Как изменилась моя жизнь.

— Замечательное утро. Правда, родная? — сказал Михаил и с улыбкой посмотрел на меня, оборачиваясь. Он стоял на балконе и смотрел на солнце, на дивный ландшафт, который окружал нас. Было очень рано, но уже слышно, как поют птицы. — Да, ты прав, милый. Утро, действительно, великолепное. — Я подошла сзади и обняла мужа. Да, на моём пальце уже блестело обручальное кольцо, новое. Его выбирал Михаил, так тщательно, как этот дом и район. Он хотел дать нам всё: спокойную жизнь в тихом районе, бизнес, чтобы я не превратилась в одну из этих загнанных домохозяек, детский садик недалеко от дома для Сашеньки, счастливую и благополучную семью для нас всех. Всё, что было осталось в прошлом, теперь мы вместе. Все вместе. Я прижалась щекой к спине Михаила, а руками нежно гладила его тело спереди. — Сашенька уже проснулась? — Спросил Михаил, аккуратно поворачиваясь ко мне. — Нет, наше солнышко ещё сладко спит. — Ответила я, и игриво поцеловала его в носик. — Аккуратнее, кошечка. — Он рывком притянул меня к себе и страстно поцеловал. Его губы… пухлые, нежные, просто бархат. Его язычок играет с мочкой моего ушка, затем бежит вниз по шеи к груди. — Это ты аккуратнее, я ведь и поцарапать могу. — В подтверждение своих слов, я провела ногтями по его спине, царапая её. Он жадно впился зубами в мой сосок. — Ааа, — нежно и тихо простонала я. — ты сводишь меня с ума! — Тише, милая. Саньку разбудишь. — Поднялся и схватил своими сильными, крепкими руками мои ягодицы. Нет, это невозможно. Так заводить меня… это слишком. Он взял меня на руки и понёс в комнату. Бросил меня на кровать и лёг рядом. Я почувствовала, что у него встал ещё, когда мы стояли на балконе, и я обнимала его сзади. Он игриво провёл пальцами по моей груди, которая скрывалась под шёлковой ночной рубашкой. Соски предательски выступали через ткань, натягивая её, чем выдавали моё возбуждение. Приподнял край рубашки, и начал гладить внутреннюю часть бедра… Он прекрасно знал, что это сводило меня с ума. Само предвкушение того, что скоро он войдёт в меня выбивало почву из-под ног. Одним резким движением Миша порвал мою ночнушку, и накинулся на меня с поцелуями. Такие горячие и жадные поцелуи покрывали каждый дюйм моего тела. Его пальцы лишь слегка, дразнящим движением, докоснулись до клитора, опять с моих губ сорвался протяжный стон. — Детка, тише. Я тоже тебя хочу! — Прошептал он мне на ушко, а я растаяла. Растворилась в его голосе, под ним, под его телом и руками. Запуская пальцы в его волосы, я целовала ключицы Михаила. Два пальчика Михаила ласкали мой клитор. Но вдруг… его пальцы сбежали вниз и очень неожиданно, резко, глубоко вошли в меня. Стон, протяжный, долгий. — Ты такая мокренькая, чертовка моя. Сказка закончилась, а вернее сказать, сказочный сон, в котором нет всего этого ужаса, который сейчас происходит. Нет этого кошмарного места, нет бедной Катерины, нет врагов и этих ублюдков. Там были лишь мы — я, Миша, и наш с ним малыш, вернее малышка. У нас была замечательная дочка, к сожалению, это был просто сон. Я проснулась от знакомого запаха едкого дыма. Когда открыла глаза, то увидела, что Катерина курил сигарету неизвестной мне марки. — Ты как? — спросила я подругу. Её лицо выглядело ужасно, всё побитое и опухшее. Смотря на неё, я не видела больше ту беззаботную красивую девушку. — Ты ещё спрашиваешь? Сама же всё видела вчера. Как думаешь, как я?! — Сказала Катерина и затянулась ядовитым дымом. — Ужасно, мне очень жаль, Катя… — но я не успела договорить, она перебила меня: — Засунь свою жалость себе в задницу, или там нет места? Член Миши застрял? — Не надо, пожалуйста. Катя, не надо так со мной. Я ни в чём не виновата, ты же знаешь. — Знаю. — После этого в воздухе повисло дикое молчание. Нет, лучше слова, пусть это будет крик, пусть истерика, но не молчание. Чаще всего нас убивает именно оно. От него люди сходят с ума. Катерина молчала, просто курила, глядя в никуда. — Откуда у тебя сигарета? — Спросила я, нарушая эту чёртову тишину. — Знаешь, они может и ублюдки, но тоже люди. Попросила я, они и дали за «хорошую работу». Будешь? — Катерина протянула мне пачку сигарет, я уже протянула руку, желая взять одну штуку, но одёрнула себя. Нельзя мне сейчас. — Ты чего? Не бойся, бери! — Нет, спасибо. Не хочу что-то. — Я не собиралась никому здесь рассказывать, что беременна, даже Кате. Не могла рисковать. Я так боялась за жизнь этого малыша. Не за свою жизнь боялась, а за его. Не имела права подвергать опасности это беззащитное и хрупкое создание. Даже Катерине я не могла доверять здесь. Доверяла ей как себе, рассказывала ей все свои секреты. А сейчас понимаю, что всё это было зря. Зря я рассказала ей про Михаила, про свои измены, про то, что больше не люблю Костю. Я невероятно хотела поделиться с кем-то этой радостью, но не могла. Для себя я решила, что первым должен узнать отец. Но в мою голову закралась мысль о том, чей это ребёнок. Ведь с Михаилом первый раз был буквально через несколько дней после отъезда Кости. А проводила мужа хорошо… Надолго. Но отбросила все сомнения. Я была уверена, что это ребёнок Михаила. Я чувствовала это. — Ты же любишь покурить, мы с тобой часто бегали в курилку, помнишь? Или тебе память отшибли, пока сюда везли? — Я посмотрела на подругу, но потом опустила взгляд на пол, смотря в одну точку. — Не хочу больше. Бросаю. — Миша не разрешает? — А ты чего такая злорадная? Что нос свой суёшь везде? — Да пошла ты. — Сквозь зубы сказала подруга и отвернулась. — Пошла бы, если бы могла, но, увы… — Ань, что с тобой происходит? Курить бросила, всё жмёшься в угол, хотя раньше грудью на амбразуру. Что с тобой? — Она подошла ко мне и положила свою руку мне на плечо. Сама не знаю почему, но я заплакала. Вероятно из-за того, что хотела домой к Михаилу. Рассказать ему обо всём, обнять крепко-крепко и не отпускать больше. — Почему мы ещё здесь? — Спросила я её, пока она прижимала меня к себе, успокаивая. Вдруг она поднялась и отошла от меня. — А я тебе сразу сказала, что ты ему нах**й не нужна, а ты всё как дура наивная верила, что принц твой на белом коне прискачет и спасёт тебя. Нечего было обнадёживать себя. Дура ты Анька. Наивная идиотка. — А я всё равно верю, что Миша придёт за нами. — Да твой Костя нас быстрее вытащит, чем Михаил. — На Костю у меня вообще надежды нет, он в командировке. — Да, Анька, дура ты та ещё. Не в командировке он. Баба у него другая, с которой он светится, где попало. Я тогда в кино пошла, когда ещё с уродом этим познакомилась, и заметила их на заднем ряду, они сосались там. Сидели, облизывали друг друга. Аж, противно было смотреть. Я тогда подошла к нему, сказала пару ласковых, а он на колени упал, в прямом смысле, умолял тебе ничего не говорить, ну я и промолчала. — И ты ничего не сказала мне? — Я выпучила глаза на подругу, хотела даже ударить, но жалко мне её стало, и так побитая. — А смысл? Ну, спал он с этой шваброй, что дальше? Домой же он возвращался, с тобой жил. — Ну, ты и сука… Ты всё знала, оставила меня в дурочках! И какая ты подруга после такого? — Сквозь зубы сказала я. Мои руки сжались в кулаки, крепко. Так, что мои ногти впились в ладони. — А ты с Михаилом спала, вы квиты. Не кипятись, деточка. — Сказала Катерина и отошла в сторону. В комнату тихо зашёл мужчина лет тридцати, и накачал пристально смотреть на Катерину и вслушиваться в наш разговор. Он был одет в рваные джинсы, которые сидели по фигуре и очень ему шли, и белую майку, которая плотно прилегала к телу. Волосы были тёмные, не брюнет, но и не шатен, что-то среднее. Взгляд пронзительный, но не серьёзный. Что меня больше всего удивило и поразило в нём, так это цвет глаз: они были карие, но к зрачку имели какие-то нотки голубизны, что делало их необычными. Необычный тип. Да и телосложение вроде обычное, но есть что-то завораживающее, что не позволяет оторвать от него глаз. Красавец, больше ничего не скажешь. — Катерина, здравствуй. — Обратился он к Кате, которая сидела на стуле и курила. Обожала смотреть, как с её губ срывается густой серый дым, которой медленно развеивается, придавая ей нечто таинственное. Именно ей, на остальных это выглядело по-другому. Сколько бы я не старалась это повторить — никогда не получилось. А ведь именно она учила меня курить. Помню, как кашляла от никотина, который вдыхала в себя, а она смеялась и говорила: «Ещё научишься, девочка. Все мы когда-то так кашляли.» — Уйди, кретин! Видеть тебя не хочу! — Прокричала подруга и отвернулась от него, но тот не успокоился. — Ты, правда, прекрасная женщина, мне с тобой было очень хорошо, но всё это больше ничего не значит. Прости, шлюх, которых пускают по кругу, я не люблю. Давай не будем всё усложнять? — Мужчина совершил явную ошибку, он открыл дверь «клетки» в которой мы сидели. — Да пошёл ты нах**й! — Кричала Катя. Она встала со стула, подошла к нему вплотную, — Дима, я тебя любила, а ты! Именно ТЫ! Пустил меня по кругу. Послушался своего босса, главаря всей этой шарашкиной конторы. — Она плюнула ему в лицо, а затем я услышала шлепок, который оказался пощёчиной. — Уйди с моих глаз. Я не хочу тебя видеть и слышать! Уёб**к! — Она собиралась уйти, но он схватил её за руку и остановил. — Полегче на поворотах, крошка. Ты меня знаешь, я долго терплю, но потом… Это не мой босс, как ты выразилась, а мой лучший друг — брат, которому я жизнью обязан! Мы с ним с самого детства вместе. Не одно дело вместе проворачивали. Жертвовали всем ради друг друга. — Он сжал её руку сильнее. — Не истерии, Катерина. Будь послушной девочкой и выйдешь отсюда живой, надо будет — лечение оплатим. Только не делай глупостей. — Да пошли вы с ним вместе. Нахрен мне ваше лечение не сдалось, себя вылечите для начала. — Катя выдернула свою руку и рванулась бегом к выходу из этого чёртова помещения, но неожиданно в дверях она резко остановилась и попятилась назад. Присмотревшись, я увидела, что в дверях появилось несколько человек, все были мужчинами. — Куда это ты собралась, красавица? — Спросил один из них. Катя всё ещё пятилась назад, пока не натолкнулась на бетонную опору. — Пошли вы все!!! — Ещё громче прокричала Катерина и закрыла глаза, когда один из мужиков ударил кулаком по опоре прямо рядом с её головой. — Не ной! Не кричи! Заткнись и открой рот! — Он схватил её за волосы, потянул на себя и ударил под колено, из-за чего она упала на колени. — Свяжи ей руки! — Приказал он одному из своих псов. — Пусть знает, что бывает с такими как она. Катерине связали руки длинной верёвкой. Второй конец верёвки перекинули через балку и натянули так, что девушка стояла на носочках. С неё резкими и нервными движениями срывали одежду. Она кричала, и ей засунули кляп из тряпки в рот. Я не могла на всё это смотреть, я зажмурилась, и накрылась сверху одеялом. Услышала, что кто-то подходит ко мне. Резко сорвали с меня одеяло. — Смотри, сука. На её месте должна быть ты. Но тебя приказали не трогать, а её пустить по кругу, а потом закопать где-нибудь в лесу. Ты должна видеть все её мучения, должна ощущать то же самое. Если бы не слово Дикого, то ты бы уже давно сосала мой член, но он почему-то бережёт тебя, суку. Не для себя ли? — Неизвестный схватил меня за волосы и наклонился ко мне, — ОТВЕЧАЙ, ШЛЮХА ТУПАЯ! — Проорал он мне на ухо. — Для себя? Ты спишь с ним? — Я отрицательно покачала головой, но тут вмешался Дмитрий. — Скотч, не трогай её. Дикий же ясным языком сказал. Отпусти Анну. — Мужчина послушался. — А Х**ли я должен Дикого слушать? И как он узнает, что мы девку трогали? Не полезет же он к ней в трусы? — Неожиданно Дмитрий толкнул Скотча к стене и придавил его к ней. — Ты кто такой, чтобы против Дикого идти? Ты жалкая продажная тварь, которую он от перестрелки спас. Ты ему жизнью обязан, так что сиди тихо и ни звука. А то ведь и я могу пристрелить тебя и закопать в безымянной могиле! Лишь с надписью «Собакой был — собакой и подох», хотя… Ты даже не собака. Собаки то они преданные существа, а ты… Ничтожное насекомое, которое ползает под ногами и мешается, так и хочется раздавить. — Тихо-тихо, Волк, ты чего вспылил то? — Пошёл вон отсюда, пока лично курок не спустил. — Дмитрий отпустил Скотча и подошёл ко мне. Я сидела на полу, обняв собственные колени. — Эй, псарня позорная! А ну пошли все вон отсюда! — Ему попытались возразить, но он лишь повернул голову и кинул на них всего один взгляд, те замолчали и начали одеваться. — Быстрее! Шевелитесь! Катю с собой заберите. Скотч, головой отвечаешь, чтобы ни одна скотина её не тронула. — Тот мотнул головой и помог Кате встать, подал ей одежду и они все ушли. Я очень сильно испугалась, ведь мы остались с ним вдвоём. — Ты в порядке? — спросил он меня. — Да, но мне страшно. — Я дрожала от страха, как осиновый лист, но ничего не могла с этим поделать. — Зачем я здесь? — Не бойся, с тобой ничего не сделают. Скоро всё решится и тебя отпустят. Отдадут прямо в руки Михаила. — Дмитрий помог мне встать и посадил меня на кровать. — Зачем я здесь? — Снова задала я ему вопрос, но повисло молчание. — Зачем?! — Прокричала я. Уже не могла сдержать слёз, они катились ручьём по моим щекам. — Тебе Катя не рассказывала? — Волк положил свою руку мне на колено. — Нет, вернее не всё. Я не понимаю, что происходит. — Тогда слушай. Недавно твой Михаил купил журнал под названием «МиЖ». Но в нём были свои законы. Его директор сбывал наркотики в коробках из-под журналов. Макулатуру не проверяет никто и нигде. Было очень выгодно. Но Сокол, извини, Михаил уволил директора. А директором этим был отец Паши Дикого. Отца его начали дёргать «друзья» и «товарищи» по делу этому. Он тогда наркоты своей же наглотался и коньки отбросил. Паша долги кое-как перекрыл, хорошо, что деньги были. После похорон Дикий с цепи сорвался. Выслеживать Михаила начал, людей своих к нему приставил, а потом ты на горизонте нарисовалась. Ну, Дикий и решил тебя вписать в план мести. Хочет место Сокола занять, его делами вертеть, а тот, видимо, упрямится. Ты мне скажи, что ты в больнице делала? — По пути на работу давление скакнуло, водитель сразу в больницу повёз. Таблетку дали, сейчас всё хорошо. — Вот и отлично. Смотрю на тебя и не понимаю: вроде ничего особенного, не красавица, фигура не идеальная, и всё вертится вокруг тебя. Что в тебе особенного? — Я сама не знаю. Зачем вы так с Катериной? — Она мне нравится. Мы с ней в кино познакомились. Ты в курсе, она сказала мне, что сказала тебе, — Дима засмеялся, в его смехе было нечто особенное, что заставляло тебя самого смеяться, — как-то так. — Тогда зачем так? — А по-другому в нашем мире не получается. Нельзя нам семью иметь, понимаешь? Вот тебе наглядный пример: приблизился к тебе Сокол, и опа, ты здесь. А если бы не он, то жила бы себе спокойно со своим мужем-изменником, не знала бы всего ужаса происходящего. — Волк посмотрел на часы. — Мне пора бежать, не бойся, тебя никто не тронет больше. Если что, сразу мне говори. Уже 23:17, пора спать. Тебе нужно беречь себя. Я знаю всю правду о твоём положении. Можно многое узнать, если у тебя в руках пистолет. Не переживай, я никому не скажу. Сам хочу иметь и семью, и детей, да жизнь не позволяет. Даже Дикому не скажу. Для меня беременные женщины и дети важнее всего, даже многолетней дружбы. Я не плохой, Аня, я полностью на твоей стороне. Не бойся меня только, и верь мне. — Спасибо. — Тихо прошептала я. Волк помог мне лечь и сверху накрыл меня одеялом. — Я завтра с утра перевезу тебя к себе. Дикому скажу, что так надёжнее из-за этих шавок, что на тебя сегодня руку подняли. А на самом деле сам я за тебя и твоего ребёнка переживаю. Как будто мой он. Я не дам тебя никому в обиду. — Я доброжелательно качнула головой и моргнула. — Вот и отлично. Утром увидимся. Сладких что ли? — Он почесал затылок. — Так же вроде говорят? — Так. — Ответила я. Закрыла глаза. Волк ушёл, больше в комнату никто не заходил. Я откинула от себя все мысли и просто позволила себе расслабиться за долгое время. Слова Димы меня успокоили. Я доверилась ему. Не знаю почему, но было ощущение, что могу и нужно ему верить. Я уснула.