Сборник драбблов

      После изнуряющего концерта хочется только расслабиться. И у каждого, разумеется, свой способ. Кто уезжает в студию записывать новую песню, кто спешит повидаться с семьёй, кто хочет наесться деликатесов, выпить и прокутить полночи. Сехун же предпочитает расслабляться в общежитии, ведь принять душ и развалиться в удобной постели куда лучше, чем отдых остальных мемберов. Впрочем, сегодня он не одинок в своём желании.       — Сехун, подожди меня, вместе в общагу поедем, — говорит Минсок, снимая именную рубашку и облачаясь в привычный свитер.       И, вообще-то, старший мембер хотел бы примкнуть к компании «пьющих», но не сегодня. Не после выходки Сехуна на сцене. Не после того, как маленький засранец стянул рубашку на глазах у многотысячной публики, что определённо не входило в концертную программу. Не после того, как он, убрав микрофон, шепнул на ухо: «Тебе нравится, хён?». О, Минсоку ещё как нравится. Минсок аж не удержался и провёл ногтями по широкой Сехуновой спине и шлёпнул по заднице. И если младший сделал это специально, — а он определённо сделал это специально, — чтобы раззадорить, то должен быть наказан. Ни к чему играть на хёновых нервах.       Мемберы возвращаются домой в молчании. Сехун мечтает о горизонтальном положении, а Минсок — о Сехуне. О его маленьком малиновом рте, о сильных бёдрах, об «ореховой» заднице. О, эти «себутти». Сколько шума они наделали в фандоме, сколько шуток родилось благодаря им! Только вот Минсоку не смешно. Нисколько.       — Хён! — во всю мощность лёгких орёт Сехун, вырывая Минсока из мыслей. — Хён, ты не мог бы мне помочь? Обычно мне помогает Бэкхён-хён, но его нет, а мне не дотянуться до лопаток! Потри спину, пожалуйста!       Нет, Сехун определённо точно нарывается. Или просто глупый ребёнок, раз не замечает взглядов Минсока. Как бы то ни было, Минсок собирается прояснить ситуацию.       Минуты не проходит, как старший оказывается рядом. Капает гель прямо на разгорячённую спину, заставляя Сехуна недовольно шипеть, и размазывает прямо руками. Лопатки, плечи, шея, сильные бицепсы. Ягодицы.Трёт неспешно, массирует, а самого ведёт. Как хочется развернуть высоченного младшего, как хочется впиться зубами в тренированную грудь. Подумать только, ведь совсем недавно Сехун был нескладным мальчишкой, худым, жилистым, а теперь…       — Хён, не подумай ничего такого, но… Знаешь, с некоторых пор мне начало казаться, что ты смотришь как-то по-особенному. Как фанатки. Хён, ты хочешь меня?       Голос Сехуна тихий, но твёрдый. Будто не вопрос задал, а констатирует общеизвестный факт.       — Представить себе не можешь, как.       Минсок не видит смысла отрицать очевидные вещи. Это как сказать в интервью, что он любит кофе и по утрам первым делом пылесосит. Что хорош в приготовлении спагетти и любит тыкву. Что ему голову сносит лишь от одного взгляда на младшего.       Сехун сам разворачивается, а на малиновых губах самодовольная улыбка. Он знал. Давно знал, но прощупывал почву. Знал и ждал удобного момента для подтверждения.       — Тогда чего ты ждёшь? Возвращения хёнов?       Самодовольная улыбка тает, стоит Минсоку схватить Сехуна за загривок и потянуть на себя. Укусить губу, потом скользнуть языком в рот, сразу определяя ведущую роль. Несмотря на то, что у Минсока объективно маленькое тело, у Сехуна нет сомнений, кто будет снизу. Страсть старшего хёна, его внутренняя сила в буквальном смысле подчиняет.       Они не заморачиваются тщательным избавлением от мыльной пены, игнорируют полотенца и стекающую с тел воду. Не разрывая поцелуя, Минсок ведёт младшего в свою комнату, предусмотрительно закрывает дверь, а потом просто падает на кровать, гладя Сехуна везде, куда могут дотянуться короткие руки.       Сехун мычит сквозь поцелуи, дышит шумно и тоже касается везде, старается скорее стянуть с чужого тела домашнюю одежду. Ему тоже до колик в животе нравится тело хёна. Маленькое, но такое сильное, рельефное, с бесконечно сексуальной дорожкой волос от лобка до пупка. Хочется попробовать это тело на вкус, найти все эрогенные зоны, заставить задыхаться от вожделения. Но всё это в другой раз — сейчас Сехун покорно примет всё, что готовит для него хён.       Минсок ложится сверху, касаясь своим пахом чужого, а потом уверенно берёт в ладонь оба их члена. Член у младшего действительно большой, красивый и ровный, такому члену впору завидовать. И Минсок на месте того же Бэкхёна завидовал бы, если не имел такой же. Как хорошо, что он не Бэкхён.       Сехун кусает и облизывает губы, задыхается стонами и без слов умоляет Минсока не спешить, не торопиться. Может, он и выносливый танцор, но вот не спускать за считанные минуты не может. Сама неординарность ситуации, большая передышка после последнего секса и такой соблазнительный хён доводят его до точки кипения моментально. Но он не хочет кончать так рано, хочет ещё насладиться близостью.       — Хён, пожалуйста. Я не могу больше терпеть!       — Так кончай, не вижу проблемы, — Минсок не думает останавливаться. Более того — сильнее сжимает член и быстрее водит по нему ладонью. — Давай, кончи для меня.       Сехун словно по команде кончает. Трясётся весь, задыхается, затылком упираясь в матрас. Видит звёзды перед глазами, едва не теряет рассудок. А Минсок, еще пару мгновений массируя пальцем чересчур чувствительную после оргазма головку, ловко садится на грудь младшего и касается своим членом его губ.       — Ну же.       Сехун интуитивно понимает, чего хочет его хён. Открывает рот, слегка вытягивает язык и снова вздрагивает, когда Минсоков член оказывается у самой глотки.       — Тебе нравится, Сехун?       Минсок произносит это в той же манере, что Сехун — на концерте. С издёвкой, с лукавством. Но Сехун не может ответить, только мычит что-то, прикрывает глаза и расслабляется, позволяя старшему толкаться быстрее и глубже. Мягкий и милый всехён оказывается настоящим голодным монстром в постели. Неистовым, страстным, выносливым. Сехун не знает, сколько его горло безжалостно таранят, понимает только, что снова заводится и вполне не прочь попробовать не только оральный секс. Замечает это и Минсок.       Вынимает член из полного слюны рта, поворачивает Сехуна на живот и заставляет свести бёдра.       — Хён? А мы не будем?..       — Не будем. У меня нет резинок.       Сехун не видит никаких причин для отказа, но спорить не спешит. Уверен, что Минсок найдёт выход из ситуации. И Минсок находит. Снова ложится сверху, прижимается, но в этот раз направляет член между бёдрами младшего. Те крепко сжаты, и это вполне достойный аналог тесноте ануса. Разумеется, хотелось бы нормально секса, но резинки, мать их…       Минсок быстро и с силой двигается, будто трением хочет костёр развести, а Сехун теряется от ощущений. Член Минсока скользит по его, и, пожалуй, это даже прикольно. Почти секс. Почти космос. Но как же всё-таки хочется почувствовать этот великолепный член в себе.       Минсок ускоряется, и Сехун понимает, что тот на грани. Да и сам он на грани тоже, только вот скольжений головкой по шёлковому покрывалу недостаточно. А потом Минсок в секунду отстраняется, разводит Сехуновы ягоды и кончает прямо на анус. Сехун смущён и растерян, а ещё всё так же возбуждён.       Старший переворачивает его на спину, садится на колени и склоняется над членом, беря глубоко в рот, а пальцами скользит внутрь. От неожиданности Сехун даже не успевает понять, что произошло, но горячий влажный рот и толчки тонких пальцев делают своё дело. Сехун снова кончает, едва сдерживая голос, кончает долго и много, вертя бёдрами как в припадке. Минсок выпивает его до капли, а потом с самым невозмутимым видом встаёт с кровати и направляется к двери.       — Пойдём, ты просил потереть тебе спину. И шевелись, наверняка бигли придут с минуты на минуту.       Сехун нехотя поднимается с кровати, чувствуя опустошение и заполнившее до краёв удовлетворение, и идёт за любимым хёном. Пожалуй, теперь он перестанет обращаться к Сухо-хёну с просьбой поспать вместе, когда страшно. Пожалуй, теперь ему будет «страшно спать» каждую ночь. С Минсоком.