Как изменилась моя жизнь.

Я мчал по ночному шоссе, вдавив педаль газа в пол до упора. Нет, я никуда не торопился, а пытался отогнать самые плохие мысли. Руки вцеплялись в руль с бешеной силой, до боли, до хруста. Доехал до своего дома, вбежал в гараж. Давно меня здесь не было. Подошёл к большому предмету, который был накрыт чехлом. В голове промелькнули воспоминания: первая поездка, первая авария на этом байке, и первая гонка, где я выиграл и проиграл одновременно. Это была гонка за юную особу, которая тогда мне нравилась, но не мне одному. Мой старый друг, которого я считал своим братом, был в неё влюблён. Мы решили больше не говорить пустых слов, не спорить, а всё решить на трассе. Кто приедет первым на финиш — тот и будет с ней. Если бы я тогда знал, как всё это закончится, то ни за что не сел бы на байк в этот день. Вот мы у черты старта, вот девушка отмахивает флажками «На старт. Внимание. ПОЕХАЛИ!», рёв покрышек, звук мотора, который набирает обороты. Я видел его рядом, в двух метрах от себя. Прибавил скорости. Глупец, я был так уверен в победе. У меня и байк был мощнее, да и новее, и что скрывать — управлял я лучше, чем Сашка. Обогнал его, оторвался и ударил по газам. Дорога пустая. И я еду по ней, ветер, прохлада. Вижу знак «Финиш», проезжаю его отметку и резко даю по тормозам. Когда мотоцикл полностью остановился, я посмотрел назад, но там никого не было. Ни души. Тогда я подумал, что Санёк всё понял и не захотел продолжать гонку. И я поехал обратно. На середине пути от старта до финиша я замер, остановился и сердце вместе со мной. Полиция, скорая, его друзья рядом, и та самая девушка плача рассказывает что-то полицейским. Недолго думая, я спрыгнул с мотоцикла и рванул на своих двух туда, в самое пекло событий. Я виноват. Мне не следовало с ним соревноваться, ведь прекрасно знал, идиот, что он любит её по-настоящему, как я сейчас полюбил Аню. Его байк валялся в стороне, колёса до сих пор крутились. Вдруг, пошёл дождь, сильный ливень. Он смывал все следы крови с асфальта. Все начали разбегаться: кто по машинам, кто по мотоциклам. А я остался стоять над его телом ещё долго. Видел его открытый перелом ноги, как кость торчала из плоти, как была сломана его шея, и голова вывернута в неестественной позе… Всё это медленно убивало меня. Ко мне обращались и полицейские, и врачи скорой помощи. Они не стали забирать тело, лишь вызвали труповозку, только это я понял из их слов. Когда она приехала и его начали забирать, я оттолкнул от себя полицейских и врачей, и ринулся к нему. — Саня! Слышишь? Вставай давай, хватит валяться! Нас с тобой ещё такие дела ждут! Только встань, прошу. Мы девку тебе найдём, достойную, а не эту шл**ху. — Я подхватил руками ещё тёплое тело. Прошибло всё: осознание того, что его не вернуть, что больше он не положит свою руку на моё плечо, и не скажет, что всё будет в порядке, что всё разрулим, что не придёт ко мне с бутылкой обычной белой, и не начнёт жаловаться на эту тупую шл**ху, которая и риснички его не стоила, что уже никогда я не приду к нему с проблемой, а он уже никогда не поможет. Этого человека уже нет в живых, он умер. Его тело лежит на мокром асфальте и медленно остывает. А я держу его на руках и чувствую, как последние капли жизни уходят из него. Я сорвал чехол с байка, скинул с себя пиджак и сел на него. Завёл мотоцикл и понял, что соскучился. Я соскучился по ветру в волосах, по этому драйву, по адреналину, который зашкаливает в крови, когда набираешь скорость. Я рванулся с места. Руки до сих пор помнят, как управлять этим зверем. Да, с того момента с конвейеров сошло не мало новых крутых мотоциклов, но у каждого есть вещи, которые мы не хотим отдавать, продавать, тратить и так далее, а просто хотим сохранить, потому что с ними у нас связаны важные воспоминая, потерять которые мы не можем. Так и у меня. Я могу позволить тебе самый крутой, последней модели байк, но не хочу. С этим мотоциклом слишком много всего связано. К тому же, это моя первая большая покупка, ради которой я вкалывал и днём и ночью. Выехал на автостраду и набрал безумно большую скорость. Опять полил дождь, как в тот день. В тот ужасный, роковой день. И я понял, что с самого детства меня окружает смерть. Я живу, а те, кто мне дороги, умирают. Всё началось с мамы. Она умерла, когда я был ещё ребёнком, но хорошо помню, как провожал её в последний путь. Как плакал и ложился к ней в гроб, как не давал закапывать её, говорил всем, что она проснётся. Потом я потерял тётку, которая, кстати, тоже погибла в автокатастрофе, но за рулём была она сама. Она ехала из детского сада с ребёнком и мужем. Никому их них не удалось выжить. Затем Сашка на мотоцикле. Тут отчасти и моя вина тоже. Не надо было быть таким самоуверенным, видел же, как он сох по ней, нет, мне надо было влезть между ними. Потом и девка эта погибла, но подробностей не знаю. Говорят, от передоза, а там, кто её знает? Моя правая рука — Пахом. Вместе дела вертели, не хилые, кстати, дела. Поднимались с ним вместе из всего этого дерьма. Только ему не повезло. Гадом он оказался. Порешили его за предательство. Не продумал до конца, прежде чем сделку заключать, вот и получил пулю промеж глаз. Андрюха — водитель. Хоть жив, но пострадал хорошо… Крови много потерял, валяется в больнице теперь. Врачи говорят, что работу свою они сделали, теперь только молиться надо, чтобы выжил. И вот сейчас Аня в опасности. И ведь не знаю даже, жива она или уже нет. Найду гниду эту — закопаю к чертям. Землю жрать будет, харкать кровью, асфальт целовать. Сука. За неё всех на куски порву. Только бы найти её. Только бы была жива, остальное всё меркнет. Неожиданно зазвонил телефон, но я не предал этому никакого значения. Летел на своём байке так, что, казалось бы, мой ангел-хранитель не в силах догнать. Я винил себя во всём, что с ней произошло, и что сейчас происходит. Не должен был я с ней сближаться. Нельзя мне семью иметь, теперь нельзя. Все, кто рядом со мной в опасности. Каждый, кому я дорогу перейду, будет отыгрываться на семье. Найду её и отпущу. Не могу я её подвергать опасности. Люблю, поэтому и отпущу. Звонки были настойчивыми. В конце концов, мне пришлось остановиться. На экране мобильного я увидел пять пропущенных от Павла, которого в определённых кругах называли Диким, и СМС-ку, в которой было следующее: «Если дорога твоя тупая блондинка — позвони. Встретимся — порешаем всё тихо, мирно. А нет — пущу бабу твою на фарш.» Не долго думая, я набрал номер Дикого: — Я знал, что жизнь этой сучки тебе невероятно дорога. Встретимся в моём кабинете через час. — Сучонок, чувствует, что за яйца меня держит. Наглая тварь. Но ничего, не знает ещё на кого зубы скалит, ублюдок. — Гнида! Где она? — Не выдержал я. — Ты потише, не кипятись. А то настроение мне испортишь, а я ведь могу и по частям тебе отдавать шл**ху твою. — Только тронь! Я тебя живьём закопаю. — Эй, Сокол, не кидайся так словами, ведь за них отвечать придётся. Я человек ранимый, обидеться могу. — Где она, тварь?! — Я не мог сдержать свой гнев. Мне хотелось пустить ему пулю меж глаз, но сначала отстреливать пальцы по одному, пусть эта сволочь мучается. Шкуру без наркоза снимать буду. — Приезжай в офис, и мы всё обсудим. И без глупостей. Кстати, у меня ещё и Катерина. Я могу и с ней что-нибудь сделать, а твоей сказать, что по твоей вине, она тебе этого никогда не простит. А может мне твою Аню опробовать? Пустить по кругу, пацанов своих порадовать? Как ты на это смотришь? — Только тронь, гнида! — Подъезжай! — Он повесил трубку. Я сжал челюсти так, что зубы заскрежетали, и их пронзила боль. Руки чесались прикончить подонка малолетнего. Никогда не думал, что какой-то щенок сопливый мной управлять будет. Но умный, сука, оказался. За яйца крепко меня взял, не соскочить. Вновь я набирал скорость на байке. Вернулся домой, снял с себя этот деловой вид, надел рваные джинсы, майку и кожаную куртку. Позвонил Льву: — Лев, здорово. Это Сокол. — Да, брат, слушаю. Что случилось? Ты просто так не звонишь. — Дикий звонил только что. — Какой Дикий? Мелкая шавка эта? — Да. Нам с тобой встретиться нужно. Перетереть кое-что. — Да без проблем. Приезжай ко мне. — Жди, скоро буду. Лев — единственный человек, которому я мог доверять как себе самому. С ним с пелёнок вместе. Считай, мамка одна была. Я к нему с любым вопросом мог обратиться. Он пацанов наших держит. Уже через пятнадцать минут я топтал землю под его окнами. Долго не мог решиться зайти, что-то подсказывало мне, что не стоит ему говорить. Потоптался десять минут и уехал. Сам разгребусь. Пока ничего ему говорить не буду. Сначала пойму, что ублюдку этому нужно, а потом, возможно, и его подключу. Я приехал в его офис быстро, трасса пустая, да и ехать недолго.Тем более на байке. Меня с натянутой улыбкой встретила секретарша Дикого. — Здравствуйте, Вам назначено? — Но я ей ничего не ответил. Даже не посмотрел в её сторону. Уже было положил руку на ручку двери, а она завизжала: — Туда нельзя. Павел Сергеевич сейчас занят. — А мне плевать. — Отшвырнул её в сторону и открыл дверь. Да, картина маслом: «великий» начальник сидит в кресле с расстёгнутыми штанами, а одна из его офисных крыс сосёт его член. Девка то молодая, красивая. Видно по ней, что жизни хорошей хочет, а не так, как сейчас — от зарплаты до зарплаты. Все жизни хорошей хотят, да не у каждого выходит. — Спасибо, зайка. Зайди через часок. — Сказал ей Дикий, приподнимая её голову за подбородок. — Хорошо, Пашенька. — Ответила она ему, и поднялась с колен. Направилась к выходу, но перед тем как уйти, окинула меня оценивающим взглядом. Да, не с тем ты спишь ради успеха и хорошей жизни. Но, к несчастью для тебя, я уже занят. — Ты меня позвал смотреть на то, как ты офисных шкур своих трахаешь? — Зло сказал я. — А тебя никто не просил врываться ко мне в кабинет. — Это мой журнал. Каждый кабинет здесь мой собственный. — Нет, это тебе так кажется. Если хочешь вернуть свою сучку, то подпишешь документы, и этот журнал будет моим. — Так ты журнал хочешь? Так забирай. Он мне не нужен. — Нет, Сокол, я не журнал хочу. Я жизнь твою хочу. Ты мне подпишешь всё, что у тебя есть. Всё твоё станет моим. А ты слабак, потому что жизнь готов отдать за шкуру, которую натягивают все, кому не лень. — Не смей! Сука, не смей! — Я сжал кулаки так, что пальцы захрустели, а костяшки стали белыми. — Не выражайся! Я тебя раздавлю, как червяка и глазом не моргну! — Кусок не по зубам взял ты, Дикий. — Ошибаешься. Я сломаю тебя и всё, что у тебя есть! Ты ползать в ногах у меня будешь и молить о пощаде. — Чего ты хочешь? — Уничтожить тебя! Как ты уничтожил моего отца! — О каком отце ты говоришь? — О своём родном. Ты журнал этот купил, молодец такой. Отца моего пинком под зад, как псину какую-то. А он здесь свой бизнес крутил. Наркоту в коробках из-под журналов перевозил. Тихо, безопасно. А ты ему воздух перекрыл. Его тогда на счётчик поставили. Каждый день деньги всё капали и капали. Отец в долги залез, чтобы счётчик как-то перекрыть. А потом из него выдалбливать деньги стали. Так он взял и наркоты своей же нахуярился и подох от передоза. Долги его я кое-как да закрыл. А ты, собака, в его смерти виноват. Держись, сука. Теперь я на тебе отыгрываться буду. Ты лишил меня единственного дорогого мне человека, а теперь я заберу её. — Правильно я сделал, что батю твоего попёр. Я с наркотой никогда не работал и работать не собираюсь. Грязно это и мелочно. А ты, если мальчик умный, вернёшь мне Анну Николаевну, и мы разбежимся. Я журнал тебе оставлю, подпишу на твоё имя. — Засунь себе в жопу этот журнал! — Павел взял в руки телефон, набрал на нём чей-то номер и включил громкую связь. — Да, Дикий? — раздался голос в трубке после гудков. — Убейте её! — Сказал Дикий, смотря мне прямо в глаза с наглой ухмылкой на лице. — Дикий, ты уверен? Баба то хорошая. Может нам её оставишь? Мы с ней поразвлекаемся. — Пустите её по кругу, а потом всадите пулю между глаз. — Окей, дважды повторять не надо. Поняли. Павел отключил звонок и демонстративно бросил телефон на стол. — Ах, ты сучонок. — Сказал я и бросился к нему. Ударил его по челюсти, потом ещё и ещё. Продолжал бить его, пока не вбежала секретарша и не стала кричать. Я на минуту остановился и просто смотрел на окровавленное лицо этого ублюдка. Он даже не сопротивлялся, не дрался со мной, а просто подставлял своё лицо. Я вспомнил, что он сказал по телефону «пустите её по кругу». — Мою женщину будут какие-то ублюдки по кругу пускать? Нет, я не допущу этого! Я найду её, уберу всех твоих людей, а потом и твоих родных, а тебя заставлю на всё это смотреть. — Сказал я и продолжил бить его. У самого уже все костяшки красные, кровяные. Руки болят, а бить не могу остановиться. Лицо уже в кашу превратилось, похоже, что нос этому крысёнышу сломал. Неожиданно в кабинет ворвалась полиция. Оттолкнули меня от тела этого ублюдка, который лежал уже без сознания. Я слышал, как один из полицейских вызывал скорую по рации. А меня трое тащили в полицейский уазик. Я лишь успел напоследок плюнуть в морду этому уроду.