Сборник драбблов

Ифаня всегда привлекали маски. Под ними всегда скрывалось что-то неизвестное, волнующее, рождающее в самых глубинах что-то обжигающе-волнительное. Под маской всегда скрывалась какая-то личность, которую хотелось и не хотелось раскрыть. На специализированной вечеринке, покрытой шлейфом благотворительного ужина, каждый из присутствующих знал, зачем они собрались. Мерцание свечей, лязг приборов, едва слышимый звон бокалов. И маски. Десятки масок, скрывающий постыдные желания гостей. Напротив Ифаня сидит маска в серебре, что скрывает светловолосую нимфу, чьи глаза так бесстыдно-просяще разглядывают его. Не сейчас, детка, время ещё не пришло. Разговоры о политике, сплетни о кинозвёздах, впечатления от отпуска. Всё такое безликое и пустое, что становится мерзко. Невыносимо скучно, но Ифань терпеливо ждёт, пока эта незамысловатая прелюдия кончится и начнётся концерт. Каких-то полчаса, и внесут главное блюдо. Классическая музыка вмиг обрывается, и из-под потолка льётся другая. Какие-то этнические мотивы, будто мантра, будто вгоняющая в транс. Как по щелчку все оставляют приборы и элегантные флюте, и Ифань понимает — началось. Та самая светловолосая нимфа облизывает полные яркие губы в красной помаде и змеёй опускается под стол, чтобы уже через мгновенье оказаться между разведённых бёдер Ифаня. Ловко расстёгивает ремень и тянет зиппер, проворными тонкими пальчиками достаёт Ифанев член и насаживается на него своим умелым ртом. Ифань не хочет думать, сколько членов приласкали губы нимфы. Ему нет до этого дела, пока она так искусно ласкает его. Волнующе и томительно, но недостаточно горячо и ярко. Ифань кладёт ладонь ей на затылок, безжалостно портя укладку, и прикрывает глаза, представляя на её месте кого-то другого. Получается плохо. Возбуждение лишь чудом не спадает, но его недостаточно, чтобы насладиться в полной мере. Недостаточно, чтобы кончить. Ифань переводит скучающий взгляд на других гостей их маленькой вечеринки. Роскошные платья и костюмы, дорогие маски и неприкрытая похоть в глазах и звуках. Слева от него пузатый мужичок имеет сзади тонкую брюнетку, пока она с видимым наслаждением отсасывает высокому тощему мужчине и дрочит другому — приземистому и сбитому. Юноша напротив трахает пальцами откровенно толстую бабёнку и со смаком лижет девушку своего возраста. Тройки, четвёрки, откровенная оргия. И тут до Ифаня доходит, что и ему и его партнёрше не хватает компании. Ифань переводит взгляд вправо и наталкивается на алчущий взгляд. Молодое красивое лицо под чёрной бархатной маской, крепкое сильное тело, утянутое в классический костюм. Юноша отчего-то сидит один и прямо смотрит на него. Смотрит, облизывает свой маленький рот и неспешно ведёт ладонью по собственному члену. Ифань легко кивает головой, приглашая к себе, и юноша неспешно поднимается. Лениво, как-то вальяжно ступает по мягкому алому ковру, и наконец оказывается рядом. Спускает брюки, оголяя бёдра, и ненавязчиво проводит членом по губам Ифаня. Касается головкой его щеки, проводит по скуле и снова мажет по губам в немой просьбе открыть их. И Ифань послушно раскрывает рот, мягко втягивая только головку. Бархатная маска не спешит толкаться глубже, лишь ведёт бёдрами из стороны в сторону, будто танцует. А потом отнимает ладонь от макушки нимфы и кладёт себе на ягодицы. Кладёт и вторую ладонь Ифаня, мягко подталкивая к своему анусу. Тот влажный, готовый принять в себя. Нетерпеливый и трепещущий. Ифань скользит внутрь пальцами обеих рук и пускает член глубоко в горло. Одновременно. И это заставляет Бархатную маску восторженно выдохнуть и замереть. Маска толкается ритмичнее, сладко стонет и шепчет. Ифань не понимает что именно, но бархатный, как маска, тон будоражит что-то внутри него. Нимфа на коленях возится, чувствуя заметный прилив чужого возбуждения, но Ифаню до неё никакого дела. Ему сейчас хочется только этого юношу. Наедине. Разложить на столе, сметая серебро и хрусталь, хочется толкнуться в горячее и влажное нутро и трахать-трахать-трахать, вызывая не только стоны и шёпот, но скулёж и мольбы. Ифань чуть грубее толкается пальцами, чуть сильнее сжимает губы и втягивает щёки. Чтобы ярче, острее. Чтобы Бархатная маска улетел куда-то за облака. Маска болезненно сжимает его волосы и толкается самостоятельно. Быстро, резко, на грани восторга и дискомфорта. И когда Ифань перемещает вторую ладонь ему на тугие тяжёлые яйца, в гортанным стоном кончает, не позволяя Ифаню отстраниться и заставляя выпить себя до капли. Вместе с горьким семенем на корне языка Ифань чувствует невероятное удовлетворение и отпускает себя, нисколько не заботясь о протестующем тоне нимфы, что ещё явно не успела кончить, лаская себя тонким пальчиком. Словно её и вовсе нет, Бархатная маска перебрасывает бёдра, седлая чужие бёдра и трётся влажным от обилия смазки анусом об успокаивающийся Ифанев член. — Знаешь, мы могли бы провести такую вечеринку дома, — мурлычет Маска Ифаню в ухо, а потом легонько прикусывает, тут же зализывая языком. — Знаю. Но должен же основатель клуба хоть иногда показываться. И тем более показывать тебя. Ты великолепен, Сехун, — Ифань шлёпает юношу по заднице и довольно улыбается, слыша приглушённый стон. — Второй раунд или продолжим в спальне? — Извращенец, — смеётся Сехун и целует любовника в улыбающиеся губы.