Объятья

             Тилландсия аргентум выглядела изумительно — как здоровенный шмат зеленовато-серой пакли. Удивительно неприхотливое растение — не требует ни земли, ни удобрений, ни полива. Спрыснешь ее раз в неделю, а пропитание она добудет сама из пыли. Правда, у Кроули пыль не водилась в принципе. И он как раз решал дилемму — терпеть появление пыли на современнейшей мебели и технике, снисходить до уборки или расстаться с удивительным растением, которое на фоне блестящего пластика казалось плевком в непостижимый план Творения.       А тут еще телефон.       — Чщ-щего? — запустил он в звонящего зарядом недовольства.       — И тебе доброго утра, — Азирафеля было не запугать каким-то там шипением. Но вместо страха сквозило в его голосе некое беспокойство. — Я ненадолго тебя отвлеку, не волнуйся. У тебя как, все нормально? Ты своему начальству не звонил?       — Еще чего! — фыркнул Кроули. — У меня все отлично именно потому, что начальство меня игнорирует. И нечего доставать меня этим вопросом по сорок раз за неделю — если что, я тебе сразу сообщу. А то и с вещами приеду.       — Хорошо, прости, что побеспокоил.       И ангел положил трубку, бережно и тихо, как всегда, и Кроули вернулся к тилландсии, ничего не придумал, пошел отдыхать душой (или что там у демонов вместо души) на послушном и простом фикусе, поднял пульверизатор… и завис.       Кажется, за весь разговор, пусть и короткий, Азирафель ни разу не назвал его «дорогим», и… И раньше ангел всегда спрашивал, не связывалось ли Нижнее ведомство с Кроули, а не наоборот. Неужели…       Костеря идиота с нимбом на паре десятков языков земных и небесных, он бросился вниз, к машине. Второй звонок раздался уже в пустой квартире.       ***       Книжный в Сохо был, разумеется, закрыт, но такие мелочи, как замок и табличка, никогда не останавливали демона. А вот внутри ждала засада: чудом, в последний момент, Кроули извернулся и не сделал очередной шаг прямо в меловую пентаграмму с ангельскими символами. Помянув вслух божественные причиндалы, Кроули вжался в дверь и огляделся.       Раньше пентаграмма Азирафеля для переговоров с начальством была в дальнем углу, под ковром и столом-конторкой, и демон спокойно обходил ее на безопасном расстоянии. В кассу ему все равно не надо. Сейчас старый круг был открыт, а рядом красовались два других, поменьше и побольше. Еще один обнаружился на потолке — его излучение обожгло демону затылок, когда он пополз вдоль стены к задней комнате. Пришлось пробираться по другой, более длинной стороне.       Изогнувшись не хуже змеи, он юркнул в подсобку. На всякий случай он приготовился ко всему: с голыми руками броситься на ангельские сонмы, занырнуть в волновую форму и удрать или просто впасть в отчаяние при виде разгрома и пустого помещения. Реальность смогла превзойти его ожидания.       Азирафель, как ни в чем не бывало, сгорбился над столом с книгой и потягивал какао из большой кружки. Вокруг все так же громоздились залежи книг на полках, полу и диване, древний компьютер пылился на другом столе, дожидаясь часа сдачи налоговой декларации, все так же пахло ветхой бумагой и не менее старыми перьями.       — Что это было? — Кроули вместо приветствия махнул рукой в сторону бардака в торговом зале, когда ангел поднял на него невинные голубые глаза.       — А, ты приехал. Это хорошо, я боялся, ты опять отправишься на автосалон, а я не очень уверен в своих выводах, но если я прав, то надо непременно тебя предупредить на случай, если ты еще не пришел к тому же заключению… А прибраться я не успел, так как не знал, когда ты объявишься.       — Я, конечно, извиняюсь, — Кроули вложил в голос все свои адские запасы сарказма в отместку за издевательство над своими нервами (они и так были изрядно расшатаны недавними приключениями), — что прерываю словесный потоп, но мне показалось важным, что ты спросил меня, звонил ли я начальству, а не начальство мне. И раз ты не постеснялся приставать ко мне со своим вопросом среди бела дня, то я счел себя вправе ворваться за пояснениями. Я бы мог позвонить, конечно, но ты редко берешь трубку, когда шифруешься от покупателей…       Азирафель закивал и поднялся, чтобы притащить стул и товарищу. Кроули садиться не торопился и по-прежнему сверлил ангела взглядом.       — Я вызывал нашу канцелярию, — произнес тот, рассматривая потолок. Совершенно обычный деревянный потолок с хилой паутиной в одном углу. Кроули разозлился еще больше — хоть чай кипяти на нем.       — Ты что, совсем дурак?! И что тебе сказали? В двадцать четыре часа собрать вещи и явиться под трибунал? Ты этого хотел?!       Азирафель отпрянул, заморгал, как несправедливо отруганный пес, замахал руками.       — Да успокойся, дорогой. Ничего не было, я не дозвонился. Абонент недоступен, как тут выражаются, — он махнул рукой в сторону антикварного телефона на тумбе.       — И слава б… всем подряд. — Кроули наконец-то выдохнул. Мог вообще не дышать, но надо же как-то выразить неимоверное облегчение. Ангел тоже вздохнул, но в минорной тональности, и медленно, тяжело опустился обратно на стул.       — Но дорогой, сам подумай: а вдруг мы волею А… Адама Янга и Отца небесного навсегда отделены от Небес и Ада?       Кроули фыркнул и выдал самую кривую усмешку, на какую было способно человеческое лицо, не треснув. Чудо мимики пропало втуне: Азирафель глядел в стол, сложив ладони перед собой. Пришлось демону пояснять свою мысль вслух.       — И что с того? Нам и тут хорошо. Не огорчусь, если никогда больше не увижу свой паноптикум. Твой мне тоже до яблочка. И что-то я не замечал за тобой раньше любви к сородичам.       По-прежнему не поднимая глаз, Азирафель виновато улыбнулся, будто застуканный за кражей конфет из буфета.       — Ну не то чтобы я их не любил… Если бы не любил, то, скорее всего, был бы с тобой на одной стороне, хм, баррикад. Я просто… Ну, представь среднестатистического англичанина, у которого есть тетка в Нортамберленде: он ее не сильно-то и любит, и не горит желанием навещать на Рождество или в летний отпуск из страха перед смертной скукой. Но ему приятно знать, что где-то там, в глухой деревне, у него есть родной человек, и оттуда приходят открытки. Так вот, о чем я… Да, там скучно, но ведь были и прекрасные времена. Помнишь ли ты то особенное чувство, когда паришь в сонме других ангелов, ровно на своем месте, в тесноте да не в обиде, со всех сторон касаешься чьих-то крыл, колен, нимбов, и ощущаешь себя единым целым с ними и с создателем, и исполненным…       — Очей? — перебил его Кроули не совсем вежливо и даже довольно язвительно, но уж очень хотел вывести ангела из этой омерзительной сентиментальщины.       — Да нет, — Азирафель отказывался обижаться и потакать чьему-то там самолюбию, — исполненным восхищения перед красотой и непостижимостью Замысла и тем, как наши голоса, совсем разные, сливаются в единый хор. Иногда мне не хватает этого чувства единства, но раньше я знал, что в любой момент могу, э-э… приехать к тетке в деревню. А теперь, когда, э-э… рельсы оттуда разобрали… Это для демонов одиночество и индивидуализм — норма, а мы существа коллективные.       Он опять уставился в потолок, не мигая, словно видел там не пыльный абажур в цветочек, а моря разноцветных сверкающих крыльев.       Кроули забеспокоился. Как же так? Они же оба любят Землю, Ритц, вина, парки. Но что если однажды приятель решит, что скучает по собратьям больше, чем по шоколадному торту? Демон представил, как усидит бутылку Шато Шеваль Блан в одно горло, и образ этот вдруг не вызвал никакого предвкушения. Надо было что-то предпринять.       Он шагнул к стулу Азирафеля и прибегнул к порядком подзабытому трюку: принял форму змея крупных размеров, чтобы хватило обернуться вокруг ангела в три-четыре кольца от плеч до пояса. Радужно-зеленый змеище сжал кольца, ткнулся ромбовидной головой ангелу почти в ухо, зашипел, вложив в интонацию всю непонятно откуда взявшуюся обиду:       — Да-а? Норма? То-то мы с тобой вместе пьем, едим, гуляем. То-то у меня полон дом растений, чтобы было кому устраивать выговоры. То-то каждый раз я чувствую себя брошенным, когда ты утыкаешься в очередную драгоценную книженцию и игнорируешь меня. То-то я перепугался до чертиков, когда тебя вывели за скобки во время недоконца света. То-то сейчас я спокоен как удав на стекловате… То-то Пал однажды, лишь бы не отрываться от компании.       Тут он замер от неожиданности. Азирафель исхитрился высвободить одну руку из чешуйчатого кольца и теперь гладил змея по голове, шепча что-то неразборчивое, но явно успокаивающее. Кроули мотнул башкой, чтобы стряхнуть его ладонь. Что за фамильярность, право? Он что, бездомный котенок? Ангелу достаточно было бы перестать тосковать по Небесам со столь скорбным видом.       Азирафель только улыбнулся и, видимо, решил повторить речь, раз Кроули снова в состоянии слушать.       — Знаю, дорогой мой, знаю… Ты не дал мне договорить. В норме демоны не любят общество — но я знаю, что ты не такой. Между прочим, я собираю Нечестивые библии вместо Чудотворных, чтобы ты мог заходить в гости без вреда для себя. И кому я сразу же звоню, прочитав интересную книгу, чтобы поделиться впечатлениями? А как я мчался обратно с Небес на Землю на перекладных тебе на выручку в Нижний Тэдфилд? Ладно, вернись в человеческий вид, ты же не любишь менять форму надолго. И да, мне твоей компании вполне достаточно.       Несколько секунд Кроули не шевелился, будто и впрямь забыл, как превращаться обратно. А, нет, не забыл. Только теперь он уже не стоял за спинкой стула, а сидел на коленях у ангела и таращился на него, не мигая, как только что в змеином облике.       — Ты такого раньше не говорил, — буркнул он наконец, не двигаясь с места.       — Конечно, — улыбнулся Азирафель, загоняя демона обратно в ступор, — я же знаю, как тебя корежит от любых добрых слов в твой адрес.       Руки Кроули сжались на спинке стула, аж костяшки побелели. А хотелось вцепиться в шею одного чересчур догадливого ангела. Ведь и правда стало больно, до тошноты, до спазма в горле. Ногти демона впились в лакированное дерево спинки. И вдруг Кроули склонился к самому уху Азирафеля, зашипел шепотом, с нажимом:       — Никогда не Падай, ангел. Скатываешься потихоньку от страха потерять нечто, но страх остается уже навсегда навсегда. Я не хотел быть один. Все равно остался в одиночестве, даже в толпе демонов. И только посмей сказать, что знал это — укушу!       — Хорошо, не буду, — Азирафель не улыбался. Кроули не видел его лица, но слышал по тону. И теплая ладонь ангела все так же бережно скользила по черным волосам, как до этого по змеиной голове. — Другое скажу. Ты не один. Да, ты не сможешь почувствовать это, нечем чувствовать, но знай рассудком — я с тобой.       Кроули кивнул и вдруг представил, как выглядит со стороны: демон Ада, пусть и мелкий, плачется в жакетку ангелу. Клетчатую, что самое возмутительное. Он тут же скатился на пол, вскочил, поправил прическу, пиджак и темные очки, прокашлялся, пока подбирал слова, чтобы обратить все в шутку… Азирафель опять опередил его.       — Как насчет какао, дорогой? Или может, чего покрепче? Ой, вот я растяпа, так и не сказал, зачем звонил тебе во второй раз. И про выводы, да.       И он тоже вскочил со стула, не дожидаясь ответа, чтобы сделать еще по чашке какао. По белой чашке в вездесущий мелкий цветочек. Ну хоть не в клетку, и на том спасибо.       — Ну? Не тяни цербера за причиндалы, — Кроули старательно вернулся в свое амплуа.       — Мы же теперь почти смертные! — объявил Азирафель, глядя на чайник — обычный, не электрический. И тоже с рисунком из маргариток. Чайник послушно закипел. — Если вдруг потеряем тело, то новое выдать некому. А если при этом нас вышвырнет домой, то вернуться уже не сможем.       Ошарашенный Кроули даже не заметил, как по привычке превратил налитый ему какао в кофе с коньяком, а Азирафель добавил ему еще и молока. Демон даже отпил пару глотков, пока тело не прочухало, что это уже не его любимый напиток.       — Как это, — закашлялся Кроули, — некому? А Ант… Адам Янг? Тебе он твою антикварную оболочку обратно сварганил же!       — Я уже спрашивал, — ответил ангел. — Позвонил Анафеме, и она его позвала в гости к телефону. Так вот, отгородив Землю от наших канцелярий, он и сам отказался от своих способностей, чтобы жить обыкновенным человеком. Так что нет, больше всемогущей группы поддержки у нас нет. Есть только самая обычная.       — Вот как… — Кроули оглянулся. В приглушенном электрическом свете задняя комната магазина вдруг показалась ему тесной и ненадежной. Бумажной. За привычными стенами стоял целый огромный мир, довольно опасный для его обитателей. Да, их способности никуда не делись — демон на всякой случай превратил свой кофе с коньяком и молоком в чистый коньяк. Сработало. Поперхнулся. — А раз так, тогда ты переезжаешь ко мне, — заявил он и снова вскочил, словно собрался прямо сейчас паковать вещи товарища. Ангел только поморгал, и пришлось пояснять:       — Ну, у тебя тут всякие знаки, вредные для моего здоровья. Да и оригинал Апокалипсиса фонит. У меня же нет ничего от ангелов. Значит, у меня нам безопаснее — в одной квартире всяко удобнее прикрывать спину друг другу, чем на разных концах города. А у тебя единственный диван твердый, старый, нестильный и вечно завален макулатурой. Где я спать буду?       — Но дорогой мой, — Азирафель попробовал отловить его за руку или за рукав, чтоб не мельтешил, но безрезультатно. — Как это будет выглядеть? Двое мужчин в книжном магазине — это нормально, а в новой квартире в Мэйфэре, насколько я понимаю человеческую культуру — уже неприлично.       — Я тебя умоляю! — отмахнулся Кроули и незаметно заменил и Азирафелю его какао на коньяк. — Во-первых, твои знания человеческой культуры, как и твой так называемый стиль, устарели лет на пятьдесят. Во-вторых, если ты не в курсе, тебя и так все встречные считают геем.       Настала очередь ангела закашляться.