Don't Be My Valentine

Какое-то время - и Билл не смог бы с определенностью сказать, было ли это несколько долей секунды, или же несколько минут часов вечностей он словно плавал в оранжевом свете глаз, которые подпустил непозволительно близко к себе. И это было слишком похоже на впадение в транс при невербальном гипнозе, чтобы не вызвать беспокойства - тем более сильного, что Билл отчетливо ощущал: у самого у него не получается ни выдернуть себя из-под этого воздействия, ни хотя бы озвучить протест. Больше всего эта беспомощность и неспособность к волевому действию была похожа на состояние потери владения собой при отключении сознания во время засыпания. Какого черта, наверное, мне просто снится очередной дурацкий сон, вот потому я и не владею собой - успел он уловить отголосок ускользающей мысли, которая утаскивала следом за собой упирающуюся всеми ногами и руками и алармящую во все колокола другую, логично вытекающую из первой: а кто тогда владеет?.. Мысленно же - в своей голове, он услышал заливистый хохот. Свой собственный хохот по сути, но тем не менее разделенный на двоих в правах на него - такой, каким он звучал в записи после технической обработки, когда над ним хорошо поколдовали магистры восьмидесятого левла в области звука, мастера от священного ордена Киноиндустрии. Хохот, который теперь уже был хохотом клоуна Пеннивайза, а не Билла Скарсгарда, прозвучал как вполне определенный ответ на смутно сформулированный вопрос. Такое происходило не первый раз, и пугало и привлекало своей физически невозможностью по-прежнему, чересчур напоминая выход куда-то за отведенные человеку границы. Ему словно приоткрывали дверь, приглашая в странное и удивительное путешествие, но каждый раз он, продвинувшись вперед еще немного, сдавал назад, боясь, что может не вернуться вовсе. Это была не изведанная для него область, область, где его практически лишали контроля, где приходилось нащупывать пути к его обретению лишь захороненными на задворках подсознания инстинктами. И без того он позволил мистике излишне проникнуть в свою жизнь. С чувствительностью и восприимчивостью его психики легко можно было загнать себя в ловушку собственного разума. Решетки на окнах, и мягкие стены: "какая травма у этого пациента?" - "сильнейший вывих психики, он проводил так называемый Ритуал Чуди сам с собой, еще и хвалился, говорил, видали бы вы, дескать, какой там вывих у моего противника" - "сам с собой?!.. шизофрения как она есть, обширная лоботомия, срочно!" Никаких вывихов. Вспышка злости помогла ли, либо же то, что держало его, вдруг соизволило его отпустить: выругавшись, Билл обеими руками оттолкнул от себя придвинувшуюся вплотную фигуру клоуна. - Что это сейчас было?! - выпалил он, вперемешку испытывая и растерянность и почему-то стыд. - Что ты... - Что такое, Билли?! - захохотал, теперь уж точно наяву, Пеннивайз. - В Мертвые Огни окунулся?! Далеко сумел проплыть?! Твои дистанции все дольше, с каждым разом. - Что ты несешь. - Билл потряс головой, - какие Огни. - Ты знаешь, какие. Мы взаимно впускаем друг друга в наши миры, это работает только так, на условиях взаимности. Ты знаешь, что выходишь за грань, покидаешь пределы привычного тебе мира. Ты вторгся на территорию, проникновение на которую не проходит бесследно, Билли. Тень другой реальности всегда будет волочиться за тобой по пятам. Если тебе открывают дверь, то ты можешь войти, но и что-то оттуда может выйти потом следом за тобой. - Так. Стоп. - Билл выставил ладони. - Вот только не надо пытаться меня запугать. - А почему нет? Тебе это нравится. Тебя привлекает мистика. Тебе интересно то, о чем я говорю. Твои сны и твои мысли, когда ты полностью погружаешься в них. Психоделический трип, так ты это определяешь для себя. Ты думаешь об этом, и, - Пеннивайз оскалил все зубы разом, - ты представляешь это. Тебе интересно, вот в чем дело, Билли. Тебя это просто будоражит. Такой живой и сильный интерес, и твое волнение, когда ты думаешь об этом - это настолько потрясающие эмоции, совсем другие на вкус, не такие, как страх, но я их чувствую не хуже. И этот вкус мне тоже нравится. Он тоже питает. Он вновь оказался недопустимо близко, а Билл инстинктивно подался назад, вжимаясь спиной в стекло, чем, очевидно, очень порадовал - Пеннивайз восторженно захихикал, и, вмиг преодолев последние дюймы разделявшего их расстояния, попытался поймать Билла в объятия, радостно взвыв: - Чего ты шарахаешься, Билли, я же не съем!! Ну, может немножко покусаю местами, так от тебя же не убудет!! Да и признайся, тебя это заводит! - Еще чего! - Билл увернулся от этих так гостеприимно распахнувшихся ему навстречу объятий, довольно успешно отбиваясь от полезших к нему рук, которых вдруг стало как будто подозрительно много, и которые были везде. Не обращая внимания на тут же последовавшие обиженные причитания, он азартно отбивал атаки, невольно бросая взгляд на верхний этаж, и вызвав этим оскорбленное аханье: - Билли! Ты что, сбежать от меня хочешь?! - А это возможно? - переведя дух, и в очередной раз треснув по робко потянувшейся к нему руке, слегка утомленно спросил Билл. - Нет. Я не отстану. Мы же договорились. Ты сам предложил и сам определил условия. Следуй уговору. В конце концов это ты вызвал меня. - Я вызвал?! - Естественно. Всегда вызываешь. Ты слишком много и слишком ярко думаешь обо мне, Билли. И дело не в твоей работе, съемки закончились осенью, а ты до сих пор... - Ладно, - Биллу надоело таращиться на счастливую, но вовсе не добрую зубастую ухмылку своего клоуна, соскочив с подоконника на пол, он заправил майку в брюки, застегнул куртку, вновь надвинул кепку козырьком на лицо, - я тебе обещал пончик с кофе. - Пончик - это ты, - напомнил Пеннивайз, благосклонно огладив щеку Билла легким прикосновением, и ощерился уже и вовсе плотоядно, - мы говорили о пирожных. Впрочем, от пончика я не отказываюсь, раз ты предлагаешь. - Нет-нет, - Билл снова увернулся от явно вознамерившейся приласкать его руки, - пончик в сегодняшнее твое меню не входит. - Почему? Милые посиделки в кафе, плавно переходящие в милые полежалки. - Нет. - Что - "нет"? - Посиделки в кафе, и на этом все. - Билл поднырнул под пышный рукав, проскользнув у Пеннивайза под локтем, и спустился до площадки первого этажа, откуда возвестил: - Классическое свидание. Пеннивайз, хмуря брови, глядел на него сверху и крутил затейливый витой шнурочек, украшавший рукав костюма на запястье. - Но классическое свидание всегда классически продолжается, - возразил он, - все приличные люди сначала идут на свидание, а после него отправляются... - Отправляются как раз неприличные, - отрезал Билл, - а все приличные сначала идут на свидание, а после него расходятся по домам, и вздыхают друг о друге, сидя на подоконнике, дыша на стекло и рисуя на нем сердечки. - Это прямо точно? - недоверчиво уточнил Пеннивайз. - Ты это наверное знаешь? - Абсолютно. - Ты так и делал? - Да всю жизнь просто. Я знаю, как принято, - Билл подумал, - слово скаута! - Почему у меня чувство, что меня пытаются водить за нос? - Потому что ты тролль, который сам вечно пытается всех обмануть и запутать, и в других видишь то же. - У нас еще валентинка, - недовольно заметил Пеннивайз, несколько надувшись, - которую ты мне должен подарить. - Само собой, какой же Валентинов день без валентинки, - Биллу самому свой смех показался настолько истеричным, что он, испугавшись, оборвал его. Внутренний психоаналитик начал настойчиво рекомендовать проверить уровень собственной вменяемости, но Билл быстро заткнул его, констатировав "нулевая, или даже минус два". Уже на выходе Пеннивайз схватил ладонь Билла в свою: - Мы ведь пойдем, держась за ручку, не правда ли, Билли?! - Пойдем?! Вдвоем по улице, что ли, пойдем?! А ты не на своей шикарной тачке? - Билл чуть потряс рукой, но его пальцы сжали лишь крепче. - Нет, я сегодня пешком, ты ведь не откажешься прогуляться со мной? Оранжевые глаза просто сверкали бесовством, да и шкодное выражение раскрашенного лица Биллу совсем не понравилось. - Не думаю, что мне стоит беспокоиться о том, что подумают люди, глядя на нас, - не вполне уверенно заключил он. - Совершенно не стоит беспокоиться, - заверил Пеннивайз. И, тем не менее, уже через пять минут Билл начал. Когнитивный диссонанс и полное ощущение какой-то дикой неправильности порождало уже само сочетание обыденного мира вокруг и присутствие в нем нелепо выглядевшей в антураже городской улицы огромной клоунской фигуры. При свете дня, среди людей, а не наедине на берегу у озера под луной, не на заброшенной старой дороге, не в кустах за парком киногруппы в Порт-Хоупе и не ночью в съемочном трейлере - и Билл терялся от непривычности новой ситуации, испытывая серьезные трудности с принятием ее для себя в приемлемом толковании. На улице он поднял воротник куртки как можно выше, нацепил темные очки, и максимально спрятался в кепку, игнорируя ехидные комментарии по поводу того, что ему хоть сейчас играть в фильме шпиона, запалившегося на первом же задании, что касается шагающего бок о бок с ним почти семифутового голема в клоунском наряде - насчет этого Билл старался делать вид, что его ничего не смущает. Пока не понял, что встречные и обгоняющие люди обходят его спутника. Нет, никто не таращил глаза, не визжал, и уж тем более не падал в обморок, как логично было бы ожидать, если бы кто-то действительно увидел высоченное существо с немыслимым гримом и в невозможном одеянии. Но все уличные прохожие которых миновал Билл явно и несомненно огибали идущего рядом с ним. - Этого не может быть, - заявил Билл с непоколебимой уверенностью средневекового догматика, которому кто-то осмелился намекнуть, что, возможно, Земля как минимум иногда вращается вокруг Солнца. - Что именно? - благодушно осведомился Пеннивайз. - Что опять и снова кажется невозможным моему мальчику, хорошенький упрямый лобик которого временами просто напрашивается на несколько крепких щелбанов. Чтобы чуть-чуть выбить это упрямство. Билл кусал губы. Перебивая прочие, до него доносился всегда сопровождающий его клоуна "детский" запах - попкорн, карамель, сладкая вата и ваниль, что-то в этом роде, запах, которым пропиталась одежда, и под ним другой - тревожный, странный, не запах даже, а некое последие, непонятная смесь, от которой у Билла всегда вставали дыбом волоски на затылке и леденели ладони. "Тлен мириадов ушедших в небытие галактик" - сказал однажды Пеннивайз, и Биллу не удавалось забыть эти слова, равно как и не удавалось, хотя они и относились к совсем иному, перестать связывать их с этим запахом. Впрочем, сейчас его тревожило другое. Да, окей, можно вывести воображаемого друга на прогулку. Можно чувствовать его, шагающего рядом, плечом, и пальцами, сжимая его обтянутую перчаткой ладонь. Можно даже улавливать его ставший знакомым сладкий запах. Можно разговаривать, можно смотреть, как кривится густо накрашенный красным рот. Но нельзя заставить других людей поверить в то, что твой воображаемый друг и правда гуляет с тобой. Если только он не такой уж воображаемый, не так ли? В одни и те же вещи гораздо легче верить наедине с собой и в темноте, становится странно верить в них при свете дня и в окружении людей. Тем более когда ты сам запутался и уже не понимаешь, во что именно хочешь верить. - Но ведь они-то не могут видеть тебя, почему они это делают? - в замешательстве пробормотал Билл, когда торопившийся на отходящий от остановки автобус мужчина сделал дугу, оббегая Пеннивайза. - Откуда тебе знать, что они видят, Билли? - хихикнул Пеннивайз, и вдруг состроил зверскую рожу, наклоняясь, и делая свой привычный "бип-бип" рукой молчаливо таращившемуся на них малышу, что стоял со своей мамой у пешеходного перехода, но, в отличие от нее, смотрел не на светофор, а на подошедшую сзади парочку: - Хочешь шарик, детка?! Ребенок немедленно заревел в голос. - Ты его видишь?! - изумился Билл, попеременно глядя то на очень довольного клоуна, то на малыша, который, не вынеся открывающейся ему картины, отвернулся и уткнулся лицом в юбку матери. Женщина с недоумением обернулась, почти равнодушно скользнув глазами по принявшемуся с преувеличенным вниманием изучать рекламный плакат Биллу. Задержалась взглядом на его ладони, которую по-прежнему обхватывали кукольно-аккуратные белые клоунские пальчики. - Извините, - она подхватила ребенка на руки, и засеменила с ним через дорогу. - Что это сейчас было? - пересохшими губами произнес Билл. - Ребенок капризничал, - закатив глаза от билловой недогадливости, пояснил Пеннивайз, потянув его за руку и шагая по переходу, весело поглядывая по сторонам, - дети бывают такие невыносимые... но я умею находить к ним подход. - Да, я это сейчас мог наблюдать в действии, - съязвил Билл, - но я не об этом. Он смотрел на тебя, и он тебя видел. - Дети видят многое из того, что взрослые предпочтут не увидеть, если, будучи увиденным, оно грозит поколебать все их представления о существующем положении вещей, - захихикал Пеннивайз, Билл перебил его, мотнув головой в сторону ушедшей женщины: - Она тоже видела. Может, не совсем прямо тебя самого, что-то видела точно. - Но она решила думать, что ничего не видит. Взрослый человек всегда совершает такой выбор. Он начинает думать, что ему показалось, что он не так понял, что он неправильно рассмотрел, что ему кажется. Дети много фантазируют, и спасаются в своих фантазиях от жестокости и зла реального мира. А взрослые спасают свой уравновешенный и сбалансированный реальный мир от того, что им удобно считать фантазиями. Ведь если они примут нечто невероятное за существующие в действительности вещи, он, этот мир, окажется не настолько уж уравновешен и сбалансирован. - Пеннивайз говорил, глядя в глаза отражению Билла в стекле витрины магазина, перед которой они остановились. - Поэтому они будут отрицать это невероятное, пока могут. Пока оно не подберется к ним поближе и не куснет острыми зубами. И особо упрямые будут пытаться отрицать даже тогда. Пополняя данные столь любимой тобой статистики по бесследно и загадочно пропавшим. Молча слушая его, Билл вдруг поймал взгляд одного из прохожих: человек, спешивший куда-то с портфелем в руке чисто машинально и совершенно без интереса уставился на витрину и на отражающиеся в ней две высокие фигуры. Неожиданно вздрогнув, он обратил свой взор уже на самого Билла, вернее, на то место рядом с ним, где стоял Пеннивайз, и поскорее прибавил шаг. - Я жду твоих комментариев, Билли, - выдержав продолжительную вежливую паузу, захихикал Пеннивайз, - ну, твой выход: "это все не по-настоящему, на самом деле они все просто проходят мимо, а я выдумываю, что они как будто немного замечают тебя..." - кривляясь, и всплескивая руками, принялся передразнивать он Билла. - Ты уже все сказал за меня, - пожал плечами Билл, отлепившись от самосозерцания, и продолжил путь, развернувшись лицом к своему спутнику, шагая спиной вперед, - если мне хватает силы воображения чтобы материализовать тебя, уж наверное, ее хватит и чтобы изменить свое восприятие реальной картины мира под заданные условия. или материализовать настолько что это становится настоящим не только для меня - Хммммм! - Пеннивайз сделал вид, что глубоко задумался, скрестил руки на груди, подпер щеку кулаком. - А ведь довольно логично! - Я мастер логики! - сообщил Билл с издевкой и гордостью одновременно, разведя руками, и церемонно наклонив голову, и тут его накрыло оглушительно пронзительным сигналом, от которого словно что-то полопалось в ушах. Он даже не понял, что происходит. На мгновение показалось что он очутился в эпицентре взрыва. Потом сжались чьи-то пальцы на предплечье, рывок, Билл заполошено заозирался - его втаскивали назад на тротуар, с которого он как шел спиной вперед, так и сошел на дорогу. Обдав затылок ветром и душераздирающе сигналя, пронесся автомобиль. - Мой черед спрашивать "что это сейчас было", - хохотнул Пеннивайз, Билл лишь хватал воздух ртом и ошарашенно смотрел вслед умчавшемуся автомобилю, едва не сбившему его. - Ччто? - только не пролепетал он. - Надо соблюдать правила дорожного движения, Билли, - попенял Пеннивайз, - переходить дорогу в положенных местах и по сигналу светофора. Билл пытался подобрать слова, что было довольно сложным занятием, ибо его тормошили, трясли, и верещали на ухо: - Что скажешь на это, Билли-бой?! Я спас тебе жизнь сейчас, как, это было в достаточной степени по-настоящему?! Если бы не я, ты бы сейчас лежал вон там, на дороге, сумеешь отрицать это?! - Это не настолько сложно, как ты думаешь, - Билл сбросил его руки со своих плеч, вырываясь, и чуть отступая назад, - не факт, что та машина вообще была реальна. Может, ее на самом деле не было. - Звучит, как бред сумасшедшего. Ты вообще как, Билли, подумываешь иногда над этим, м? - Да, прямо сейчас, когда стою и треплюсь с клоуном, которого сам же изображал, - Билл криво усмехнулся, - ловушка разума, так ты говорил: чтобы убедительно играть, мне надо поверить в то, что ты настоящий. - И вот мы опять пришли к вопросу моей недостаточной реальности, - заскучал Пеннивайз, - какой же ты занудный, Билли. Как тебя твоя Алида терпеть будет, когда поженитесь. Сколько можно выяснять вопрос моей настоящести. - Все просто. - Серьезно? - Да. Ты в достаточной степени настоящий в своем воздействии на меня, и взаимодействии со мной, не с реальным миром. - Что ж, из-под следующей машины реального мира вытаскивать тебя не буду. - Пеннивайз обиженно отклячил нижнюю губу, мстительно добавив: - Справляйся сам. - Справлюсь как-нибудь. Обычно же без тебя справляюсь. - И не зови на помощь, если что случится. - Что может случиться? - Билл дисциплинированно дождался зеленого света на этот раз, чтобы перейти улицу без казусов. Пеннивайз брел рядом, ероша пышные оборки своих рукавов и продолжая дуть губы. - Что угодно может случиться, на то она и реальная жизнь, Билли, - едко ответил он, - что-то происходит постоянно и прямо сейчас. Террористы, маньяки, чупакабры и одичавшие собаки. Это так, по минимуму. Много ты знаешь о том, что творится за стенами вон того здания, или в том банке, под тем мостом или в этом автобусе?! - И что там творится? Страшно-кошмарные ужасы? - Как знать, пока не столкнешься. Ужасы реальной жизни тем и ужасны, что непредсказуемы и могут начаться в любой миг на ровном месте. Просто в какой-то момент своей жизни ты делаешь поворот не туда, и вместо того, чтобы спокойно пройти мимо чего-то, угождаешь прямиком в проблему. - Я собрался сделать поворот туда, - Билл указал на украшенное вывесками и растяжками с тематикой Валентинового дня здание торгового центра, к которому было пристроено кафе, - не думаю, что там могут скрываться какие-либо ужасы. Пеннивайз прищурился, глядя на красивое современное строение. - Ну, как знать, - помолчав, протянул он, - много тебе вообще известно об этом месте, Билли? Или о любом другом? Что там случалось, что происходило, что было там год назад, десять, сто? - Сто или даже десять лет назад его просто не было, - вздохнул Билл, - и я не думаю, что оно стоит на бывшем кладбище микмаков. - Вся земля - одно большое кладбище. И призраки прошлого могут просочиться в этот мир в любой момент. Особенно если рядом ты. Ты такой чувствительный к этим материям, Билли, что можешь служить проводником. - Он стучится ко мне в ящик почтовый, - Билл улыбнулся. - Ты опять пытаешься напугать меня, Пенни? Он взглянул на кафе, на торговый центр, и вдруг качнулся, теряя равновесие, отталкивая молча протянутую ему для поддержки руку, пробормотал: - Запоздалый шок от не произошедшего смертоубийства под колесами машины, все в порядке. - Так значит, машина все же была? - Отвали. - Осторожнее, Билли. За веру всегда платили высокую цену: распятия на кресте, четвертования и костры, но, знаешь, отказ от веры может быть еще более болезненным и опасным. Билл через силу засмеялся. - Ты о моей вере в тебя? - поддел он. - Это тебя заботит? Танцующий клоун развел ладони в стороны. Гроздья алых шариков в форме валентиновых сердечек заколыхались в воздухе над кажущимися фарфоровыми, ненастоящими пальцами. Зависли, и полетели в небо, а Билл провожал их взглядом, запрокинув голову. - Я о том, что ты сам никак не можешь определиться с тем, хочешь ты верить, или хочешь разувериться, - услышал он, - и в этом для тебя таится опасность. - Опасность - мое второе имя, - провозгласил Билл. - А записано, что Иштван. - Моего отца просто невнимательно слушали. Войдя внутрь, Билл от дверей присмотрел столик в дальнем углу, и, окинув взглядом достаточно заполненное помещение, резюмировал: - Ну, вроде ничего ужасного, и никаких призраков. Хвала всем богам, кажется, пришедшие сюда были и вправду большей частью парочки, полностью увлеченные друг другом - сидевшие за столиками глазели на собеседника, а не по сторонам, всюду были развешаны гирлянды из сердечек и какие-то призванные вызывать умиление и щенячий восторг картиночки и надписи. В общем и целом от интерьера здорово сводило зубы, но Билл решил, что если попытаться проникнуться праздничной атмосферой, переносить сердечки и розочки станет легче. - Что скажешь, Пенни? С позиции знатока ужасов? - Очень мило. Интонации и тембр голоса заставили Билла резко обернуться, а увиденное - вскинуть брови высоко вверх. - С чего вдруг это? - поинтересовался он, устраиваясь за столиком и еле удерживаясь, чтобы не продолжить ехидным "и какая разница, если тебя все равно никто кроме меня не видит". - Я решил, так будет уместнее, больше соответствовать обстановке. Пеннивайз - сейчас, скорее, Роберт Грей, - прошелся ладонью по волосам, приглаживая прическу, одернул лацканы пиджака, поправил галстук, закинул ногу на ногу, покачал черно-белым оксфордом. - Багси Сигел - стиль на все времена, - подмигнул он Биллу, - это еще Голливуд в свое время оценил. - Я поклонник Лучано. Никогда не любил Сигела, - Билл качнул головой, рассматривая сидевшего напротив гангстера, - шикарная жизнь напоказ, лоск и глянец и печальный финал. Лаки Лучано изуродовали лицо, пытая, подвесив за ноги и прижигая по живому, но он не сдал свою Семью, выкарабкался, и дожил до седьмого десятка лет, умерев, в отличие от других гангстеров, своей смертью. Сигел - это был шик и блеск, но ненадолго. Громко жил и громко умер. - Понятно все с твоими жизненными ориентирами, - засмеялся Грей, и Билл чуть поморщился: нагловатый и циничный стиль сидевшего напротив двойника очень напоминал Роумена Годфри, - а вот мне "шик и блеск ненадолго" вполне подходят. - Да, тебе идет. - Правда? - Грей разулыбался. - Нравится? Билл фыркнул. - Не та прическа? - забеспокоился Грей. - Галстук не того фасона? Чем опять недоволен мой капризный мальчик? - Пусть Валентин принесет сегодня любовь в вашу жизнь, а я принесу все остальное, - у столика нарисовалась темноглазая официантка, чья униформа была полностью выдержана в теме дня и сегодняшнего интерьера. - Готовы сделать заказ? Билл, совершенно забывший куда и зачем они пришли, произнес глубокомысленное "ээээммм..." и озадачился перечнем предлагаемого, уткнувшись в картонку перед собой, но раньше, чем он начал читать, его прервало бодрое: - Капучино без шоколада и корицы, и любые свежие пирожные со сливочным кремом, думаю, так. помечтай Вскинув взгляд на радостно улыбающегося Грея, Билл хмыкнул, и уже открыл рот чтобы чисто назло сказать "двойной эспрессо и сырные палочки", но официантка, не дожидаясь его, прощебетала: - Свежие у нас ВСЕ пирожные! Буквально пять секунд, вы даже влюбиться не успеете! - и упорхнула прочь, оставив Билла потрясенно выпучивать глаза сначала вслед ей, а потом на Грея, усевшегося поудобнее. - Сюрприз, Цезарь, - очень серьезно произнес тот.