Отвратительные вещи

Солнце палило нещадно, заставляя прохожих скидывать куртки и пиджаки, надетые прохладным утром. Мы с Кокичи прохлаждались на лавочке в парке около моего дома. Огромные старые деревья давали хорошую тень, и мой спутник невольно начинал зевать - видно, не выспался, и всё пытался что-то сказать мне. К сожалению, моё внимание было сосредоточено на другом - на своей вине в недавней смерти товарища, и слова Кокичи абсолютно не долетали до меня. Под влиянием раздражения я схватил его за белый пиджак одной рукой, а другой звонко хлопнул по лицу. - Ай! - взвизгнул он. - Мне больно! За что? - Ты знаешь, - я равнодушно вздохнул. Недалеко показалась высокая, тощая и до боли знакомая фигура в белой футболке со странным красным завитком. Я потёр глаза - неужто это был тот, о ком я думал беспрестанно? Подняв взгляд на его доброе бледное лицо, на светлые вьющиеся волосы, я понял, что не ошибся. Мне стало жутко за себя - я, чёрт возьми, вижу то, чего нет, и это явно нехорошо. Захотелось забиться под лавку и сидеть там до тех пор, пока видение не исчезнет. Но пронзительный, полный ужаса крик сидящего рядом Кокичи заставил меня поверить в реальность происходящего. - Здравствуйте, - Нагито помахал нам тонкой рукой, нежно улыбаясь. - Как вы, ребята? Я не мог произнести ни слова. Сердце бешено колотилось в груди, а язык не слушался моих команд. Кокичи быстрее пришёл в себя, поражённо глядя на восставшего из мёртвых. - Ты умер! - закричал он, встав с лавки и ткнув пальцем в грудь Нагито. - Ты повесился, ты лежишь в гробу, тебя черви жрут! Ты разлагаешься! Кожа слезает с тебя кусками, оголяя кости, и ты просто не можешь быть здесь! - Думаешь, меня так просто уничтожить? - оживший покойник провёл рукой по тонкой белой шее, выделяя пальцем синеватый след от верёвки. - Думаешь, я легко бы сдался? Думаешь, цикла удачи не существует? Это ты, ты и только ты довёл меня до смерти. Не смей сваливать вину на Шуичи. У него золотая душа. У тебя же - давно прогнившая. Внезапно Нагито схватил Кокичи руками за шею, с силой сдавливая. Последний попытался сопротивляться, но его сил не хватало, чтобы разорвать смертельную хватку, чтобы побороть полного справедливой ненависти погибшего, чтобы спасти свою жизнь. Люди вокруг, казалось, не замечали того, что творится, и это вводило меня в состояние полнейшей беспомощности. - Прошу, Нагито, ради всего святого, оставь его! - взмолился я, и по моей щеке скатилась слеза. Вдруг картинка перед глазами сменилась совершенно другой: я лежал в своей постели, судорожно сжимая пальцами одеяло, и глядел в потолок. "Чёрт, - мысленно выругался я. - И приснится же такая дрянь". Частенько случалось, что сны отражали мои худшие переживания. Как сейчас помню испорченные каникулы, проведённые в деревне у бабушки лет пять назад, те бессонные адские две недели. Стоило мне вздремнуть - я видел горящий родительский дом. Видел маму, спасающую то, что осталось, и отца, грязно бранящегося от безысходности. После этого руки всегда тянулись к телефону, но родители на том конце трубки лишь пытались меня вразумить, советуя расслабиться и не думать о глупостях. Как давно это было! Впрочем, тринадцать лет назад внутри что-то фатально сломалось. Сейчас мне восемнадцать. Я доживаю жизнь в чужом городе, в городе, куда приехал учиться. Родители помогли со съёмом квартиры. К счастью, не всегда мне придётся сосать из них соки - потерплю ещё годик-другой, а затем отправлюсь туда же, куда отправился Нагито. Туда, где мне самое место - в небытие. Страшно представить, что сознание угаснет навеки, и вечность станет для меня одной секундой, длящейся без конца. Сознание угаснет навеки, но оно мне такое не нужно. Не всем везёт. Тягостные мысли об уходе из жизни довели меня до слёз. Я забился под одеяло, всхлипывая и срывая с пальцев куски кожи. Мне было известно, что сегодняшние пары лучше не пропускать, но мягкая подушка и тёплый матрас не давали подняться. Так и провёл бы весь день в кровати, если бы не внезапный звонок в дверь. Увидев в коридоре Кокичи, я поспешил открыть. Я был несколько обижен за вчерашнее, но присутствие парня, как мне казалось, помогло бы взбодриться. - Доброе утро, - он разулся и прошёл по коридору на кухню. - Что у нас на завтрак? Я порылся в холодильнике, доставая два десерта в непримечательных синих упаковках. Отдал один Кокичи, поставил чайник и сел напротив. - Ты что, поесть пришёл? - безо всяких чувств спросил я. - Ни-ши-ши, мне просто хочется видеться со своим любимым Шуичи чаще. Мне оставалось ломать голову над тем, лжёт мой новый друг или нет. Его специфический смех лишь сбивал. Спросить не решался - зачем провоцировать на издёвки? Признаться, утренние мысли не отпускали - хотелось говорить о смерти, говорить много, пока тайна того, что ждёт меня после, не будет раскрыта. - Кокичи, - неуверенно начал я. - Ты боишься умереть? Как думаешь, там пусто? Или там всё же есть что-то? Он взглянул на меня недоверчиво, презрительно, одним своим видом показывая, что не желает обсуждать настолько абстрактные вещи. - Боюсь, кто же не боится? Разве что ты, несчастный Шуичи, не боишься смерти, - мой гость странно облизнул губы. - Ведь только смерть была бы для тебя лучшим выходом, ни-ши-ши. Внутри стало жарко. Я чувствовал, как разливается в животе тепло, и губы тронула улыбка - я почти не мог её сдержать. Аура детского, невинного, но в то же время горячего трагизма захватила пространство вокруг меня, наполняя сердце любовью. Что бы там ни было после - я не боюсь смерти, и жди меня, вечность длиной в секунду. - Да, Кокичи, ты прав, - я послушно кивнул головой. - Спасибо, что не отрицаешь очевидного. Так и сидели мы, наслаждаясь созданной атмосферой, где не было ни одного лишнего слова, где не было никого лишнего - только двое, один из которых родился, чтобы погибнуть, а второму нравилось быть с ним рядом. Небо за окном покрылось тучами, и это слегка угнетало. Я задёрнул шторы и включил свет. - У тебя красивые глаза, - внезапно произнёс Кокичи, впиваясь в меня взглядом. - Жалкий ты. В хорошем смысле. Жалость вызываешь. Тяжело было объяснить процессы, происходящие во мне. Я просто присел на пол рядом с Кокичи и положил голову ему на колени. Он осторожно перебирал мои непослушные волосы, то и дело поглаживая по щеке. - Всё будет хорошо, - нежно прошептал он. - Там ничего нет. Что-то больно кольнуло внутри, когда я осознал простой, но всё ещё не очень доступный для понимания факт - Кокичи становился нежным и сочувственным, лишь когда речь заходила о моей смерти. Кем я был для него? Жертвой несчастливых обстоятельств или сильным, достойным человеком, желающим умереть в лицо переламывающему миру? Судя по всему, первое подходило мне больше. Но почему, Кокичи, почему? Немой вопрос пульсировал в голове, вызывая раздражение и даже некоторую злость.