Утро

Тэхён проснулся от наступающего оргазма. Он давно не кончал во сне — кажется, последний раз это было курсе на первом, — но сон с Чонгуком и горячим, грубым сексом, был настолько реалистичным и детальным, что это случилось. От слов, сказанных им во сне, неприятно засосало под ложечкой. — Раньше я берёг нашу дружбу, а теперь нам нечего терять… Возможно, в глубине души он действительно так думал — не зря же сознание подкинуло эту фразу, — но в реальности он бы такое не рискнул сказать. Слишком обречённо прозвучали бы такие слова. Когда он уснул опять, ему снова снилось, что пришёл Чонгук. Поздно, как он любит. Но в этом сне был новый сценарий. — Я не хочу ничего слышать, — прогонял его Тэхён. — Я не собираюсь оправдываться. Мы поговорили… и… — Чонгук усмехнулся, — я понимаю, почему он понравился тебе. Такой милый, невинный, справедливый. Прям супер-герой. Куда мне до такого идеального мальчика. — Здорово, что ты сам всё понял. А теперь проваливай. — Нет, нужно поговорить. Теперь он проснулся на этом моменте. Видимо, мозг не желал смотреть один и тот же сценарий, пусть и с примерно разным развитием событий. — Зря я ушёл от Чимина, — Тэхён встал с кровати, смотря на время, но не запоминая его. — Он не делал ничего плохого. И вполне мог бы утешить меня. Мотнув головой, чтобы отогнать мысли, что идти нужно совсем не к Чимину, он стал спешно одеваться. Вся эта история казалась плохим сном. Он думал об этом слишком много, хоть и прошло всего несколько часов. Отчасти Тэхёну хотелось дать Чонгуку возможность оправдаться. Может, дело действительно в адреналине, как говорил Чон во сне? А, может, в этих словах была какая-то другая идея, которую он сможет объяснить, если сможет? Правда, за избиение Чимина, который всегда был слишком безобидным, чтобы совершать над ним физическое насилие, Тэхён не мог его простить. Это было слишком низко и некрасиво даже для такого человека, как вспыльчивый Чон. Тэ всегда знал, что Чонгук дурной, но эта история казалась ему выходящей за грань. Тэхён никогда ни у кого не просил совета в делах сердечных, но в тот момент ему бы не помешал советчик. Он мучительно пытался понять, почему снова и снова возвращался к Чонгуку. С одной стороны был заботливый, милый, как миллион видео с котятами, Чимин, а с другой — бестолковый, бесшабашный, вечно задевающий его, Чонгук. И даже сейчас, испытывая злобу, он всё равно думал о нём, хоть и шёл к другому человеку. — Главное, чтобы Чимин потом опять не пострадал из-за того, что Чонгук — ревнивый дурак, а я… а я просто дурак. Хоть он и обещал себе выбрасывать из головы все запретные мысли, Тэхён всё-таки вспомнил, что, когда началось половое созревание, он не мог поделиться своими проблемами с донсеном, а проблем было предостаточно. Чего только стоила привлекательность Чона, который всё время требовал быть рядом. Слушая шалящие гормоны, Тэхён пару раз позволил себе заглядеться на него. — А он привлекательный… Могли бы мы стать парой? А тот, замечая его изучающий взгляд, говорил что-нибудь милое или неловкое, и Тэхён сразу менял направление своих мыслей. — Нет, между нами может быть только дружба. И, хоть где-то в душе и мелькали мысли, что что-то большее, пожалуй, тоже было бы интересно, Тэхён не развивал их до осознаваемого уровня. Отчасти из-за скрытых, неудовлетворённых, даже не имеющих шанс получить удовлетворение, желаний, он с такой готовностью согласился на возникшего в его жизни Чимина. Это была своего рода замена Чонгуку, который из-за возраста и чувствуемой ответственности возвести в ранг партнёра, человека для отношений, Тэхён не смел. — Я старше, а он молод и глуп. Получится, что я его использую. Всё, просто закрою эту тему. И буду игнорировать его намёки. Сделать это было легко. Тэхён настолько убедил себя, что между ними возможна только дружба, что даже не думал ни о чём другом. Даже когда Чонгук дорос до недвузначных намёков. Даже когда Чонгук пригласил его в кабинку клубного туалета, пошло облизывая губы. А теперь, когда всё опять заставляло возвращаться в ситуацию, в которой Чонгук безответно влюблён в якобы ничего не замечающего Тэхёна, запрещённые давно, ещё в юношестве, детстве мысли стали прорываться через блок.