Сборник драбблов

      — Достали!       Чунмён врывается в комнату и от души хлопает дверью. Красный от злости и негодования, взъерошенный точно воробей после драки. Исин отрывает взгляд от лептопа и вопросительно смотрит на лидера.       — Маленькие засранцы! То Бэкхён с этой своей «любовью всей жизни», то курица Чондэ фотки в сеть слила, то Сехун постоянно к кому-то в Китай мотается! А я? А мне что делать? Может, я тоже отношений хочу?! Так не-е-т, я же постоянно должен следить за всеми и подтирать чужие зады!       — Чунмён…        — Что «Чунмён»?! Постоянно «Чунмён». Чунмён, сделай это, Чунмён, разрули с тем! Бесит! Может, и тебя надо прикрыть, чтобы ты развлёкся?       Чунмён вздрагивает от резкого хлопка ладони по двери и жмурит глаза от потемневшего лица Исина. Не Исина, нет. Перед ним стоит Лей. Агрессивный. Сексуальный. Одним взглядом уже раздевший его.       — А теперь слушай меня. Сейчас ты затыкаешься и ложишься на кровать задом кверху. Мы будем проводить воспитательную беседу на тему того, кто как развлекается и на кого не стоит выливать свои «фу».       Чунмён только кивает, не в силах что-либо произнести, и медленно подходит к кровати. Так медленно, что Исину приходится толкнуть его в спину. Мягкая перина легко пружинит под телом Чунмёна, а сверху придавливает чужое тело. Исин тянет лицо вперёд, вдыхает запах чунмёновой шеи, а потом эту шею кусает. До мурашек, до задушенного вздоха, до покалывания пальцев. Прикасается горячим языком к чувствительному уху, упиваясь дрожью. Касается ладонями рёбер, тянет свитер вверх, оголяя белую поясницу, и кусает посередине, прямо по выступающему позвоночнику. Проскальзывает под чужие бёдра, цепляет пальцами пуговицу и зиппер, стягивает штаны вместе с бельём до колен, там и оставляет. Шлепок по ягодице — приказ принять оговорённую заранее позу. Ещё шлепок — сильнее — в наказание за дерзость.       Чунмён сильнее жмурит глаза и сжимает пальцы. Он, вообще, не любитель всех этих шлепков и грубостей, но сейчас терпеливо принимает своё наказание. Знает, что после того, как «Лей» выпустит на волю свою тёмную энергию, снова превратится в ласкового и нежного Исина, который будет вымаливать прощение, стоя на коленях. Нужно только потерпеть…       — Лижи.       Исин вытягивает руку, чтобы скользнуть в рот тонкими музыкальными пальцами.       — Лижи так, чтобы я понял, как ты раскаиваешься.       И Чунмён лижет. Обсасывает все пальцы одновременно и каждый по-отдельности. Ногтевые ложи, межфаланговые суставы, саму ладонь. Вылизывает, словно верный пёс, и сам наслаждается процессом. Он бы с удовольствием проглотил обе ладони, если мог, но приходится ограничиваться. Исину нравится ощущение горячего мокрого языка, нравится руководить процессом, поэтому усиливает напор кисти, соединяет пальцы и имитирует толчки, представляя, как на месте этих пальцев будет собственный член. Пусть не сейчас, но когда-нибудь.       Чунмён заводится, нетерпеливо ёрзает бёдрами, стараясь хоть как-то отвлечься от собственных ощущений, и податливо принимает в рот четыре соединённых пальца. Слюны так много, что она практически течёт по подбородку, добавляя ситуации большей пикантности. И этой самой слюной Чунмён чуть не давится, когда на ягодицу ложится ещё один хлёсткий шлепок. Ещё один — по второй ягодице. Чунмён почти ощущает красноту на своей заднице, чувствует жар, исходящий от неё. Пропускает момент, когда пальцы покидают рот и резко входят в неподготовленный зад. Пропускает вдох и удар сердца, когда перед глазами появляется вспышка белой пелены.       А Исин, напротив, не пропускает ничего. Ни зажмурившихся глаз, ни сомкнутых в одну тонкую линию губ, ни ладоней, сжавшихся в кулаки. Он только продолжает пропихивать пальцы, нисколько не заботясь о чужом комфорте. Пальцы такие мокрые и скользкие, что легко проникают. Конечно, было бы легче, если бы это была пара пальцев, а не четыре, но всё же. Чунмён должен понять, что не стоит срывать злость таким образом. Он мог подойти, сказать, что очень устал, и Исин бы с трепетом и нежностью избавил лидера от удручающих мыслей.       Очередной шлепок заставляет Чунмёна едва не задохнуться, не вскрикнуть, не заорать матом, совсем не соответствующим его практически благородному происхождению. Впрочем, это нисколько не умаляет удовольствия, что дарят чужие пальцы. Член немилосердно ноет, требуя к себе внимания, но Чунмён знает, что нельзя прикасаться. Исин этого не любит. Исин любит контролировать ситуацию от и до. И Исин великодушно помогает. Тянет вторую руку под бёдра, обхватывая чунмёнов член, неторопливо ведёт, сжимает у основания и поднимается к головке, проводит большим пальцем. Издевается. Издевается, ведь Чунмёну мало этого, мало этих лёгких прикосновений, так отличающихся от сильных толчков пальцами! Хочется сильнее, быстрее, более жёстко.       Будто по волшебству рядом оказывается баночка смазки, в которую Исин опускает пальцы «дрочущей» руки, и дело идёт быстрее. Скользкой рукой вести гораздо удобнее, приятнее, острее. От полного спектра ощущений Чунмён почти сходит с ума, теперь только скуля и внутренне умоляя не останавливаться, потому уже вот-вот. Вот-вот кончит, вот-вот не сможет вспомнить своё имя, не то что думать о подопечных мемберах. Ещё несколько резких влажных движений на члене, ещё несколько особенно острых толчков кистью, и тело содрогается не хуже, чем Япония во время землетрясения. Чунмён стонет и выгибается в кольце чужих рук, а Исин и не думает прекращать водить большим пальцем по ставшей слишком чувствительной головке, не думает перестать долбить ладонью растянутый зад. Только когда лидер начинает задыхаться и практически биться в судороге, останавливается, убирает руки и ложится сверху, целуя в затылок.       Лидер устал, ему необходимо отдохнуть. А Исину теперь нужно сполоснуть руки и провести другую воспитательную беседу.