Отвратительные вещи

Я был абсолютно опустошён. И нельзя даже сказать, что меня терзало горе. Внутри словно раскрылась бездонная чёрная дыра, засосав в себя любые возможные чувства. Жил я на автомате - ходил в университет каждый день одной и той же дорогой, мимо небольших ларьков с выпечкой и сладостями, готовил себе поесть, ложился спать - и всё заново. Спал много. Разве что во сне я мог прекратить мысли об омерзительной ситуации на похоронах Нагито. Образ мальчика в белом жил в моём сознании и не собирался уходить - настолько диким и нереальным он мне показался. "Такого не бывает, - говорило что-то внутри. - Ты сам себе всё выдумал, этого не было, не было, не было". А ведь правда - не могло такого быть. Невозможно смеяться на похоронах любимого человека, поливая его грязью. Но ощущение чужой тёплой кожи на моей ладони слишком хорошо закрепилось в памяти. И я хотел снова ударить его, раз и навсегда дав понять, что так не поступают. Хотел переломать ему все кости, переехать асфальтоукладчиком, облить бензином и поджечь. По крайней мере, чувство ненависти во мне осталось. И тревога, смутная тревога пробирала до самого нутра, то и дело хватая моё сердце холодными тонкими пальцами. Когда я увидел его снова, внутри что-то оборвалось. Тяжело было сделать вдох - и я просто наблюдал за ним, за наглецом в белом костюмчике, ловя каждое движение. Он отошёл от киоска с бутылкой газировки в руках и сел на лавочку неподалёку. Стараясь не привлекать внимания, я быстро пошёл в сторону дома, чуть опустив козырёк кепки. Но не тут-то было. - Эй! - крикнул мне паренёк. - Это же ты, я тебя помню! Иди сюда. Я нехотя развернулся и подошёл, не спеша садиться. - Послушайте, у меня много дел, - пытаясь угомонить бурю внутри, я крепко сжал кулаки. - Я не имею желания болтать с вами после того, как вы оскорбили моего погибшего друга. - Ни-ши-ши, твоего погибшего друга и так природа оскорбила. Мне показалось, будто лицо парня приобрело нечеловеческие черты - он стал похож на животное, на гиену, склонившуюся над убитым львом и собравшуюся полакомиться мертвечиной. Внутри меня горело - и ничто уже не помогло бы потушить. Я вновь замахнулся на него, собираясь ударить, но мальчик резко перехватил мою руку. - Даже не думай, ты, агрессивный болван, - улыбка сошла с его лица. - Хочешь, ручки тебе свяжу, чтобы не распускал? Мне тяжело дышалось. Я присел рядом, глядя на неприятного собеседника, будто стараясь прожечь насквозь. - Меня зовут Кокичи, и ко мне можно на "ты", - снова усмехнулся парень. - Мы уже не настолько незнакомцы, не так ли? Я рад, что встретил тебя. Ты был бы интереснее без кепки, сними её, ладно? Посмотрел на меня Кокичи хитро и насмешливо, будто предчувствуя моё недовольство. И я мог бы пересилить себя, сняв кепку и наигранно улыбнувшись, но внутри уже заранее поднимался бунт в форме отвращения. Отвратительные спутанные волосы, отвратительная прядка, торчащая прямо на макушке, отвратительно хихикающий наглец по имени Кокичи. - Ты мерзкий, ты знал это? - невольно вырвалось у меня. - Как можно оскорблять погибшего? Нагито был чудесным человеком с чистой и доброй душой, у меня остались самые светлые воспоминания о нём, а ты берёшь и топчешь это, и топчешь, и не стыдно тебе! Ветер пронёс мимо пустой пакет из-под кукурузных палочек. Тёплое весеннее солнце словно намекало на то, что снять головной убор было бы правильным поступком. Я мысленно измерял силу ветра и его направление, глядя на растрёпанного Кокичи и закусывая губу от горькой досады. - Почему мне должно быть стыдно, если это так приятно? Ни-ши-ши, - Кокичи приложил руки к чуть покрасневшим щекам. - Ни в чём не повинный молодой человек с переломанным напрочь сознанием, но добрый, честный и открытый, кончает с собой, не в силах справиться с жизненными трудностями, а я порочу его память, говоря, что так ему и надо! Чем-то меня подкупила беспардонность Кокичи. Он был так счастлив, так по-детски хлопал в ладони, так щурил сиреневые глазки - можно было предположить, что это ребёнок, обхитривший учителя и вместо урока отправившийся купаться в реке. Милый, забавный Кокичи, который, однако, говорил такие вещи, что мне хотелось обвить руками его шею и душить, пока он не упадёт замертво. - Очнись, твой любимый лежит в земле! - я пытался выдавить хотя бы каплю жалости. - Он мёртв, и ты никогда больше не обнимешь его, не поцелуешь, слова доброго не скажешь. Нет больше твоей любви. Парень взглянул на меня, как на последнего глупца, чуть приподняв бровь. - А ты что, тоже хочешь? Нет, ну ты в таких подробностях рассказываешь! Давай, расскажи ещё, как его черви жрут, мне так интересно. - Речь не об этом, - я выдохнул, не в силах сопротивляться язвительным фразам собеседника. - Впрочем, тебе не понять. Ты дружить не умеешь, любви не знаешь. Ты чёрствый. - Зато я могу ходить без кепки и не париться по пустякам, - Кокичи вдруг засмеялся громко и заливисто. - Досадно, правда? Какая жалость, бедный мальчик, как его жизнь потрепала. Ни-ши-ши. Как зовут-то тебя, несчастный мальчик с похорон? Впервые за долгое время у меня внутри проснулось что-то тёплое и ещё не до конца понятное. Почему-то вспомнилось детство, когда я настолько хотел жалости и снисходительности со стороны других, что любил притворяться мёртвым. Эти взгляды сверху вниз отдавали приятным трагизмом. - Шуичи, - произнёс я нелюбимое, но, к сожалению, собственное имя. Кокичи поднялся с лавочки и встал напротив меня, опуская тонкие руки на мои плечи. - Послушай, Шуичи, - уже серьёзнее сказал он. - Если ты будешь моим, я дам то, что тебе нужно. Хочешь жизнь, как в аду - я предоставлю тебе её. Хочешь любви и заботы - пожалуйста. А хочешь всего вместе? Будь моим, пожалуйста, ты очаровал меня! Я солгал бы, сказав, что не испытываю к Кокичи того же. Что-то изменилось во мне, что-то повернулось в обратную сторону. От него веяло превосходством - и я больше не мог сопротивляться. - Я хочу быть твоим, - мои губы расплылись во вздорной улыбке. - Но учти, что я сложный. От меня все бегут через месяц-два. И ты убежишь. - Я с тобой справлюсь, и не с такими справлялся! - Кокичи самоуверенно упёрся руками в бока. - Справлюсь-справлюсь, вот посмотрим. Можем поспорить на твою жизнь, она всё равно ничего не стоит, ни-ши-ши. Меня обожгло, словно страстным и неожиданным поцелуем. Кокичи будто бы светился в солнечных лучах - возвышенный, улыбчивый, красивый. И я чувствовал, что вернул себе что-то давно забытое и утраченное в повседневных заботах. - Очаровательный, - Кокичи не мог насмотреться на меня. - И откуда ты взялся такой несчастный? Я пожал плечами. Родился, дорогой мой друг, взял и родился. Назло и на радость тебе.