Сборник драбблов

Люди — существа странные. Верят в любовь и доброту, а в русалок или ангелов — нет. Только наоборот всё. Никакой любви не существует, в то время как русалки живут на морском дне во дворцах из хрусталя. В день двадцатилетия русалкам разрешалось подниматься на поверхность. Погреться на камнях, собрать земные цветы и полюбоваться на небесных птиц. Чунмён ждал этого дня долго. Дольше, чем его братья и сёстры, потому что с самых юных лет хотел знать, а что т, а м. Он хотел изучать загадочные корабли, что так пугали русалок, уже бывавших на поверхности, хотел знать о людях, что вызывали такое пренебрежение. Чунмён искал правды и знаний. В день его двадцатилетия над волнами поднялся страшный шторм, но это нисколько его не смутило. Что ему до какого-то шторма, когда сегодня он наконец утолит свою невыносимую жажду! Чунмён попрощался с родными, выслушав наказы быть осторожнее, и начал подниматься. Из-за чёрного грозового неба едва ли что-то получилось разглядеть, но и этого было достаточно. Особенный воздух, особенные растения на камнях, особенный… Корабль! Корабль впереди! Чунмён во все глаза разглядывал громадину. Пытался расслышать крики людей, пытался увидеть их лица, но видел и слышал только панику. Чунмён не понимал, чего боялись люди, и продолжал наблюдать. Молния сверкнула ярче обычного, и корабль загорелся. Ветер завыл яростнее, и корабль понесло на скалы. Как раз те, с которых наблюдал Чунмён. Корабль всё приближался, и Чунмён увидел экипаж. Но моряки слились в единое пятно. Единственное лицо, что чётко видел Чунмён, лицо смуглого юноши в белой рубахе. Лицо красивое, смелое. Сердце русалки дрогнуло. Чунмён не знал, что с ним. Одно понял: не позволит морским волнам поглотить юношу. Чунмён бросился в воду в тот момент, когда корабль нашёл на скалы и разбился в щепки. Чунмён поймал тело юноши и поплыл к острову, одиноко грустившему среди моря. До самого рассвета Чунмён смотрел на юношу. Тот тихо дышал, не приходя в сознание, а сердце Чунмёна всё больше наполнялось чем-то светлым, чем-то особенным. Чунмён не знал слова для этих чувств. Прямо из сердца лилась песня, и Чунмён пел. Непогода успокоилась. Чайки начали приветствовать просыпающееся солнце, что ласковыми лучами заскользило по телам на берегу. И юноша открыл глаза. Медленно, без понимания, но Чунмён был уверен, что юноша видит его. Слышит его песню. Чунмён улыбнулся нежно, провёл холодными пальцами по чужому лицу. Юноша улыбнулся в ответ и накрыл его ладонь своей. — Ты прекрасно поёшь… — Боже, там человек! Чунмён вздрогнул от голоса невдалеке, испугался и поспешил скрыться за камнями. — Это же принц Чонин! Сюда, сюда, скорее! Ваше Высочество! Неделю Чунмён сходил с ума от желания снова подняться на поверхность. Снова увидеть лицо Чонина, снова почувствовать его тёплую ладонь на своей коже. Братья и сёстры пытались образумить, пытались отвлечь от дурных мыслей, но это не помогало. Чунмёну надо было туда, к нему, чего бы это ни стоило! Чунмён нашёл способ. Нашёл колдунью, что могла ему помочь. Чунмён согласился на страшную цену: отдать свой язык в обмен на пару человеческих ног. Ну и пусть ноги болели бы, будто он ходит по ножам, ну и пусть он не сможет сказать принцу о своих чувствах. Пусть! — Ты умрёшь, Чунмён, если твой принц не ответит взаимностью. Ты умрёшь, если твой принц выберет в избранники другого человека. — Не умру. Не выберет. Я знаю. Чунмён оказался на скалах того самого острова, где пел для Чонина. Кружилась голова, а каждый шаг отдавался нестерпимой болью. Но всё это стало не важно, когда Чунмён увидел Чонина. Чонин узнал его! Вспомнил! Чонин медленно подошёл, несмело коснулся его щеки. — Ты… Ты вытащил меня, да? Я помню твоё лицо, твою песню! Да, хотел прокричать Чунмён, но лишь губы его задрожали. Он не мог ответить. Месяц юноши провели, наслаждаясь обществом друг друга. Пусть Чунмён не мог говорить, Чонин его понимал. Они гуляли по берегу, до поздней ночи читали книги в библиотеке, засыпали на террасе, держась за руки. Это была любовь. Чунмён узнал слово для своих чувств. — Чунмён, я… Люблю тебя, хотел услышать Чунмён. Хочу поцеловать тебя, мечтал услышать Чунмён. — Мне так хорошо с тобой, но… Я не хочу, чтобы это кончилось, ждал чужих слов Чунмён. Я хочу провести с тобой всю жизнь, ждал слов Чонина Чунмён. — Отец выбрал мне невесту. Она богата и очень красива. Но мы ведь сможем видеться втайне, правда? Обида. Ярость. Ненависть. На земле Чунмён узнал много новых слов. Чунмён не хотел видеться втайне, не хотел невесты для Чонина. Чонин только его, никто не смеет забрать его! Не для того Чунмён затеял всё это, чтобы вот так всё рассыпалось! Чунмён брезгливо сбросил чужую руку и побежал на берег. Туда, где волны яростно бились о скалы, разделяя бурю в его сердце. Туда, где всё началось. В волнах показались бледные лица его братьев и сестёр. Решительные, довольные. — Колдунья нам всё рассказала. Ты хочешь вернуться домой? Чунмён хотел и не хотел. Не хотел умирать так подло и не мог простить своего разбитого сердца. — За жизнь платят смертью. Ты должен пронзить его сердце этим кинжалом, и тогда всё будет как раньше. Чунмён осторожно взял оружие из рук старшей сестры, дождался, пока все скроются в волнах и медленно побрёл обратно. К Чонину. Ещё неделю Чунмён никак не мог заставить себя взять в руки кинжал. Чонин продолжал смотреть на него с нежностью и любовью, продолжал ласково водить по щеке и ладони. Но с каждым днём желание не отдавать Чонина росло. С каждым приближающимся днём свадьбы. Опустилась ночь, когда Чунмён взял Чонина за руку и повёл за собой на побережье. Коснулся своей груди в месте, где тревожно билось сердце, коснулся этого же места на груди Чонина. Люблю, говорил этот жест. Люблю больше всего на свете. Не отдам. Чунмён прикрыл глаза и поднялся на носки. Коснулся губами губ Чонина, горячих и твёрдых. Слеза скользнула из-под опущенных ресниц, и Чунмён достал кинжал колдуньи.