***
Следующая неделя проходит в постоянном напряжении. Любой вопрос выводит из себя, и Широ с трудом улыбается, представляя, как перегрызает надоевшему коллеге горло. Это не кажется чем-то странным: он провёл три дня с вампиром, всё же. Может, Кит его обратил, и теперь Широ тоже будет стоять у трассы — ловить попутки и под предлогом секса высасывать кровь из неосторожных водителей. Когда Мэтт спрашивает, проведёт ли Широ благотворительный аукцион, ответом ему служит самое настоящее рычание. Мэтт отшатывается от его стола, а Широ снимает очки, в которых работает за компьютером, и закрывает лицо руками. Вскоре Широ всерьёз начинает казаться, что Кит ему приснился. Единственная вещь, подвергающая сомнению эту версию — укус на шее. Три дня, яркие, проведённые словно под кайфом, тонут в серой рутине. Укусы затягиваются, и Широ остаётся только вспоминать-представлять холодные прикосновения к коже, от которых ему было так горячо, как никогда. — Йо, — Мэтт подсаживается к нему за столик и заказывает у подошедшей официантки стандартный бизнес-ланч. Широ лишь кивает, ковыряя вилкой лист салата, превратившийся уже в зелёную кашицу. — О-о-о. Всё ещё переживаешь из-за своего несостоявшегося бойфренда? Губы искривляются. Это не должно звучать… так. Но звучит, и от этого только хуже. — Он вампир, вообще-то. — Ага, а я — эльф. Восемьдесят третьего уровня, между прочим. Глаза закатываются самопроизвольно. Если Широ услышит сейчас ещё хоть слово про ту невыговариваемую игру, в которую задротит Мэтт, то эта тарелка окажется на его рыжей голове. Он не знает, как выглядит со стороны, но Мэтт перестаёт улыбаться. Тяжело вздыхает, подпирает щёку ладонью, и его взгляд полон сочувствия. Широ ощущает себя ещё более жалким, чем до этого. — Всё настолько плохо? — Ты не имеешь ни малейшего понятия. Мэтт соглашается. Продолжает вполголоса: «Что же это за парень такой, по которому ты с ума сходишь», и Широ рад бы знать, но он не знает. Он не знает о Ките ничего, кроме имени — которое, может, и не его совсем. Ещё он вампир, и… Какой же всё это бред. Наверное, Широ употребил тогда что-то явно противозаконное. Если так, то он хочет ещё. Широ продолжает убеждать себя в том, что ему и так неплохо, в общем-то. Жизнь вернулась в прежнее русло. Дом — работа — дом, иногда перемежающееся с «пойдём выпьем» от Мэтта. Это хорошая жизнь. Стабильная, правильная, такая, которую он хотел после возвращения из горячей точки. В ней нет места болтливым красавчикам и чистой страсти, сжигающей дотла естество. И он не должен даже пытаться найти Кита. Он в нём не нуждается. Попытки найти Кита самостоятельно ни к чему не приводят. Проходит очередная неделя, и Широ сдаётся, прося помощи Мэтта. Всё свободное от работы время он проводит за просмотром фотографий всех Китов, живущих в Штатах, и поиском мало-мальски полезной информации о вампирах в интернете. Результат появляется только спустя несколько дней, когда фотографии живых Китов заканчиваются. Фото его Кита — цветное. Он выглядит абсолютно так же, каким Широ его помнит, а в графе справа значится, что Кит умер два года назад. Широ снимает очки и протирает глаза. Чувства смешиваются. Он не сумасшедший; Кит на самом деле существует. Ему глубоко плевать, вампир Кит, зомби или инопланетянин. Он был. Или сознание играет с ним очередную злую шутку, выдавая желаемое за действительное. Его повседневность становится ещё тоскливее, чем была до этого. Город будто тоже постирали, вымыв из него весь цвет, растянули на земле для просушки, только вот тепла от солнца нет, и дождь льёт не переставая. Дворники гоняют воду по лобовому стеклу. Широ постоянно бросает взгляд на обочину, надеясь увидеть парня с чёрными как ночь волосами в потрёпанной джинсовке, пахнущей так, словно её вымочили в клубничном сиропе. Там никого нет. Ни на следующий день, ни на идущий за ним. Он сохраняет себе фото из досье. Маленькое, ужасного качества, но это — всё, что у него есть. Вырезает дрожащей рукой неровный прямоугольник и убирает в бумажник, чтобы воспоминания о Ките всегда были с ним. Кит — лучшее, что случилось с ним после войны, и он эгоистично не может отпустить его, продолжая думать о нём каждый день. Широ и сам не знает, что это. Если бы ему захотелось о ком-то заботиться, то он завёл бы себе кошку, нет. С Китом он будто бы начал всё заново. Иронично, что Широ наконец-то почувствовал себя живым с парнем, который, технически, мёртв. — Наверное, и правда стоит завести себе кошку, — вслух проговаривает Широ, переступая порог дома. — Нахуя? Широ застывает, так и не сняв лакированный ботинок. Ослышался, наверное. Надо завязывать со всем этим: слуховые галлюцинации никого до добра не доводили. Медленно, втайне надеясь, что ему не показалось, Широ поднимает голову. Кит сидит на диване в футболке «секс-гигант» с его ноутбуком на коленях. Смотрит на экран, читая что-то, и хихикает. — Херня, а не статья. В гробу спят только совсем отбитые. Хотя было бы прикольно, наверное. Теперь хочу попробовать. Кто вообще это придумывает? Привет, кстати. Они встречаются взглядами, и время исчезает. Словно не было этих полных тоски дней, словно Широ не винил себя в каждом неосторожном движении. Словно Кит никуда и не уходил. Кит улыбается, а Широ устало прикрывает глаза. — Ясно, — бросает он в пустоту и выходит обратно на улицу, закрывая за собой дверь. — Эй! — помимо вопля, Широ слышит и грохот: воображение дорисовывает упавший ноутбук и, скорее всего, перевернувшийся кофейный столик. — Эй, эй-эй-эй, — звучит уже громче, прямо из-за двери; ручка дёргается, но Широ рефлекторно повернул в замке ключ. — Широ! Широ, вернись обратно. То есть, это Кит просит его вернуться?! — Тебя тут нет, — говорит для себя Широ, потому что, ну. Нельзя разговаривать с тем, чего нет. — Да тут я! — По двери ударяют изнутри. — Ты что, обиделся? Ему нечего ответить. Да, он обижен, но предъявлять свои претензии галлюцинации как-то… — Я себя хорошо вёл, — между тем продолжает Кит уже тише, будто уверен, что его прекрасно слышат. — Подумаешь, всего лишь пролистал те закладки про вампиров, но это реально пиздец. И я честно-честно не смотрел папку «Порно», чтобы узнать твои фетиши. Широ качает головой, улыбаясь. — Разве что чуть-чуть. По большей части я проматывал. И я тоже люблю шестьдесят девять. Кажется, это точно Кит. — Нет, ну серьёзно. — Из-за двери раздаётся определённо вздох великомученника. — Ты расстроился из-за порно? Или из-за того, что я взял футболку? Я постираю. Это задевает сильнее, чем должно было. Это вообще не должно было задевать, но Широ свирипеет. Открывает дверь и хватает почти упавшего на него Кита за плечи. — Только попробуй. Кит хлопает густыми ресницами, и его губы расплываются в улыбке. Широ запоздало понимает, что Кит перед ним — настоящий. Злость исчезает, и он чувствует только облегчение. Смыкает руки за его спиной, прижимает к себе, зарывается носом в мягкие влажные волосы. От него пахнет гелем для душа — тем, которым пользуется Широ. Кит касается губами давно зажившей шеи, мягко кладёт ладони поверх пиджака, а затем стискивает Широ в объятиях так же сильно. Они стоят посреди коридора чёрт знает сколько. Хочется многое спросить, и в то же время спрашивать не хочется вовсе. Широ боится ослабить хватку, боится, что Кит сразу же исчезнет, не оставив после себя даже запаха. От этой мысли больно. Кит отстраняется, но только для того, чтобы втянуть в поцелуй — глубокий и долгий, такой, что необходимость в объяснениях пропадает. Но кое-что Широ всё же должен знать. — Как ты вошёл? — Через дверь. — Кит закатывает глаза. — Как ещё я должен был войти? — Разве тебе не нужно разрешение хозяина дома, или типа того? — …сожги свои закладки нахуй.***
Разговорчивым Кит становится после двухчасового марафона, когда у Широ почти нет сил задавать вопросы. Нет, он и до этого был вполне болтливым, но все его реплики так или иначе касались секса. Сейчас они разбавляются вполне бытовыми «как прошёл день?», «видел твою соседку — стопудов у этой карги на заднем дворе домашнее кладбище, жуть» и «могу снять футболку, хватит раздевать меня глазами, хотя продолжай, мне нравится». Теперь они меняются местами: Широ подпирает арку плечом, пока Кит жарит для него бекон. — Перчить, нет? Впрочем, плохая была идея, — голос Кита пропитан сожалением. Широ не понимает. — О чём ты? — Об… этом, — полоска бекона переворачивается на другой бок. — Я не чувствую вкуса и сейчас готовлю наобум. Если будет слишком солёным, то я не виноват. — Не чувствуешь вкуса? — Широ поворачивает стул и садится, устроив локти и подбородок на спинке. В закладках об этом ничего не было. — То есть, совсем? — Только крови, если ты об этом. Обычная еда для меня безвкусная и всё равно не переваривается. Широ становится интересно, и он решает продолжить: — А ты спишь вообще? — Редко. В основном потому, что днём мне делать нечего. — Кит вываливает на тарелку глазунью, а затем бекон. Широ даже не удивляется тому, что композиция очень и очень напоминает член. — Предугадывая твой следующий вопрос: нет, я не сияю на солнце, как диско-шар. Скорее, моментально обгораю. Знаешь там, покраснения, зуд. Никакого эффектного рассыпания в пыль и вот этого вот всего. В общем, мы с солнцем не самые лучшие друзья. Если честно, то он действительно ожидал чего-то более эффектного, но, с другой стороны, можно не бояться, что Кит умрёт из-за недостаточно плотно занавешенных штор. Широ хочет спросить что-то ещё, но все слова вылетают из головы. Кит усаживается к нему на колени и подцепляет бекон вилкой. — Скажи: «а-а-ам». Он раскрывает рот скорее от удивления, но что сделано, то сделано. Не так уж и сильно пересолено. — Где ты был всё это время? Кит перестаёт улыбаться, и это удар. Широ тут же хочет извиниться, но успевает одёрнуть себя до того, как слова срываются с языка. Ему не за что извиняться. Он всего лишь хочет объяснений. — Недалеко, на самом деле. — Кит болтает ногами. Его пальцы чуть крепче сжимают плечо Широ. — Хотел уехать, честно, но не смог. Околачивался возле дома и смотрел, как ты ходишь по веранде без рубашки. А ещё тебе очень идут очки, ты в них прямо секси. — Чего? — Широ вскочил бы, не сиди Кит на его коленях. — То есть, всё это время ты был здесь? — Ну… да? Я же только что об этом сказал. В какой-то момент я и правда сел в чужую машину, а через минуту выпрыгнул на ходу. Подумал, что с ума сойду, если больше тебя не увижу. Широ делает глубокий вдох. Он одинаково сильно хочет придушить Кита собственными руками и зацеловать до смерти, что, скорее всего, невозможно по факту. В голове раздаётся обречённое «пиздец». — Почти два месяца, Кит. — Я тоже страдал, между прочим. Лежать в тени кустов — так себе удовольствие. Даже не подрочить нормально. О, кстати об этом. — Он соскальзывает с коленей Широ, уходит в зал, а затем возвращается с потрёпанным пакетом. — На, держи, возвращаю. Ничего хорошего это не предвещает, но в пакет Широ всё же заглядывает. — Это что, моё бельё?.. — Ага. А ещё две футболки и спортивные штаны. Я… заходил в гости пару раз. Ну, когда ты был на работе. — Но зачем это тебе? — Я же вроде как забыть тебя пытался и не навязываться, но и передёргивать на что-то было нужно. Широ прикрывает глаза ладонью. Он был уверен, что Вселенная подготовила его ко всему, но она явно забыла про Кита. Сам Кит, между делом, возвращается на его колени и заставляет съесть ещё кусочек бекона. — Эм, я не хотел поднимать тему, но… Я нашёл на твоём ноуте свою фотку и старое досье. Это крипово. — Ты дрочил на мои шмотки. — Ладно, один-один.***
Кит ворвался в его жизнь инопланетным кораблём: порвал облака, испортил лужайку корпусом при неудачном приземлении и теперь вот он — делайте, что хотите. Можете оградить столбиками с красными верёвочками и водить экскурсии, а можете разобрать на винтики и изучить каждый под микроскопом. Разбирать Кита Широ, конечно, не стал, но столбики убрал, перестав лишь восхищаться, и теперь пытался понять, какого вообще хрена. Самый настоящий почти что ручной вампир лежит под боком, водя кончиками пальцев линии по его телу. Кит обещает больше никогда не убегать, и Широ верит, взамен обещая обеспечивать его достаточным количеством крови. Теперь, когда в их отношениях появляется стабильность (какая-никакая, ведь Кит ещё более непредсказуем, чем погода в апреле), наваждение постепенно исчезает, уступая место чему-то куда более крепкому и надёжному. Но Широ всё ещё не понимает, почему. Это было временное помешательство, ничего более. Случайный секс со случайным парнем, который не должен был стать ничем иным, как ярким воспоминанием. Кит оказался гораздо ярче, чем Широ вообще мог себе представить. После войны его мир постепенно возвращал цвета — в основном пресные. Широ сам отказался от насыщенности, отказался от красного. Красный напрямую ассоциировался со смертью. Врагов, товарищей, гражданских. Он считал себя виноватым, понимая, что исправить в одиночку ничего не мог. Он подставлял единственную уцелевшую руку под струю воды, надеясь смыть с неё чужую кровь, и у него не получалось. Не получалось даже после того, как ему поставили протез — она капала с пальцев, а Широ стоял, разбитый, беспомощный, не в состоянии сделать и шаг от усталости. Всё закончилось. На то, чтобы осознать это, потребовался не месяц и не два. Когда кровь на руках выцвела, ему стало легче. Ненадолго, но всё же. Временами он хотел вернуться обратно: окунуться в битву, поставить свою жизнь под угрозу, чтобы ощутить её ценность, спасти тех, кого не смог, расплатиться своей кровью за чужую. А потом появился Кит. Ворвался в его жизнь красным пламенем и сжёг всё, что Широ возвёл вокруг себя, пытаясь спрятаться, и, чёрт возьми, он понятия не имел, как счастлив был увидеть пепелище. Кит напомнил ему, каково это — жить в цвете. И для Широ всё меняется за одну грёбанную ночь. Кит в его постели смотрится естественно, правильно. Широ проводит настоящей ладонью по мягким волосам и ощущает, как его накрывает нежностью. В голове мелькает идиотская мысль, что в какой-нибудь параллельной вселенной они знакомы уже не один год. Может, там Широ не стал скучным клерком, а Кит — не такая заноза в заднице. Может, они сражаются — может, даже с инопланетянами — но непременно вместе, прикрывая спины друг друга. Эта мысль возвращается к нему через несколько недель. — О чём думаешь? — Кит падает на диван и устраивает голову на коленях Широ. — О том, что мы могли бы драться с пришельцами в космической броне. Кит смеётся. Широ видит заострённые клыки и улыбается сам. Когда Кит перестаёт, то говорит: — Тогда моя броня была бы красной. — Не спорю. — А твоя — чёрной. — Это ещё почему? — Потому что чёрный тебе идёт. И это мой второй любимый цвет после красного.