Сборник драбблов

      — Это, блядь, что такое?!       Хань, который только проснулся и пока ещё туго соображает, хватает стоящего у холодильника Минсока прямо за член. Здоровенный — нет, просто огромный, мать его! — член.       — Это что за бутылка?! Когда ты успел его отрастить?       — Малыш, ты чего?       Минсок не понимает, что с любовником. Член как член, всегда таким был. И всегда Хань чуть слюной не давился в предвкушении, как этот член будет растягивать его тело.       — М… «малыш»?       Хань решительно ничего не понимает. Из них двоих Минсок был «малышом». Маленькое тело, маленькие черты лица, маленький член…       — А, я понял. Малыш хочет поиграть?       Минсок не дожидается ответа. Отводит руку любовника от своего члена, чтобы сразу подхватить под бёдра и усадить на стол. Крепкий стол, добротный. Почти такой же крепкий, как собственный член, стоит взглянуть на разведённые белые бёдра Ханя. Бельё исчезает само собой, Хань даже пропускает этот момент, всё ещё неверящий в происходящее. А когда любовник опускается перед ним на колени, чтобы припасть губами к анусу, то и вовсе теряет всякие мысли. Всё не так! Всё должно быть не так. Только вот горячий мокрый язык, скользящий вокруг и проникающий внутрь, заставляет внутренний голос заткнуться, расслабиться и получать удовольствие. Вот Хань и получает. Жмурит глаза, выдыхает через раз и поджимает пальцы на ногах. А Минсок не останавливается, продолжает ласкать языком и губами, постепенно добавляя к ласкам пальцы. Мягко проникает в расслабленного Ханя, едва ощутимо растягивает, незаметно превращая один палец в целую кисть.       А ещё Хань больше всего на свете любит сосать. Делает это так откровенно и эстетично, что удержаться просто невозможно, поэтому Минсок, закончив с разогревом, поднимается, обходит стол, чтобы встать перед лицом любовника, мягко фиксирует подбородок, приоткрывает чужой рот и проталкивает в горло свой член. В этом положении совсем неудобно, зато какой вид! И Минсок не позволяет себе прикрыть глаза в удовольствии, не смеет отвести взгляд. Смотрит, как красные губы плотно обхватывают ствол, как явно видны очертания в горле. А как красивы глаза Ханя в этом момент: чуть прикрытые, с каплями слёз на ресницах. Перед этими глазами невозможно устоять.       — Сейчас я трахну моего малыша.       Минсок шепчет, но от шёпота у Ханя закладывает уши. Поджилки трясутся в предвкушении, приходится чаще сглатывать набегающую слюну. Хань снова пропускает момент, когда его бёдра подтягивают ближе к краю стола, как чужие пальцы в последний раз входят в тело, но вот момент, когда головка проникает в него, ощущает отчётливо. Медленно, туго, но очень горячо и круто. Минсок продолжает проникать в любовника сантиметр за сантиметром, пока гладкий пах не стучится о не менее гладкую промежность. Не даёт насладиться чувством единения ни Ханю, ни себе, а сразу начинает долбить, вытягивая стоны и крики из натруженной глотки. Ощущения бьют Ханю прямо в виски, не хватает воздуха, сердце будто готово совершить суицид, разбившись о грудную клетку, но какая разница, если так хорошо? Член самого Ханя стоит не хуже небезызвестной корейской башни без каких-либо дополнительных стимуляций, и кажется, что он прямо сейчас кончит. Кончит так бурно и ярко, как никогда прежде, но любовник портит картину: крепко сжимает у основания одной рукой, а второй — сжимает в тиски яйца.       — Не так скоро, малыш.       Хань подскакивает на кровати и озирается по сторонам. Рассветное утро, тонкий шёлк простыни и маленькое голое тело на ней. Минсок спит в позе звёзды, выставляя своё хозяйство напоказ, а Хань готов совершенно не по-мужски завизжать от радости: его маленький малыш здесь, с ним, и ничего не изменилось!       — Чтоб я ещё раз посмотрел порнуху с неграми перед сном, — бубнит себе под нос и пристраивается рядом с любовником досыпать, трепетно обнимая поверх пояса.