Сила должна быть в израненных корнях Сила должна быть в сплетённых корнях
Wardruna – Ansur
Сигюн была без сознания, когда её бесцеремонно бросили на твёрдый каменный пол, отчего моментально развеялся навеянный магией морок. Ворвавшаяся из ниоткуда боль быстро вернула рассеянно-беспомощное сознание, которое ощутило непривычное давление. Непроизвольный стон сорвался с губ; звук собственного голоса не только показался до невозможного жалобным, но и мгновенно отозвался ноющей болью в голове. Царевна сморщилась, сдерживая очередной стон. Превозмогая собственную слабость, Сигюн всё же нашла в себе достаточно силы и доставшегося от отца упрямства, чтобы принять более устойчивое сидячее положение. В глазах невольно двоилось, но уже стало ясно, что обстановка ей совершенно незнакома. Как только зрение пришло в норму, то первое, что заметила Сигюн – высоких синекожих йотунов с кроваво-красными глазищами, с неподвижными лицами, выточенными из загадочного синего камня. Они возвышались над ней, словно каменные исполины. Огромный медовый зал вмещал в себя немало йотунов, неотрывно следящих за пленницей, что перекрывало любые попытки побега. Сигюн запоздало потянулась было за своим клинком, но вместо того, чтобы ощутить в ладони рукоять оружия, почувствовала лишь новую порцию боли. Притаившийся за её спиной йотун был готов к такому порыву, резко и не церемонясь накрутив на кулак длинные волосы царевны. Невольный вскрик вырвался из её груди, когда мучитель, насмехаясь, намеренно потянул волосы вверх, вынуждая свою жертву подняться на ноги. Пока она от безысходности вгрызалась ногтями в сжатый кулак йотуна, другой, воспользовавшись моментом, одним точным движением срезал пояс с оружием, после чего быстро обыскал пленницу, но более ничего не нашёл. Турсы вовсю смеялись, потешаясь над страдающей асиньей, безуспешно пытавшейся отбиться от своего мучителя. Гнев и обида вскипели в груди Сигюн, стирая самоконтроль. Но, когда она уже начала шептать разрушительные заклинания, в сознании всплыл знакомый баритон, заботливо напомнивший о спешно позабытом благоразумии и последних напутствующих словах. Разом обмякнув и прекратив бессмысленное сопротивление, асинья судорожно выдохнула, понуро опустив опечаленный взгляд к полу. Недовольно рыкнув, явно не ожидая столь скорого смирения, турс отпустил измученную пленницу, позволив ей вновь свалиться на ледяной пол. Застыв, словно безвольная кукла, Сигюн моментально погрузилась в чертоги дум, игнорируя смех, больше напоминающий неистовый рёв, и многочисленные шутки йотунов, которыми они явно намеревались задеть и разгневать гордую асинью. Не желая поддаваться на провокации, Сигюн вновь мысленно вернулась к своему дяде, употребив все силы на то, чтобы разгадать цель его неожиданного поступка. Слова лукавого аса прочно засели в памяти, гулко отзываясь в сознании, отчего она раз за разом мысленно к ним возвращалась, чтобы хоть как-то отвлечься от происходящего вокруг. Сигюн чудом удавалось сдерживаться от призвания своего зачарованного клинка, равно как и от применения родовой магии. Зато она отчётливо ощущала, как сила в её теле нетерпеливо закипала, страстно желая обрести долгожданную свободу. Эти чувства волновали и будоражили, но Сигюн была вынуждена в который раз обуздать бушующее пламя. Локи призывал её не действовать необдуманно и ждать сигнала. Но обида на аса подталкивала отбросить всякое здравомыслие и поддаться диким ощущениям вседозволенности. Что задумал хитрый ас, оставалось для Сигюн настоящей загадкой. Обида на Локи не утихала: тот с лёгкостью бросил её в клетку, словно раненую дичь на растерзание, не удосужившись хоть как-то пояснить свои действия. Сигюн, несомненно, поддержала бы любую его задумку, ибо была не понаслышке знакома с острым изворотливым умом бога коварства. Тот всегда получал своё, а потому и здесь был намерен одержать победу. Только с какой целью он отправил свою племянницу в стан врага?.. Это безмерно огорчало царевну. Мысленно Сигюн раз за разом возвращалась к сокровищнице Андвари, бережно припрятанной за пазухой. И мысль эта поселила в ней простую, но гениальную идею, наделив её вынужденное пребывание во дворце йотуна определённой целью. Не успела царевна как следует развить внезапную догадку, как со стороны открытой лоджии ворвался сильный порыв ледяного ветра, подгоняемый сильным хлопаньем огромных крыльев. Ветер хлестнул по лицу, так, что Сигюн уже хотела прикрыть его ладонями, пока не заметила огромную тень приближающуюся орла. Огромные когтистые лапы крепко-накрепко вцепились в каменные перила; тёмное орлиное оперение при скудном ночном освещении казалось ещё темнее, лишь пламя из очага окрасило широкую пернатую грудь ярко-алым. Огромная птица склонила голову, с любопытством заглядывая внутрь. Во взгляде тёмных глаз, не по-птичьи пристальных, Сигюн узрела насмешку, с которой он поглядел прямо на неё. У царевны пробежал холодок по спине, а страх всколыхнул и без того охваченную сомнениями душу. Низкий клёкот орла отразился от стен медового зала, и асинья будто очнулась. Резко поднявшись на ноги, Сигюн невольно попятилась назад, но упёрлась спиной о всё ещё стоявшего позади неё йотуна. Остальные великаны неожиданно смолкли, проявляя к своему ярлу безукоризненное почтение. В молчании турсов читалось немое восхищение и безграничная верность. Все взгляды были устремлены в сторону их могучего хозяина. Вдоволь насладившись произведённым впечатлением, огромный хищник расправил чёрные крылья, словно хвастаясь их великолепием перед праздной толпой, после чего начал обратное обращение. Неспешно и лениво длинное оперение будто втягивалось под кожу; длинные когти уменьшались, а огромные птичьи лапы видоизменялись и уменьшались. Жёлтая жёсткая кожа разглаживалась и менялась в цвете; длинный клюв втягивался, отчего голова мало-помалу принимала более привычные черты для йотуна. Глаза медленно наливались ярко-алым, будто художник менял оттенки чёрного на красный. Сигюн с восхищением и ужасом наблюдала за тем, как орёл принимал облик йотуна. Кости под кожей с неприятным хрустом встали на законные места, тело окончательно преобразилось. За всё время обращения только единожды глухой стон сорвался с уст йотуна. Пошатнувшись и обессиленно ухватившись руками за стену, Тьяцци завалился на неё всем немалым весом, морщась от боли и головокружения. Приняв наконец истинный облик, Тьяцци оказался абсолютно нагим, но уж точно не выглядел беззащитным. Диким блуждающим взглядом турс быстро окинул медовый зал. Тонкие уста его искривились в дерзкой наглой ухмылке, стоило алым очам заметить изумлённую асинью. Оттолкнувшись от стены, служившей ему временной опорой, Тьяцци гордо прошествовал внутрь зала, будто вовсе не он только что корчился от невыносимой боли преображения. К тому же он явно не стеснялся своей наготы. Жестом подозвав прислугу и вырвав из рук подоспевшего слуги кувшин с живительной водой, сын Лафея меж тем преувеличенно пафосно произнёс: – Добро пожаловать в мой скромный чертог. Пока турс жадно вливал в себя воду, Сигюн разглядывала его подтянутое крепкое тело, испещрённое витиеватыми татуировками, а также многочисленными шрамам. С удовлетворением изучив свежие раны турса, полученные – Сигюн даже не сомневалась – после битвы в доме Ганнвор, она в смущении поспешно отвела взгляд, когда глаза поневоле начали опускаться всё ниже, разглядывая совершенно непозволительные места. Довольный смешок разорвал давящую тишину, отчего асинья вздрогнула. – Подайте мне одежды, а то нашу гостью смущает мой неподобающий вид, – весело расхохотавшись, Тьяцци принял из рук прислуги одежды, нарочно излишне медленно влезая в штаны. – Тебе меня не запугать! – дерзко выкрикнула асинья, но её голосок потонул в громоподобном смехе йотунов. Впрочем, йотуны быстро замолчали, с нескрываемым любопытством глядя на своего ярла. Тьяцци же пытливо воззрился на Сигюн; брови его медленно поползли вверх, а уста растянулись в самой мерзкой ухмылке. Безразлично пожав плечами, он небрежно бросил, взмахнув рукой в сторону пленницы: – Странно, мне казалось, я это уже сделал, –выдержав небольшую паузу, уже более весело добавил: – своим голым видом… Йотуны вновь громко расхохотались наравне со своим хозяином. Но внезапный удар молнии вынудил всех резко смолкнуть и опасливо покоситься в сторону открытой лоджии. Небо Йотунхейма мгновенно заволокли чёрные грозовые тучи, угрожающий рокот сопровождал сверкавшие тут и там ослепительные молнии. Море Ран сильно забурлило, сталкивая друг о друга белые островки льда, безжалостно разбивая их о скалу и торчащие камни. Небосвод громыхал неустанно, резкими частыми вспышками освещая вдруг погрузившийся во мрак Йотернал. Небо гневалось, а вместе с ним и его хозяин. Сигюн отметила бурю эмоций на лице самоуверенного Тьяцци, что сменяли друг друга по мере того, как на Йотернал опускался грозовой мрак. Недовольно скрипнув сжатыми челюстями, йотун резко повернулся к пленнице – и скривился от боли, схватившись рукой за грудь, так и не выговорив очередную колкость. Зная наверняка, по чьей вине гневается небо, асинья торжествующе улыбнулась. – Не бойтесь, это всего лишь гроза, – улыбка не сходила с довольного лица асиньи. С удовлетворением Сигюн заметила притаившийся во взгляде йотуна страх. И ведь не зря он так обеспокоился разбушевавшейся стихией. Чутьё подсказывало: бог грома был в настоящей ярости. Гнев воспылал во взгляде йотуна, готовый уничтожить дерзкую асинью. Но, сдержавшись, Тьяцци только криво ухмыльнулся. – В темницу наглую девчонку! – почти что прорычал он, резким взмахом руки отбрасывая пустой кувшин, отчего тот тут же разлетелся на множество осколков. Когда йотуны, выполняя приказ, уже подхватили несопротивляющуюся асинью, до неё донеслись последние гневно-взволнованные слова Тьяцци: – Арнгейр! Усиль охрану внутри дворца и собери моё войско. Немедленно! Особо не церемонясь со своей пленницей, йотуны грубо бросили Сигюн темницу и, отдав соответствующие распоряжения тюремщикам, поспешно направились прочь. С нетерпением дождавшись их ухода, Сигюн стремительно поднялась с холодного пола и, ухватившись за стальные, покрытые толстой коркой льда прутья, принялась вглядываться в окруживший со всех сторон полумрак. Если царевна была права в своих предположения насчёт плана Локи, то первая часть по проникновению во дворец была уже выполнена. Теперь оставалось только разыскать богиню юности и дождаться сигнала на побег. – Иддун, ты здесь? Ответь мне! – негромко позвала Сигюн, нетерпеливо расхаживая из стороны в сторону. Молчание продлилось недолго, но достаточно, чтобы богиня верности начала нервничать и переживать за благополучие доброй хозяйки яблони. Но всякое волнение исчезло, когда до неё донеслось робкое, почти неуверенное: – Сигюн?.. Рассмеявшись, обрадованная царевна попыталась отыскать взглядом хрупкий стан богини. Однако в полумраке это было практически невозможно, только если не навести соответствующие чары, которые, увы, были асинье неизвестны. Но то, что Иддун была здесь и могла ей ответить, было настоящим благословением предков. Вновь порадовавшись такой немыслимой удаче, Сигюн уже более воодушевлённо ответила: –Да, это я! Иддун, ты цела? Ответ не заставил себя ждать, но энтузиазма в нём было куда меньше. – Со мной всё хорошо, царевна, – тихо молвила богиня юности, опасаясь быть услышанной турсами. – Ваш дядя не так давно меня навещал, принеся с собою добрую весть о том, что меня скоро освободят. Но как вы тут оказались, неужто подлый йотун и вас похитил?.. На минуту Сигюн замялась, не зная, как следует ответить на заданный вопрос. Ведь попала она в руки йотуна по добрые воли своего дяди!.. Единственным утешением было то, что Локи возложил на неё важную миссию по вызволению Иддун, пусть и не сказав ничего. Это вселяло надежду на то, что хоть лукавый бог и сомневался в ней как воительнице, но всё же доверял более, чем остальным. А доверие бога обмана – самая большая ценность в девяти мирах: её нелегко приобрести (чаще всего это просто невозможно), но легко потерять раз и навсегда. – Это неважно, – спустя время ответила асинья, но добавила уже куда уверенней: – Я сопровождала отца в походе, а потому он не станет долго ждать. Вскоре люди Тьяцци будут отвлечены, после чего мы сможем сбежать. – Сбежать? Но как, моя царевна? Мы же за решёткой… – робко простонала Иддун, совсем уж отчаявшись. – Просто доверься мне, и всё будет хорошо. Ладно? – Сигюн старалась говорить твёрдо и как можно убедительней, с трудом добившись от отчаявшейся богини слабого «Хорошо». Устало вздохнув, Сигюн отошла в дальний конец темницы и присела на пол, вслушивалась в шум грозы, доносящийся даже до темницы. Тут же нахлынули воспоминания: в детстве маленькая ещё царевна вздрагивала из-за каждого удара молнии за окном. Сигюн безумно боялась грозы, пока однажды отец, прознав об этом, не решил помочь ей побороть собственные страхи. И это ему удалось: отныне Сигюн всегда с упоением слушала грозное пение этой своевольной стихии, уверенная, что бог грома не оставит свою дочь. А вот о чём всё же говорил его брат, Сигюн так и не могла взять в толк. Сжавшейся в комочек на холодном полу дочери громовержца ничего не оставалось, как дожидаться загадочного знака. Минуты тянулись мучительно долго, неспешно превращаясь в часы, будто испытывая выдержку царевны. Ожидание сводило с ума неведением, доводя асинью до состояния, схожего с безумием. Она прислушивалась к каждому случайному шороху или звуку, ведь каждый мог оказаться тем знаком, которого она так отчаянно дожидалась. Асинья опасалась не заметить сигнала, призывающего к немедленным действиям, что лишь подстёгивало сильнее. Теперь она как никогда понимала нелюбовь отца к долгим ожиданиям, которые делали могучего Тора совершенно несносным и взвинченным. В какой-то миг все её мучения были стократно вознаграждены: на дворец обрушился удар неизвестной силы, отчего тот буквально заходил ходуном. Тогда-то для Сигюн всё стало предельно ясным. Вмиг придя в себя, асинья вытянула руку и, сконцентрировавшись, призвала свой рунический клинок. Яркая вспышка золота озарила темницу, даря этому мрачному месту немного света – впрочем, совсем ненадолго. Ощутив в ладони знакомую тяжесть любимого клинка, царевна, не задумываясь, ударила им по решётке – клинкам цвергов была подвластна даже сталь. Лезвие с лёгкостью перерезало толстые прутья. Легонько толкнув повреждённую решётку, издавшую протяжный истошно-противный скрип, Сигюн на секунду замерла, опасливо поглядывая в сторону запертого выхода из темницы. Никто не откликнулся на внезапный шум – наверху творилась неразбериха. Сигюн на носочках покинула камеру, подсвечивая себе путь небольшим огоньком, вспыхнувшим в раскрытой ладони. После недолгих поисков пленённой богини дева без проблем освободила и её. Возбуждённая из-за нахлынувшей всепоглощающей радости, Иддун буквально набросилась на царевну, заключив её в неожиданно крепких для столь хрупкой богини объятия. Неловкая пауза вдруг образовалась меж двух асинь, и лишь минуту спустя Сигюн поняла по нервно вздрагивающим плечам, что Иддун позволила эмоциям взять над собой верх, расплакавшись, словно малое дитя. Растрогавшись такому порыву, царевна мягко провела ладонью по волосам Иддун, молча позволяя той выплакаться. – Простите… – одновременно радостно и смущённо проговорила богиня юности, опуская заплаканный взор к полу. Добродушно-понимающая улыбка тронула губы Сигюн. Но тотчас исчезла, стоило вновь раздаться неимоверно сильному удару, отчего дворец повторно заходил ходуном. С потолка темницы посыпалась мелкая крошка. На верхних этажах явно что-то происходило. Царевна хорошо помнила об обещании Локи взять дворец. А уж разгневанный после её исчезновения громовержец мог легко пойти штурмовать его и в одиночку. Это одновременно пугало и радовало. Мысль об отце отрезвила Сигюн, напоминая о её собственной цели пребывания в темницах йотунов. Нервными порывистыми движениями она принялась искать в собственных одеждах драгоценный дар, что вручил ей дядя. Всё это время за ней с любопытством наблюдала ещё заплаканная, но уже собранная Иддун. Торжественно улыбнувшись, Сигюн вытянула руку с чудесным ларцом. – А теперь пора тебя вызволять, – радостно воскликнула дева, весело подмигнув изумлённой богине юности. Растерянно затрепетав длинными ресницами, Иддун опасливо обхватила тонкими руками подрагивающие от холода плечи, опасливо подавшись назад. – Но как, я не… Договорить Иддун не позволил вдруг образовавшийся шум снаружи. Янтарные глаза асиньи тут же округлились от нахлынувшего страха, и Сигюн, не став вдаваться в подробности, поспешно раскрыла волшебный ларец перед Иддун. Хранительница яблонь успела только удивлённо охнуть, когда магия сокровищницы принялась буквально затягивать её в свои бездонные владения. Ей вновь надлежало оказаться в темнице, но на сей раз куда более безопасной. Когда Идунн оказалась внутри сокровищницы, Сигюн, спрятав драгоценность, поудобнее перехватила Халагар. Царевна приняла боевую стойку, полностью готовая отражать любые нападки йотунов. Множество голосов переплелись меж собой, ругаясь и крича. По ту сторону тяжёлых дверей темницы слышался шум ломающихся досок и разбиваемой посуды. Страх проник в душу царевны, несмотря на то, что клинок она держала крепко и уверенно. Сигюн не знала, как ей поступить: стоит ли направиться навстречу бойне или же обождать, когда победители сами решат себя показать. Раздался особенно громкий вопль, заставивший царевну вздрогнуть. Снеся с неистовой силой запертую на замок дверь, в темницу влетел йотун, вырвав дверь с петель собственным телом и проехав на ней вперёд. Тело турса украшали страшные на вид ожоги, отчего помещение быстро наполнилось запахом горелой плоти. Столь отвратные вид и запах настолько поразили непривыкшую к подобным ужасам деву, что она была готова тут же опорожнить свой желудок. Сигюн спешно прикрыла уста и нос ладонями, чтобы хоть как-то не поддаться подступающему к горлу кому. Но всё ещё продолжающееся сражение сумело отвлечь Сигюн от созерцания мёртвого тела турса и напомнить о собственной безопасности. Прошептав одними губами заклинание защиты, асинья вытянула дрожащую руку, окружив себя магическим щитом. …Когда внутрь влетел распалённый битвой Локи, крепко сжимая в руках два кинжала, Сигюн ощутила явное облегчение, тотчас отразившееся на её лице радостной улыбкой. Изумрудный взгляд бога обмана, жёсткий, колючий и безжалостный, подобный охваченному безумием зверю, мигом отыскал племянницу. Широкая грудь аса сильно и часто вздымалась после продолжительного боя, выказывая его усталость, но самоуверенный вид говорил о другом. Рассеянно сморгнув, будто отводя навеянный морок после недавней битвы, Локи молча уставился на деву, собираясь с мыслями. Должно быть, бога обмана впервые покинуло знаменитое красноречие. Иначе Сигюн не могла истолковать то, что всегда словоохотливый бог поражённо стих, слегка приоткрыв тонкие уста и облизав их кончиком языка, будто не зная, что и сказать в своё оправдание. Ненадолго скосив глаза в сторону обгорелого и бездыханного тела йотуна, словно тот при таких-то ранах ещё мог подавать признаки жизни, Локи только безразлично хмыкнул, позволив себе наконец немного расслабиться. Вымученно, но оттого не менее сладостно улыбнувшись, бог обмана шагнул навстречу Сигюн. – Я же говорил, – сожалеюще-насмешливо произнёс Локи, глядя, как упорно асинья старается не смотреть в сторону мертвеца: – в смерти нет чести. Стараясь игнорировать лежащее почти у самых её ног бездыханное тело, Сигюн неспешно сняла защитное заклинание, твёрдо и уверенно отвечая на взгляд трикстера. Локи же вёл себя как ни в чём не бывало. Детская обидчивость вновь взыграла в душе асиньи: – О, это ты так преподаёшь мне очередной урок или же извиняешься? Глубоко вздохнув, Локи без всякого почтения переступил лежащее у его ног тело, словно какую-то незначительную преграду. Такая излишняя холодность поневоле напугала впечатлительную царевну. Локи же, подойдя ближе к племяннице, привычно состроил невинное, истинно страдающее и виноватое выражение лица. Меж тем плохо скрытые весёлые искорки в глазах выдавали его. – Скажем, оба варианта… Бесстыдная, коварная и до безобразия обольстительная улыбка озарила его лицо. И даже оставленная в пылу боя чужая кровь на острых скулах не портила его обаяния. Нахальная улыбка тонких уст завораживала, мягкий и самоуверенный взгляд зелёных глаз будто предвкушал победу, а потому Локи не ощущал никаких мук совести. Невозможно было сопротивляться обаянию трикстера, как и подолгу таить на него обиду. Локи прекрасно осознавал это – и беззастенчиво пользовался. – Благодарю за твою своевременную помощь, мой дорогой каверзный друг! – вдруг раздался знакомый вредно-саркастичный голос, моментально привлёкший к себе внимание двух асов. Локи тут же обернулся к Фандралу. – Мой дорогой оскорблённый друг, а не ты ли недавно распевал, нахваливая себя, что способен самостоятельно управиться с шестью йотунами одновременно? – наигранно-изумлённо вопросил он, изобразив вселенское удивление наравне с негодованием. Да так убедительно, что было просто невозможно не поверить этому мерзавцу. – И потому ты, мой двуликий друг, решил оставить меня в том коридоре совершенно одного сразу с восемью разгневанными йотунами, – в тон ему ответил не в меру оскорблённый Фандрал. – А к ним, должен тебе сказать, подоспело ещё пятеро!.. Лениво-безразлично пожав плечами, всё с той же бесхитростной улыбкой царевич небрежно бросил, совершенно не ощущая за собой вины: – Зато теперь тебе будет что рассказывать придворным дамам на пирах. Вперившись было разгневанным взглядом в самоуверенного бога, Фандрал призадумался. Довольная мечтательная улыбка растянулась на лице аса, отдавшегося бесхитростно-приземлённым мечтам. – А ведь действительно… – Можешь не благодарить!.. – довольно отозвался Локи. Раздражённо вернув любимую шпагу за пояс, воин любопытствующее осматривал мрачное помещение. Заметив радостно воззрившуюся на него Сигюн, Фандрал мигом позабыл о нанесённой трикстером обиде и с ликующим воплем ринулся к дочери друга. Заключив её в объятья, закружил по темнице. Вернув на место слегка смущённую таким внезапным порывом деву, Фандрал быстро обвёл обеспокоенно-заботливым взглядом фигуру Сигюн. – Моя дорогая, ты в порядке? Эти чудовища не причинили тебе вреда? Ох, как же был зол твой отец!.. Право, нет ничего хуже во всех девяти мирах, чем разгневанный громовержец, – певуче-обеспокоенно воскликнул он. – Нам всем с трудом удалось его сдержать, чтобы не помчался во дворец совсем один. – А что насчёт Иддун, ты её не встречала? – вмешался в разговор Локи, и бархатный его голос звучал непривычно серьёзно. Скрывая негодование, Сигюн молча протянула ему золотой ларец альвов. Драгоценная сокровищница Андвари была передана в её руки неспроста и точно не на сбережение, а уж зная свойства ларца, несложно сложить один к одному. Потому во взгляде бога обмана не было и тени сомнений, что Сигюн не управится со столь очевидной загадкой. Но асинья заметила, как именно прозвучал поставленный Локи вопрос. Царевна даже не сомневалась, что никто не подозревает о плане трикстера, как и то, что пока он и не желает его раскрывать. Нарочно не разрывая их взглядов, Сигюн молча достала ларец. Вполне довольный собой и своим решением Локи, тут же её забрал драгоценность, отчего на лике его проступило плохо скрываемое торжество. Фандрал с непониманием и изумлением смотрел на двух тайно сговорившихся асов, но предусмотрительно не решался задавать вопросы. Будучи знакомым с Локи не первый день, воин прекрасно осознавал, что ему не добиться ответов. Свои тайны трикстер берёг ревностно, словно Фафнир, стерегущий свои излюбленные драгоценности. Подкинув в воздух ларец и тут же ловко его поймав, Локи торжественно объявил, надёжно пряча золотой орешек: – Пора отсюда убираться! Ухватив Сигюн за запястье и круто развернувшись на каблуках, Локи опрометью помчался прочь из йотунской темницы, совершенно или же намеренно позабыв о Фандрале. Позволив себе всего на мгновение запаниковать, белокурый воин с нелестным тихим бормотанием чертыхнулся, помчавшись следом за исчезающей в проходе парой. Сигюн вновь поневоле ощутила себя ещё совсем маленькой девочкой, которую вели на ненавистные занятия, вынуждая взбалмошную и неусидчивую царевну слушать скучные лекции вместо того, чтобы развлекаться и озорничать. Самым ироничным было то, что именно Локи всегда приводил расстроенную царевну заниматься, отыскивая её в любых закоулках бесчисленных коридоров и покоев дворца. – Где мой отец? – поинтересовалась дева после недолгого, но изнурительного бегства по нескончаемым коридорам. – Возглавляет восстание, отвлекая на себя основные силы Тьяцци и, собственно, его самого. Преодолевая последние ступени крутой каменной лестницы, ведущей на первые этажи дворца, Локи ответил легко, быстро и без единой отдышки. Сказывались каждодневные тренировки, которым он вынуждено уделял по несколько часов, чтобы не терять безупречную форму. Ответ его был исчерпывающим, а потому Сигюн предпочла и далее сохранять молчание. Коридоры, комнаты и залы мелькали быстрее, чем Сигюн успевала их даже толком окинуть любопытным взглядом. Зато она замечала бездыханные тела йотунов, которым явно не посчастливилось встать на пути у двух храбрых асов. После непродолжительной беготни и метаний Локи неожиданно повёл их вовсе не в сторону выхода из дворца. Что, конечно, не могло остаться незамеченным. – Мой дражайший друг, должно быть, битва немного затуманила твой рассудок, – устало прокомментировал Фандрал, обеспокоенно оглядываясь по сторонам. Любимая шпага его всё время смотрела вперёд, словно в поисках случайной жертвы. – Да только мы идём немного не тем путём! Ты давно прошёл нужный поворот, а потому изволь поделиться своими хитростными планами. – Я вместе с Сигюн возвращаюсь в Асгард, – ответил Локи без единой насмешки. – Призвать Хеймдалля? – с ужасом воскликнул белокурый воин, но тут же завертел головой, опасаясь быть услышанным чужими ушами. – Он не станет открывать радужный мост во владениях врага! – А я и не упоминал, что намерен пользоваться услугами стража, – раздражённо фыркнул Локи, внезапно понизив голос. И в следующее мгновение прижался к стене, увлекая за собой и царевну. На этот раз не растерявшись, Фандрал последовал примеру остальных, вжавшись в стену, словно намеревался с нею слиться. Мимо них пробежал отряд вооружённых йотунов, громко и возмущённо меж собой переговариваясь. Магия бога обмана ловко скрыла троицу асов от чужих глаз. Выждав для верности несколько минут в тени и без движений, они поспешили убраться прочь. – А как же я? – почти шёпотом поинтересовался Фандрал, настороженно оглядываясь. – А ты вернёшься к Тору и предупредишь его о нашем отходе, – в тон ему ответил Локи, коротко и строго взглянув на него, словно подводя этим итог и отрезая Фандралу пути для спора. – Отлично, – саркастично фыркнул воин и раздражённо тряхнул головой, сгоняя нависающую перед глазами белокурую прядь. – А меня, значит, можно оставить совсем одного и в окружении врагов. – О, я уверен, что ты непременно отсюда выберешься, – весело отозвался Локи, с интересом заглядывая в приоткрытые двери. – С отрядом йотунов же как-то справился, значит, и тут сумеешь выкрутиться. – Иногда мне кажется, что ты из вредности пытаешься отправить меня к праотцам. Сигюн тотчас узнала знакомые стены медового зала, куда её поначалу привели йотуны. Только на сей раз он оказался совершенно пустынным. Асы проникли внутрь тихо и насторожённо, будто воры в чужой дом, что беспрестанно оглядываются по сторонам, опасаясь быть разоблачёнными. Крадучись, прошли мимо жаркого очага, растянувшегося вдоль всей стены, направляясь в сторону открытой лоджии. Фандрал напряжённо молчал, и Сигюн могла легко прочитать плохо скрываемое волнение по его напряжённым плечам и заострившимся скулам. Рука воина то и дело сжималась и разжималась на искусной рукояти шпаги, выдавая терзавшее его беспокойство. – Как ты намерен вернуться в Асгард? – не выдержал Фандрал, кладя руку на плечо трикстера, чем вынудил обратить на себя внимание. Локи излишне-наигранно закатил глаза, выражая всеобщее раздражение из-за напряжённой обстановки. – Друг мой Фандрал, скажи честно: я и правда обязан тебе всё разжёвывать? – ответ царевича был довольно резок, он намеренно не желал скрывать недовольства. Перебранку их остановил внезапный насмешливый голос: – О, да не сердись ты так, твой друг любезно проявляет беспокойство за ваши жалкие жизни. Фраза повисла в воздухе, словно молот над наковальней, что был готов вот-вот опуститься со всей мощью и яростью, разбрызгивая во все стороны больно жалящие искры. Сигюн видела, как на лице всегда спокойного, собранного и самоуверенного бога обмана от напряжения заходили желваки, а аристократические пальцы напряжённо схватились за камзол в поисках скрытого кинжала. Фандрал буквально остолбенел, побледнел, и, возможно, даже невольно задержал дыхание, напоминая собой садовую мраморную скульптуру воина в момент атаки. Сама Сигюн до последнего отказывалась верить в происходящее, нервно и излишне яростно пожёвывая нижнюю губу, но всё же решилась первой обернуться в сторону притаившейся фигуры. – Ведь я не ручаюсь, что в ваш любимый Асгард вы вернётесь целыми и невредимыми, – голос Тьяцци заметно понизился, демонстрируя поистине угрожающий настрой его обладателя. Йотун был абсолютно один в медовом зале, что тут же невольно заметили наблюдательные асы. Притаившись за своим высоким троном, он сумел оставаться для них долгое время незамеченным. Потому, когда турс намеренно решил показаться, лицо его искривляла жуткая гримаса самодовольства и торжества, будто победа уже была в его холодных руках. Изобразив лживое изумление, Тьяцци направлялся в их сторону ленивым и расслабленным шагом, гордо поддёрнув острым подбородком. Насмешливо, словно с немым вызовом разведя руки в сторону, йотун устремил убийственным взгляд на Локи. – А тебе почти удалось меня провести, бог обмана, – гневно прохрипел он. Уголки губ раздражённо подрагивали, выказывая с трудом сдерживаемую ярость. – Право, ты справедливо заслужил свои многочисленные титулы. Я почти поверил, что ты готов так просто отдать свою племянницу. О, да вы глядите!.. – довольно воскликнул Тьяцци, заметив искреннее изумление на лице белокурого воина. – Кажется, я ненароком выдал нашу маленькую общую тайну. Подозреваю, Всеотец будет весьма недоволен своим младшим сыном… – Фандрал, – тихо обратился Локи к другу. – Ты не забыл о том, что я тебе говорил? Воззрившись на преувеличенно спокойного бога обмана, верный товарищ громовержца таки сумел прийти в себя от потрясения. Скинув апатию и удивление, он ответил на вопрос уверенным кивком. – Сигюн, бежим вмести и прыгай сразу же за мной. И не вздумай мешкать, – тихо шепнул Локи, не сводя пристального взгляда с Тьяцци. Асинья нечаянно заметила, как рука лжеца по-прежнему тянулась к чему-то припрятанному в многочисленных слоях одежд, пока он вдруг не произнёс: – Сейчас!.. По команде бога обмана Сигюн тотчас помчалась следом за ним прямо в сторону лоджии. Они бежали быстро и без оглядки, но царевна слышала рык Тьяцци и топот его ног. Йотун помчался за ними следом с явным намерением остановить, полностью проигнорировав присутствие ещё одного аса. Вовремя спохватившись, Фандрал решительно встал на пути у турса, совершив в полуобороте пируэт шпагой, оставив у того довольно глубокую рану на груди. Гневно зарычав от боли и недовольства, Тьяцци отшвырнул досаждающего воина одним сильным ударом как раз в тот момент, когда его товарищи добрались до своей цели. Локи одним ловким движением перепрыгнул через вставшую у него на пути преграду, а следом за ним, всего на какое-то мгновение замешкавшись, совершила отчаянный прыжок и царевна. Накативший было до прыжка страх более не беспокоил, пока она стремительно летела вниз, в объятия морской пучины. Впервые мысли не беспокоили разум и душу, не терзали, разрывая на части. Было лишь казавшееся бесконечным падение – и угрожающе торчащие внизу из воды скалы. Сигюн ничего не оставалось, кроме как зажмуриться, ожидая неминуемого столкновения… как вдруг кто-то схватил её и со свистом взметнул верх. Охнув от удивления и тут же разлепив глаза, Сигюн изумлённо наблюдала, как всё стремительней отдаляются бушующие волны моря Ран и острые камни, опасно торчащие из тёмной воды. В свете блеснувшей молнии асинья сумела разглядеть своего спасителя. И тут же почти пожалела, что не упала в морскую пучину. Разглядев непривычно огромного сокола, Сигюн ошибочно предположила, что её спасителем является Тьяцци, и лишь с некоторым опозданием вспомнила, что тот принимает исключительно орлиный облик. Очевидная догадка мгновенно озарила царевну, вселяя восхищение очередной проделкой изворотливого трикстера. Хоть Сигюн понятия не имела как именно дядя принял чужой облик, она всё же была безгранично рада, что выражалось в её лучистом взгляде и широкой улыбке. Но радость её была недолгой: Локи вдруг направился в сторону Йотернала, к обьятым огнём улицам и горящим домам. Внизу царил настоящий хаос, бунт йотунов набирал поистине угрожающие обороты. Время от времени царевна замечала мелькающие то тут, то там искры молний, указывающие на передвижения её храброго отца. Сердцем она была с ним и бесконечно переживала, но разум требовал быть холодным и не забывать о словах лукавого аса. Пролетев над поселением и целенаправленно устремившись в сторону гор, Локи вдруг спикировал, складывая крылья и тем самым уворачиваясь от почти схвативших его острых когтей. Сигюн и опомниться не успела, когда длинные огромные крылья вновь расправились, сделав несколько быстрых взмахов, чем ускорили до того спокойный полёт. Огромный белоголовый орёл стремительно пронёсся мимо, издав недовольный крик. В отличие от соколиного образа Локи, Тьяцци был заметно крупнее противника: орлиные крылья были длиннее, тело больше, а клюв его мощнее. Да только более крупный и опасный хищник уступал соколу в проворстве, ловкости и скорости. А потому после неудачного манёвра Тьяцци невольно закружило в воздухе. Однако он успел вовремя расправить крылья – прямо над своей жертвой. Локи набрал скорость, и Сигюн уже с трудом могла наблюдать за противостоянием двух хищников из-за бьющего по лицу холодного ветра. Прикрывая лицо руками, она только успевала замечать и ощущать, как сокол всё чаще и чаще маневрирует, уклоняясь от острых когтей противника, кружась и извиваясь, огибает опасные горные выступы, пытается сбить преследователя. Да только Тьяцци был не менее ловок и обходил препятствия без каких-либо усилий, но всё никак не мог дотянуться до более быстрого сокола. Локи не пытался как-то ответить на орлиные выпады, стремясь как можно скорее добраться до своей цели. Как он был намерен возвратиться в Асгард, царевна поняла, когда он вдруг влетел на всей скорости в широкую расщелину в горах. Всего миг – и вот у неё вновь перед глазами проносится знакомый радужный туннель и сотни галактик. Но Сигюн была слишком обеспокоена слежкой разгневанного Тьяцци, чтобы позволить себе любоваться невероятно красивыми видами. Упрямство йотуна было безграничным и безрассудным, раз он не побоялся последовать за ними до самого Асгарда. На сей раз чутьё царевны подсказывало, что верховный мир более не будет столь неподготовлен к возможным нападкам врагов из иных миров. Командующий войском Всеотца бог доблести уж наверняка позаботился о внешней и внутренней охране царства богов. С этой мыслью Сигюн ощутила заметный укол страха и волнения: на появление сразу двух огромных крылатых хищников асы вряд ли отреагируют дружелюбно… Радужный мост грубо выплюнул их из своих недр, что не обрадовало путешественников. Потерявшего равновесие сокола закружило и завертело, отчего тот никак не мог расправить крыльев, и начал стремительно падать вниз… В последний момент перед тем, как упасть, столкнувшись с лазурными водами, Локи удалось собраться и вновь воспарить, натужно замахав крыльями. Именно в этот момент Тьяцци вновь решил атаковать. Созданная силами Сигюн магическая куполообразная защита уберегла бога лжи от острых когтей орла, позволив вновь набрать скорость и оторваться от преследователя. Протяжный крик разнёсся по Асгарду, выдавая ярость йотуна. Не теряя драгоценного времени, Локи быстро направился в сторону сияющего в лучах Соль города богов, где уже вовсю трубили в горн о наступлении врагов. Приблизившись возможно близко ко дворцу, рискуя быть подбитым энергетическими защитными пушками, Локи спикировал в сторону небольшого отряда эйнхериев и, низко опустившись, сбросил свою ношу прямо на отряд асов. Падение продлилось недолго: Сигюн не успела даже и вскрикнуть, свалившись на головы вооружённых и ничего не подозревающих эйнхериев. Воины среагировали моментально: не успев толком разглядеть свою царевну, выставили в её сторону несколько копий и энергетических орудий. Пока кто-то из толпы удивлённо не воскликнул: – Ваше Высочество Сигюн!.. Солдаты тотчас убрали орудия в сторону, кто-то поспешил помочь асинье подняться, меж тем освобождая своего товарища от свалившейся на него ноши. Не теряя времени, Сигюн сама в один рывок поднялась на ноги. Быстро вычислив самого старшего по званию, приказала: – Велите солдатам на башнях прекратить обстрел, вы рискуете сбить царевича Локи!.. – блуждающий дикий взгляд гневно и требовательно упёрся в стоящего перед ней воина, отчего тот невольно попятился назад. Сигюн была готова буквально ухватить эйнхерия за грудки его ослепительно-золотого доспеха и трясти, пока её приказ не будет исполнен. Быстро сообразив, что к чему, воин немедля отдал соответствующие приказания и, сорвав с пояса загнутый рог, немедля в него дунул, высвобождая утробное глухое звучание. Точно такой же звук мгновенно подхватили остальные отряды эйнхериев, патрулирующие окрестности города. Внезапно башенные пушки прекратили свой обстрел, заметно облегчив задачу богу обмана: освободившись от своей драгоценной ноши, тот уже вступил в борьбу с орлом. – Ваше Высочество, – строгий тон воина оборвал нервные размышления Сигюн, думающей, как бы помочь дяде. – Вы должны немедленно последовать за нами во дворец. Слова эйнхерия будто пробудили в ней совершенного иную асинью, чужую и незнакомую для царевны, прожившей двадцать шесть лет своей жизни довольно наивной девой, привыкшей сомневаться в своих возможностях. Внутренний холод и сталь пробудились внутри неё, отразившись во взгляде, яростно устремлённом на воина. Губы непривычно гневно сжались; тонкие аккуратные брови сошлись на переносице, выявляя меж ними маленькую морщинку. Вновь захотелось как следует встряхнуть эйнхерия. Чтобы хоть как-то совладать с собой, асинья сжала руки в кулаки. С трудом отогнав желание совершить недостойный царевны поступок, Сигюн, проглотив рвущиеся с языка гневные слова, негромко, но веско ответила: – Я не обязана вам подчиняться. А вот вы мне – обязаны. Царевна не помнила, чтобы хоть когда-нибудь позволяла себе подобное. Расширив от удивления и промелькнувшего страха ясные глаза, воин поспешно поклонился своей госпоже и, развернувшись, отдал уже иное распоряжение. Заново построившись за спиной царевны, эйнхерии молча сопровождали её, пока Сигюн передвигалась по городу, не упуская из виду двух не на шутку вцепившихся друг в друга магов в чужих обличиях. Она обдумывала, как помочь Локи, да только на ум так ничего и не приходило, что только сильнее злило и расстраивало. Тьяцци был заметно крупнее своего противника, с более длинными когтями и мощным клювом, что так и норовил вцепиться богу обмана в шею. Остервенело цепляясь друг за друга когтями, вырывая перья, оба стремились повредить врагу крылья – и йотуну наконец это удалось. Ловко оказавшись у сокола за спиной, Тьяцци захватил обеими лапами крылья безуспешно вырывающегося Локи, с лёгкость его обездвижив. В итоге оба принялись стремительно падать вниз, не на шутку напугав взволнованную Сигюн, лицезревшую жестокую схватку. Сумев повалить ослабевшего противника, Тьяцци мигом налетел на него, спеша поскорее покончить с этой битвой, но был остановлен защитным заклинанием серьёзно настроенной на битву асиньи. Храбрый отряд эйнхериев, следующий за царевной, также атаковал зловредного йотуна. Энергетические вспышки из пушек вынудили не ожидавшего такого сопротивления Тьяцци отступить, вновь поднявшись в небо. Пользуясь моментом, Сигюн помчалась в сторону обессиленного, уставшего и израненного Локи. Приняв свой облик, ас с трудом сумел подняться на ноги, то и дело пошатываясь из стороны в сторону, норовя вновь свалиться. Подхватив ослабевшего бога обмана за талию, асинья помогла удержаться ему на ногах, когда его собственные уже были готовы предать. – Отойди, – прохрипел Локи, со стоном хватаясь за израненный когтями бок. – Я должен с ним покончить. – Да ты еле на ногах стоишь!.. – гневно воскликнула Сигюн, сгорая от внутренней боли за любимого аса. Локи же, внезапно засмотревшись куда-то в сторону, после недолгих размышлений твёрдо произнёс: – Зажгите сигнальные огни, – почувствовав уже готовый сорваться с уст племянницы протест, он резко прикрикнул, приводя асинью в чувство: – Просто сделай это!.. Освободившись из непривычно крепких объятий царевны, скрипя зубами из-за боли в ранах, Локи отошёл в сторону уже самостоятельно. Вновь возвратив себе соколиный облик, с трудом сумел взлететь к небу, где его уже поджидал белоголовый орёл. Взмахи крыльев заметно потяжелели, отчего обращённому богу гораздо сложнее стало проводить воздушные манёвры. Тело сокола покрывало множество ран, но он упорно продолжал сражаться. Сердце девы забилось с удвоенным ритмом, готовое раскурочить свою клетку и вырваться наружу. Сигюн жаждала, чтобы эта битва закончилась как можно скорее, а дорогой сердцу ас не пострадал бы ещё сильнее. С трудом вынудив себя отвести взгляд от неба, царевна полностью сосредоточилась на приказе Локи. Сигнальные огни зажигались лишь во время войны асов с ванами, когда те сумели ворваться в верховным мир: огонь на башне служил для того, чтобы подать гарнизонам сигнал и указать, где перебывает враг. Но с тех пор, как Асгард заключил с Ванахеймом мирный договор, сигнальные костры стали более не нужны, а потому туда уже не посылали эйнхериев. Башни бдения пустовали, и пройти туда могли лишь немногие. Это стало для Сигюн настоящей проблемой: она не знала, как к ним подобраться. Но вот над головой пронеслась воздушная ладья, и царевну будто озарило. План возник невероятно легко, с долей блаженства и волнительного облегчения, чем поневоле вызвал довольную победоносную улыбку. Охваченная эйфорией от задуманного, асинья стремглав помчалась в центр города, где была большая вероятность отыскать забытую от всеобщего переполоха ладью. Подстёгиваемая страхом за бога обмана, Сигюн мчалась, не разбирая дороги, позабыв о собственной усталости. Путь царевне затруднила бегущая навстречу испуганная толпа асов, мчавшаяся подальше от места схватки двух небесных воителей. …Соколу всё же удалось сбить противника с неба и буквально пригвоздить к земле, сцепив когти на шее сопротивляющегося орла. В ответ Тьяцци больно ухватил его клювом за другую лапу, чем сумел временно вывести противника из боя, а заодно самому освободиться из плена, с явным трудом встав на ослабленные битвой лапы. Оба противника были измучены, но решимость во взглядах говорила Сигюн о том, что из этого боя выйдет только один победитель. Вновь с трудом отвлекаясь от сражения, Сигюн сумела отыскать в местной оружейной лавке лук со стрелами и перехватить готовую вот-вот подняться в небо ладью. Царевна вновь продемонстрировала воистину царский характер, не терпящим возражений тоном отдав приказ. Так и не признав в асинье внучку своего царя, ас, к удивлению, не стал перечить, только согласно молча кивнул, выкатив испуганные глаза, и взялся за управление ладьёй. Едва они поднялись к небу, как потрёпанные сражением противники нашли в себе силы вновь закружить над царством богов. Первая Башня Бдения была недалеко от главного центрального рынка Асгарда, ровно в двухстах ярдах от воздушной ладьи. Не теряя более ни минуты, Сигюн заколдовала наконечник стрелы и, как следует прицелившись, с затаённым дыханием натянула тетиву до привычного скрипа. Отпустив на выдохе тетиву, от страха за сражающегося в небе Локи царевна зажмурила глаза, не в силах побороть внутреннее волнение. Замерев в ожидании, она открыла очи лишь когда до неё донёсся резкий удар и гудение вспыхнувшего пламени. Искренне возликовав своей меткости и удаче, царевна устремила обеспокоенный взгляд к небу. Стоило вспыхнуть пламени, как сокол тотчас оставил своего изнурённого, но не сломленного противника. Сигюн с изумлением наблюдала, как, соберя остатки сил для решающего рывка, Локи в очередной раз сложил крылья и в падении своём нацелился прямо в огромный чан с полыхающим огнём. Подчинив столь непокорную стихию, этим шагом он, несомненно, стремился одержать окончательную победу над своим противником. Не заподозрив в очередном трюке врага никакого подвоха, Тьяцци бездумно и предсказуемо последовал за ним. Выставив огромные лапы с длинными когтями, он нацелился на сокола, желая перехватить его. Наблюдая со стороны за ужасной сценой, Сигюн, казалось, забыла, как дышать. Округлившимся от волнения глазами наблюдала она за двумя мчащимся противниками, что вот-вот должны были столкнуться с неизбежным. Когда сокола и пламя разделяло всего несколько локтей, Локи внезапно резко извернулся, одновременно уклоняясь от острых когтей и в тоже время огибая чан с пламенем. Зависнув в воздухе прямо перед чаном, хитростный ас сильными взмахами крыльев направил языки пламени прямо на мчащегося в его сторону Тьяцци. Дикий рёв прогремел над Асгардом, когда всепожирающий огонь безжалостно набросился на беззащитного орла, словно изголодавшийся пламенный великан, и принялся пожирать ещё живую трепыхающуюся жертву. Тёмное оперение вспыхнуло мгновенно. Обезумев от боли, Тьяцци налетел на своего противника, сбив и его. Два огромных тела с грохотом рухнули на землю, уже более не имея возможности и сил сражаться в воздухе. Ведомая страхом, Сигюн дрогнувшим тоном приказала опустить ладью как можно ближе к упавшим противникам. Приняв свой истинный лик, бог обмана беспомощно лежал на земле. Бой отнял у него слишком много сил, к тому же Тьяцци нанёс ему немало увечий. Ловкость бога обмана была непревзойдённой, но всё же он был много слабее йотуна. Боль от ран, оставленных острыми безжалостными когтями орла, не позволяла Локи погрузиться в блаженную темноту, вынуждая цепляться из последних сил за жестокую реальность. Измученное тело словно более не принадлежало ему, отказываясь повиноваться даже малым прихотям. Ничего не оставалось, кроме как глядеть пустым мучительным взглядом в небо и сдерживать рвущиеся наружу стоны, плотно сжав тонкие уста. Презирая даже самое малое проявление слабости, Локи молча, скрипя зубами, сопротивлялся охватившей его агонии, желая лишь одного – как можно скорее погрузиться во тьму, пока его не отправят в Асгард на попечительство ворчливой Эйр. Внезапный крик привлёк внимание Локи, и он, замерев в немом ожидании, позабыл как дышать. Тяжёлый удар и резкий неестественный холод не предвещали ничего хорошего ослабленному схваткой асу. Крепче стиснув зубы, Локи всё же заставил себя принять полусидячее положение – лишь затем, чтобы вновь встретиться с ненавидящим взглядом алых глаз. Тьяцци оказался до безобразия живуч. Это, пожалуй, даже вызвало в боге обмана некое восхищение, но опасение за собственную шкуру было куда сильней нахлынувших не к месту эмоций. Единственное, что с натяжкой могло его порадовать – противник его был в столь же плачевном состоянии, как и он сам. Ужасные ожоги покрывали чуть ли не всё тело йотуна, отчего он был вынужден покрыться толстой коркой льда, чтобы хоть как-то облегчить свои мучения. Нагое тело было исполосованное резанными и колотыми ранами, но не знающее границ упорство и желание поквитаться со своим врагом перевешивало. Безумный, обещающий скорую расправу взгляд ясно намекнул Локи об его скорейшей судьбе, отчего по телу непроизвольно пробежали холодные мурашки. Растянув израненные окровавленные уста в жутком подобии улыбки, Тьяцци попытался рассмеяться, но зашёлся в хриплом кашле. Сплюнув собравшуюся во рту кровь, он принялся осторожно приближаться к обессиленному асу. – Умно, – прохрипел Тьяцци, сплюнув очередной сгусток крови. Локи заметил, как йотун гневно сжал кулак, наращивая на нём остроконечный кусок льда. – Жаль только, что всё зря… Тьяцци возвысился над богом обмана, словно неприступная скала, готовясь нанести решающий удар. Лицо его озарила победоносная улыбка в предвкушении скорой кончины врага… Ослеплённый гордостью, йотун так и не успел замахнуться. Острый клинок пронзил его грудь, сорвав с губ вздох не то удивления, не то глубокого разочарования. Помутнённым, полным растерянности взглядом скользнув по торчавшей из его груди стали, сын Лафея искривил губы в подобии улыбки, после чего, рухнув на колени, завалился всем телом набок – уже навсегда. Сжимая дрожащими руках Халагар, Сигюн, потрёпанная, напуганная своим поступком так и осталась стоять, с приоткрытым ртом таращась на бездыханное тело йотуна. Она напоминала Локи выброшенную на берег рыбу, что бьётся о сушу и хватает ртом воздух. Охвативший его смех с примесью безумия, ликования и искренней радости привлёк внимание царевны, заставив её растерянно опустить руку с клинком. – Таки смогла… – иронично подметил Локи, наконец, позволив долгожданной тьме забрать его.