? — почти мурлычет О и вытаскивает два блестящих квадратика из кармана брюк, демонстративно вертя их в пальцах.       Ким поднимает бровь в удивлении, а затем и вовсе встаёт из-за стола и подходит к юноше. Разглядывает лицо, борясь с желанием сжать чужой подбородок и повертеть в разные стороны.       — Ты сейчас что конкретно предлагаешь? — сосредоточенный взгляд на виднеющиеся из расстёгнутой на верхних пуговицах рубашки ключицы. — Отношения? Или одноразовый секс? Если последнее, то ладно, давай сделаем это по-быстрому, а после напишешь заявление.       — Не напишу, — шепчет в самые губы мужчины. — Либо увольняй сам, либо мирись с тем, что есть.       Как же Минсока злит этот мелкий напыщенный индюк. Секса он хочет. Ну, раз хочет, то пусть потом не жалуется. Ким хватает наглеца за шкирку и тащит к столу, практически впечатывая юношу носом в лакированную поверхность.       — Минсок? — растеряв всю свою спесь, неуверенно говорит О.       — Неужели ты думал, что я позволю какому-то сосунку меня трахнуть?       Да, думал. Думал так часто, что почти мозоли на руках; что по утрам только ледяной душ; что от одной мысли жар по животу и только разврат перед глазами. Ким Минсок — его влажная мечта с первого дня знакомства, а мысль о близости уже грозит превратиться в параноидальную. Вот только в его фантазиях всё немного по-другому. Минсок не теряет времени и расстёгивает штаны неудавшегося альфа-самца, сразу же запуская руку под резинку трусов.       — Какой же ты ещё ребёнок, — говорит Ким, прикусывая ушной хрящ. — Глупый, наивный ребёнок, который решил, что может играть во взрослые игры.       — Я не ребёнок! — возмущается О и старается подняться, но ему на шею опускается тяжелая рука, фиксируя положение.       — Ещё какой ребёнок, — не унимается Минсок, скользя рукой по полувозбужденному члену. — Либо ты лежишь так и не дёргаешься, либо выметаешься к чёртовой матери, — предупреждает директор и осторожно отпускает парня. — Не могу сказать, что выбор правильный.       Мужчина обходит стол, попутно закатывая рукава, и достает из него крем для рук. Сехун следит за ним, приподнявшись на локтях, но от крышки стола всё же не отрываясь. Он хочет директора гораздо больше, чем сохранить анальную честь.       — А почему это ты будешь меня трахать? — от большого интереса спрашивает О.       — Потому что могу, — Ким спокойно пожимает плечами, вернувшись обратно за спину своему подчинённому, и спускает с него штаны. — Расслабься.       Вопреки тому, что в словах директора нет даже намёка на не то чтобы нежность, хотя бы на симпатию, его действия говорят об обратном. Он как-то слишком осторожно обводит сфинктер пальцами, смазанными кремом, проникает внутрь. Не торопясь, медленно. Пожалуй, слишком медленно. Сехун подаётся назад, стараясь ускорить процесс, но получает лишь звонкий удар по ягодице и тихий рык: «Сказал же».       Ким растягивает долго: массируя стенки, лаская изнутри и медленно водя свободной рукой по чужому члену. Официант тихо стонет и придается эйфории от осознания того, чьи пальцы сейчас находятся в нём. Совсем хорошо становится, когда мужчина наклоняется и прикусывает чувствительную шею, шепчет тихое: «Повернись» и целует: глубоко и властно, показывая свой характер, заставляя подчиняться, заставляя хотеть подчиняться ему. Пальцы скользят совсем легко — О на самом деле расслаблен и действительно получает кайф от происходящего.       — Глупый ребёнок. Безответственный. Ты понимаешь, что я — совсем не те, с кем ты успел потрахаться и спустил на тормозах? Понимаешь, что других у тебя больше не будет? — говорит Ким между короткими поцелуями в скулы и линии челюсти. — Ты хоть осознаёшь, во что ввязываешься?       — Да, — почти стонет О, то ли на вопрос отвечая, то ли за ласку благодаря.       Минсок отстраняется и ослабляет галстук, который совсем уже мешает нормально дышать, расстёгивает свои брюки, натягивает на себя и Сехуна его же кондомы и, смазав член, резко входит. Он даже не думает нежничать. Сехун хотел секса с ним, так пусть получает то, на что так сильно нарывался. Ким двигается резкими, глубокими толчками, то входя под острым углом, задевая простату, на секунду проезжаясь по ней головкой, то специально двигается строго прямо, чтобы этого избежать. Очень удобно, что он ниже юноши. Очень удобно трахаться, даже стоя у стены, например. А Сехун и вовсе отключает мозги, тонет в ощущениях. Если бы не неприятно зажатый между собственным телом и столешницей член, то и вовсе нараспев в любви директору признавался. Тот как чувствует это и выходит из разгорячённого тела и поднимает за руки. Тянет, заставляя следовать за собой. Следуют они, правда, совсем недолго — до директорского глубокого кресла. Ким садится первый, устраивает юношу сидящим на корточках, поддерживает под ягодицы и снова толкается вперёд. Быстро, влажно, невообразимо хорошо. Вообще классно было бы, если бы не приходилось сдерживать голос. Но, увы: гости, администратор, бедный неискушённый До.       О тянется за поцелуем, крепче сжимая в пальцах подлокотники. Ему вообще хочется постоянной ласки во время секса. Ему это нужно, чтобы кончить. Директор охотно отвечает, однако движения бёдрами прекращает.       — Что такое? Ты устал? Мне самому продолжить двигаться? — Сехун только бормочет, не в силах оторваться от чужих губ.       — Не устал, но скоро кончу.       — Плевать! Продолжай…       И мужчина продолжает. Натягивает на себя юношу, попутно оставляя яркие болезненные пятна на шее, ладонями водя по спине и предплечьям. Сейчас единственное, о чём он жалеет, что не раздел официанта полностью: так бы сейчас наслаждался видом молодого крепкого тела. Но и так хорошо. Тем более, у них ещё будет возможность. Ким кончает, резко выдыхая и крепко прижимая юношу к себе, а затем поднимает его и заставляет лечь обратно на стол, в этот раз к себе лицом. Ещё какое-то время, пока член совсем не теряет чувствительность, Ким продолжает пенетрации, пока сам О остервенело себе дрочит. Кончает, когда Минсок снова целует его.       — Ты классно трахаешься, — сбито, восстанавливая дыхание, — но в следующий раз я буду сверху.       — Нет, — директор отстраняется, снимает с себя липкий латекс и швыряет в урну, падая в кресло.       — Да почему?!       — Я же меньше. Ты меня раздавишь. Всё, приводи себя в порядок и проваливай. И чтобы я больше не слышал жалобы администраторов.       — А то что? Уволишь? — Сехун усмехается, но всё же слушается: встаёт и делает, как велено.       — Заставлю отрабатывать сверхурочные.