Солнце красит холмы и высоты, лощины и впадины, вспыхнули цветом соломы холмы и жилища, из спячки душа поднимается.
Wardruna — Sowelu
— Надо отдать тебе должное, — весело проговоривает Сигюн, глядя в спину бога коварства. — Ты умеешь делать неожиданные сюрпризы. Ответом ей стал задорный смешок, вырвавшийся из груди впереди идущего Локи, чей тёмно-изумрудный плащ служил живым маяком. Позволив себе радостную усмешку, Сигюн глубоко втягивает носом свежий морозный воздух и шумно выдыхает, истинно наслаждаясь всем этим богатым букетом ощущений. Довольно оглядываясь по сторонам, Сигюн никогда бы не подумала, что прогулка эта станет восхождение на вершину. Ступая твёрдым уверенным шагом по извилистой и излишне каменистой тропе, Сигюн понимает одну важную истину: сколько бы лет ни прошло, как хорошо бы она ни знала Локи, коварный и самоуверенный царевич всегда найдёт, чем впечатлить свою наивную племянницу. А потому, несмотря на обманчиво-весёлый тон бога обмана, она предусмотрительно прислушиватся к его совету, нарядившись только в самые тёплые одежды. Верный клинок Халагар приятно тяготил, привычно покачиваясь в такт шагам, а длинный белоснежный плащ, подбитый тёмным мехом, шумно развевался во время сильных порывов ветра, остервенело бьющего по лицам двух путников. Оставив коней внизу, Локи вёл свою спутницу по известной только ему тропе, которая постепенно поднималась ввысь, становясь всё более труднопроходимой в своей изворотливости. Благо тёплые сапожки с твёрдой и устойчивой подошвой уберегали от неожиданных казусов, позволяя глазам хаотично гулять по округе, разглядывая величественную, в своей истинной первобытности, дикую местность: огромные кедры гордо тянулись ввысь, словно стремясь задеть своими острыми верхушками сами небеса; горная речка с непреодолимыми порогами, торчащими на поверхности камнями и кусками древесины, шумно неслась вниз, завораживая бурлящей мощью. Взгляд устремился вверх, восхищённо разглядывая высокие и неприступные вершины, грубые, массивные, колючие и гордые в своём ни с чем несравнимом великолепии. Пейзаж был столь волшебным, что Сигюн была не в силах отвести взгляда, жадно изучая местную округу. Локи шёл чуть впереди, спокойно и уверенно, с воистину величественной грацией, изредка что-то комментируя или оборачиваясь, позволяя мельком ловить довольный взгляд изумрудных глаз. С грацией хищника трикстер без труда преодолевал крутой подъём по узкой вытоптанной тропе, по правую сторону от которого был глубокий обрыв, а внизу простиралась бурлящая водная стихия. Сигюн то и дело поглядывала вниз, одновременно с восхищением и со скрытым страхом следя за буйными потоками воды. В один такой момент она случайно оступилась о камень — и сердце её в тот же миг пропустило несколько ударов. Взвизгнув от испуга, Сигюн чуть было не нырнула в пропасть, но была вовремя поймана за шиворот и грубым толчком притянута назад. Нервное порывистое дыхание Локи опалило шею и щёку, а руки крепко-накрепко придерживали её за хрупкую талию. В его руках Сигюн была подобна тончайшему хрусталю — редким и оттого столь ценным. Словно желая это доказать, Локи буквально приковал её к себе. Инстинктивно перехватив его руки своими, Сигюн и сама вжалась, ощущая даже сквозь плотные одежды каждый неровный вдох своего спасителя. От волнения и пережитого ужаса кровь застучала по вискам, ноги предательски ослабели, и единственное, что не давало ей упасть — это объятия Локи. Когда первое потрясение прошло, Сигюн ощутила неловкость. Лицо предательски налилось краской, но звука она не подала, продолжая чувствовать руки Локи на своём стане, одновременно ощущая, как пальцы грубо продавливаю одежду и впиваются будто в саму плоть. Глубоко вдохнув и выдохнув, опалив чувствительную кожу племянницы своим горячим порывистым дыханием, Локи прижиматся своим лбом к её плечу. Он словно таким образом что-то сосредоточенно обдумывал. Сигюн ждала чего угодно: упрёка, гнева, колких слов, но Локи продолжал молчать, чем только сильнее пугал. Руки коварного бога соскользнули с талии и настойчиво, почти властно повернули деву к себе лицом, позволяя Локи вдоволь насладиться её стыдом и смущением. Два изумруда хаотично выписывали круги, после чего с укором заглянули ей прямо в очи. — Я в порядке, — первой заговорила Сигюн, в бесполезной попытке отвести взгляд. — Честно. Обхватив её лицо ладонями, будто клешнями впиваясь в кожу, Локи заставил племянницу ответить на его проницательный взгляд. — Сигюн, — строгим подчёркивающим тоном тянет Локи. — Избавь меня от лишних потрясений и смотри себе под ноги. Хорошо?.. — Прости… — словно девчонка, пискнула она дрожащим — от страха или от волнения — голосом. Лик коварного бога был слишком близок, настолько, что Сигюн ощущала его дыхание на своём смущённом от такой близости лице. Несмотря на попытку казаться строгим, глаза Локи никак не могли скрыть его страха. Прикрыв на несколько коротких секунд очи, Локи выдохнул ей прямо в лицо, тем самым медленно приводя себя в чувства — и неожиданно притянул к себе, заставив Сигюн испуганно сжаться. Мелькнувшая было мысль заставила сердце сорваться в злосчастный обрыв и там же остаться, опасаясь поселившихся в чертоге её воспалённого разума непотребных мыслей, совершенно не понимая, когда всё так успело круто измениться. Воображение вырисовывало тонкие уста, и, когда она увидела их приближение наяву, что есть силы зажмурилась, готовясь если не к чему-то новому в её жизни, то к нежданному потере сознания. Локи оставляет порывистый поцелуй на лбу племянницы и вновь заключает в своих крепких обезоруживающих объятиях, сжимая как нечто драгоценное для его души и сердца. Растерявшись, Сигюн честно пыталась было проанализировать случившееся, почувствовав ощутимый и пугающий резкий укол разочарования. Какой-то скрытой частичкой своей души, Сигюн желала вовсе не такого целомудренного прикосновения. И это осознание её напугало. — Вся в отца, — на выдохе произнёс Локи, зарываясь лицом в тёмный мех походного плаща племянницы. Мягко усмехнувшись, Сигюн боязно и несмело ответила на объятия дяди. Будоражащие разум мысли всё никак не желали успокаиваться, не позволяли мыслить ясно, тем самым мешая разглядеть одну ужасную истину. Истину, которую Сигюн предстоит понять ещё не скоро. — Ты постоянно это говоришь, — тихо шепнула она, улыбнувшись уголками губ. Локи хмыкнул, осторожно коснувшись тёмно-медовых локонов и уже более спокойно выдохнув, но с нескрываемым сарказмом отметив: — Потому что в силу вашей нерасторопности, дурного характера, нетерпения и беспечности, вы вынуждаете меня раз за разом совершать глупости и постоянно волноваться о вашем благополучии. — А ты точно родной брат моему отцу? — насмешливо отозвалась Сигюн, прикусывая нижнюю губу в ожидании резкого укола со стороны гордого аса. Мягко отстранившись и с укором выгнув бровь дугой, Локи, на первый взгляд, обидчиво выпятил подбородок. Но по лёгким смешинкам во взгляде и озорным искрам Сигюн поняла, что бог озорства вновь примеряет очередную маску. Изогнув губы в лукавой усмешке, Локи критично оглядел свою собеседницу. — Когда твоего отца озаряет очередная, как ему кажется, гениальная идея, — со вздохом произнёс он, устало и несколько обречённо пожимая плечами, — я не прочь побыть приёмным сыном. — Полагаю, происходит это довольно часто, — со смешком отозвалась дева, разглядывая напряжённое лицо бога озорства. — Ты даже не представляешь насколько! — ласково улыбнувшись, Локи решает медленно, будто сомневаясь в целесообразности своего поступка, выпустить племянницу из своих необыкновенно тёплых объятий. — Нужно продолжить путь, не хочу застрять тут до Рагнарёка. Поманив асинью за собой, Локи крепко сжал девичью ладошку, после чего неторопливым шагом направился дальше. Скромной молчаливой тенью следуя за своим дядей, Сигюн более не разглядывала местные красоты, вместо этого полностью погрузившись в собственные размышления. Чувство тревоги поселилось в ранимом сердце, вызванное непонятными и пугающими чувствами, а также не менее будоражащими думами о коварном боге. Откуда в ней могли взяться столь чуждые мысли? Когда она стала ощущать разочарование от целомудренных прикосновений, желая гораздо большего, чем уже получает от того, о ком безудержно мечтает половина статных девиц? Когда прикосновения Локи стали отзываться во всём теле волной пробегающих мурашек, учащённым сердцебиением и потеряй всякого рассудка?.. Разумом Сигюн понимала, что всё это неправильно, что так быть не должно; другая же часть её наслаждалась этими новыми ощущениями, яростно и самозабвенно споря с рассудком, порождая множество разных восхитительных сомнений. Но самым страшным, как казалось Сигюн было то, что она этим наслаждалась. Наслаждалась этим противоречием, позволяя новым чувствам дурманить голову. Утопала в этом океане новых ощущений. Но и чувство стыда, буквально поджидало со всех сторон. Погрузившись в свои думы, Сигюн даже не заметила того, как Локи резко остановился, отчего совершенно случайно врезалась в его спину. Взглянув в лицо непривычно задумчивому спутнику, Сигюн не сразу поняла причину нежданной остановки, пока недогадалась проследить за его взглядом. И замерла в изумлении. По другую сторону обрыва возвышались огромные ворота, высеченные прямо в скале и покрытые толстым слоем чистого золота; тяжёлые и неимоверно высокие, почти исполинские двери, украшала древняя искусная гравировка, что изображала мировое древо — Иггдрасиль. На ветвях мирового ясеня можно было разглядеть Биврёст, главные мировые реки, девять миров и их именования на языке рун; ваны, асы, йотуны, муспеллы, цверги и альвы окружали свои миры; руноскрипты и атты* в неизвестных сочетаниях. Последние Сигюн разглядывала с изумлением, совершенно не ведая об их значении. — Насколько я могу судить, — задумчиво протянул Локи, неотрывно разглядывая противоположный берег. — Руны рассказывают о предназначении этого места и о его истории для будущих поколений. — Тебе неведомо их значение? — искренне изумилась Сигюн, с огромным трудом оторвав взор от сияющих на солнце ворот. Локи улыбнулся одним уголком губ, склонив голову к плечу. — Эти руны, как и само место, гораздо, гораздо старше нас. Возможно, старше даже самого Одина, — ответил бог озорства, переведя насмешливо-лучистый взгляд на племянницу. — Я уже пытался перевести эти руны, но потерпел первое в своей жизни поражение. Боюсь, ни одна книга в библиотеке Асгарда, даже самая древняя в запретных секциях, не сможет помочь с переводом. Но посмотри туда… — озорно улыбнувшись, охваченный внезапным азартом, Локи ткнул пальцем в сторону величественных ворот. — Видишь, у самых корней Иггдрасиля?.. Сощурившись и внимательно присмотревшись, Сигюн с улыбкой на устах прошептала: — Валькнут**. Думаешь, это место было возведено прадедом Бёром? Локи, оставшись доволен ответом, утвердительно кивнул: — Более того, я думаю, только Всеотец и ведает историю этого места, как и способ распечатать древние врата. — Интересно, какую тайну скрывает это место, — мечтательно протянула Сигюн. — Среди того немногого, что мне удалось понять, часто фигурирует два слова: «хранилище» и «священный». Из этого могу предположить, что речь идёт о храме. — Немного помолчав, Локи заговорщицки глянул в глаза асиньи, что была полностью поглощена его рассказом. — Я думаю, это храм самого Имира. После сотворения девяти миров, оставшиеся останки великана сберегли и никто из ныне живых не ведает, где именно те теперь хранятся. Никакие самые древние писания и свитки не помогут их разыскать, но, мне кажется, что место это сейчас прямо у нас под носом. — Горы Имира, — неожиданно вспомнила Сигюн, внимательно оглядывая величественные возвышенности, которыми так гордился город богов. — В его честь были именованы эти горы, и, надо думать, что неспроста. Улыбнувшись её догадке, Локи согласно кивнул. — Я давно понял, что наши предки никогда не делали ничего просто так, они всегда скрывали истину за чем-то очевидным и, на первый взгляд, абсурдным. Истину — которую можно найти, только хорошо приглядевшись, — выдержав небольшую паузу, Локи со вздохом, будто выражая вселенское разочарование, добавил: — Всему есть своё объяснение, главное научиться видеть и слышать, но, боюсь, за прошедшие века асы разучились и тому и другому. А потому никто не потрудился сохранить знания об этом месте, как и его древнюю историю. Заметив мелькнувшую в любимых изумрудных глазах печаль, Сигюн мягко ухватилась за ладонь бога коварства. И тут же ощутила, как тонкие пальцы крепко сжались в ответ. В этот миг царевна пожалела, что от тёплой ладони Локи её разделяют ненавистные перчатки. Желание прикоснуться, ощутить прикосновение мягкой кожи сделалось маняще-невыносимым, едва не заставив выть от невозможности немедленно воплотить в жизнь эту маленькую мечту. А желание сплести их пальцы в единое неразрывное кольцо, буквально превратилось в маниакальную мысль. — Пойдём, надо успеть до заката, — уже с улыбкой отозвался царевич, мягко, но настойчиво потянув за собой глубоко задумавшуюся деву. Их нелёгкий путь пролегал до самой вершины, к которой пришлось чуть ли не карабкаться. К счастью для царевны, долгие выматывающие тренировки не прошли даром. Сигюн с лёгкостью и ловкостью дикой кошки неустанно следовала за своим проводником, что и сам не знал устали, практически обходясь без единого привала. У путников не было с собой ни пищи, ни одеял: они заведомо знали, что так или иначе, в конце пути возвратятся обратно. И весь их нелёгкий путь Сигюн не могла перестать думать о случившемся — и о манящих тонких устах. Дева гнала неправильные помыслы прочь, считая их наваждениями, что могли лишить рассудка, но они вновь и вновь возвращались. Путь этот стал для Сигюн по-настоящему невыносим, а потому она уже стала жаждать его скорого завершения, не меньше манящих золотых яблок из сада Иддун. Без устали взбираясь по крутым подъёмам, двое путников преодолели все трудности, что вставали у них на пути. С гордостью приняв свою победу над горами, Локи ухватил ладонь заворожённо оглядывающейся по сторонам Сигюн, подводя практически к самому краю обрыва. Пушистый белый настил сочно хрустел под подошвами сапог. Локи осторожно подвёл племянницу к краю скалы, становясь крепкой и надёжной опорой, что с улыбкой и усладой наблюдал за её реакцией. Величественный небосвод любимого Асгарда неистово пылал всеми оттенками алого, золотого и сиреневого. Любимая асам Соль низко нависала над городом богов огромным, необъятным глазу диском, как расплавленное в печи золото. Яркие лучи, что вот-вот погаснут, в последние мгновенья одаряли асов теплом, буквально до последнего сражаясь за свои права. Мани был неумолим, мало-помалу отбирая у своей сестры бразды правления, деспотично и властно, как истинный повелитель ночного царства. Наполовину опустившееся светило сдавалось, отчего на небе стали проглядыватся первый звёзды, что так маняще сверкали, словно зазывая в свои тёплые объятия. Но самым запоминающимся был гордый и величественный чертог Всеотца, отражающий последние лучи заходящего солнца, будто названая младшая сестра Соль. Сияющие стены дворца очаровывали. И несуществовало такой силы, способной отвлечь впечатлительную деву от созерцания любимого города. Асгард полыхал в закатных лучах — ярко, неумолимо, гордо, завораживающе, подобно разбушевавшемуся огню, что угрожает поглотить всё живое на своём пути. Таковы были и сами асы — гордые, неукротимые, величественные и прекрасные. Любимое сердцу царство богов было отражением их души и неоспоримого величия. Сколько они так простояли, Сигюн не знала. Она с ненасытным восторгом наблюдала за прекрасным видом, пока Мани полностью не вступил в свои законные права. Всё это время асинья не выпускала руки коварного бога, что также заворожённо наблюдал за закатом. — Я иногда прихожу сюда, — шепнул Локи, нарушив молчание. Глубоко вздохнув, он быстро взглянул на заворожённую племянницу. — Здесь прекрасно, — тихо, почти неслышно ответила Сигюн спустя, как ей показалось, бесконечно долгую минуту. — Это единственное место, где я могу спокойно подумать вдали от всех дворцовых интриг и отдохнуть от суеты. — И от Тора, — весело хохотнула та, лукаво поглядев на вдруг улыбчивого аса. — В первую очередь, — согласно кивнул Локи. Наблюдая за последними закатными лучами, Сигюн и не заметила, как уже смеркалось. Мани подкрался тихо и незаметно, как хищная кошка, крадущаяся в потёмках в поисках беспечной жертвы. Ночь не оставила своей сестре ни единого шанса, грозно согнав её колесницу с небосвода. Вдоволь насытившись пейзажем, Сигюн решила немного пройтись. Неспешно вышагивая по белоснежному пушистому покрывалу, асинью посетила одна идея. Лукаво оглядевшись по сторонам, Сигюн кинула хитрый взгляд в сторону задумчивого Локи. Зачерпнув горстку снега, наспех слепив небольшой снежок и метко прицелившись, Сигюн бросила его в ничего не подозревающего царевича. Однако, вопреки всем её надеждам, снежок пролетел сквозь искусно созданную иллюзию, заставив ту исчезнуть в изумрудном сиянии. Удивлённо уставившись туда, где ещё недавно стоял трикстер, асинья завертела головой, но тут же получила подлый удар из-за спины. Снежок негодяя прилетел прямо в голову, тем самым немало удивив. Услышав довольный смех Сигюн обернулась, пытаясь изобразить наигранно-обиженное лицо. Да только довольная улыбка делала все эти попытки тщетными. — Сущая подлость, царевич Локи! — возмутилась она, гордо поддёрнув подбородком и уперев руки в бока. Лукаво ухмыльнувшись, озорник небрежно-насмешливо поклонился. — Что вы, царевна Сигюн!.. — недоумевающе обратился он к деве, вопросительно вскинув руками. — Я всего-то навсего ответил на не менее подлую попытку нападения. — Должна заметить, — деловито-строго начала Сигюн, внимательно следя за движениями трикстера, — что в итоге жертвой оказалась здесь я. И не удивлюсь, если вы спланировали это подлое нападение заранее, а сейчас всеми силами пытаетесь скрыть сей факт за моей собственной неудачей. И у вас, мой царевич, нет свидетелей. А потому вы не можете утверждать, что это нападение спровоцировала именно я. Взгляд изумрудных глаз притворно-ласково смягчился, на красивом мраморном лице растянулась одна из самых лживых улыбок, а глаза озорно заблестели. Очередная иллюзия Локи исчезла, чтобы оригинал явился за спиной беспечной асиньи. Горячее дыхание вновь опалило лицо, заставив Сигюн встрепенуться. Но не от испуга, а от волны странного наслаждения, от которого против воли задрожали веки. Кожей ощущая его присутствие у себя за спиной, Сигюн не смела пошевелиться, застыв словно безвольная кукла, что ожидала указаний своего кукловода. — Оказывается, юная царевна пытается быть столь же красноречивой, как и бог обмана, — довольно промурлыкал Локи, лаская девичий слух низким бархатным голосом. — Уж не пытаетесь ли вы посостязаться со мной на моём же поприще? Сигюн не видела его лица, но могла поклясться, что гордый ас надменно ухмыляется, нетерпеливо ожидая ответа своей не менее гордой собеседницы. — А если даже и так?.. Тело Сигюн было всё напряжено, дыхание сбилось как после долгого бега. Жажда чего-то неправильного и запретного неумолимо вторгалась в думы, безжалостно кружа голову в восхитительном вальсе. Трикстер лишь насмешливо хмыкнул, но по спине Сигюн пробежала лёгкая сладостная дрожь. — Вы можете попробовать, царевна Сигюн, но знайте: я буду неистово отстаивать свои многочисленные титулы. Сигюн удивлённо хмыкнула, слегка склонив голову и таким же низким голосом ответив: — Вы так ими дорожите? Загадочно цокнув, Локи хохотнул. — Так же, как и воздухом. — Отчего же? — Они способны наводить ужас, а это, моя милая, многого стоит. — Хм-м-м, — протяжно-многообещающе протянула Сигюн, самодовольно ухмыляясь. — А защитить они способны? — А мне стоит чего-то опасаться? — Ну, к примеру… Этого! Резко развернувшись к богу озорства лицом, Сигюн залепила снежком прямо в лицо ничего не подозревающего аса, беспечно посчитавшего, что дева не приготовила никакую ответную хитрость. Опешив от такой наглости, Локи не дал хохочущей племяннице скрыться за скалами: схватив Сигюн за шиворот и притянув к себе, трикстер победоносно рассмеялся, когда та попыталась безуспешно вырваться из его крепких объятий. — Куда же вы торопитесь, царевна? — угрожающе-мягко протянул бог коварства. — Мы только начали!.. Отпустив трепыхавшуюся как рыба деву, Локи будто случайно подставил ей подножку, отчего та, коротко и протяжно визгнув, незамедлительно оказалась на земле. Оскорблённая таким бесчестным выпадом, Сигюн схватила горстку снега, и, даже не пытаясь слепить снаряд, швырнула его прямо в лицо хохочущего трикстера. Фыркая и отплевавшись от белых комьев снега, Локи угрожающе уселся сверху, надёжно прижав Сигюн к земле, тем самым вынудив отчаянно отбиваться от своего обидчика всеми возможными способами. После долгой нескончаемой борьбы, дочь громовержца звонко рассмеялась, признавая своё полное и безоговорочное поражение. — Так уж и быть, царевич Локи, ваша взяла. Сдаюсь!.. — отчаянно взмолилась Сигюн, прикрывая лицо руками, которое Локи стал осыпать снегом. – Вы признаёте свою полную капитуляцию, царевна Сигюн? — хитро вопросил мерзавец, гордо восседая над проигравшей стороной. — Имировы кости, признаю! Приняв позу победителя, Локи всё же освободил пленницу от своих тисков, одновременно скатываясь на землю и ложась рядом с племянницей. Неровно дыша после ожесточённой борьбы, совершенно не расстроенная своим поражением, Сигюн с мечтательной довольной улыбкой на устах созерцала мириады звёзд, щедро рассыпанных лёгкой рукой Мани по ночному небосводу. Но взгляд её сапфировых глаз не мог подолгу задерживаться на прекрасном холсте ночного господина, ибо вновь и вновь предательски косились в сторону улыбающегося трикстера, вальяжно распластавшегося совсем рядом с растерянной девой. Идеальный профиль царевича не казался задумчивым, угрюмым или бесстрастным, как это довольно часто бывало, а оттого казался ещё более прекрасным в своей загадочности. Знали бы предки, но, возможно, они и так ведали, как часто Сигюн жаждала лицезреть этот прекрасный лик, лишённый привычных масок. Сейчас, на вершине горы, где свидетелями им были только звёзды и луна, Локи впервые открылся позволив созерцать его истинное лицо. Крохотной частичкой своей души Сигюн надеялась, что она единственная, кто удостоился такой чести. Мысль, что таких счастливиц может быть куда больше, претила дочери бога грома, больно сковывая лёгкие и нещадно раня сердце. Разумом она понимала, что такое маловероятно: Локи слишком дорожил своей репутацией, а потому вряд ли бы допустил подобную ошибку, как проявление истинных чувств. Ласково улыбнувшись и поддавшись ранее неведомому порыву, Сигюн потянулась рукой к мраморному лицу беззаботного царевича. Когда ей оставалось совсем немного, буквально жалкие миллиметры, будто почувствовав что-то неладное, Локи мгновенно нахмурился. Испуганно отдёрнув кисть руки, Сигюн с изумлением и разочарованием наблюдала за тем, как бог лжи вновь примерил маску. Поспешно приподнявшись на локтях, Локи озадаченно и рассеянно оглядывался по сторонам, словно к чему-то прислушиваясь. Обеспокоившись такой реакции, Сигюн последовала его примеру, поспешно поднявшись на ноги. –Ло… Договорить ей не дала ладонь трикстера, внезапно и властно накрывшая уста, призывая к полному молчанию. Сосредоточенный взор изумрудных глаз обратился к небу, и Сигюн незамедлительно последовала его примеру. — Слышишь? — взволнованно и в то же время напряжённо поинтересовался Локи, медленно освобождая уста племянницы. Сигюн недоумевающее нахмурилась, но послушно прислушалась. Сконцентрировавшись, она пыталась отбросить лёгкое горное завывание ветра, доносящийся шум города, пока не расслышала хлопанье крыльев, угрожающе разрезающих воздух Асгарда. Удивлённо округлив глаза, Сигюн утвердительно кивнула, ошеломлённо уставившись на мрачного трикстера. Протяжный свист пронёсся над спящим городом, будто удар хлыста в безмолвную ночь; продолжительные хлопанье участилось, пока среди немногих облаков не явилась огромная одинокая тень, стремительно приближающаяся к чертогу царя Девятимирья. Благородный Мани осветил своим сиянием огромного орла, тенью ворвавшегося в величественный город богов. Локи и Сигюн поражённо наблюдали за наглым вторжением в обитель храбрых асов, тогда как нечеловеческих размеров орёл спикировал, избрав своей целью чертог Одина. С вершины горы двое случайных наблюдателя не могли видеть всего, но, что бы ни возжелал ночной захватчик, своего он добился. Резко взмыв вверх, вновь громко хлопая огромными чёрно-белыми крылья, орёл помчался обратно. Облака над Асгардом заискрились, грозно выплёвывая десятки молний. Кому они принадлежали, Сигюн хорошо ведала. Только один храбрый ас способен повелевать грозой — могучий Тор. Несколько молний чуть было не задели иномирца, но орёл с невиданной изворотливостью сумел проскользнуть мимо, не опалив ни единого тёмного пера: ловкий, быстрый и целеустремлённый, он стремился ввысь, словно надеясь сыскать там спасения от гнева громовержца. Неотрывно наблюдая за орлом, Сигюн заметила крошечное нечто, быстро приближающееся к врагу: не иначе как брошенный Тором Мьёльнир, посланный сбить ночного нарушителя. Когда грозному оружию оставалось всего немного, одна из молний неожиданно угодила по молоту, сбив его с изначального курса и не позволив сокрушить свою цель. Локи заметно помрачнел. Тихо, одними устами прошипев, напомнив притаившуюся змею: — Только Всеотец способен на такое. Сигюн не обратила внимание на слова спутника, внимательно наблюдая за тем, как огромный орёл скрывается за грозовыми тучами. А несколькими секундами позже, заметила знакомую радужную вспышку, что вмиг погасла на небосводе. — Как такое возможно? — ошеломлённо вопросила Сигюн, не отрывая взгляда от неба. Локи молчал, судорожно, почти взбешённо дыша, до скрипа сжав челюсти, вмиг заострившие его скулы; тонкие пальцы в порыве гнева сжались в кулаки: ему с трудом удавалось сдерживать самоконтроль. Коварный ас прекрасно знал, как такое возможно, но не спешил делиться своими мыслями даже с любимой племянницей. Он был опьянён гневом, как самым добротным вином, ведь в этом вторжении была и его толика вины. Но об этом никто не должен знать.