Простите, господин, я всего лишь бета...

      Тайрес никогда особо не задумывался, сколько шума он создает, пока пытается самостоятельно одеться в одежду, которая изначально предусматривает помощь слуг. Когда он в очередной раз негромко чертыхнулся и раздраженно стянул с себя ненавистный камзол, со шнуровкой которого так и не сумел справиться, в его постели проснулся и завозился Исая.       Мягко потянувшись и отогнав дремоту, Исая осознал где находится и быстро сел. Увидев кронпринца на ногах, да ещё и уже почти одетым, омега перепугался не на шутку. — Простите меня, Ваше высочество, — пролепетал он, пытаясь поспешно выбраться из хозяйской постели, но удовлетворенное, разомлевшее ото сна тело не особо ему подчинялось, и Исая только больше путался в простынях, — я должен был проснуться раньше… Мне следовало…       Тайрес с улыбкой понаблюдал за его возней, потом бросил камзол на кресло и шагнул к постели. Исая замер, влажным взглядом наблюдая за приближающимся альфой и невольно закусывая губу. Тайресу всегда импонировало то, как смотрел на него этот омега. Исая не боялся его, краснел и робел, глядя искрящимися влюбленными глазами, словно Тайрес был по меньшей мере Богом. — Не стоит волноваться, я не собирался тебя будить, — Тайрес присел на край постели, погладил Исаю по горячей щеке, — я отправляюсь к брату, вчера он вел себя очень странно, хочу убедиться, что с ним всё в порядке. Вели слугам сменить белье и скажи, пусть они не ждут меня к завтраку.       Исая улыбнулся, скромно опустив глаза. Уже в который раз ему оказывали подобную честь — распоряжаться слугами принца. К тому же Тайрес счел желанным поделиться с ним своими планами и переживаниями по поводу брата, что так же очень сильно польстило омеге. — Все исполню, господин, — тихо сказал он и осторожно посмотрел на Тайреса из–под опущенных ресниц.       Тайрес хорошо знал этот взгляд и его тело тоже знало. Он подался вперед и впился в мягкие податливые губы горячим поцелуем. Исая тут же ответил, тихо и сладостно постанывая. Тайрес догадывался, что собственная щетина не слишком приятно царапала нежную кожу Исаи, но похоже, что от этого омега заводился ещё больше.       Исая подобрался поближе, встал на колени, прильнув к любимому альфе всем телом и обняв его за шею. Он запустил тонкие пальцы в его волосы, мягко помассировав затылок и одновременно углубляя поцелуй, позволяя языку Тайреса доминировать над своим. Чертенок точно знал, что именно нравилось Тайресу, и в теле альфы тот час же начало нарастать желание. Он позволил себе ещё ненадолго продлить этот горячий, влажный поцелуй, слишком уж хорошо действовал Исая, но потом, всё же, отстранил от себя омегу.       Бесновато улыбнувшись, Тайрес резко схватил его, повалил обратно на кровать и принялся щекотать. Исая восторженно завопил, стал шутливо отбиваться. Его серые глаза светились таким всепоглощающим счастьем, что у Тайреса на душе становилось тепло. Всё же, не все вокруг его боялись, Исая был для него глотком свежего воздуха, среди постоянного сопровождающего смрада страха. — Не провоцируй меня, негодник, — пригрозил ему Тайрес, наставив указательный палец, — у меня, вообще–то, куча дел.       Исая рассмеялся звонко и заразительно. Тайрес покачал головой, совершенно точно понимая, что неумолимо поддается обаянию этого омеги. С тяжелым вздохом он поднялся с постели и, оставив модный камзол лежать на кресле, накинул поверх рубашки любимый кожаный дублет и покинул свои покои.       Тайрес держал путь в западное крыло. По древнему обычаю, принцы жили в разных концах замка, как символ защищенности королевства со всех сторон, в случае Тайреса и Велиара — в восточной и западной башне. На пути принца встречались слуги, занятые утренней работой. Омеги и беты поспешно кланялись, ожидая пока кронпринц пройдет мимо, и бежали дальше, загруженные работой. Покои младшего принца лежали за широкими двухстворчатыми дверями. Двое гвардейцев, стоящих на страже, при виде приближающегося Тайреса, тут же распахнули перед ним двери и склонили головы.       В гостиной брата было куда больше убранств и изящества — именно так и должны были выглядеть покои настоящего принца, думал Тайрес. Несколько слуг, занятые привычными утренними делами, пораженно застыли, увидев брата хозяина. Прошло несколько секунд, прежде чем все как один пали ниц. — Мой брат уже проснулся? — спросил Тайрес.       Немолодой бета, очевидно главный среди слуг Велиара, поднялся с колен, но так и не поднял головы. — Да, Ваше высочество, — ответил он, — Его высочество поднялся с рассветом и ушел на конюшни. — Куда это он в такую рань? — удивился Тайрес. — Никак не можем знать, Ваше высочество, — смиренно ответил бета. — Хорошо, — сказал Тайрес, уже наученный, что если ничего не сказать слугам перед уходом, то они сочтут это признаком негодования, — пошлите кого–нибудь в конюшни, пусть подготовят Аделара. — Да, Ваше высочество, — бета поспешно оглядел коленопреклонённых слуг, вероятно, выявляя наименее занятого, — Шантри, давай, бегом!       Слуга вздрогнул, не ожидая, что к нему обратятся, и осторожно поднял голову. Тайрес глянул в его сторону и на секунду замер, невольно поддавшись вспышке воспоминания. Он знал этого юношу. Разумеется знал, ведь он был там, в тот день, когда Тайрес сцепился с горным леопардом. Шантри был лишь одним из множества бет, работающих в замке прислугой, но именно ему тогда не посчастливилось отправится прислуживать в зимнее поместье и там столкнуться с голодным хищником.       Тайрес и, тогда ещё совсем маленький, Велиар, как раз были неподалеку и первыми услышали душераздирающие вопли. Белый леопард, пробравшийся в сады резиденции, напал на юного слугу, сочтя его легкой добычей. Шантри пытался убежать, но зверь в одно мгновение настиг его, прыгнув на спину и повалив на землю. Когда Тайрес и перепуганный Велиар примчались на крики, леопард уже успел разодрать мальчика до мяса, искромсав всю его спину, лицо, руки, которыми он из последних сил закрывал свою шею.       Тайрес, повинуясь своим диким инстинктам, без раздумий бросился на помощь. В ярости напал на зверя, схватил его за загривок и оттащил от едва живой добычи. Голодный и озлобленный леопард воспринял юного альфу за настоящую угрозу и бросился в атаку. Они сцепились не на жизнь, а насмерть. Тайрес едва успел выхватить из перевязи охотничий нож, который всегда носил при себе. Маленький Велиар в ужасе кричал и звал на помощь, глядя на то, как его брат сражается с диким зверем. Из полученных ран дерущихся брызгала кровь, окропляя белый снег. Раненный бета утонул в багровом сугробе, совершенно не подавая признаков жизни. Велиар говорил, что эта сцена до сих пор снилась ему в кошмарах.       Тогда всё закончилось раньше, чем подоспела подмога. В какой–то момент леопард бросился на Тайреса, мощным ударом распоров ему грудь, а в последующее мгновение, альфа оказался у него на спине и молниеносным движением перерезал хищнику глотку. Зверь упал в снег, Тайрес повалился сверху, у него перед глазами плясали круги от боли и пульсирующего адреналина битвы. Он едва не потерял сознание, но слабые стоны вернули его в реальность. Мальчик–бета остался жив и Тайрес почувствовал ни с чем не сравнимое облегчение от того, что смог спасти чью–то жизнь.       Дальше всё было, как в тумане. Подоспевшие слуги, лекари; полные ужаса глаза родителей. Тайрес велел позаботиться о мальчишке, а сам потащил тушу леопарда в мясную. Там он сам снял с него шкуру и приказал кожевнику обработать её. Тайрес имел полное право забрать её, как трофей.       Когда пострадавший мальчик пришел в себя, разразился страшный скандал. Родители в один голос требовали казнить нерадивого слугу за то, что тот по своей глупости и неосторожности подверг опасности королевских отпрысков. Прижимая перебинтованные руки к изуродованному лицу, слуга обреченно молил о прощении сперва у короля, затем у самого Тайреса. Разумеется, альфа не собирался его наказывать. Мальчик перенес такое и сумел выжить, кроме того, он был совершенно не виноват в том, что охрана пропустила хищника на территорию резиденции.        Добрый маленький Велиар заявил, что заберет провинившегося слугу себе. Многие придворные, да и сам король, были недовольны тем, что неосмотрительный бестолочь, из–за которого пострадал кронпринц, не только не был казнен, но даже не был наказан, и вместо этого остался служить второму принцу.       Раны, нанесенные леопардом, навсегда остались на теле беты в виде ужасных шрамов, как напоминание о том страшном дне. Его спину и руки скрывала одежда, но вот поврежденную половину лица нечем было прикрыть. Уродливые полосы от когтей леопарда тянулись от лба через нос, чудом минуя глаз, и раскраивая щеку. Разве что отпущенные русые волосы скрывали порванное ухо, часть щеки. Без этих отличительных черт, Шантри вырос бы самым обычным бетой. Среднего роста и крепкого телосложения, с ладными чертами лица, темно–русыми волосами и болотно–зелеными глазами.       Вероятно то, что он был бетой, спасло его жизнь. Вряд ли бы хрупкий и слабый омега пережил бы нападение леопарда. За всё время, что минуло с тех памятных событий, Тайрес ни разу не слышал, чтобы Велиар нелестно отзывался об этом слуге, или наказывал его за проступки. Тайресу не то чтобы было до этого дело, но он был рад, что мальчик смог дальше жить спокойно. — Живее–живее, — нетерпеливо подогнал его старший слуга и немного виновато обратился к Тайресу, — можем ли мы ещё чем–то услужить? Ваше высочество желает перекусить пока ожидает свою лошадь? — Нет, — Тайрес очнулся от воспоминаний и невольно потер грудь, будто шрамы снова начали зудеть. — Скажите конюху, я буду ждать во дворе.       Явно опасаясь даже смотреть на кронпринца, Шантри поднялся с колен и постарался как можно быстрее покинуть гостиную. На вид ему было столько же, сколько и Тайресу, возможно, чуть меньше, но Шантри уступал ему в росте и развороте плеч. Когда он поднялся на ноги, Тайрес с удивлением отметил, что юноша явно упражнялся с оружием или занимался тяжелой работой, иначе столь крепкой физической формы было бы не достичь. Возможно, из него получился бы неплохой солдат, смелый и закалённый.       Эти мысли не долго занимали голову кронпринца. Сегодня ему предстоял сложный день, а потому, начать он его хотел с верховой прогулки, так же, как и его брат. Покинув западную башню, Тайрес неспешно спустился во внутренний двор, попутно заглянув на кухню, где вовсю кипела работа. Поварята были настолько увлечены делами, что даже не заметили появление его венценосной персоны. Гремели кастрюли, пахло жарким и хлебом, кухонные слуги сновали туда–сюда. Тайрес похитил буханку любимого черного хлеба с орехами, прямо из–под носа ошарашенного пекаря. Глаза беты расширились от изумления, а рот открылся, видимо намереваясь выронить слова приветствия, однако Тайрес махнул ему рукой и скрылся раньше, чем ошеломленный слуга успел даже поклониться.       Тайрес оказался на улице, уже успев умять полбуханки. Прохладный утренний воздух наполнил лёгкие, заставив альфу в очередной раз задуматься о том, как же душно и тесно ему было в стенах замка. Характерный звук привлек его внимание. Со стороны конюшен к нему направлялись двое матерых альф, с трудом удерживающих с двух сторон бесноватый черный смерч. Аделар метался из стороны в сторону, озлобленно кусал державших его мужчин и возмущенно хрипел, клацая железом во рту. Он был взнуздан красивой барочной упряжью из черной кожи с золотыми застежками, на перекрестье нагрудных ремней сверкал золотой герб королевской семьи, а на синем вальтрапе под седлом были вышиты серебряной нитью инициалы кронпринца: «₮Ⴔ». — Ваше высочество, — поприветствовал его один из мужчин, с трудом останавливая мощное животное, — у него сегодня дурное настроение!       Тайрес шагнул к своему коню и оба альфы облегченно отступили, потирая укушенные места на руках. Жеребец хотел было рвануть вперед, но Тайрес схватил поводья и умелым движением дернул за железо, заставляя нетерпеливо животное сконцентрироваться на себе. — Здравствуй, друг, — Тайрес потрепал коня по мощной черной шее и зверь облегченно фыркнул. Под покровительством хозяина он задышал спокойнее, — пора нам с тобой развеяться.       Как только Тайрес оказался в седле, настроение Аделара мгновенно переменилось. Бесноватый жеребец принялся нетерпеливо гарцевать на месте, приседая на задних ногах и прижимая уши к шее. Он выгибал свою лебединую шею так, что почти касаясь носом груди. — Куда отправился мой брат? — спросил Тайрес, натягивая поводья, чтобы удержать его на месте. — К Серому озеру, Ваше высочество, — ответил один из конюхов, — он планировал сделать круг по охотничьей тропе. — Как давно он уехал? — Около часа назад. — Отлично, — Тайрес развернул коня на сто восемьдесят градусов и дал ногами по бокам. — Пошел!       С яростным ржанием Аделар сорвался с места. Тайрес не давал ему сильно разогнаться, так как им на пути то и дело попадались слуги, испуганно отпрыгивающие с дороги. Подковы жеребца звонко стучали по мощёной дороге. Тайрес галопом миновал первые ворота и свернул на дворцовую крепостную стену. По левую сторону стены открывался океан, а по правую, раскинулся внутренний двор. Стена тянулась за пределы внутреннего двора и дальше, отгораживая город от ненастья морской стихии, а заодно и открывая свободный путь из замка к самой границе города.       Тайрес скакал вперед, гвардейцы, несущие караул, уступали ему дорогу и склоняли головы. Справа со стены открывался красивый вид на торговый город, но Тайрес не особо им интересовался. Куда больше его манило зеленеющее впереди пятно — Заповедный лес, раскинувшийся сразу за столичным городом. Когда под копытами Аделара мощеная дорога сменилась землей, Тайрес пустил поводья и помчался меж деревьев, не особо озадачиваясь выбором тропы. Аделар возбужденно хрипел, легко перемахивая через поваленные деревья и ловко огибая стволы деревьев.       Серое озеро находилось к югу от замка, его огибала излюбленная братьями охотничья тропа. Тайрес оказался прямо на ней, срезав путь через дебри. Земля была влажной от утреннего тумана и на ней легко было заметить свежие следы. Тайрес пустил коня вдоль тропы, с наслаждением вдыхая свежий лесной воздух. Туман пропитал одежду и та стала липнуть к телу, но Тайреса радовала эта влажная прохлада. «Не принц, но прирожденный воин, свободолюбивый путник» так иногда говорил о нем отец. В шутку, конечно, но в любой из них есть доля правды. Тайрес мечтал о такой жизни: путешествовать от границы к границе, проводить дни напролет в военных лагерях, обучая солдат и тренируясь самому. Ему импонировало спать на земле под открытым небом, умываться в холодной проточной реке и добывать пропитание охотой. Желания, немыслимые для будущего короля.       Серое озеро было прекрасно в своей утренней тишине. Тайрес натянул поводья и Аделар нехотя повиновался. Вокруг было тихо, но вдалеке Тайрес услышал вой стаи дворцовых гончих. Разумеется Велиар, в отличие от Тайреса, как истинный джентльмен, не позволил бы себе сорваться из замка без сопровождения охотников, свиты и собак. Альфа снова пришпорил своего коня и поскакал по тропе, следуя за звуками эскорта своего брата.       Аделар был одним из самых быстрых жеребцов при дворе и потому кронпринц быстро нагнал лениво движущуюся свиту. Придворные альфы были явно не в восторге от того, что им пришлось ни свет ни заря сопровождать своего принца на верховую прогулку, однако отказ мог быть воспринят за оскорбление, а потерять расположение принца никому не хотелось. Охотничьи псы, заливаясь веселым лаем, принялись суетиться у ног Аделара, признавая знакомый запах жеребца и его наездника. Конь, меж тем, с титаническим спокойствием рысил вперед, совершенно не волнуясь за то, что может ненароком раздавить одного из псов. — Ваше высочество? — Ваше высочество, приветствую. — Ваше высочество! Доброго утра!       Тайрес кивнул каждому, стараясь не усмехаться их кислым лицам. Опять же, он был рад ещё до рассвета выбираться из замка, тогда как прочие придворные альфы зачастую нежились в постелях со своими любовниками до самого полудня. Отсутствие у кронпринца сопровождения вызвало недовольство и волнение среди придворных. Тайрес пропустил их замечания мимо ушей. Они не признаются, но точно знают, что если что–то случится, именно Тайрес будет защищать их, а не наоборот. От его меча — Свободы — уже погибали враги короны. — Брат? Вот уж не думал, что встречу тебя здесь, — кажется, Велиар действительно был удивлен его появлению. — То же самое могу сказать и тебе, — ответил Тайрес, поравнявшись с братом.       Аделар раздраженно мотнул головой, собираясь укусить чужого жеребца, но Тайрес вовремя дернул поводья, присмирив животное. Конь Велиара остался ко всему безразличен, мерно вышагивая по влажной земле, высоко поднимая ноги. — Почему ты уехал так рано? Я ожидал, что ты предпочтешь поспать из–за головной боли, после вчерашнего. — Я не мог уснуть, — признался Велиар, — я решил, что выехать из дворца — лучшая идея. — Это помогло? — Немного, — вздохнул Велиар, — хотя бы мысли прояснились. — Что тебя тревожит? — спросил Тайрес.       Велиар повернулся к брату и по его красивому лицу скользнула незнакомая Тайресу тень. Впервые ему казалось, что брат пытается что–то скрыть от него. — Мои собственные мысли, — сказал Велиар, — вот, что меня тревожит, брат. Я так много думаю, что уже устал от этого.       Кто–то из придворных позади позволил себе смешок. Вероятно, они и раньше слышали подобные слова из уст своего принца. Эти слова слышал и Тайрес, однако для него они означали совершенно другое: «Не здесь, не сейчас», вот что хотел сказать ему младший брат. Вероятно, Велиар хотел поговорить с ним, но этот разговор не был предназначен для чужих ушей. Тайрес уже подозревал, что это будет связано с графом Лореном, который отбывает сегодня после завтрака, и будущим мужем Тайреса — Мариартом. Может ли быть, что Велиар не доверяет ему? Тайрес не стал гадать, легко кивнул, соглашаясь, что в скором времени им с братом нужно будет поговорить.       Однако, этого «скорого» времени так и не наступило.       Сразу по возвращению во дворец, братья были приглашены на завтрак, который, как оказалось, перенесли из–за отсутствия принцев. Тайрес был в ярости. Граф Лорен раздражал кронпринца на протяжении всего приема пищи, а юный Мариарт выглядел ещё более подавленным, чем вчера.       Совет, по какой–то причине, устроил графу такие проводы, словно отбывал член королевской семьи. Когда кортеж графа скрылся за воротами, был уже поздний день. Внимания Тайреса требовали многие королевские дела, связанные с его скорым восхождением на престол, поэтому его практически заперли в рабочем кабинете, а Велиар опять куда–то испарился. Едва сумев разобраться со всем к позднему вечеру, Тайрес мечтал лишь о том, чтобы поскорее закрыть глаза.       На следующий день к его волнениям прибавилось затянувшаяся подавленность будущего супруга. Тайрес ожидал, что по отъезду деспота–отца омега вздохнет спокойно, но за завтраком тот сидел с понуренными плечами и опущенной головой, почти ничего не ел, а светлая кожа, казалось, приобрела сероватый оттенок. На вопросы Тайреса мальчик отмалчивался, смущался и просил не беспокоиться, поэтому Тайрес счел нужным на него не давить. Он подумал попросить брата о помощи, чтобы тот поговорил с омегой и развеял его предубеждения о королевской чете, но Велиар как будто бы избегал его и снова исчез с самого утра. Слуги сказали, что принц на прогулке.       Так продолжалось ещё несколько дней. Тайрес сходил с ума от прорвы государственных дел, свалившихся на него, и постоянного давления со стороны Совета. Ему приходилось принимать серьезные решения одно за другим, начиная от приговоров казни и помилования, и заканчивая письмами с ответами королям и принцам других королевств. Тайрес занимался согласованием моментов о проведении предстоящей свадьбы и последующей коронации, анализом договоров и соглашений, заключенных его отцом с другими королевствами, а так же торговцами с заморских континентов. К концу дня он был настолько измотан, что засыпал, едва касаясь головой подушки. Его тело ныло от необходимости физической нагрузки, но у него совершенно не было времени. Тайрес задыхался в душных стенах замка, и хирел под тяжестью обязанностей будущего правителя, с которыми не мог справиться, хотя никому этого не показывал.       С Велиаром он виделся только на завтраках и обедах, брат вел себя как ни в чем не бывало, однако Тайрес чувствовал возникшее между ними напряжение. Мариарт с каждым днем становился всё более замкнутым и пугливым, и чем больше Тайрес пытался его отвлечь и развлечь, тем больше отстранялся от него мальчик. Тайрес кипел праведным гневом от странного поведения брата и будущего супруга, совершенно не понимая, в чем дело.       Единственным, кто дарил ему относительный покой и служил возможностью для разрядки, был Исая. Тайрес брал его в свою постель каждый раз, но иногда просто обнимал его, отключаюсь от усталости практически мгновенно. Исая делал всё возможное, чтобы помочь Тайресу сбросить накопившееся напряжение, однако всё же не мог восполнить ему жажду сражений и свежесть свободного лесного воздуха.       Так прошла неделя и за всё это время Тайрес ни разу не побывал в седле. Его меч — Свобода — мирно висел на поясе, но так и не был обнажен для поединка. Тайрес с отчаянием осознавал, что именно так ему предстоит прожить весь остаток своей жизни и от подобных мыслей ему становилось совсем дурно.       К началу второй недели Тайрес сдался. Ему было необходимо поговорить с братом, только он мог понять его, выслушать и сказать правильные слова. Утром кронпринц отправился в западное крыло и там ему сообщили, что с рассветом принц Велиар со своей свитой отправился на продолжительную охоту. Тайрес был поражен тем, что ничего не знал о планах брата и ещё больше тем, что ему ни о чем не доложили заранее.       На обеде за столом было пусто. Пару дней назад Совет, практически в полном составе, отправился по делам в соседнее графство. Мариарт не явился на обед, его слуга доложил о плохом самочувствии омеги. Тайрес ощущал раздражение от того, что самые доверенные ему люди разбежались кто–куда, оставив его в одиночку справляться с новыми трудностями.       Беспокойство принца только возросло, когда он выяснил, что на охоту Велиара пригласил никто иной, как сам граф Лорен, мол на его землях развелось множество золотых оленей и принцу будет в радость потешить себя охотой на этих благородных животных. На вопрос, почему не пригласили его самого, ответ был прост: у его высочества было слишком много неотложных дел. С этим Тайрес поспорить не мог.       Вечером следующего дня, кронпринц отужинал в малом зале в компании нескольких придворных и членов свиты будущего мужа. Еда не лезла в глотку, а любимое вино, почему–то, казалось кислым. Тайрес понимал, что находится на грани срыва и корил себя за слабость. Приказав привести в свои покои Исаю, кронпринц простился с застольем.       Поднимаясь из–за стола, он ощущал нарастающее раздражение. Возвращаясь в свои покои, он уже чувствовал, как внутри кипела самая настоящая злоба. Такая, что аж покалывало кончики пальцев. В коридоре было пусто, царил полумрак. Широкие шаги Тайреса отдавались эхом от стен.       В приступе бессильной злобы, он вдруг развернулся и что есть сил врезал по каменной стене кулаком. Порыв был глупым и бездумным, на камне остался кровавый отпечаток, но боли Тайрес не почувствовал. Он тяжело вздохнул, другой рукой отерев пот со лба, и хотел было двинуться дальше, как вдруг красный ковер под его ногами поплыл куда–то в сторону.       Тайрес качнулся обратно к стене, мотнув головой, но наваждение не пропало. Перед глазами появилась дымка, всё тело одновременно горело от напряжения и пребывало в состоянии расслабленной эйфории. — Проклятье, — прорычал Тайрес, — какого дьявола?!       Его тело окутал жар, сердце глухо билось в груди, на лбу выступила испарина. Мысли стали вялыми и расплывчатыми, они ускользали из сознания, не давая сосредоточиться. Тайрес ещё раз мотнул головой, заклиная себя добраться до своих покоев, где у него хранилось универсальное противоядие. Чем бы его не опоили, эликсир помог бы ему продержаться до прихода лекарей.       Тайрес заставил тело подчиниться и сделал несколько шагов, как вдруг ему в нос ударил запах… Всё тело альфы будто пронзила молния, устремившись горячей волной прямо в пах. Его легкие развернулись, втягивая в себя умопомрачительный запах течной омеги, и от притока крови перед глазами заплясали алые круги.       Ошибки быть не могло. Запах был сладким, манящим, кристально чистым и невинным. Он забрался Тайресу под кожу, заставив оголиться каждый нерв. Альфа вообще не мог припомнить, что бы когда–либо так реагировал на течного омегу. Он брал Исаю в течку, и не один раз, были у него и другие случки, гон всегда доставлял потрясающее удовольствие. То, что он испытывал сейчас было чем–то совершенно иным. Это была нездоровая, неестественная реакция, словно Тайрес действительно превратился в дикого зверя, совершенно лишившись рассудка.       Это был яд! Отрава. Наркотик.       Тайрес пытался сосредоточиться, но собственно тело взбунтовалось против разума, рот наполнился слюной и все волоски на загривке встали дыбом. Вены руках и груди вздулись от чрезмерного притока крови, член встал так, что кожа была готова лопнуть. Тайресу стало тесно в собственной коже, не в силах больше терпеть, он двинулся на дурманящий запах. Его воспалённое сознание не отдавало отчета о том, куда он идет, не замечало, что на пути ему не встретился ни один гвардеец, хотя кронпринц миновал несколько постов, и совершенно игнорировало отсутствие слуг, которые обычно полнили коридоры в это время.       В комнате, куда ворвался безумный Тайрес, было темно, но запах течной омеги насквозь пропитал весь воздух, альфа не смог бы ошибиться. Все свечи были потушены, окна занавешены. Тайрес зарычал, когда услышал обреченные тихие всхлипы. Омега явно учуял появление альфы, и от того заплакал ещё горше. Его голос казался затуманенному сознанию Тайреса смутно знакомым.       Когда он приблизился к широкой постели, источник крышесносящего запаха беспокойно завозился, стараясь отползти как можно дальше. В полумраке белая кожа омеги мерцала, словно у призрака. — Нет, — прошептал он в отчаянии, — пожалуйста, Ваше высочество… Не поддавайтесь, Вам нельзя здесь быть…       Несмотря на полное отсутствие сознания и неестественное, болезненное перевозбуждение, некая животная сущность альфы, являющаяся первозданной основой его личности и сознания, не позволила ему бездумно наброситься на вожделенное тело. Тайрес мотнул головой, потом ещё раз, присмотрелся и замер, вонзив когти в бордюр кровати так, что дерево жалобно хрустнуло.       Прямо перед ним, на смятой, влажной постели, лежал Мариарт. Мальчик был бледен, как смерть, и до одури напуган. Желание, мучившее его молодое тело, не шло ни в какое сравнение с силой леденящего ужаса перед обезумевшим альфой. Такой чистый, ещё до конца не сформированный запах свидетельствовал о том, что это действительно была лишь вторая течка в его жизни.       До конца осознав, кто лежит на постели перед ним, Тайрес шарахнулся в сторону. — Какого черта, — выдохнул он.       Его тело повиновалось с трудом, казалось, скоро он и вовсе утратит способность отвечать за свои действия. Тайрес желал войти в тело омеги так сильно, это уже перерастало в мучительную боль. Сердце билось с неистовой силой, неспособное справиться с инородным выплеском адреналина. Тайресу хотелось вырвать его из груди, лишь бы избавиться от этого напряжения. Желание сводило его с ума, хотелось рвать на себе кожу, а ещё лучше — немедленно поиметь омегу, но даже в таком состоянии, Тайрес не мог себе этого позволить. — Я же велел тебе находиться подальше, когда она начнется! — заорал он, не своим голосом, отголоском сознания понимая, что Мариарт вряд ли был в этом виноват. Единственным, кем он мог оказаться в итоге, это расходной монетой. Инструментом в чьей–то игре.       Тайрес зарычал. По–настоящему, утробно и зло. Как зверь, оскалив клыки и сверкая глазами. Он убьёт всех, кто был к этому причастен. Найдет каждого и вырвет им глотки… однако, пока что, следовало решить первоочередные проблемы.       Мариарт рыдал от страха, наблюдая за борьбой альфы и с содроганием ожидая своей участи. Он беспомощно сжался в противоположном углу кровати, все его тело била неистовая дрожь. Понятное дело, что природа течки заставляла его желать потенциально сильного альфу, вроде Тайреса, но всё происходящее было совершенно неестественным.       Тайрес вдруг отчетливо осознал, что если сейчас позволит себе сорваться, то мальчик не переживет эту ночь. Огромный альфа, охваченный безумием, просто убьёт его в процессе случки. Того, кто всё это придумал, явно не волновала дальнейшая судьба омеги. Позор от бесчестия и страшная психическая травма стали бы мелким неудобством, при условии, что омежка вообще сможет выжить.       Прокрутив эту мысль до конца, Тайрес уцепился за неё, как за спасительный канат, и она помогла ему вытянуть сознание из одурманенного плена. Его глаза прояснились, он задышал глубже, пусть запах течной омеги продолжал забиваться в ноздри, и провел дрожащими руками по волосам. — Нет, — произнес он. Для себя. Для Мариарта, который уже успел распрощаться с жизнью. И для смертников, которые всё это устроили. — Нет. Я ни за что тебя не трону. Нет.       Мариарт смотрел на него огромными, полными слез глазами, едва ли веря в услышанное. После секунды воцарившегося молчания, его губы дрогнули и слезы покатились по щекам с новой силой. — В–ваше высочество, — задыхаясь, пролепетал он, — умоляю Вас, не поддавайтесь, это всё… Прошу Вас, уходите! Вы должны уйти!       Тайрес скользил глазами по его хрупкому дрожащему телу, очертания которого так соблазнительно облепила ночная рубашка, пропитавшаяся влагой. Всё, чего сейчас хотел Тайрес, это перевернуть Мариарта на живот и войти в него. Трахнуть, как можно скорее. Глубоко, жестко.       Тайрес не двигался с места, не позволяя себе приблизиться к постели, но и будучи не в силах заставить себя уйти. Тело, будто и впрямь не послушное его воле, угрожающе качнулось вперед. Уловив это движение, Мариарт сжался, зажмурился и тихо зашептал: «Простите, простите, простите».       Тайрес сделал шаг назад. Затем ещё один. Всё это неправильно. Неестественно. Он не позволит себя сломить. Не поддастся наркотику. Не станет играть по чужим правилам. Тайрес мотнул головой, но это не помогло, тогда он развернулся и с размаху пнул нечто, стоящее под ногами. Деревянный предмет мебели пролетел через всю комнату и с грохотом врезался во что–то другое. Что бы там ни было, оно разлетелось на куски.       Тайрес не почувствовал даже секундного облегчения. Его рука была разбита в кровь, после недавней вспышки в коридоре, но он по–прежнему ничего не чувствовал, напряжение не спадало и болезненное желание не проходило. — Не вздумай куда–нибудь высунуться отсюда, — зарычал Тайрес на вконец обмеревшего омегу, — ты меня понял? — Д–да, — всхлипнул он, — д–да. Хозяин, простите…       Издав совершенно не человеческий звук, Тайрес из последних сил взял собственное тело под контроль, рванул прочь из спальни омеги. Шибанув двери с такой силой, что те чуть не слетели с петель, Тайрес в порыве схватил тяжеленный секретер и забаррикадировал им проход. После чего, направился прочь, широким нервным шагом. Нужно было убраться как можно дальше.       Запах преследовал Тайреса, продолжая играться с его сознанием. Он понимал, что был полностью невменяемым. Он не владел своим телом, но знал, что оно способно причинять боль. Сила, которой он обладал, должна была всегда оставаться под контролем. То, что он не убил маленького течного омегу, разорвав его в порыве нездоровой страсти, вовсе не освобождало его от ответственности за то, что он мог сотворить теперь с кем–нибудь другим.       Тайрес шел, даже не осознавая, куда. Уже почти добравшись до своих покоев, он вдруг вспомнил, что там его ждет Исая. В нем взыграло одновременно жестокое предвкушение расправы и непомерный страх. Нет, ни за что. Мысль о том, что он может вместо Мариарта убить Исаю, заставила Тайреса шарахнуться прочь от дверей своих покоев.       Он не знал, куда ему пойти, не знал, у кого просить помощи, не знал, кому верить. Шатаясь, наваливаясь на стены и тяжело дыша, Тайрес направился в западное крыло. Только брат мог ему помочь, только ему Тайрес мог верить. Помнил ли он, что Велиар отправился на охоту и его даже нет в замке? Вероятно, нет.       В западном крыле, так же не оказалось стражи. Казалось, весь замок вымер. У Тайреса всё плыло перед глазами, когда он ввалился в гостиную брата. Запах родной крови ударил в ноздри, наконец, перекрывая сладкий дурман. Балконные двери были распахнуты настежь, впуская прохладный ночной воздух. Тайрес привалился плечом к стеллажу и с наслаждением вздохнул, будто задыхался всё это время.       Несколько минут его окружала тишина. Жар в теле, нервное сердцебиение и болезненный сток, стали более реальными, осязаемыми, контролируемыми. Пелена перед глазами стала рассеиваться. Его тело по прежнему саднило так, что хотелось вылезти из собственной кожи. Рот наполнялся слюной, оставляя кислый привкус вина. Тайрес запустил пальцы в волосы, сжав их посильнее. Чувствительная кожа головы взорвалась феерией боли и это даже было хорошо. Тайрес потер лицо, почесал нос, в надежде отбить въевшийся запах течного Мариарта. — Проклятье, — тихо прорычал он, — давай же, возьми себя в руки! — Кто здесь? Ваше высочество?..       Внутри Тайреса будто щелкнул переключатель. Голос показался ему незнакомым, а запах несильным и слабовыраженным, удачно смешавшимся с ещё живым в памяти ароматом течной омеги. Тайрес оскалился, вихрем обернулся и точным выпадом схватил непрошенного гостя за горло, вдавив в ближайшую стену.       Довольно крепкие ладони с грубоватой мозолистой кожей, неожиданно сильно вцепились в его руку. Сиплый хрип вырвался из сжатого горла, но Тайрес не обратил на него внимания. Он прижался к пленнику своим огромным разгоряченным телом, вдавив того в стену, лишив всякой возможности сопротивляться. После чего, склонил голову и зарылся носом в мягкие волосы. От них пахло потом и мылом. Проще говоря, ничем.       Тайрес почувствовал, что невольная жертва больше не оказывала сопротивления, замерев от страха. Частые неглубокие вздохи сменились сиплым всхлипываниям. Тайрес утробно зарычал, проводя рукой по застывшему под ним телу, отрешенно замечая его силу и крепость, но при том беспомощную дрожь. Тайрес смял в кулак подол простой хлопковой рубашки, отмечая, что нарвался явно на какого–то слугу или раба, вздумавшего погулять ночью.       В тот момент Тайресу всё было безразлично.       Оторвав свою жертву от стены, он поволок трепыхающееся тело к кровати. Желание овладеть кем–то совершенно лишило его возможности думать. Тайрес больше не мог терпеть.       Совершенно не сдерживая себя, он швырнул невольника на перины чужой постели с такой силой, что тот подпрыгнул на них, едва не скатившись на пол. Тайрес схватил его за ворот рубашки и одним грубым движением содрал её с его тела. Видимо, шок настолько парализовал его невольника, что тот даже не мог издать ни звука. Только руки взметнулись в бессмысленной попытке защититься и нелепый рефлекс заставил судорожно отползать назад, пока он не уткнулся спиной в изголовье кровати.       Тайресу были безразличны его трепыхания. Он, наконец, содрал с себя ненавистную одежду, которая уже до боли раздражала его кожу, распустил шнуровку брюк и вздохнул от облегчения, выпустив на свободу задеревеневший член. — Х–хозяин?.. — наконец, отойдя от шока, подал голос его невольник, заикаясь от страха, — … что Вы делаете?!.       Тайрес даже не слышал его, протянул руку, схватил за лодыжку и, словно безвольную куклу, подтащил под себя. — Н–нет! Нет! — в панике забилось довольно–таки сильное тело. — Хозяин! Перестаньте! Не делайте этого… Умоляю, не надо!..       Тайрес не был настроен на разговоры, он грубо схватил невольника, рывком перевернул его на живот и заломил руку за спину, но явно не рассчитал силы, потому что в следующий момент послышался хруст, а за ним болезненный вопль. Пока жертва присмирела от болевого шока, Тайрес бесцеремонно стянул с него штаны. — Нет–нет–нет! — задыхаясь от боли и страха, прохрипел он. — Прошу вас, я всего лишь бета! Смилуйтесь, хозяин, умоляю!..       Тайрес не слышал его. В ушах шумела кровь, сознание заволокла боль от собственного желания. Какой бы дрянью его не опоили, она вступила в полную силу, распространившись по его телу и лишив рассудка.       Он навалился на свою жертву, практически лишив возможности дышать. Грубо обхватил одной рукой поперек живота, вынуждая поднять бедра, а другой вдавив его шею в перину, пресекая любые попытки к сопротивлению. Он не слышал слёзных стенаний, полных отчаяния и страха криков, только шум в ушах и неистовое желание проникнуть в вожделенное нутро руководили им.       Из–за того, что тело под ним было шокировано и сковано страхом, альфа не смог сразу овладеть им. Невольник рыдал, изо всех сил стараясь уйти от вторжения, но в какой–то момент альфа поймал его и огромное перевозбужденное достоинство пронзило тесную горячую плоть. Жертва под ним закричала от боли, а альфа по-звериному зарычал, наслаждаюсь одуряющим ощущением тесноты и жара. Его член болел от желания и альфа принялся зверски брать свою жертву, вонзая клыки в одеревеневшие плечи.       Теплые струйки влаги потекли по бедрам, в промежности стало мокро и член альфы начал входить свободнее из–за появившегося скольжения. Альфа вдалбливался в содрогающееся тело со всей своей звериной силой, стискивая свои стальные объятия практически до хруста костей и вонзая зубы в мягкую плоть, прокусывая кожу до крови.       В воспаленное сознание ещё то и дело прорывались удушливые крики, но вскоре они совсем стихли и Тайрес словно ослеп и оглох, полностью будучи поглощённый ощущениями. Горячая влага пачкала его живот и ноги, развратно чавкала в сжимающейся промежности, принося до боли крышесносные ощущения.       Тайрес обильно кончил, вонзившись в уже совсем обмякшее тело и зарычав от удовлетворения, которое практически выкинуло его из собственного сознания. Однако его тело осталось напряженным и альфа уже начинал сходить от этого с ума. Он рывком перевернул свою жертву на спину и снова резко вошел в него, вырвав потерянное сознание из забытья. Невольник выгнулся, каменея всем телом, сжимая Тайреса внутри, и закричал от мучительной боли. Тайрес врывался в его тело резкими глубокими движениями, сжимая бессильные руки до хруста в запястьях.       Разум и тело Тайреса разрывало на части. Он тонул в этом безумии, не помня себя и не зная, сможет ли вернуться обратно.