Руки, полные богов (сборник драбблов)

      Амон пребывает в прекрасном настроении, которое не может испортить даже нескончаемый дождь. В конце концов, и он однажды закончится.       Амон аккуратно паркуется на стоянке у клиники. Ему никогда не дается вождение, но на машине добираться проще. Главное, не впечататься в бампер Зевса, как на прошлой неделе. Главврач трепетно относится к своей машине, Амону хватает одного выговора.       Это его первое место работы, где он полноправный врач с пациентами. Еще недавний выпускник, Амон очень старается — он хочет быть полезным и помогать.       Он выныривает из машины под дождь, достает с заднего сидения большую сумку и едва ли не рысцой припускает к клинике.       В строгих коридорах Амон напевает вполголоса услышанную по радио мелодию. Она ужасно дурацкая и прилипчивая.       Первым делом отправляется к Нефтиде, которая поит его чаем и разбирает притащенные сумки. В них блинчики, которые Амон сделал сам: Нефтида греет их в микроволновке, а потом помогает оттащить в главный зал.       У пациентов время игр и творчества. Они удивляются блинчикам, но искренне радуются, запивая их сладким чаем.       Амон не знает, как Зевс всё-таки разрешил: пришлось применить всё своё красноречие, чтобы главврач позволил маленькое чаепитие с домашними блинчиками.       Все стремятся поговорить с Амоном, а он с удовольствием беседует с каждым из пациентов, искренне считая, что это лучше любой терапии.       Гадес сегодня необыкновенно тих, и Амон думает, что стоит пересмотреть его лекарства, может, нужны новые таблетки. Деметра нашла новую потрепанную куклу, которую объявила своей давно потерянной дочерью. Арес отбивает пальцами мелодию на пластиковом столе — сегодня он хотя бы не уверяет, что один из всадников Апокалипсиса.       Луиза рассказывает о новой истории:       — Мы могли бы быть богами. Ты, я, все здесь.       Когда-то она была известной писательницей, но пристрастилась к наркотикам после клинической смерти. Теперь она рассказывает истории здесь.       — Ты был бы солнцем, — говорит Луиза. — Светил для всех и согревал.       — Очень мило. А ты?       — О, я была бы богиней, связанной со смертью. Влюбилась в красивого бога и плохо кончила.       — Зачем сразу плохо? Уверен, боги тебе бы помогли.       — Никто никому не может помочь. Всё, как в жизни.       Она тянется за новым блинчиком, и ее взгляд чертовски осмысленный, когда она тихо говорит:       — Я не верю в хорошие концовки.       — А я верю в вас, — улыбается Амон.       В общем зале нет только двоих, и оба — его пациенты. Сначала Амон находит Анубиса: тот в своей палате и, кажется, не жаждет принять участие в общем веселье.       Пару дней назад он заявил, что его брат мертв, и сначала Амон возликовал: признание пациентом галлюцинации уже неплохой шаг на пути к выздоровлению. Но чуда почему-то не случилось, Анубис просто стал еще более хмурым, чем всегда, и наотрез отказывался принимать в чем-то участие.       Амон пытается его разговорить, даже приносит блинчик, но Анубис молчит и ничего не хочет. Такое ощущение, что у него исчез интерес к жизни. Это беспокоит Амона, он делает несколько пометок в своем блокноте. Выходит из палаты и на всякий случай проверяет, заперта ли она.       Второго не явившегося пациента Амон находит в ее палате — индивидуальной, но вовсе не потому, что у Эбби есть какие-то привилегии. Скорее, наоборот. Зевс ей не доверяет, как и остальные врачи. В отличие от Амона.       Он заходит в палату и ставит на пластиковый столик тарелку с блинчиками. Эбби тут же ими интересуется.       Кончики ее светлых волос выкрашены в грязно-розовый — это краска, которая есть в общей комнате. Иногда Эбби рисует на бумаге, иногда на волосах.       Она спрашивает у Амона новости и кажется абсолютно нормальной, просто любопытной. Амон знает, что проводит здесь слишком много времени — гораздо больше, чем положено на одного пациента.       Ему нравится Эбби.       Она предлагает блинчик Амону, и он упорно отказывается, тогда Эбби, смеясь, сама его кормит.       Она первой его целует. Он должен прекратить, вспомнить, что она его пациентка, но Амон сам льнет к ней, обнимает за хрупкие плечи.       Эбби отстраняется, показывает рисунок, на котором ее родители, сестра и брат. Амон не сразу понимает, он еще слишком ошарашен. Приглаживает растрепанные светлые волосы, сосредотачивается на неуклюжей картинке.       — Смотри. Это мама и папа. Это братья. Они скоро приедут, и ты им обязательно понравишься!       Амон уходит быстро, Эбби провожает его взглядом, но явно не думает, что они делали что-то не то.       Амон останавливается на крыльце. Замирает, обхватив себя руками. Здесь только Сет: курит, облокотившись на перила. Смеряет Амона равнодушным взглядом и предлагает пачку.       Амон не курит. Но сегодня берет сигарету. У него на губах вкус Эбби, его надо стереть горьким табаком.       Сет молчит. Он не любит быть с пациентами друзьями, но и никогда не высказывается против идей Амона. Говорят, он не просто так подолгу пропадает на кухне у Нефтиды, но Амону плевать на слухи.       — Давай, — внезапно говорит Сет. — Я же вижу, ты хочешь поговорить. А я тут вечно торчать не буду. Холодно.       И неожиданно для самого себя Амон признает:       — Кажется, я влюбился в пациентку.       — Ну, не в пациента же.       Амон слабо улыбается и продолжает рассказывать.       — Ты же понимаешь, — говорит Сет после, — Эбби одна из тех, кто никогда отсюда не выйдет.       — Понимаю.       Из-за того, что она сделала. Отравила всю семью. Их образы, нарисованные яркими красками, существуют только на листе бумаги — в реальности их нет.       Эбби забыла о том, что сделала.       И Амон не знает, чего хочет больше: помочь ей выздороветь или оставить в счастливом неведении.       В забытье.