Сборник драбблов

      Кёнсу смотрит на мрачный пейзаж за окном, то и дело переводя взгляд на наручные часы. Боже, прошло всего двадцать минут от начала пары, а предстоит ещё час до перерыва, а потом ещё полтора часа мучений. Какой нехороший человек придумал поставить в расписание две пары философии подряд? В понедельник с утра, между прочим. Типа студентам и без этого плохо живётся? И преподаватель на замене тот ещё типчик. Вообще законно брать на работу таких нудных людей? С такой интонацией только людей убаюкивать. Насмерть. Но не уснёшь ведь, потому что профессор Бён — я вижу, как часто ты моргаешь — Бэкхён шкуру спустит, перед этим хорошенько поимев мозг на предмет знания грёбаных философских школ. Одно достоинство в этом Бёне — сексуальный. Ох, с каким удовольствием Кёнсу нагнул бы его. Прямо тут, в аудитории. Интересно, при таком раскладе голос профессора оставался бы таким же нудным? Или изменился бы, стал надсадным и с хрипотцой. И тонкие пальцы бы не вертели со скуки ручку, а сжимали края преподавательского стола.       — Профессор, могу я выйти? — спрашивает студент и с удовольствием отмечает, что профессор на секунду сбился и раздражённо сузил глаза. Кёнсу знает, что Бёна это раздражает больше всего остального. Надо выйти? Иди, но не отвлекай и не привлекай внимание.       Юноша неспешно выходит из аудитории и так же неспешно идёт по коридору в сторону туалетов. Минут десять он, может быть, и убьёт. Да и покурит заодно, чтобы привести разрозненные мысли в порядок. Толкает ногой дверь, открывает форточку, проверяет, нет ли кого. Присаживается на подоконник, выбивает из пачки сигарету. Крепкая, оттого и горчит в глотке, приятной тяжестью оседая на языке. Дым не спешит улетать, клубами вертясь перед лицом. Густой, серый, вонючий. Прикрывает глаза и будто на секунду теряет сознание. До чего же приятное чувство: выкуривать первые с утра сигареты натощак. Делает ещё несколько глубоких затяжек, прежде чем давится дымом — слышит быстрые тяжёлые шаги явно в его сторону. Только и успевает выбросить недокуренную сигарету в окно и нырнуть в ближайшую кабинку.       — Студент До?       Кёнсу впору бы засмеяться. Ну, ещё бы. Кто же мог прийти именно в этот момент? Но рассмеяться, впрочем, как и сделать что-либо другое, у юноши не находится и секунды. Профессор Бён безошибочно находит дверь, за которой он спрятался, и с силой толкает, только чудом не зашибив.       — Студент До, Вы же знаете университетский устав и элементарные правила приличия. Отчего же Вы решились их нарушить? — Бён смотрит с такой умилительной злостью на дне чёрных зрачков, что Кёнсу даже не по себе. — И Вы же знаете, чем это Вам грозит? Думаю, декан будет просто счастлив наконец Вас отчислить. За вами слишком много грехов, а теперь ещё и с поличным поймали.       Кёнсу сглатывает и пятится к стене. Быть отчисленным вообще не входило в его планы. Если его выпрут из университета, то мать… Студент даже представлять не хочет, что в таком случае с ним будет. Но ведь всегда можно договориться, верно? Остаётся надеяться, что цена искупления по курсу Бёна не превысит его месячный «карманный» доход.       — Чего Вы хотите? Что мне сделать, чтобы Вы на этот раз сделали вид, будто ничего не было? Разумеется, впредь такого не повторится.       Бён приподнимает уголок губ и складывает руки на груди, плечом же привалившись в косяку кабинки. Что-то в этой позе кажется Кёнсу одновременно расслабленным и напряжённым, но что именно, понять не может. И во взгляде профессора мелькает что-то очень нехорошее, что-то очень пугающее. Хищное даже. Животное.       — Отсоси мне, — говорит профессор, и слова будто выстрелы. — И мы замнём это дело.       Кёнсу невольно отшатывается назад. Отсосать? То есть, в смысле, взять в рот? У преподавателя? В разгар занятия?       — Давай, я же знаю, что ты дрочишь на меня. Все четыре года, что ты учишься здесь, я вижу твой взгляд.       Бэкхён отрывается от косяка и подходит к студенту вплотную. Нависает почти, располагая руки по обе стороны от чужой коротко стриженной головы. Проводит носом за ухом, а потом несильно кусает мочку с маленьким золотым колечком.       — А как же пара? — цепенеет Кёнсу от прикосновений, но всё же пытается рассуждать здраво.       — Я поставил им фильм про Диогена, — теперь Бён скользит ладонями на плечи, мягко массируя.       — Но кто-нибудь может сюда зайти! — последняя попытка.       — Тогда тебе следует быть тише.       Всё. Последний рубеж пройден. Профессор нажимает на чужие плечи, заставляя опуститься на колени. Фиксирует ладони за затылке, чтобы Кёнсу не пытался дёрнуться и убежать. Как здорово, что он плохой мальчик, что нарушает правила. Иначе ещё не скоро Бён бы решился на подобное. Кёнсу поднимает на преподавателя полный неверия взгляд, а сразу после, встретив взгляд предвкушающий, вздыхает и тянет руки к чужой ширинке. Зиппер легко раскрывается, так же легко поддаётся пуговица, и юноше не остаётся ничего другого, как просто потянуть штаны вниз. Следующая преграда на пути к члену — брендовое бельё — исчезает с помощью рук Бэкхёна. Студент прикрывает глаза и тянется вперёд, носом утыкаясь в чужой пах. Почему-то до чёртиков захотелось понюхать профессора. Природный запах немного раздражает рецепторы, но не более того. Проводит языком по губам, смачивая, а после тянется к тёмной головке. Сначала несмело, будто дразняще, а после, вдохновлённый неровным выдохом Бёна, накрывает своими губами, располагая головку во рту. Наклоняет голову, перекатывая на языке от одной щеки к другой, прикрывает глаза и подаётся вперёд, беря глубже. Не спешит, хотя и стоило бы, точно издевается. Преподаватель наслаждается медленной лаской несколько минут, но в миг появившееся желание оттрахать студента в рот, грубо, с силой, заставляет сжать короткие волосы на затылке и толкнуться бёдрами. Только чудом Кёнсу удаётся расслабить горло и позволить использовать себя. Помогает себе руками: одной — мнёт тугие небольшие яйца, другой — блуждает в опасной близости от Бёнова ануса. Если после того, как он хорошенько отсосёт, сможет трахнуть этот зад, то старания не напрасны. И ещё больше шансов на это, когда преподаватель отстраняет от себя чужую голову и поворачивается спиной, ладонями упершись в хлипкую дверцу студенческого туалета.       — Можешь полизать меня и там, сладкий, — говорит вполоборота и подмигивает, — не волнуйся, я аб-со-лют-но чистый.       Кёнсу как заворожённый тянет руки к чужим бледным бёдрам и вытягивает язык. Является ли он фанатом римминга? Нет, конечно, нет. Но облизать Бёна, а потом трахнуть его… Он готов выкурить всю пачку, лишь бы их «договор» действовал на постоянной основе. Систематической и долгой. Бэкхён сам раздвигает ягодицы, открывая вид на фронт работ, и Кёнсу не ждёт отдельного приглашения. Язык обводит сфинктер по кругу, изредка напрягаясь и проникая внутрь короткими толчками. Кажется, профессору нравится: выгибается и еле слышно стонет. А как происходящее нравится Кёнсу! Член, напряжённый уже десятки минут, неудобно зажат в штанах, и единственное желание — освободить его из плена. А потом сразу войти в кайфующего Бёна. Не прекращая ласк поднимает взгляд, смотрит, как преподаватель во всю облизывает свои пальцы. Ему нравится, когда заняты обе дырки? Так чего же он молчал? Кёнсу точно придумал бы что-нибудь.       — Достаточно, — шумно выдыхает Бэкхён и выпрямляется. — Снимай штаны, поворачивайся, нагибайся, а руки пока можешь сложить на бачке.       — Кажется, я не…       — Живо!       От смены тона Кёнсу неловко подаётся назад, а потом как-то совсем уж заторможенно поднимается с колен. Действует будто на автомате. Не понимает, что сейчас должно произойти. В чувства приводит Бён, одновременно захвативший зубами загривок и прикоснувшийся пальцами к анусу студента. Мокрыми, скользкими пальцами. Настолько неожиданно, что Кёнсу даже не успевает напрячься. Пальцы легко проникают, но совсем неглубоко. По фалангу. Совершают поступательно-вращательные движения немного и выходят. Ладони же крепко сжимают ягодицы и разводят их в стороны, чтобы глаза смогли полюбоваться на чистую промежность без единого волоска. Бреется? Или ещё просто не выросли? Впрочем, не возникает острой необходимости думать об этом сейчас, поэтому Бэкхён не медлит. Собирает во рту слюну и с довольным видом пускает её вниз, аккурат в центр промежности. Входит одним медленным движением и останавливается, привыкая к тёплой тесной глубине. Кёнсу тоже замирает, но не чтобы привыкнуть, а от полнейшего ошеломления. Он-то думал, что это он — Бёна, а не… Первый же толчок заставляет внутренний голос утихнуть и тихо проскулить. Не от боли, которой совсем нет, а от морального потрясения и унижения. Подумать только, его берут сзади. Его. Сзади. Того, кто сам всегда всех трахает. Бён на фоне шумно дышит и старается не двигаться слишком громко, но едва ли выходит: шлепки взмокших бёдер друг о друга, повзякивающие бляшки ремней, шумное дыхание, одно на двоих, умилительные звуки пытающегося сдерживать себя Кёнсу. Но поспешить всё же стоит. Ведь, и вправду, кто-нибудь может зайти. Да и студенты, должно быть, сходят с ума без профессорского внимания. Но поторопиться следует не только ему. Бён ведь хороший взрослый, он не сможет оставить своего студента справляться с проблемой в одиночку, поэтому нагибается ниже, грудью ложась на чужую спину, и тянет руку к члену Кёнсу. Крепкому. Длинному. Наверное, на таком кончила не одна девчонка. Если, конечно, он трахал девчонок, а не парней, представляя на их месте своего профессора.       Бён чувствует, как, пусть и через не слишком частые пенетрации, подступает оргазм, и начинает активнее тереть член студента. Единственное, о чём он сейчас жалеет, что не озаботился резинкой — кончить внутрь горячего тела хочется просто нестерпимо. Не в этот раз, жаль. Свободной рукой профессор тянется за бумагой, чтобы не испортить симпатичный пиджак Кёнсу, и уже совсем скоро вытаскивает член, спуская в ладонь. Улетевшего куда-то Кёнсу разворачивает, заставляя сесть на ободок унитаза, и садится меж его разведённых ног, сразу и глубоко заглатывая член. Студент, стоит почувствовать горячую полость рта и плотность глотки, не выдерживает и, закусив ребро ладони, чтобы не издать лишних звуков, тоже кончает. После этого Бён как ни в чём не бывало поднимается, облизывает губы, отпирает кабинку и проходит к раковинам, чтобы сполоснуть руки. Бросает, не оборачиваясь: «Если ещё раз сбежишь с моей пары просто чтобы покурить, выебу прямо на столе у декана. Это понятно, сладкий?». И, не дожидаясь ответа, уходит. Уверен, что студент До всё понял. Он умный мальчик. А ещё хитрый и похотливый. Именно поэтому на следующей паре философии, которую снова замещает профессор Бён, Кёнсу ждёт, когда староста оформит список отсутствующих, и сразу же отпрашивается «в туалет», с довольным видом отмечая, что теперь в преподавательских глазах не привычное раздражение, а искры предвкушения.