Don't Be My Valentine

Это нормально, задумчиво спросил сам у себя Билл, что первой моей ассоциацией были пауки-ткачи?.. А она еще и паучиха Пенни. Или ничего страшного, просто находясь в психиатрической лечебнице среди себе подобных у человека всего лишь закономерно обостряется все вот это вот? - Эм, - только и смог выдавить он вслух, простонав про себя, и вангуя, что распомнить уже не получится, и теперь у него появится еще одна прелестная ассоциация с именем Пеннивайза. - Ты здесь, - он запнулся, подбирая слово, - лечишься? Она покивала. - Давно? Снова кивок. Это могло бы вызвать определенные подозрения относительно того, что же с ней настолько не в порядке, чтобы держать ее тут долго. Если бы не ее спокойный взгляд. Слишком даже спокойный. Как будто ее никоим образом не тревожил обнаруженный в пустой комнате взрослый незнакомый мужик, неизвестно какой степени вменяемости, непонятно от чего лечащийся, и с которым она находилась один на один. Это она такая спокойная, потому что пациенты здесь настолько в безопасности, или наоборот - потому что в сравнении со здесь творящимся им уже ничто иное не кажется опасным? - Ладно... - Билл переступил с ноги на ногу, украдкой глянул на ступни своей неожиданной новой знакомой: тоже босиком. - Так получается гораздо тише, - она таки заприметила его взгляд, - здесь вообще лучше производить как можно меньше шума. Шумный - значит буйный. Буйный - значит нужно лечить радикальными методами. Издавать лишние звуки - привлекать к себе ненужное внимание. Здесь надо быть тихим. И незаметным. - Я учту, - понизив голос, пообещал Билл. Вспомнив слова своего доктора, он предположил: - Ты наверное из детского отделения? - Да. После обхода всех отправляют в игровую... врачи считают, что игры должны поспособствовать развитию, - презрительной гримасой она дала понять, что и как думает и о врачах, и о тех, в отношении кого был их прогноз, - но ничего там ни у кого не развивается. И не разовьется. Если только энурез. Сегодня Нейт пытается научить младших мастерить валентинки. Двое уже описались от старания. Билл не смог удержаться от хихиканья, и ему стало за себя стыдно. Сам-то хорош. Не лучше тех описавшихся, поди, выглядит. - А ты почему не с ними? Она приподняла уголки губ - достаточно, чтобы он понял, что это долженствует обозначить улыбку, но недостаточно, чтобы хоть на секунду поверить в ее искренность. - А я валентинки делать умею, - жестко заявила она. - Дарить вот их здесь только некому. Ну-ну, а как же симпатяга доктор-сто-сорок-по-полторы, усомнился Билл, или девочкам не такие нравятся?.. Хотя он видел, что дело совсем не в валентинках. - В любой общности всегда найдется особь, которая предпочтет бегать в одиночку, чем со всей стаей, так? - не удержался он. Какое-то время она молча буравила его глазами, потом улыбнулась уже по-настоящему. - Ну если среди стаи совсем не находится достойной пары, то лучше уж в одиночку. Она не такая уж маленькая, как тебе хочется думать, - вмешался Внутренний Голос, - и я вот что тебе скажу: уж она-то сама точно не считает себя маленькой. Она вполне может быть уверена что она без пяти минут женщина в самом расцвете сил, а в чем она убеждена на все сто процентов - что она неотразима и прекрасна, и подходит тебе лучше, чем кто-либо на свете. Тебе, дураку, уже дважды зеленый свет включили, а ты все тормозишь. Билл ошеломленно сморгнул. - Пенни... лопа... я отлучусь на минутку? - он указал подбородком на ширму. - Хорошо, - она уселась на пол, скрестив ноги по-турецки, прислонилась спиной к стене. - Только не очень долго. Из соседней терапии должны увезти тело на Спуск, а потом в процедурной будет санобработка, и нам бы лучше убраться отсюда до этого. уже нам ух ты ж шустрая какая Вода была едва теплой, а брусочек едко пахнущего мыла, похоже, был из партии оставшейся еще со ВМВ, "очень долго" тут при всем желании было делать нечего. Затолкав всю изгвазданную распашонку в мусорное ведро и утрамбовав ее там ногой, Билл набросал сверху нарванной и скомканной бумаги (назвать ее "туалетной" язык бы не повернулся, подумал он, уже устав от всей аскетичности сего заведения, скорее уж "абразивной"), и вернулся к терпеливо дожидающейся его Пенелопе. Завернувшись все в ту же простыню, которая вернулась к исполнению роли одеяния древнеримского патриция. - Тебе лучше теперь? - Пенелопа снова прошлась по нему своим взглядом-сканером. - Да, - еще лучше ему было бы, если бы он мог сменить свою тогу на что-нибудь вменяемое, хотя бы вот на такую больничную пижаму-костюм мышиного цвета. - Будь поосторожнее все же с своей страстью к чистоте. Это так и начинается. - Что? - не понял Билл. - В смысле? - Сначала они просто испытывают желание смывать с себя мнимую грязь после любого контакта или действия. А потом это подчиняет их себе полностью. Они вообще не могут почувствовать себя чистыми, и готовы мыться беспрерывно, а если у них отбирают мыло или не пускают в душ, у них истерика. В итоге они начинают просто выскабливать себя до крови. Были даже случаи самокалечения. Так что пока ты можешь контролировать это - ограничивай себя. - О, - до Билла дошло, - нет, у меня не настолько все запущено. Мне просто действительно требовалось помыться, я... был грязный. - Ты не был грязный, - она пожала плечами и кивнула на дверь: - Пошли. Если ты рассчитывал отсидеться, то выбрал для этого не подходящее помещение. Я рассчитывала что ты поймешь, оценив, кто тут лежит в палатах, что тебе надо как можно скорее убираться с этого этажа. Сюда отправляют только тех, кому назначена процедурная терапия. Выглянув за дверь, она прислушалась. - Подожди... - Билла вдруг осенило. - Так это ты выпустила меня из палаты?! - Естественно. А кто же еще? - Ну, я думал... Она уже шагнула в коридор, и Билл подался за ней, когда вдруг щелкнул замок по соседству и распахнулась дверь злополучной процедурной. - Назад, - тут же сориентировалась Пенелопа, моментально включая задний ход и влетая спиной в только что покинутое помещение. Заодно вталкивая туда Билла (он успел увидеть, однако, выезжающую в коридор каталку, на которой лежало нечто, накрытое такой же простыней как у него, нечто с красноречиво раскинутыми в стороны босыми ступнями). Заперев дверь, Пенелопа присела перед замочной скважиной, не приближаясь к ней вплотную, и задрав подбородок высматривала происходящее в коридоре, махнула рукой Биллу, приглашая присоединиться. - Они увозят тело, - одними губами произнесла она почти беззвучно, когда Билл опустился на пол рядом с ней, - уборщик уже здесь, но он сейчас уйдет делать обработку в процедурной, где они проводили сеанс. Билл осторожно глянул в скважину. Двое в белых халатах - те самые - провезли мимо каталку, прижались к стене, пропуская толкающего свою тележку со швабрами и щетками мужчину в униформе уборщика, вежливо кивнувшего им на ходу. Одна рука у тела свесилась с каталки, кисть волочилась по полу, но это совершенно определенно никого не беспокоило - мертвому уже все равно, очевидно, считали они. - Почему не к лифту, - тихо спросил Билл, - они что, по лестнице собираются его спускать? - Для мертвецов у них другой, особый лифт, - Пенелопа хмыкнула, - правда, по нему можно двигаться только вниз. Поэтому его и называют Спуском. Пользуясь тем, что двое деловых медиков со своим печальным грузом уже миновали их дверь, Билл подобрался к ней поближе и прижался к скважине, разглядывая удаляющиеся по коридору фигуры медиков. Безжизненная рука все так же волочилась по полу, и всем по-прежнему было на это глубочайшим образом наплевать. Они куда-то прячут своих мертвецов, рассеянно принялся размышлять Билл, они говорили что-то про ледник, тех, кого они убивают по неосторожности, они прячут в том месте. В этой чертовой дыре скудного финансирования стопроцентно содержатся больные или вовсе без родных, или с такими, которым нет до них дела. Сгинувших пациентов может вообще согласно оформленным бумагам выписали и выпустили на все четыре стороны. Или они числятся официально умершими от вируса атипичной пневмонии, с заключением патологоанатома. А если всплывет кто из родственников, ему вручат урну с золой из печки и со скорбью на челе и трагизмом в голосе поведают, что тело пришлось кремировать, дабы не допустить распространения вируса, вот прах покойного, будем скорбеть вместе с вами и помнить вечно, все там будем, аллюминь. - Куда они его? - Есть вертикальная шахта, осталась еще от старой больницы, которая размещалась здесь до реконструкции. Господитыбожемой, так вот это все тут - оно еще и после реконструкции?! Как же оно выглядело ДО нее - как пещера шамана-любителя?! теперь ты понял откуда пещерные медведи - По ней отправляли вниз, в прачечную, грязное постельное белье и одежду, - продолжила Пенелопа, - потом прачечная переехала из подвала на этаж выше - работницы жаловались на невыносимый холод. Шахта долго не использовалась, но сейчас ей нашли новое применение. - Теперь по ней отправляют туда же, вниз, тела тех, кто не выдержал лечения?! - Билл аж рот приоткрыл от возмущения. - То есть, их тупо сбрасывают вниз, и что, все?! И никого не волнует, что они будут там разлагаться и смердеть?! - Ты чувствуешь запах разложения? - спокойно спросила она, Билл помотал головой. - А знаешь, почему? - Почему? - Потому что его нет. А знаешь, почему его нет? - Почему? - Потому что там внизу ничего не разлагается. Билл не стал дожидаться от нее очередного "а знаешь, почему не разлагается?", спросив сам: - И что же мешает самому естественному процессу во вселенной? - Подвал частично заходит на ледник. Там зона вечной мерзлоты, под нами. Билл сначала решил, что ослышался. - Прости... там - что?! - Там внизу останки мерзлоты, здесь в доисторические времена проходил маршрут отходящего ледника, он нес на себе огромные валуны, больница, считай, на них построена. Знаешь, что такое эрративные валуны? Ледниковая эрратика? Билл снова помотал головой, у него была одна версия, но не совсем приличная, и он полагал, что все-таки слово "эрративный" означает несколько не то, чем кажется. Впрочем, Пенелопа и не расстроилась, и не удивилась. Вообще у Билла складывалось впечатление, что она не самого высокого мнения о других людях и об их умственных способностях и априори не ждет ни от кого ничего выдающегося. - Там, внизу, лежат одни из самых древних созданий на земле, - буднично поведала она. - Им под сотню миллионов лет, эти каменные глыбы видели динозавров и мамонтов, метеоритные дожди и проносящиеся над землей ураганы, пришедшие из самого космоса. Некоторые индейские племена издавна поклонялись таким валунам, и считали, что эти камни тоже - не земного происхождения и сами пришли к нам откуда-то из-за звезд. - Пенни, ну какая вечная мерзлота в Нью-Йорке? - Билл запоздало сообразил, как он ее назвал, и искренне расстроился: он не хотел называть постороннюю девчонку именем своего клоуна, хотя ей это имя неизъяснимо шло. - Мы же не на Аляске. - Зоны мерзлоты есть во многих местах с теплым климатом, - уверенно, как по чужим словам заявила Пенелопа. - Нейт говорит, это ненадолго, пока наш ледник защищают камни, но они не способны противостоять меняющемуся климату. Я слышала, Нейт объяснял другим детям, что глобальное потепление усиливается, и оно в итоге все равно растопит ледник. И вместо него у нас будет подземное озеро. с плавающими в нем десятками трупов и они все летают там внизу и этот сегодняшний мертвец тоже полетит - Они так уверены, что этого бедняги никто не хватится? - нечаянно подумал Билл вслух. - Меня бы не хватились, - тоже чуть отстранено, словно на свои мысли откликаясь, и чуть заторможено проговорила Пенелопа, - думаю, я в этом не уникальна. Билл покосился на нее, уловив знакомые мотивы, и ему внезапно повеяло милым добрым доктором Сделайте-ему-сто-сорок-по-полторы. Он вернулся к скважине, чтобы бросить прощальный взгляд на скромное похоронное шествие, как раз заворачивающее за угол. Каталка уже исчезала из виду, безжизненная рука подпрыгнула при ее развороте. И вдруг резко сжалась в кулак. И тут же разжалась. - Он живой!! - подскочив на месте, выпалил Билл, обернулся к быстро придавшей лицу выражение вежливого интереса Пенелопе. - Он жив, я видел, - лихорадочно зашептал Билл. - Неужели он встал и пошел, как Лазарь? - деланно удивилась Пенелопа, казалось, бывшая в полушаге от того, чтобы начать выразительно закатывать глаза. Билл отрицательно помотал головой. - Но его рука... - он повторил движение своей ладонью, - ...рука сжалась и разжалась. - Это нормально, - фыркнула Пенелопа. - Да ну? Это отличительная особенность местных мертвецов?! Дергаться после смерти?! - Да, если предварительно, перед смертью, через них пропустили разряд, и если это был не единственный сеанс за неделю. Билл заморгал. - Я должен убедиться, - объявил он, решительно поднимаясь на ноги, и тут же ойкнул: его быстро ухватили за руку и дернули вниз, принуждая сесть на место. - И как ты собираешься это делать?! - требовательно спросила Пенелопа, от которой, при ее-то худосочности и внешней хрупкости, граничащей с анемичностью, Билл никак не мог ожидать проявления физической силы. - Догонишь их и скажешь "извините, я только на минуточку гляну на ваш труп, а то у меня подозрения, что он все еще немного жив, я просто должен убедиться что он умер окончательно, и езжайте себе дальше", так, да? - Хотя бы! - И ты думаешь, они вручат тебе стетоскоп, чтобы сподручнее было убеждаться и тактично отойдут в сторонку, терпеливо дожидаясь, когда ты закончишь, а потом пожелают тебе счастливого пребывания и продолжат свой путь?! - Но я буду знать что я хотя бы попытался, - глухо отозвался Билл, вновь порываясь подняться. - Как тебя зовут, камикадзе? - она все-таки закатила глаза. - Билл, - отрывисто произнес он. - Билл, - уж никак не детским жестом она взяла его лицо в ладони, развернув к себе, и отчеканила: - Скажи мне как есть: твоя мама рожала исключительно идиотов, Билл?! Ты был заперт, я открыла твою дверь, потому что ничего хорошего в этом крыле тебе не диагностируют, но совершенно понятно, что тебе права шарахаться тут везде где нравится никто не предоставлял. Инквизиция настучит на тебя доктору, и он... - Кто настучит?! - Инквизиция. Это Нейт придумал. - Ваш местный авторитет, по ходу?! - Нейт - самый старший мальчик в детском отделении. Он много читает. Он их так называет - тех, кто работает с больными на ЭСТ. Инквизиция. Им удивительно подходило. - Если пациент погиб, - занудно продолжила объяснять она тоном учительницы, пытающейся вложить в голову неразумного ученика основы таблицы умножения, - значит, при лечении был превышен допустимый порог напряжения. Если был превышен порог, значит, сеанс не первый и не второй, потому и повысили показатели, что эффекта от более слабого разряда не было. Через тело этого человека уже столько тока было пропущено, что часть так и осталась внутри, и вызывает мышечные сокращения. Я не в первый раз вижу такое на мертвых телах - так со всеми, кому превысили дозу. Ток никуда не девается из тела, и так и скачет по нему, вызывая непроизвольные движения. Я вообще еще неделю после ходила, подергиваясь. - Тебя что, тоже так лечили? - недоверчиво уточнил Билл, поведя головой, чтобы высвободить лицо. - Один раз за все время нахождения здесь. Несколько сеансов, когда я только сюда попала, - она убрала руки, - и мне помогло. Но некоторым требуется более сильное лечение. - И сколько ты уже здесь? - Билл представил, как ей так же включали этот чертов электрошокер, и внутренне поежился. - Давно... - сейчас ее голос прозвучал неуверенно, - может, год, или больше... Меня отправили сюда когда мне было девять. Билл поперхнулся, и подумал, не стоит ли ей намекнуть что она тут по всей вероятности много больше, чем один год. - Девятилетнему ребенку было настолько плохо, что понадобилось пытать электрическим током, чтобы выправить ситуацию?! - со злостью спросил он. - А родителям совсем-совсем было похрен на такое лечение?! Ее худое лицо вдруг застыло, а потом дернулось, скукоживаясь, и стало очень несчастным. Твою_же_мать, помрачнел Билл, досадуя на свой тупизм, мог бы и догадаться. - Их убили, - пискнула она, - жестоко, у меня на глазах. Я все видела. Потому я здесь и оказалась. Ма-лад-ца, мысленно поаплодировал себе Билл, так держать, гляди, она еще шевелится, это не дело, надо добить. Ей же мало по жизни досталось. - Извини. - Сюда отправляют как раз в основном таких, - она удивительно быстро справилась с собой, снова нацепив маску безразличия, только теперь было понятно что лежит в фундаменте ее холодного равнодушия и резкости. - Таких, как я. Сирот, кто вел себя проблемно в приюте. Оставшихся без опекунов, или испытывающих трудности с общением. Перенесших травму от обращения родителей - взрослых лишают родительских прав, а дети остаются неприкаянными, им требуется помощь специалистов, и их привозят сюда. - Пенелопа, - тихо позвал он, - ты прости, но это вообще-то самый настоящий махровый дурдом, и я не понимаю, что тебе здесь делать: ты не производишь впечатление сумасшедшей. - Наверное, потому что я не сумасшедшая, - она опять изобразила улыбку не улыбаясь. - Именно. И ты здесь провела слишком много времени. Ты скоро перестанешь быть ребенком. она вообще уже не ребенок - Я уже не ребенок, Билл. экая ты бестолочь в третий раз тебе дают зеленый - Пока еще ребенок. Считай последние дни детства дохаживаешь, скоро оно совсем закончится. И до того тебе стоило бы убраться отсюда. - Здесь не так плохо, - она задумалась. - Когда соблюдаешь здешние правила. - Это свод законов, оформленных в кодекс, что висит на доске информации для всеобщего ознакомления? - Нет, это перечень того что можно, а чего нельзя для находящихся тут, выясняется это опытным путем, в лучшем случае - от тех, кто здесь уже давно, и передается словами через рот между пациентами, - безмятежно сообщила она. - Кто хочет выжить - выживает. Кто лишен способности к выживанию, нарывается на диагноз "буйный", и если лечение ЭСТ не помогает, из него просто делают овощ. Бессмысленное и бесполезное существо, зато безобидное. Конечно, это если ему не повезет умереть, как тому, которого сейчас увезли на каталке. Она вскочила, протянула Биллу ладонь: - Вставай. Пойдем в детское отделение, в игровую. Там можно поговорить спокойно, не вздрагивая и не оглядываясь. Там только те, кому разрешено после обеда собираться для общения и отдыха, то есть те, кому можно покидать свои палаты для посещения столовой и игровой, и иногда для просмотра телепередач и фильмов, если телевизор не занят взрослыми пациентами. - Мне кажется, в детском отделении я буду несколько выделяться, - иронично отметил Билл. - Не будешь. Придерживая рукой замок она тихонько отперла дверь, высунув нос наружу, убедилась, что в коридоре никого нет, и мотнула Биллу головой: - Двигаем. Инквизиция свалила с трупом, уборщик заперся в соседней процедурной, вон, ведрами гремит, надо идти сейчас. Угу, да, тоскливо подумал Билл, хорошо ходить, когда ты одет в вполне пристойную пижамку, а не в простынь. - Ты знаешь, куда отправляют вещи пациентов? - она тащила его за руку за собой, он же не горел желанием разгуливать по этажам в таком виде, особенно если она собирается привести его к детям. Психически травмированные дети - и ввалившийся к ним, как гризли в курятник, полуголый дядька ростом с бигфута и внешности... своеобразной. Детский общий ор будет слышен от первого до последнего этажа здания. - Хранятся под замком, в ведении старшей сестры, - она мельком оглядела его, - хочешь одеться? нет зачем я всегда вне съемочной площадки щеголяю босиком и в одной простыне - Было бы неплохо, - сдержанно согласился Билл. - Лучше выбрать такую же больничную форму как у всех, чтобы не выделяться и не привлекать к себе внимания, - она оглядела его скептически, и как нечто абсолютно привычное и обыденное для себя добавила: - Наведаемся по пути на бельевой склад, украдем что-нибудь оттуда. Сбежать из палаты, где тебя заперли, стать свидетелем убийства, теперь еще и воровать имущество больницы, посчитал последовательно шаги своей криминальной карьеры Билл, ужаснулся тому, как он дошел до жизни такой, и послушно позволил тащить себя дальше. Они дошли до выхода на лестничную площадку, там Пенелопа прислушалась, опять выглянула за дверь, небрежно обронила "чисто", и указала вниз: - Нам туда. Детское отделение на первом этаже, и на первом же хранилище постельного белья и комплектов форменной одежды. Ее надеть будет гораздо лучше, чем облачаться в те вещи, в которых ты приехал. - Мне все равно нужны мои вещи, - вздохнул Билл, спускаясь следом за ней, - среди них мой телефон. - И что? Он тебе зачем-то нужен? - Как ни странно, да. И, это конечно в высшей степени удивительно и непостижимо, но нужен он мне затем, чтобы звонить. в перерывах между тем как сделать фото в стиле я и мои друзья дебилы - Я знаю предназначение телефона, - сердито зыркнула она на него, - мне было мало лет, когда я оставила цивильный мир, но я не была идиоткой. А вот твое желание вернуть его - это чистой воды идиотская блажь. - С какой это стати - блажь?! - обиделся Билл. - С такой. Или у тебя что-то связанное именно с телефоном, какая-то мания? - Нет у меня никаких маний. кроме одной у нее игривое клоунски раскрашенное личико с пухлыми щечками и задорный рыжий хохолок - Мне просто нужен мой телефон, - повторил Билл тихо, но твердо. - Да что там такого сакрального?! Обыкновенный телефон?! - Понятно, доебемся до определений, - вполголоса пробормотал Билл. - НЕТ. Не обыкновенный телефон. Просто люди зачастую говорят "скинь мне на телефон", "я на телефоне", подразумевая при этом то конкретное устройство, которым располагают, будь то смартфон или айпад. И когда я говорю "телефон" - я имею в виду просто гаджет, по чему можно звонить. Так что у меня, уж если на то пошло, волею судьбы это айфон Икс 64, от Эппл, юбилейный, выдерживает ударные нагрузки по армейскому стандарту, стереозвук, отличное качество фото и видео, и рекордная начинка. Если тебе принципиально называть вещи своими именами и именовать смартфон непременно смартфоном, то да, это не телефон. - Смарт-что? - выслушав его с недоумением, как если бы он говорил по-шведски, довольно равнодушно переспросила она, и, остановившись на площадке, бесцеремонно оборвала его, объявив: - Первый этаж, сейчас действуем очень оперативно, тут персонал шатается поактивнее, поэтому кокетливо позируя собой ходить не стоит, быстренько добегаем до хранилища... - А оно открыто? - Билл ровно с той же степенью учтивости перебил ее, она посмотрела на него, как на глупого: - Конечно, заперто! - А как же... - Я же сказала: у меня ключи. Задрав майку, она продемонстрировала две большие связки ключей, болтающихся на узеньком пояске. - Откуда они у тебя? - Билл как-то очень сильно сомневался, что тут проводятся Дни раздачи пациентам ключей от кабинетов, палат и хранилищ, дабы оные пациенты свободно попадали куда им надо. - Нашла под подушкой. А, ну да, что это я в самом деле, конечно, где ж еще брать ключи, как не находить их под подушкой. Зубная фея их туда положила. Зубные феи так делают. Совершив очередное выглядывание из-за очередной двери Пенелопа резко подалась назад, прошептав: - Сестры куда-то подорвались, сейчас они пройдут, и побежим. - А если как раз в этот момент кто-нибудь откуда-нибудь выйдет? - Билл красочно представил, как он бежит в своей простыне, путается в ней, спотыкается, с грохотом падает, так, что на шум его падения сбегается персонал со всего этажа... с доктором во главе. Который укоризненно скажет "ну разве нормальный человек станет, раздевшись и нарядившись в простыню, носиться по психбольнице в компании пациентки?! куда вы шли?!.. украсть униформу пациента?!.. вы ее получите". - Думаю, придется этого "кого-нибудь" убить, - очень серьезно ответила она. - А труп отправим по Спуску на Ледник? - Само собой, надо пользоваться тем, что в нашем распоряжении. И всегда есть на кого свалить этот труп, если его обнаружат. До Билла донеслись женские голоса, хлопнула дверь, все стихло. - Теперь ходу, - кивнула Пенелопа. Они пронеслись по коридору до ничем не примечательной комнаты, Пенелопа быстро отперла ее, и, впихнув Билла внутрь, заскочила следом и закрыла дверь. - Неплохо было бы, если б здесь включался свет, - высказал пожелания по обстановке Билл. - Ты до ужаса капризный, - посетовала Пенелопа, - нельзя включать свет, в коридоре будет видно. Я на память помню где что лежит, стой здесь. Она шагнула в темноту, оставив Билла одного, и он сразу почувствовал себя неуютно. Он почти не успел разглядеть помещение, когда она заталкивала его сюда, кажется, по обе стороны тянулись длинные ряды полок... или стеллажей, на которых аккуратными стопками лежала одежда. Стараясь не поддаваться необоснованной панике ты здесь с Королевой пауков чем не обоснование он начал подбадривать себя тем, что сейчас наконец оденется, потом они пойдут к этим чертовым детям, Билл, конечно, не сможет поучить их делать валентинки как "старший мальчик" Нейт, и про инквизицию или эрратические валуны он навряд ли сумеет рассказать что-нибудь интересное... если бы премьера "Оно" уже состоялась, он бы пожалуй смог покорчить им рожи Пеннивайза... хотя, учитывая с кем придется иметь дело - лучше бы не стоило. Не хотелось бы стать причиной обострений у целого отделения. Где-то в глубинах хранилища чертыхнулась Пенелопа, и через несколько секунд Биллу в руки сунули кипу вещей. - Ты точно выше, но здесь маркировка вещей заканчивается на шесть и три. - Ну, может портной был так добр, что добавил целый дюйм? - пошутил Билл, радостно вцепляясь в одежду. - Ммм, Пенни... мне что, в темноте одеваться? - Да, увы, поразить меня рельефом своего торса у тебя не выйдет. - Какая жалость, я только в расчете на это и ввязался в авантюру с кражей. Нет, я имею в виду, я же даже не вижу... - Дай. - Пенелопа отобрала у него вещи, пару секунд перебирала их, после чего, используя короткие команды "руки вперед и наклонись", "левую ногу подними", "теперь правую", одела его как хорошая мать собирает своих мальчишек на улицу: с быстротой и привычностью, доведенной до автоматизма. - Ну, вот, - резюмировала она довольно, и снова сунула ему что-то в руки, - а тапочки прихватим с собой, оденешь их, когда доберемся до игровой. - Что я там буду делать? - поморщился Билл. - Досидишь до ужина вместе со всеми, к тому времени я найду, куда тебя пристроить. В детских палатах места постоянно высвобождаются. - Выздоровевшие выписываются? - Нет, просто здесь пропадают дети, - оттеснив его плечом к стене, Пенелопа проскользнула к выходу, приоткрыв дверь, быстро оглядела коридор, - похоже, чисто. Итак, у нас последний этап на нашей дистанции, и последний ры... - Что ты сказала? - Билл резко развернул ее к себе. - Пропадают дети? Куда? - Ну логичнее было бы спросить "как", - резонно заметила она. - Ну, а куда... персонал делает вид, что ничего не произошло, об этом не говорят. Но я, я знаю, куда они исчезают. Их уводит Крысолов. Доктора не любят, когда дети рассказывают страшилки о нем, говорят, что мы должны бороться со своими страхами, что это признак психического расстройства, но это не расстройство, он существует, я видела его ночью. Она снова выглянула наружу, и, видимо удостоверившись, что путь свободен, с присущей ей непринужденностью вытолкнула Билла за дверь.