Кто будет петь мне, В кружева смерти вплетая меня?
Wardruna – Isa
Великое союзное войско уверенно прокладывало путь вперёд гордой и твёрдой поступью, совершенно не обращая внимания на трудности пути – летящий в лицо снег и колкий, морозный ветер. Горы Хардавнгейн широкой, волнообразной лентой тянулись через весь материк, практически разделив Ванахейм на две части, медленно переходя в Волчьи клыки, точь-в-точь напоминающие нижнюю челюсть зверя. Дальше начиналось широкое устье реки, выходящее в северное открытое море, на дне которого правил морской царь Эгир. Злость внутри Локи клокотала всё время их долгого изнуряющего пути. Когда Сигюн явилась к нему, весьма огорчённая и раздражённой после беседы с отцом, он наконец дошёл до той самой точки кипения, когда ярость внутри него перекрывала всевозможные разумные доводы. И тогда-то грянула настоящая буря. Бог обмана не помнил, как в мгновение ока оказался в личном шатре брата, и даже с трудом вспоминал, что за слова были сказаны в ходе горячего спора. Крики, возможно, доносились до самого дворца царя Ньёрда, если не до ушей самого Всеотца. Несомненно, верный страж Хеймдалль неусыпно бдит за каждым их шагом, но Локи было плевать. Единственное, что по-настоящему беспокоило бога обмана, это успех их кампании и сохранение мира во всех девяти мирах. Пылкая ссора с братом, упирающимся от разумных доводов что твой баран, довела их обоих до исступления. К счастью, прознав про перебранку двух царевичей, тотчас примчались как друзья громовержца, равно как и не на шутку взволнованный Фрейр. С огромным трудом удалось разнять двух братьев, выплёвывающих друг другу самые отборные оскорбления. По правде сказать, Локи и сам от себя не ждал такой ярости по отношению к узколобому брату. Врываясь в шатёр Тора, он не ожидал, что спор планомерно перетечёт в драку. Как ни странно, после ссоры с братом ему отчасти даже стало легче на душе. Но обида всё ещё теплилась на сердце. А потому, когда они выступили на склоны Хардавнгейн, Локи демонстративно держался подальше от брата, предпочтя компанию простых вояк и коллег по ремеслу – магов в асгардской армии насчитывалось примерно полусотни. Локи с охотой вступал в разговоры, делясь опытом или пересказывая старые шутки про неудачные эксперименты или неправильно выученные заклинания. Беседы помогали хоть на какое-то время забыть о тревожных мыслях, что преследовали младшего царевича – во сне и наяву. Скрипя зубами, Локи старался не думать о том, что глодало сердце с самого начала похода, но всё было безрезультатно. Бог обмана не мог объяснить себе то тревожное чувство, сосущее его изнутри. Он словно затылком ощущал надвигающуюся опасность, но не знал, откуда ждать удара, и это нервировало, сводило с ума, подобно зуду под кожей. В часы, отведённые для отдыха, Локи не мог спать, обходя лагерь и накладывая сканирующие местность заклинания, а после, когда армия вновь продолжала путь, позволял себе ненадолго задремать в седле. Ингольв, будто ощущая усталость своего наездника, ступал аккуратно и неспешно, позволяя царевичу хоть ненадолго отдохнуть. Волчьи склоны открылись пятью днями позднее: острые, будто и впрямь звериные клыки, тёмные шпили угрожающе тянулись верх, создавая по обе стороны извилистой и каменистой дороги что-то похожее на зубчатую стену. Местность была пугающее безмолвна, и единственное, что создавало шум, был беспечно гуляющий меж гор ветер. Шум ветра доносился отовсюду, порождая во встревоженном разуме мысль, что за ними наблюдают, а пробирающий до костей свист казался предупреждающим сигналом для притаившихся врагов. В мыслях бога коварств уже роились десятки заклинаний, которые он не побоялся бы – пусть и в ущерб своей армии – использовать в закрытой местности гор. Здесь, на Волчьих клыках, они были будто на ладони, открытые и беспомощные, если атака начнётся сверху или если их зажмут с двух сторон в каменный мешок. Такая огромная армия не успеет вовремя даже принять боевую готовность, не говоря уж о том, чтобы сменить дислокацию в свою пользу. Внешняя разведка от двух царств за последние дни не особо радовала донесениями. Было выявлено несколько пещер с сетью сложных туннелей, но самого противника так никто и не обнаружил. Это нервировало как командующих армиями, так и самих солдат. Огромная и сильная армия, объединённая двумя могущественными царствами в девяти мирах – не знала, что ей делать. Всеотец, несомненно, посмеялся бы с глупости сыновей, но после, как в старые добрые деньки, лично встряхнул бы обоих, а после засадил на трое суток в асгардские темницы. Исключительно в воспитательных целях. Но в первую очередь, за провал военной кампании Всеотец спросит с младшего сына. За какие такие заслуги отец рати возлагал на него такие надежды по усмирению своего старшего отпрыска, для бога обмана было настоящей загадкой. Впрочем, на его нелёгкую долю выпало ещё и исправление ошибок старшего упрямого брата. Всеотец не пожелает выяснять причины и слушать жалкие оправдания. О, нет, для Одина в первую очередь важны результаты, но отвечать не им обоим, а, как бы прискорбно это не звучало, только Локи. Громовержец скорее всего отделается долгой гневной тирадой отца, конфискацией всех сбережений и понижением до обычного вояки. На пару лет, но Тор будет мечтать о том, чтобы вновь возглавить армию. Локи же будут ждать долгие месяцы кропотливой работы во всех девяти мирах, унижения – и вновь отцовское разочарование во взгляде. В очередной раз тяжело и обречённо вздохнув, мрачно глядя вперёд и с тихой злобой наблюдая за двумя веселящимися наследниками двух разных престолов, Локи так и хотелось совершить какую-то проказу. Но, плотно стиснув зубы до неприятного скрежета и крепче сжав поводья Ингольва, младший царевич силой воли отгонял столь соблазнительные мысли. Немного впереди безмятежно ехала царевна на своём белокрылом скакуне валькирий. Кобыла Сигюн была весьма вздорной и нетерпеливой, так и порывалась размять свои роскошные крылья, но хозяйка каждый раз её осаждала. Крылатые скакуны валькирий предпочитали ходьбе полёты, но из-за опасности быть замеченными врагами девы-воительнице шли ровным строем, как и остальная армия. Будто ощутив на себе долгий изучающий взгляд Локи, царевна обернулась, ответив мягкой понимающей улыбкой. Отчасти ас даже был рад этому походу, благодаря которому между ним и Сигюн вновь воцарились пусть пока и не такие тёплые и крепкие отношения, как в прежние времена, но определённо дружеские. В компании друг друга они по-прежнему ощущали некое пролёгшее между ними смущение. А поговорить удавалось критически мало: виделись они часто, но каждый был занят делами. Локи не стал торопить события, ведущие к долгожданному перемирию, решив пока довольствоваться малым. Если бы он знал, чем закончится этот славный поход!.. …На восьмой день бездумных блужданий среди снежных склонов, принявших угрожающий вид, в умах марширующей армии поселилась настоящая тревога. В первую очередь, конечно, волновались командующие. Безумно грезя о славе и одобрении отца асов, Тор становился ото дня всё более раздражённым, вспыльчивым и безрассудным. Сердце бога грома жаждало битв и крови, но враги, будто почуявшие кровожадность громовержца, как нарочно попрятались. Пока Тор изводился в нетерпении, все разведчики один за другим бесследно пропали, больше не посылая никаких вестей. В армии начали селиться смута и страх. От дезертирства солдат удерживал только страх перед их суровыми правителями и врождённое упрямство. Но, даже не опасайся они царской кары – куда им бежать? На девятую ночь, когда армия стала лагерем, Локи, неспешно прогуливаясь между строгих рядов красных и синих палаток, не мог избавиться от чувства, что упускает что-то крайне важное. Мысли его были до того спутаны и неясны, полны безумными теориями и съедаемые зарождающейся паранойе преследования, что с трудом удавалось думать о чём-то ином. Завершив свой обход раньше положенного, Локи благоразумно решил посвятить оставшиеся часы сну. Разум требовал отдыха, а тело жаждало хоть ненадолго расслабиться. Глаза болели из-за многих бессонных ночей, а потому не заметили странного отсутствия охраны у его шатра. Пока мозг был занят мыслями о скором сне, тело воина, хорошо тренированное, ловкое и готовое ко всему, мгновенно отреагировало на внезапный выпад со стороны. Рефлексы бога обмана и в этот раз не подвели, сработав молниеносно и безупречно: свободные от оружия руки заблокировали внезапный удар кинжалом по правому боку. Мозг всё ещё плохо осознавал происходящее, но вот тело было бодро и в безупречной боеготовности. Локи не составило труда выбить из чужих рук оружие и, перехватив рукоять кинжала, ударить им в сердце непрошеного гостя. Лезвие прошло между рёбер, вырвав из глотки убийцы приглушенный возглас удивления. Когда тело обмякло у носков его сапог, Локи с минуту стоял посреди собственного шатра, сжимая в руках чужое оружие, дыхание его было сбивчивым и рваным, чего не случалось уже довольно давно; глаза безумно скользили по шатру, вглядываясь в тени по углам, пока мозг силился осмыслить произошедшее. Осознание происходящего навалилось так же неожиданно, как и его неудачливый убийца. Схватив оружие, Локи стремглав выбежал наружу и протрубил в прихваченный им рог, ознаменовавший для армии внезапную атаку. Тишина и покой, властвовавшие над лагерем, оборвались в одно мгновение. Протяжный гул рога пробудил ото сна спящую армию: отовсюду стали зажигаться фонари, раздаваться гулкие звуки тревоги; заскрежетал метал, лязгнуло оружие, закричали солдаты... С разных концов огромного лагеря доносилось: – Атака!.. – Боевая тревога! – Враг в лагере!.. Локи понял, что они позволили врагу взять себя врасплох. Отовсюду раздавался шум боя, многие палатки начали гореть, вспыхивая в мгновение ока. Быстро перемещаясь по лагерю, бог обмана пускал огненные стрелы, с боем продираясь до шатра брата. Но в скорости громовержец сам объявился, пуская электрический разряд в нескольких врагов одновременно. Избавившись от противников, Тор принялся отдавать приказы, рыча на солдат что дикий зверь. Убедившись, что жизни брата ничего не грозит, Локи направился дальше, прорываясь через толпы врагов. Огненные заклинания срывались с его пальцев, а противники продолжали беспорядочно испытывать свою удачу. На пути ему встретился отважный наследник Ванахейма верхом на боевом жеребце, будто танцор, исполняющий сложные движения на сцене. Выхватив из рук убитого фанатиками аса длинное копьё, Локи метнул его прямо в сторону сражающегося Фрейра. Тот был настолько увлечён битвой, что не сразу заметил за своей спиной опасно приблизившегося противника. Недоумённо проследив за траекторией приземления оружия, ван не сразу осознал произошедшее. И только мгновения спустя Фрейр благодарно кивнул богу обмана. Пришпорив коня, направил того в самую гущу противников, туда, где яростно и с остервенением сражались его люди. Лишённые боевых коней, безжалостно вырезанных ещё до начала битвы, девы-воительницы не растерялись, приняв на себя главный натиск. Фанатики тонкой струйкой спускались откуда-то с гор, но их однотонные облачения позволяли сливаться с местностью. Врагов было слишком много, одна воительница за другой падали от беспощадных клинков противников. Не найдя Сигюн среди валькирий, Локи ощутил одновременно разочарование и облегчение. Куда могла подеваться царевна в этой безумной суматохе, было для него настоящей загадкой. Принявшись помогать воительницам, Локи, как мог, старался отводить защитными заклинаниями чужие клинки, когда вдруг из ниоткуда прилетел колючий ветер, оставляя порезы на открытых участках кожи. Следом враги усилили напор, ожесточённо вырезая растерявшихся валькирий, создавая в их рядах брешь. Вскоре после колючего ветра начал опускать густой туман… С уст непроизвольно сорвалось ругательство, когда бог коварств, выставив обе руки, создавал у себя над головой изумрудной поле. Густой, будто молоко, туман встретился с защитным полем, высекая искры, чем только подтвердил догадки о магическом происхождении. Глаза трикстера хаотично забегали по горным вершинам, но так и не отыскали среди теней ночи силуэты колдунов. Туман заволок собою практически весь небосвод, затрудняя их борьбу с противником. Локи, однако, мог создать достаточно большой щит, который смог бы укрыть воинов от опасного наступающего тумана. Но помощь пришла своевременно: рассредоточенные по всей округе, колдуны асгардской армии не стали терять время и в мгновение ока накрыли лагерь союзных войск огромным щитом. Это позволило Локи отступить и направиться дальше, попутно нанося удары во все стороны, куда могли долететь его кинжалы или магия. Глаза же искали среди общей массы один знакомый силуэт валькирии, но в творящемся хаосе бог обмана так и не нашёл Сигюн. Страх не отступал от него ни на миг, а странное, ничем не объяснимое ощущение кричало, что он должен немедленно её отыскать и убедиться в её безопасности. Среди хаоса битвы он сумел найти только отважно сражающегося Видара. Бог мщения без устали размахивал огромным полуторатонным клинком, ловко маневрируя и изворачиваясь, совершая идеальные выпады. В любой иной раз Локи позволил бы себе восхититься плавностью и лёгкостью движений воина, но ужас, поселившийся в его сердце, ни на миг не затихал. Их взгляды скрестились, когда Видар был готов обрушить очередной удар, но так его и не завершил, уставившись на своего принца. Рассеянно сморгнув, будто избавляясь от наваждения, Видар уставился на него в лёгком недоумении, но у Локи не было времени ждать, когда воин придёт в себя. Встряхнув аса за плечи, бог обмана прокричал ему в лицо: – Где Сигюн?! Выражение лица воина стало более осознанным, тогда как взгляд его забегал по лагерю. – Она была с отцом, но потом… – неуверенно прохрипел Видар, в немой просьбе подняв очи к небу. Локи понял всё без лишних слов: маленькая царевна сейчас где-то парила у них над головами, но из-за тумана нельзя было разглядеть парящего по небу крылатого коня. Хотелось взвыть, сразив ещё с несколько десяток врагов… Как вдруг он заметил искреннее недоумение бога мщения, встревоженно озирающегося по сторонам. – Они отступают… – одними лишь губами прохрипел ас, опуская свой клинок. Взволнованный за жизнь своей племянницы, Локи не сразу обратил внимание на отступающих врагов. Возбуждённые битвой асы и ваны возликовали, потрясая оружием, ознаменовав свою победу. Радостный клич волной прошёлся по лагерю, но не все стояли без дела: нашлось немало желающих добить убегающих противников, а потому вспышки из энергетических посохов и колдовство не утихали ни на минуту. Густой туман вскоре тоже развеялся, вновь позволяя узреть мириад созвездий и свет встревоженного Мани. Если для союзной армии всё было окончено и предельно ясно, то для Локи всё словно только начиналось. Сердце его не клокотало радостью от мнимой победы, а заходилось в тревожном биении. Ас не находил себе покоя до тех самых пор, пока не узрел в небе далёкую парящую точку, быстро маневрирующую среди склонов и гор. Локи неотрывно наблюдал за манёврами наездника и жалел лишь о том, что не имел с собой соколиных перьев предводительницы валькирий. Иногда бог обмана замечал золотые искры – вспышки магии царевны, так что не составило труда проследить за её траекторией. На одной из возвышенностей, среди тяжёлых теней высоких гор, плохо проглядывались несколько сгорбленных тёмных фигур, прятавшихся за отвесными скалами и отражающие хаотичные выпады валькирии. Более не тратя драгоценное время, Локи принялся комбинировать сразу несколько мощных заклятий, в тоже время способных преодолеть расстояние. Он едва закончил концентрировать энергию в ладонях, как откуда-то из глубин лагеря прогремел мощнейший взрыв от ударившей молнии, а в следующие секунды электрический разряд ударил в точь-в-точь в том месте, откуда исходили слабые всполохи энергии. Молния громовержца оказалась такой мощи, что от скалы оторвались целые куски, опасно разлетаясь во все стороны. Один из таких обломков угодил по коню царевны, отчего животное заржало от боли и, совершив неловкий манёвр, на несколько доли секунд повисло в воздухе, после чего стало стремительно приближаться к земле. Конь преодолел несколько метров и рухнул где-то за чертой лагеря. Ноги уже сами по себе несли Локи, ловко маневрировавшего между столпившихся воинов, которых он от спешки грубо отталкивал со своего пути. Сердце совершило уже не первый кульбит, предчувствуя ужасную беду, а все вокруг словно нарочно столпились перед самим его носом. Казалось, несчастьям не будет конца и краю… Внезапно раздался странный рокот откуда-то со стороны гор: приглушённый, опасный, словно рык хищной кошки во время охоты. Встревоженные и потерявшие былое веселье беспечные асы и ваны все как один замерли, изумлённо покосившись в сторону крутой горы, опасно нависающей над лагерем. Послышался отчётливый треск, напоминающий хруст льда, привлёкший внимание и бога обмана. Остановившись и замерев, будто истукан, Локи догадался о приближении беды ещё до того, как она сама начала своё движение вниз. Но младшего царевича опередили. – Лавина! – раздался крик из толпы. В одно мгновение асы и ваны хаотично побежали прочь, против воли унося Локи следом за собой, стоило нескольким тоннам снега начать свой стремительный спуск. Перед ликом природной угрозы никакая армия не устоит, потому страх в глазах воинов был вполне понятен. Но богу коварств было плевать на приближающуюся опасность, он изо всех сил пытался пробиться вперёд, толпа же уносила его всё дальше. Всё, что его волновало в эти секунды – Сигюн, от которой он становился всё дальше и дальше. До того, как лавина обрушится на их лагерь всей своею чудовищной мощью, оставалось всего каких-то несколько метров, как вдруг перед спасающейся армией выросла огромная золотая стена. Высоты магического щита хватило, чтобы на какое-то время отгородить лавину от спасающихся бегством солдат, но ненадолго. Стена оказалась недостаточно широкой, а потому белая смерть быстро нашла лазейку. Но Локи прекрасно знал, что очень скоро силы колдуна иссякнут – и стена исчезнет. В какой-то миг Локи то ли оступился, то ли его сбили в толпе, но он оказался на земле, под ногами паникующей толпы. Перед тем, как тьма приняла его в свои холодные объятия, бог обмана получил не один удар, но один – по голове – оказался фатальным. Последним увиденным был тяжёлый армейский сапог. …Очнулся Локи в снежном плену, с невыносимой головной болью, обездвиженный и заживо погребённый под толстым слоем снега. Воздуха катастрофически не хватало, малейшее движение отзывалось болью. Богу коварств пришлось, скрипя зубами, концентрировать магию в руках, пламенем растапливая свою темницу. Сил после сражения практически не осталось, оттого он истощал последние резервы своих возможностей, буквально, через силу продираясь на свободу. Неожиданно кто-то схватил его за вытянутую руку и что есть силы потянул на себя, вырывая из снежного плена, будто сорняк из неухоженной грядки. Яркий свет больно резанул по ставшим чувствительными глазам, вышибая непрошенные слёзы. Локи жадно глотнул холодный воздух, после чего зашёлся в неконтролируемом кашле, позволяя крепким рукам окончательно освободить застрявшие бёдра и ноги из ледяного плена. Когда приступ кашля всё же прошёл, а тело ощутило долгожданную свободу, бог обмана обессиленно распластался на снегу, тяжело и прерывисто глотая такой сладкий воздух. Понадобилось несколько невыносимо долгих минут, чтобы привести мысли в порядок, упорядочить хаос, творящийся в разбушевавшемся разуме. В воспоминаниях бесконтрольно вспыхивали короткие обрывки прошедшей ночи: обход лагеря, неудачное покушение, битва и… Резко подскочив на месте, Локи в испуге забегал глазами по открывшемуся виду: добрую половину лагеря смела лавина, но благодаря магическому щиту немалая доля армии выжила. Тех несчастных, что не успели спастись, сейчас откапывали хорошо организованными спасительными отрядами. Локи не сразу удалось заметить перед собой сидящего брата, чей потрёпанный, убитый вид ни на йоту не унимал в его сердце волнения, порождая неимоверное количество вопросов, которые любознательный и жадный до знаний бог обмана впервые боялся задавать. Бесстрашный и самоуверенный бог грома сидел подле брата на холодном снегу, уронив голову на широкую ладонь. Локи не видел его полные боли глаза, но ощущал всем своим естеством скользящую вокруг него некую обречённость, только-только утраченную надежду и тоску, что ластилась к вечно весёлому асу как к новому хозяину. Рука брата была наспех перебинтована, но под сползшей небрежно перевязью виднелась глубокая рана. Однако, рана тревожила Тора гораздо меньше чем то, что творилось у него на душе. Локи хотел, но не мог говорить, глупо разинув рот в бессилии перед тревожным предчувствием. Впрочем, шумно шмыгнув и глухо прохрипел сквозь стиснутые зубы, Тор первым нарушил молчание: – Это моя вина… – в низком хриплом голосе громовержца неистово боролись ярость на самого себя и полное бессилие перед всем происходящим. – Где Сигюн? – слова слетели сами против воли: слишком легко, слишком спокойно, просто – слишком. Глаза жадно, почти ожесточённо впились в подавленную фигуру брата. Всё внутри вспыхнуло от негодования и гнева: на себя, брата и на всех вокруг. Невыносимо хотелось закричать во всё горло, но Локи продолжал безмолвно прожигать взглядом брата и терпеливо, слишком терпеливо дожидаться его ответа. Он не должен быть таким спокойным, не должен сидеть на холодном снегу и безмолвно таращиться на убитого, сломленного и смирившегося брата!.. Судорожно выдохнув, Тор наконец ответил на прямой взгляд бога обмана, и по перепачканному кровью лицу пробежали первые влажные дорожки. – Я правда хотел, чтобы это был не ты… – молвил Тор, сказав этим гораздо большем, чем мог бы передать словами. Локи так и замер, будто дворцовая садовая фигура: сломленная, бездушная и ко всему безразличная. – Да, – спустя какое-то время согласился бог обмана. – Лучше бы это был я…