Серо-голубые

Душно. Жарко. Тесно. Неудобно. Волосы щекочут нос, не дают сосредоточиться на поцелуе. Да ещё и рыжий, сука, упирается всеми конечностями. «Сегодня он явно сопротивляется больше, чем вчера,» — думает Фил. Рыжий льнёт к двери, царапается и вертится. Он уже успел прокусить Филу нижнюю губу и оставить несколько тонких царапин на шее — первые попытки вырваться. Сейчас он не настолько активный, лишь тихо поскуливает от ощущений и максимально отстраняется от Фила. Дрожит. Пытается отодвинуть голову как можно дальше. И дышит тяжело, как уставшая загнанная лошадь. Ну, неудивительно. Фил так глубоко просовывает собственный язык, что рыжий попросту задыхается. Фил вылизывает тонкий рот, кусает вспухшие губы, впивается снова и снова, не давая и шанса на передышку. По языку тонкими разрядами приятные ощущения бегут прямиком в мозг, а оттуда — в пах. Фил едва глаза не закатывает от того, насколько крышесносно ощущается вот это вот всё. Он проводит своими губами по чужим, отстраняется на пару сантиметров, а рыжий тянется за ним. Непроизвольно, но тянется. Дрожит, дышит резко и часто. Его язык высунут призывно, с него капает вязкая слюна, а глаза мунтые-мутные. И Фила коробит, словно разрядом тока — он ухмыляется, сглатывает, ощущая, как призывно дёргается в штанах член, и, широким жестом, проводит своим шершавым языком по языку рыжего. Медленно. Размеренно. Смотрит прямиком в глаза напротив и видит, как пьяная нега в них сменяется стыдом, испугом, тихой собачьей злостью. Фил как-то пошло хихикает от этого, по-ублюдски щурится, вжимается в худощавое тело Ильи, притираясь плотно-плотно. Фил чувствует, как под его пальцами сминается тяжёлый пиджак и как от этого туго вздрагивает Муромов. Чувствует, насколько тонкая майка облегает худые ребра, чувствует, как под ними, горячим узлом под диафрагмой, пульсирует что-то очень, очень горячее. Чувствует, как колотится сердце. Его и чужое. Чувствует. Чувствует. Чувствует. Фил опускает голову и жадно прикусывает тонкую шею, чуть выше кадыка. Рыжий вскрикивает рвано, тут же будто просыпается, взбрыкивает, пытается отпихнуть блондина от себя, возмущается беспрерывно, пока лицо Фила вновь не оказывается на одном уровне с ним. Затыкается Илья только когда видит практически чёрные глаза оппонента — зрачки его вязкие, густые затопили почти всё и едва ли не вытекают за края радужки. Он будто чем-то обдолбан. Фил, подметив секундную растерянность рыжего, снова растягивает губы в гадской улыбочке и жмётся губами к острой веснушчатой скуле. Муромов весь сжимается от этого движения, жмурится, вздрагивает, как от удара. А Фил ведёт губами дальше, по щеке, к уху и чувствует, как у рыжего расходятся мурашки от тихого хриплого хмыка в самую мочку. Фил выдыхает раскалённый воздух из лёгких, тут же прикусывая нежную кожу. Рыжий шипит. Рыжий скулит. А, когда Фил проводит по яркому пятну укуса влажным скользким языком, натурально стонет, тут же затыкая себе рот рукой. Фил отстраняется, приподняв острую бровь. Рыжий шипит про себя, что выражение лица блондина, мол: «Я же говорил», бесит неимоверно. Илья сдвигается по запертой двери чуть влево, вынужденно опираясь на жилистое предплечье Черных, выдыхает сорванно, пытаясь хоть чуть-чуть прийти в себя и тут же давится своей же ладонью, чувствуя, как чужое колено ощутимо так вклинивается в пах. Фил, после небольшой передышки, снова напирает, как танк, наваливается всей тушей, трётся своим членом сквозь джинсы совсем недвусмысленно. А рыжий слишком в шоке — он, блять, не думал почувствовать, как чужой стояк упирается ему в низ живота, когда требовал вернуть свой, сука, телефон. Рыжий дёргается в тихом отвращении, сдавленно что-то бурчит, плотнее вжимается в дверь, мечтая о том, чтобы просто взять и исчезнуть отсюда нахуй. Фил убирает преграды из своих рук и пускает их в дело, полностью отдаваясь своему безрассудству: он гладит широкими ладонями худые грудные мышцы, ненавязчиво массирует их, ведёт, зацепляя полупрозрачную белую майку, к плечам и приспускает тёмно-синий пиджак. Блондин, дорвавшись до рыжего, жадно грызёт его ключицы, явно желая оставить побольше следов и меток. Синяки, кровоподтёки, рваные укусы почти до мяса — рыжий уверен, придётся купить много, много пластырей и обезболивающего. Рыжий терпит. Сквозь зубы выдыхает. Выжидает момент, когда сильные руки таки ослабят бдительность и дадут возможность высвободиться и сбежать. Рыжий так наивен, думает Фил, заметив готовность в любой момент дать дёру. Ухмыляется, выдыхая прямо в кость, убирает руки с острых плеч и чувствует, как бросает рыжего вниз и вправо. Фил не удивлён, но заинтригован. Звериным выпадом перекрывает путь к отступлению, улыбаясь так, что рыжему так и хочется врезать по этой наглой морде. Выставив руки, Фил тут же подхватывает его под живот, рыча от кривого удара локтём поддых, падает на колени и зажимает ногами бёдра рыжего, заламывая за спину его руки. Рыжий тихо матерится и воет. Ёрзает, пытаясь выбраться. Однако нет. Неа. Не выходит. Фил фиксирует его руки своей левой, а правой стаскивает поднадоевший пиджак до локтей. И, облизнувшись, впивается клыками в загривок. Рыжий кричит. Тут же затыкается, правда, но вопль был всё равно диким. Рыжий тычется лбом в дверь, кусая со злости и немощи губы, глухо рычит что-то невнятное. А Фил уже выцеловывает свежие ранки, вымазывая в крови свои губы. Ласково, нежно почти. Будто извиняется, просит прощения, зализывая сочный кровоподтёк. Однако, не проходит и пары минут, — снова укус. Снова крик. Крик, к концу которого голос рыжего срывается и затухает, переходя в хрип. Фил от этого дуреет. Натурально. И, несмотря на далеко не самую удобную позу (Фил прижимает к себе рыжего, стоя на коленях и вдавливая его в дверь), возбуждается не по-детски. Подаётся чуть вперёд, наваливаясь на Илью, прижимается грудью к острым лопаткам и перегибается через тонкую шею, лукаво улыбаясь и тихо хихикая рыжему на ухо.  — Возбудился… Похабно. Хрипло. Пошло причмокнув губами под конец. Муромов вздрагивает от этой фразы всем телом. И его едва не подкидывает, когда по его заду туго проезжается до смехотворного твёрдый член Фила. Рыжий распахивает глаза широко, осоловело оглядывается и смотрит так отчаянно, что его даже жаль. Хотя, нет, не жаль, думает Фил. Заслужил. Постарался. Блондин проводит мокрую дорожку кровавых поцелуев по шее оппонента, лижет его за левым ухом, вылизывает ушную раковину. И при этом трётся, притирается, как собака, толкается всё грубее, резче. Рыжий замирает. Под большими ладонями он прогибается, непроизвольно выставляя пятую точку. Рыжего трясёт. Его лицо пылает как чертова геенна и хорошо, что Фил этого не видит. Член вдруг проходится чуть резче и тут же тычется прямо под яйца, отчего рыжего пробивает волной аномальных мурашек. Илья опускает взгляд, смаргивая подступающие слёзы. Нет, реветь он тут не собирается. Тут Фил снова подаётся вперёд, ещё сильнее вдавливаясь, и до рыжего доходит. Вдруг. Внезапно. Будто стрелой в голову. У него самого стоит так, что даже дышать больно. Член прилично натянул чёрные джинсы и головкой едва касается двери. «Черт побери,» —думает рыжий. «Какого хрена? Почему?! Как так вообще??!» Скулит. «Как сука,» — думает Фил. Отстраняется слегка, слизывая с губ сладковато-ржавый привкус крови, но всё ещё держит одной рукой заломленные руки рыжего. Снова качает бёдрами, видя как напрягаются упругие ягодицы от этого движения, как подрагивает ровная спина, обтянутая майкой. И безумно возбуждается, видя следы своей работы — сочные укусы багрового цвета и измазанную в кровавом мареве шею. В голове щёлкает мысль и блондин тут же, опять давя улыбку, приступает к её воплощению в жизнь: снова наклоняется близко-близко, тянется свободной рукой к горячей коже и медленно, задирая майку, проводит по боку рыжего. Гладит. Верх-вниз. Переходит чуть дальше, водит ладонью по плоскому втянутому и напряжённому животу. И кайфует, когда рыжий дёргается, плотно вжимаясь задом в его пах. Из-за чего? Просто Фил резко взял и сжал чужую выпирающую ширинку. Рыжий дышит тяжело. Глубоко. Боится шевельнуться. Правильно делает, думает Фил. Так и надо. Блондин в награду ослабляет пальцы и начинает водить ими по стволу. Мягко. Медленно. Дразнит, засранец. А Илья терпит. Терпит. Но, в итоге, всё же сдаётся и подаётся навстречу ласкающей руке. Фил блаженно порыкивает тому в ухо, ведь от телодвижений рыжего кайфует и он сам. И всё. Мерные обоюдные покачивания взад-вперёд, пока рыжий пыхтит сквозь зубы и жмурится болезненно от смущения и будоражащего разум возбуждения. Тут Фил притирается ближе, покусывает ухо и заговорчески шепчет:  — Эй, рыжий… Расслабишься? Хриплый голос разносится по коже жаркими вибрациями, отчего Муромов резко дёргается вперёд, стукаясь лбом о дверь. Вопрос остаётся без однозначного ответа, Фил от этого не особо в восторге, но, когда рыжий податливо прогибается, ещё теснее вжимаясь ягодицами в пах… Фил сглатывает, по телу импульсом проходит горячая дрожь, скручиваясь сладким узлом внизу живота, а рука поднимается чуть выше, расстёгивая пряжку выцветшего кожаного ремня. Пальцы скользят рвано, нервно, Черных щурится и невнятно бурчит, пока ремень таки не соскальзывает из петель тёмных джинс и не падает на пол. Щелчок, возня, оглушающе-громкий треск молнии на ширинке и скулёж, сучий скулёж рыжего, сочащийся член которого теперь зажат между большим и средним пальцами Фила и плотной тканью пёстрых синих трусов. Черных хмыкает, подмечая столь броский цвет нижнего белья и чуть сильнее давит пальцами, нащупывая головку под чуть влажной тканью. Снова хмыкает и слегка посмеивается, толкается вперёд, проезжаясь членом по промежности, и, аккуратно поддев под яйцами спереди, приспускает чужие узкие джинсы примерно до колен. Рыжий дрожит, зажимается, бесится, боится и терпит. На секунд тридцать всё это прекращается. Фил сзади копошится, ёрзает, тихо матерится сквозь зубы, всё ещё держит, заломив, руки рыжего, не давая ему лишний раз двинуться. Илья не в восторге. Член ноет от напряжения, колени неимоверно саднит и спина уже успела окаменеть в столь неудобном положении. Да ещё и блондин занят непонятно чем, сволочь. Рыжий ноет. Ноет и толкается назад, вымаливая разрядки. Ему стыдно, невыносимо и дико горячо. Фил сзади что-то рычит утробно, снова приникая губами к уху, и тут же резинка пёстрых трусов спускается под ягодицы с характерным шлепком. Рыжий вздрагивает, а изнутри разливается паника. Нет. Нет. Не надо. Только не это. Нет… Муромов сжимается весь и полностью, трясётся, как промокшая псина и опять скулит. А у Фила будто совесть просыпается — он ласково целует истерзанную шею и гладит тёплыми ладонями по острым тазовым косточкам. Пытается успокоить. Рыжий дёргается от ласк как от кипятильника, успокоиться не может. У него истерика. Внутренняя. Как кровотечение, только истерика. Фил вздыхает. Не тяжело, но как-то виновато. Лижет место укуса на загривке, а правой рукой тянется снова к паху рыжего, обхватывает объятый тканью трусов член и медленно начинает водить вверх-вниз, чуть зажимая у основания. Рыжий всхлипывает. И, вдруг, снова толкается навстречу умелой руке. Для Фила это — согласие. Для Ильи — нет. Просьба. О помощи. Рыжий вскрикивает, когда между его ног, прямо под яйцами, проскальзывает мощный, горячий, пульсирующий ствол. Ему кажется, он даже ощущает вздутые дорожки вен, настолько плотно стиснуты его бёдра. Фил рычит. Снова кусается выстанывая какие-то грязные комплементы. И трётся-трётся-трётся. И, — о, Боги, — отпускает затёкшие тонкие руки, направляя их вниз. Стаскивает вымокшие трусы окончательно, складывает тонкие ладони на покрасневшем члене Муромова и, буквально, начинает резко, отрывисто трахать рыжего между ног. Толкается как безумный, втрахивает рыжего в его же руки, слушает сорванный стыдливый голос, что просит остановиться, кусает-лижет-целует опухшую шею, всасывает кожу с сукровицей… Фил кайфует. Наслаждается. Думает, ехидно, что рыжему-то тоже приятно. А Илья вжимает голову в чужую шею, отворачивается, дрожит-дрожит-дрожит. Филу нравится. Фил в восторге. Особенно от того, что при каждом толчке Илью подкидывает так, что аж дух перекрывает, а рыжие волосы взмываются вверх, как язычки пламени. Фил рычит. Одной рукой он продолжает направлять ладони рыжего, а второй тут же подхватывает его под живот и тесно-тесно прижимает к себе, выстанывая лишь имя. Толкается резко, со всей силы, снова под яйца рыжему, мазнув членом по вздрогнувшей дырке, и, срываясь на хрип, кончает, блаженно жмуря глаза. Тело немеет, расслабляется в пряной неге, будто из него просто взяли и вынули батарейку, и Фил слегка сползает вниз, всё ещё поддерживая Муромова за талию. Чувствует, как под горячей ладонью подрагивает напрягшийся живот, чувствует горловое шипение оппонента, чувствует, как тот толкается, потираясь о чувствительную головку. Усмехается, щурится, заводит левую руку за спину рыжего и лыбится, когда тот вздрагивает и чуть сдавленно стонет от столь странных действий — Фил начинает поглаживать узкую дырочку, периодами ощутимо вдавливая в неё пальцы. Но не вводит ни один. Лишь трёт. Издевается. А рыжий, с ненавистью, елозит по пальцам, пытаясь кончить, ибо у него уже аж яйца звенят, как хочется разрядиться. Фил приподнимается, целует под ухом, тычется носом в мочку, пошло хрипит своим слегка уставшим голосом:  — Кончай… И рыжий кончает. Вскрикнув, взметнувшись, с силой стукнувшись лбом о дверь и запачкав свои руки и чужую ладонь. Тут же, дыша тяжело, загнанно, сползает вниз, оседает прямо на колени блондину и пытается прийти в себя, отдышаться. Фил сзади чуть слышно хихикает, бурчит себе что-то под нос и, подобрав выпачканной в сперме рукой снова под живот, опускает голову рыжему на плечо. И всё. Сидят. Отходят. Понимают. И не знают, каким образом смогут выкрутиться из подобной херни. Оба. Да ещё и литературу пропустили. В общем — пиздец.