Я слепил две фигурки, с сонных глаз, было делать мне нечего. И нарек я мужчиной номер раз, номер два нарек женщиной. Я слепил две фигурки от балды — посмотреть, что получится. Но не знал, что от этой ерунды мне всю жизнь дальше мучиться. (Канцлер Ги. «Песенка Люцифера»)
«Вы ведь не отпустили ее? Ту, которая ранила вас.» Колено болело не переставая. Казалось, будто в нем вновь оказался проклятый нож, вот только вытащить его не было никакой возможности. Покалеченный сустав ломило, крутило, жгло и ничто не облегчало незавидной участи Владыки Ада. Даже серная мазь, обычно способная избавить его от боли, сейчас тоже стала словно одним из орудий нескончаемой пытки. Гелла, сидевшая на полу у изножья кровати, круговыми массажными движениями втирала обжигающую мазь в колено своего повелителя и с волнением отмечала его все нарастающее недовольство. Все каким-то неуловимым образом изменилось. Обычно мессир после того, как его верная немногословная муза с помощью мази снимала боль, становился расслабленнее, можно сказать, благодушнее и даже мог приласкать рыжеволосую вампиршу — о, как она была счастлива в эти минуты! Сейчас же он раздражался все сильнее, и это было очень странно. Сеанс работы с народонаселением мессиру понравился — это Гелла знала точно, но что произошло потом оставалось для нее загадкой. Князь Тьмы, отослав свиту во временную резиденцию, отправился куда-то в одиночестве, а по возвращении он казался задумчивым и раздраженным. Возможно, это было как-то связанно с королевой грядущего бала — краем уха Гелла слышала, как Фагот, Азазелло и Бегемот обсуждали новую Маргариту, казавшуюся им весьма примечательной личностью. Впрочем, тогда вампирша не предала этим словам значения. Она никогда не рассматривала бесконечное полчище королев в качестве своих соперниц — Маргариты появлялись из ниоткуда и, получив желаемое, исчезали в никуда, а некоторые из них даже бал не могли перенести спокойно. И тем не менее, состояние мессира не на шутку взволновало немногословную музу. Стремясь разгадать тайну, Гелла не рассчитала собственных возможностей и слишком сильно сжала многострадальный сустав. Это стало последней каплей, переполнившей и без того не очень глубокую чашу терпения Властелина Ада. Ему вполне хватало и этой не утихающей боли в колене, чтобы терпеть еще и издевательства со стороны младшего члена своей же свиты. — Вон отсюда! — перехватив тонкие запястья, Воланд с силой сжал их. Не сдержавшись, вампирша зашипела от боли. — Мессир, простите!.. — Вон! — повторил приказ Воланд, разжав руки. На запястьях Геллы остались красные следы, будто от ожогов. Странно, а ему хоть ненадолго, но стало легче, словно ярость притупила боль. Мессир даже успел задуматься о новом способе лечения, когда все вновь вернулось на свои круги вместе с ее голосом в его голове. «И все-таки вы ее убили?» Маргарита. Его проклятие и его шанс на победу. Милосердная, упрямая, гордая, отважная, и, пожалуй, безрассудная. Когда-то давно она погубила себя, но умудрилась изменить его. Воланд криво улыбнулся своим мыслям. После той ночи, он стал несколько разборчивее в связях. Впрочем, любовниц у него и по сей день было много. Все они подчинялись ему, ждали его внимания и трепетали. Ни одна из них, даже самая страстная и несдержанная, не отважилась бы повторить «подвиг» той самой Маргариты. «И все-таки вы ее убили?» — настойчиво повторяла у него в голове Маргарита Николаевна, продолжая допытываться до истины. Почему-то эти навязчивые, будто мухи, вопросы не желали оставлять Дьявола в покое. «Боль в колене все еще не оставляет тебя. Или это ты не хочешь, чтобы она тебя оставила, Светоносный?» — с нескрываемым ехидством поинтересовалась Парка, присоединившись к Марго. Воланд заскрипел зубами от бессилия и злости. Он мог уничтожить почти любого, но с голосами у себя в голове совладать не мог, оставалось лишь подчиниться им. Повинуясь движению его руки, к кровати подплыл волшебный глобус. Подарок Парки был вещью воистину незаменимой — с его помощью можно было увидеть в мельчайших деталях, что происходит в данную секунду в любой точке мира, а порой и заглянуть в будущее. Вот только сейчас Владыку Ада интересовало не настоящее или туманное будущее, а вполне конкретное прошлое. Его собственное. Хотя раньше Воланд никогда не занимался подобной ерундой, а если и вспоминал о былом, то только для придания себе сил в вечной борьбе с Отцом. Но сейчас было необходимо разобраться в прошлом, иначе чертова боль могла свести его с ума. Говоря откровенно, Воланд, отвечая на терзавший его нынче вопрос Маргариты Николаевны, лгал лишь отчасти. Безусловно, он убил сорвавшуюся с цепи ведьму, однако многое о той ночи просто стерлось из памяти. И виной тому был не только неумолимый ход времени, но и боль — она буквально вытравила из памяти Сатаны тот шабаш, однако имя и лицо дерзкой ведьмы надежно впечатались в его сознание. Впрочем, та Маргарита хотела, кажется, именно этого. Магический глобус завертелся и засиял нестерпимо-ярким белым светом. Воланд склонился над моделью Земли и перед его глазами замелькали поначалу неясные и полуразмытые картины прошлого, оживляя воспоминания о роковой ночи.***
Маргарита. Чистая душой. Юная. Прекрасная. Гордая. Почти безумная в своем ликовании. Она и не думала бежать, с неприкрытым торжеством в зеленых глазах взирая на мучения Владыки Преисподней. Возможно, окажись девушка хоть немного труслива, как остальные ведьмы, спасавшиеся в этот момент бегством, то все же осталась бы в живых. Но она стояла и смеялась прямо ему в лицо. Нет, такого простить не мог даже ангел, тем более падший. Все еще судорожно хватаясь за искалеченное колено, из раны в котором вытекала черная, как деготь, кровь, Князь Тьмы протянул руку вперед и свел пальцы, словно хватая кого-то незримого за горло. В то же мгновение ведьмин смех, будто достигнув самой высокой точки, враз оборвался. Грета, ловя ртом воздух, и пытаясь сделать хоть один-единственный вдох, запрокинула голову и сжала рукой собственную шею. Вот теперь дерзкой ведьме действительно стало страшно. В изумрудных глазах плескался первобытный ужас. Все боятся смерти. Даже самые отважные и безрассудные. Вопрос лишь в том: когда они это понимают — заблаговременно или за секунду до? Сделать единственный, но такой необходимый вдох было невозможно, впрочем, как и ослабить влияние Дьявола, но Грета боролась. Она не хотела и не могла уйти так просто. Да, ей удалось отомстить любовнику за себя, но… Но было что-то еще. Что-то гораздо важнее девичьей чести и гордости. Что-то держащее ее на коротком поводке у Сатаны… Нет, не любовь, а почти слепое и совершенно безусловное обожание. Оно ослабевало, становилось почти незаметным, когда Дьявола не было поблизости, и усиливалось в стократ, когда он оказывался рядом, и лишь боль от унижения помогла ведьме ненадолго сбросить эти чары. Протянув свободную руку, Грета коснулась своих спутавшихся волос. Пальцы зацепились за все еще вплетенную жемчужную нить. Вот он ее единственный поводок и ошейник! Но хуже того, она надела его добровольно, весело смеясь и рассуждая о скуке, которая царит в Раю! Вот он — ее конец!.. Нет! Нет! Нет! Она не умрет так просто. Только не так!.. Не как собака на привязи! Тонкие пальцы сжали холодный дьявольский жемчуг, и Грета, вложив в это все свои силы, рванула тонкую, но такую прочную нить. Жемчужный дождь осыпался на проклятую землю. — Свободна!.. — едва слышно прохрипела Грета за секунду до того, как выпорхнувшая, подобно птице, душа, ускользая от Сатаны, оставила навсегда бесполезное смертное тело.***
В ту ночь Воланд не слышал этого последнего предсмертного шепота ведьмы, сумевшей навсегда остаться в его памяти. Сейчас же он буквально раздался у него в голове, а ведь обычно глобус лишь показывал. Что все это могло означать? Очередное вмешательство Парки? Или же все дело в Маргарите? Однако Владыка Ада не успел об этом как следует подумать. Изображение неожиданно сменилось, и перед пасмурным взором мессира появилась небольшая плохо освещенная комнатка. Почти в самом центре нее стояли, крепко обнявшись, мужчина и женщина, у ног которых были рассыпаны исписанные тетрадные листы. Мужчина был, кажется, незнаком Дьяволу, по крайней мере, Воланд не обратил на него внимания, а вот женщина… — Ты — мой свет!.. Моя жизнь!.. Ты — мой Мастер!.. — отчетливо ясно услышал Воланд у себя в голове хриплый от волнения голос Маргариты Николаевны, а уже в следующее мгновения мужчина и женщина жадно целовались, словно не в силах насытиться друг другом. Воланд закрыл глаза, стараясь осмыслить увиденное. Нет, это было вовсе не новостью. Уже после выступления в Варьете он отметил некие изменения в Маргарите Николаевне. И даже сделал ей замечание, однако что-то в омутах зеленых глаз заставило Сатану насторожиться. Нет, это вовсе не походило на обычную земную любовь, которая имеет свойство быть весьма непостоянной, или страсть. Это походило на… Предназначение?.. Было совершенно непонятно: прошлое, настоящее или будущее показал глобус, но это было явное предупреждение Парки. В последнюю встречу она говорила о чем-то подобном. Нет, он не упустит свой ключ, когда победа так близка! Подобно ядовитой змее ярость подняла голову и стала медленно опутывать Повелителя Тьмы, который не только не сопротивлялся, но и словно упивался этим. Противника, впрочем, жалкий человечишка не мог быть ни противником, ни соперником Дьяволу, надлежало немедленно убрать, уничтожить. Даже жаль, что не с ним довелось побеседовать на Патриарших, тогда бы вопрос был бы уже решен или вовсе не возник. Крупные камни в старинных перстнях тускло блеснули в свете свечного пламени, когда Воланд взмахнул рукой. Над зачарованным глобусом появилось изображение того, кого Маргарита называла Мастером. И все-таки Дьявол ошибался, опрометчиво решив, что не знает его. Нет, конечно, земная оболочка претерпела ряд изменений, что вовсе неудивительно при череде перерождений, но вот душа… Значит, все-таки предназначение. — Азазелло! — громкий голос Владыки Ада прокатился по всей «нехорошей» квартире номер пятьдесят. И тут же в покоях повелителя из воздуха появился коренастый огненно-рыжий мужчина. — Мессир? — едва заметно склонив голову, спросил демон безводной пустыни. — Этот человек, — Воланд указал на витающее над глобусом полупрозрачное изображение Мастера. — От него необходимо избавиться. Как можно скорее. — Убить? — счел за нужное уточнить Азазелло. В последние несколько дней мессир проявил неслыханное великодушие, если, конечно, такое понятие применимо к Сатане, и избавился от ненужных людей не самым радикальным способом — одного отправил в Ялту, другого отправил в клинику, третьего посадил. Впрочем, все это могло быть связанно с необычайно-хорошим настроением Дьявола и появлением новой королевы. — На твое усмотрение, — чуть подумав, изрек Воланд. — Но он должен исчезнуть.